Формула

Потенциальные клиенты восприняли знак, и это было весьма кстати.

На день-другой Роман Ильич оказался публичной фигурой; сбежались местные журналюги – он отвечал нечто неопределённое: нет-нет, никакой политики, никаких «более высоких кресел».

Разумеется, никто ему не поверил.

Офис фюрера, как и большинство жилых помещений, был отделан деревом, но иллюзии уже не возникало. Мы просидели здесь слишком долго, чтобы хоть на мгновение забыть о многометровой глубине и стонущих от холода льдинах снаружи. Секс и алкоголь помогали – но не всем и всё реже. Сон мог унести в лучшие места и времена, но тогда слишком уж неприятным становилось пробуждение. У тех, кому снились кошмары, этот процесс проходил легче – но ненамного.

В общем, наилучшим средством развеяться стала работа.

Забавно, не правда ли?

Во всяком случае, подобной массовой готовности схватиться за любое дело я не наблюдал нигде и никогда в своей жизни.

По понятным причинам, прислуга на базе отсутствовала. Обязанности по уборке, готовке и тому подобному были разделены между младшим офицерским составом – в основном, его женской частью. Легко сказать – «младшим»… В наших рядах было меньше лейтенантов, чем капитанов. Так что обычным зрелищем становилась какая-нибудь дамочка в чине унтершафюрера, которая с подоткнутой юбкой и босиком драит коридор.

Разумеется, существовали и боевые дежурства.

Вот только результат их свёлся к обнаружению объектов, вроде китов или тюленей, – и, разумеется, больших скоплений пингвинов. При наличии оборудования, мы могли бы слать в BBC потрясающие сюжеты из жизни этих тварей.

Впрочем, может быть, и нет – кого-кого, а зоологов среди нас не было.

Фюрер поднял на меня глаза поверх очков в тонкой оправе. В последнее время он выглядел постаревшим – в сущности, так и было. В документальных фильмах о последних днях рейха именно так выглядел Веллер. Ирония истории…

Я вспомнил нашу встречу в бункере, за несколько дней до исхода.

Народу было вызвано немного – Борман, кое-кто из штабных офицеров. Близость русских танков не располагала к пышным церемониям. К тому же нас постоянно бомбили – бомбёжки почти не приносили вреда, но отнюдь не повышали настроения

Фюрер был энергичен, даже весел – какой-то странной, отстранённой весёлостью. Происходящее для него словно не существовало. Здесь он уже всё закончил. Фигуры, катясь, ссыпались с доски. Предстояла новая партия. Тогда казалось, что она состоится.

– Наверно, мне следовало сделать это раньше, Отто, – сказал Гитлер, вручая мне генеральские погоны. – От ваших начальников представления не дождёшься. Наверно, их слишком много. Им трудно разобраться, кто из них настоящий.

Все заулыбались. Без особого принуждения – эти люди уже знали свою дальнейшую судьбу, и она, при сложившихся обстоятельствах, казалась им не самой худшей.

– Итак, это предпоследний приказ, который я здесь подписал.

(Последним, наверно, стала передача полномочий Деницу).

– И я рад, что это именно такой приказ. Рейх – это люди, которые ему служат. И, будь все они похожи на вас, мы…

Фюрер остановился.

Нам ничего не оставалось, как прийти ему на помощь.

– Hail Hitler!

Щёлканье каблуков, рукопожатия, дружеские похлопывания. Рюмка– другая шнапса – на полноценное застолье ни у кого не было времени.

Дурацкая, по правде говоря, церемония. Не думаю, что в ней была необходимость.

По крайней мере, для меня.

И что теперь могло значить это генеральское звание?

Со временем ситуация прояснилась.

На базе я оказался старшим офицером.

Наши с Самсоновым кабинеты разделялись семью метрами приёмной, так что, если он нуждался в моём обществе, то заходил сам. Вызов мог означать только одно – у нас посетитель. И непростой посетитель. Прямо-таки визитёр.

Собственно говоря, в последнее время посещали нас часто. В основном, бизнесмены средней руки, желавшие знать, что им обломится в случае участия. Самсонов честно отвечал: «Ничего», но мало кто уходил без взноса. Так, на всякий случай. Понемногу стали возникать и потенциальные клиенты. Эти попадали прямиком в оперативную группу. Здесь командовал Матвей Исаакович Гольдман – старый хитрован, начинавший с Самсоновым ещё первый компьютерный бизнес. Ласково кивая, он заводил соответствующий файл. На девяносто процентов людишки попадались мутные, одержимые корыстью и любопытством. Или не совсем нормальные. Оно и понятно – приличным людям обивать благодетельные пороги обычно совестно, – да и некогда.

Подбором кандидатов для реальной раздачи благ занималась группа реагирования, во главе с Ритой Строевой – довольно популярной свободной журналисткой местного значения. Это были не то чтобы законспирированные люди, но своё участие в нашей фирме они не афишировали и на окладе не числились. Таким образом, достигалась потребная в деле помощи ближнему объективность. Или, по крайней мере, что-то на неё похожее. Во всяком случае, Рита была баба циничная и отвязанная, но до брезгливости щепетильная – и это делало её кандидатуру оптимальной.

Впрочем, о Рите мы как-нибудь поговорим подробней.

Она того стоит.

Я вошёл и ненавязчиво завис в дверном проёме. По приглашающему жесту воткнул задницу в аскетический стул, и оказался лицом к лицу с посетителем.

Тот был хорош: клетчатый пиджак с коричневым уклоном, голубая водолазка; хорошо уложенная каштановая шевелюра с лёгкой проседью. Затемнённые очки (значит, глаза рыбьи). Выбрит так гладко, словно у него никогда ничего и не росло. Перстень на самом ответственном пальце. В общем – картинка.

Самсонов представил меня. Гость закивал, вытащил карточку.

– Эдгар Леонидович Затулинский. Политтехнолог.

Написано, вообще-то, «Консультант. Кандидат философских наук». Адреса и телефона нет. Мобильный царапает от руки. Ну, мало ли что. Вот у Пушкина, как я слышал, вообще было написано только «Пушкин».

– Эдгар Леонидович – можно сказать, местный глава своей гильдии, – продолжал, Самсонов. – Известен и, так сказать, за пределами. Работать вместе нам случалось мало – но впечатления незабываемы.

Я бережно положил карточку перед собой и сделал выражение лица, типа «Зачем звали, шеф?».

– Просто Эдгар, Роман Ильич, просто Эдгар.

Гость посмотрел на меня.

– Вы тоже, разумеется, Эдуард Сергеевич.

Надеюсь, пока ещё не «Эдик». Хотя, видимо, осталось недолго. Голос несколько высоковат, но с обертонами всё в порядке. Замечательные зубы – значит ли это, что непременно вставные?

– Итак, если позволите, изложу цель своего визита.

«Эдгар» сделал паузу. По очереди посмотрел нам в глаза своими очками.

– Не могу не выразить своего восхищения. Начинаете вы отлично. Два отремонтированных детских дома. Один дом престарелых. Раздача слонов по детским садам и школам. Бесплатный автобус в дачный район. Я что-нибудь пропустил?..

Так, кое-какие мелочи, вроде нескольких стипендий вундеркиндам и оплаченных операций безнадёжным детям. К такого рода акциям мы изначально относились с крайней осторожностью. Трудно выбрать – ни один из кандидатов не согласится признать другого более достойным. Как ни крути, остаёшься с толпой недовольных – а для нашего бизнеса это плохо. Проблема старая; насколько я помню, с ней сталкивался ещё Спаситель. Во всяком случае, по версии Райта – Веббера.

– …И это ваше гениальное «know how» – никакого негатива, никакой «оранжевизны». Ленточки перерезают первые люди с губернатором во главе, у всех почти человеческие выражения лиц. Все безгранично добры и от этого счастливы. При том, что фуршеты носят совершенно символический характер. …Кстати, здесь, осмелюсь заметить, прокольчик. Народ вашу спартанскую простоту понимает вряд ли. …Однако, так или иначе, тратиться на пиар вам не приходится. Или почти не приходится. Я правильно понимаю?

– Только изредка – при перемонтаже.

Гость оценил мой юмор добродушным гоготом. Или сделал вид, что оценил? Самсонов тоже растянул губы в улыбке, но я чувствовал, что он напряжён. Только ли я? И в чём причина?

Посетитель, между тем, продолжал свою речь, сопровождая её аккуратно выверенными жестами.

– Повторюсь: для начала – блестяще. Но…

Ещё одна пауза. Из тех, что должны продолжаться вечность, я полагаю.

Мы выжидали.

Пауза закончилась.

– …Но на определённом этапе вам потребуются профессионалы. И я не мог не предложить свои услуги.

Эдгар развёл руками.

– Насколько мне удалось понять, здесь все работают бесплатно. Что ж, согласен, хотя скажу честно – для меня это какой-то эксперимент.

Самсонов кивнул.

– Понимаю. И очень благодарен.

– У вас здесь курят?

Интересно, что ещё можно делать со всеми этими пепельницами? Разумеется, горы жёваных окурков из них не торчат – и всё же следы частого пользования более чем заметны.

Политтехнолог извлёк пачку «Данхилла», щёлкнул «Ронсоном». На мой взгляд, сигара была бы эффектней, но, видимо, такая публика научена знать меру. Пустил струйку дыма из углов рта и носа одновременно. Ай, да Эдгар! Просто одна сплошная глубокомысленная пауза.

– Кстати… Что меня больше всего поражает – так это количество ваших спонсоров. Собственно говоря, качество тоже. Чем вы их берёте? Какое-нибудь НЛП?

В точку. И не за этим ли ты сюда пришёл?

Эдгар помахал сигаретой.

– Впрочем, понимаю. Никаких трюков – а вообще-то, не скажем. Мог же я спросить, на самом деле? И дело, в сущности, не в этом, господа. Дело в том, что у вас… у нас – я уже могу так говорить? Так вот, у нас остаётся всё меньше времени. Если мы действительно собрались идти на выборы…

Самсонов заулыбался.

– Мы весьма благодарны вам за визит и очень надеемся на дальнейшее сотрудничество. Но… с чего вы взяли, что нас интересуют выборы?

Туше!

Узкоглазая нимфоманка принцесса Чунь Ю появилась неожиданно, хотя и вполне общепринятым способом. То есть, позвонила в дверь.

Было около двух ночи. Вероятно, она выбрала такое чудесное время исключительно ради конспирации.

Не то, чтобы я её не ждал. Сказать по правде, я ждал её постоянно.

Иногда это беспокоило, но чаще доставляло удовольствие.

Чунь владела редким среди женщин талантом – она не доставляла хлопот. Умела не путаться под ногами; была сама по себе – и в то же время где-то рядом. Разумеется, я совсем не уверен, что смог бы призвать её по собственной инициативе.

Оставалось положиться на присущее принцессе чувство момента.

Важное преимущества секса с Посвящёнными – они не нуждаются в двухчасовой ванне, а одежды спадают с них сами и в желаемой последовательности.

(Вообще говоря, я и сам давно не нуждаюсь в ванне. Более того – чёрт, я не нуждаюсь в бритье! …Но никак не могу отделаться от застарелых привычек).

Было около пяти, когда мы сделали паузу и закурили.

Солнце, что называется, дотронулось первым несмелым пальцем до пологостей окрестных холмов.

Говорить было, как будто, не о чем. С Чунь так всегда. Не спрашивать же её, в самом деле: где пропадала.

– В Китае, ещё в нескольких местах. Я не пропустить ничего важного здесь?

Пересказ последних событий оказался коротким. Главным образом, потому, что принцесса уселась на меня сверху и досадливо помотала головой.

– Слишком запутанно. Я много не понимать. Я тебе помочь?

Да, да… именно так. Только не останавливайся…. Или наоборот, остановись? А, фиг с ним, – тебе, как всегда, виднее.

Было уже около восьми. Или ещё около? Во всяком случае, вышеупомянутое солнце сграбастало холмы всей пятернёй и примерялось к долине.

– Давно хотел тебя спросить…

Тысячелетняя принцесса смотрела внимательно. Возможно, пыталась прочесть мои мысли. Нет, вряд ли. С её опытом невозможно не знать, что из этого ничего не выйдет. К тому же, мои мысли в данный момент не расходились со словами.

– …Зачем ты пришла? И – что тебе от меня нужно?

Принцесса задумалась, но ненадолго. Вообще, как я заметил, мыслительный процесс занимает у неё не слишком много времени. Слишком развитая интуиция. Или слишком быстрая реакция. Одним словом, превосходные синапсы.

– Ты мне нравиться.

– И это всё? Должно быть что-то ещё.

Чунь смотрела прямо на меня.

– Твоя сила. Нужна мне. Нужна всем нам.

Я почувствовал себя заинтересованным.

– Насчёт «нужна» – понимаю. Но кто такие «вы»?

– Другие Посвящённые.

– И для чего вам моя сила?

(Да пребудет она со мной во веки веков).

Принцесса пожала плечами.

– Для разного.

Не слишком определённый ответ. Надо думать – зато искренний.

– С чего вы взяли, что я захочу поделиться с вами своей силой?

(Да пребудет… и так далее).

– Не совсем делиться. Объединить. Почему бы и нет? Ты – один из нас.

– Надеюсь, …надеюсь, вы хотите захватить мир? Править им?

Принцесса вздохнула. Я понял, что наши чувства юмора не всегда скачут рядом.

– Возможно. Если это весело. Впрочем, есть и другая причина. Более важная, быть может.

Она легла на меня. Прижалась. Последние промежутки между нами медленно, но неотвратимо заполнились

Солнце передумало насчёт долины. Точнее, решило изменить тактику и ударить по ней сверху. Хороший план, нечего сказать.

Я чувствовал себя слегка придурком – но придурком, предельно довольным собственной персоной и тем, как складываются обстоятельства.

Похоже, меня таки втянули в ещё один заговор.

Фюрер сделал знак садиться. Я машинально отметил вялость жеста.

– Я прочёл сводки, генерал. Собственно говоря, мог бы и не читать.

Он снял очки, медленно положил их на стол, поднялся и сделал пару шагов, сутулясь и заложив руки за спину. Я вскочил, но был остановлен.

– Послушайте, Отто… Ева умирает. Вы абсолютно уверены, что ей невозможно помочь?

Что тут скажешь? С этой болезнью уверенным в чём-либо быть невозможно. Кто-то сгорает, как спичка. Кому-то без видимых причин удаётся протянуть десяток мучительных лет. Некоторые странным образом излечиваются, – но на время. …В конечном счёте, умирают все.

– Я понимаю. Пытаюсь понять. Но не могу смириться. Это и есть воля Бога? Чего же тогда стоит наша воля?

Мне оставалось смотреть в пол. Отличная имитация паркета рейхсканцелярии. А может быть, это он и есть?

Фюрер прекратил ходить. Тяжело опустился в кресло.

– Достаточно. Вернёмся к делам. Да…

Он делал над собой усилие, и это было заметно.

– Жаль, что с нами больше нет профессора Бергауза…

Вообще говоря, профессор умер почти три года назад. Под конец он начал заговариваться и дежурному офицеру пришлось слегка поторопить старика подушкой. Конечно, «пришлось» в данном случае не совсем точное слово. В сущности, даже абсолютно неточное – поскольку этим офицером в ту ночь был оберштурмбанфюрер Карл Шеффер. Известность в определённых кругах он приобрёл, приказывая раздевать пленных, связывать их валетом и стрелять над спиной верхнего бедолаги. Вероятно, их телодвижения и в самом деле были забавны, но юмор такого рода не в моём вкусе. Так или иначе, латвийские легионеры СС смеялись до колик. И, после отбытия Карла, вроде бы, постарались превзойти своего учителя.

– …И многих других, не так ли? Нас остаётся всё меньше, Отто. Значит ли это, что четвёртый рейх будет существовать только в мечтах?

Фюрер встал – на мой взгляд, для сегодняшнего дня, резковато. Я в очередной раз подскочил с места.

– В Америке тысячи наших людей. Чем они занимаются? Чем занимается Борман? Он предал нас? Или, как обычно, затаился и хочет действовать наверняка?

– Мы не имеем связи с рейхсляйтером. Возможно, его нет в живых. Мой фюрер, он отступал позже нас. Всякое могло случиться.

Гитлер хмыкнул.

– Чуть не забыл – вы же его человек.

Я счёл необходимым изобразить недоумение.

– В первую очередь – я Ваш человек, мой фюрер. Неужели…

Он отмахнулся.

– Бросьте, Отто. Я высоко вас ценю. Ценил всегда – с того момента, как узнал о вашем существовании. Конечно, вы – головорез. Но чертовски умный головорез. Не такой везучий, как ваш тёзка, но – настоящий интеллектуал. Кстати, о тёзке…. Где он сейчас обретается?

– Скрывается в Испании. Собственно, не так уж и скрывается. Если точнее – за ним не так уж и охотятся. Но, насколько мне известно, поддерживает себя в форме.

Гитлер приподнял со стола очки, подержал их в руке, словно взвешивая.

– Как насчёт вашего старого знакомца Мюллера?

Как обычно – полный прокол. Мы не смогли его вычислить. Точнее, не смогли вычислить, кто из трёх потенциальных кандидатов в Мюллеры настоящий. Что тут поделаешь – для выполнения такой задачи требовались именно те кадры, которые он благополучно вывез и растворил среди пространств Южноамериканского континента. Разумеется, я ничего не знаю доподлинно. Просто интуиция.

– Боюсь, группенфюрер становится слишком серьёзен, когда дело заходит о конспирации.

– Итак, мы одни?

Я промолчал. Гитлер встал, прошёлся вдоль стола. Некоторое время он явно меня не видел.

– Мы в одиночестве …наши силы тают.

Да что там – мы попросту стареем. И достаточно скоро вымрем.

Фюрер заметил моё присутствие.

– Позаботьтесь о Еве, Отто. Она не должна страдать. Больше не должна. Идите.

– Да… ещё.

Я развернулся.

– Насчёт плана «Последний удар»… Скорее всего, меня рядом с вами уже не будет. Так вот…. Думаю, вы не обязаны его исполнять, Отто. Поступайте так, как сочтёте нужным.

Их собралось не менее пяти десятков Перед дверью я слегка прихватил политтехнолога за рукав.

– Возможно, нам имеет смысл выпить? В наших барах недолго отравиться, а у меня имеется достаточное количество вполне аутентичного пойла.

Он посмотрел на меня с некоторым сомнением.

– А также музыка и приятное общество…

– Общество …кого?

Об этом я как-то не подумал. Впрочем, нет, дружок, на противного ты не похож. Голубая водолазка – это ещё не особая примета. Вот будь она зелёной…

– Вербуете вы как-то тривиально. Вроде бы, никто и так не отбивается. Более того – приходит к вам с объятиями, а встречает какие-то непонятки. Надеетесь узнать что-нибудь …этакое? Хм. …Впрочем, сегодня вечером я совершенно свободен.

По пути я позвонил Зине, обрисовал ситуацию и сказал, что вышлю за ней машину минут через десять. Активировал камеры наблюдения. (Мы установили их сразу после того, как соглашение было парафировано. Мало ли, что может случиться).

Эдгар Великий созерцал моё жилище с интересом и, вроде бы, одобрительно.

Должен признаться, по пути мы выхлебали фляжку безакцизного «Джонни Уокера». Ничего не подумайте – просто с огромными буквами «FOR DUTY FREE ONLY». И выкурили по паре Эдгаровских сигарет. Там надпись была ещё больше и предупреждала о смертельном вреде, который мы только что себе нанесли. Знать иностранные языки необязательно, но нужно иметь в виду, что наличие подобных угроз на пачке сигарет неопровержимо свидетельствует о благородстве их происхождения. Скажу больше – только идиот может считать, будто россияне недолюбливают ароматизацию и отдают предпочтение особо вонючим сортам табака. Довожу, так сказать, до сведения отечественных производителей.

– Миленько вы тут устроились… миленько.

Что за слово такое? Я запустил свои щупальца в мозги Эдгара. С некоторым облегчением, получил подтверждение его ориентации. Не то чтобы это было моё дело, – и я отнюдь не являюсь гомофобом. Но иметь дела с подобным себе как-то проще. Ничего не могу с этим поделать.

Звонок в дверь – для Зины, вроде бы, рановато.

Разумеется, это принцесса Ю. Уверенные в том, что китаянки достигают от силы метра сорока и имеют жёлтые плоские лица, могут отдыхать.

Политтехнолог оживился настолько, что приподнял очки. Я поспешил затушить блеск в его глазах – действительно рыбьих и, отчасти, змеиных:

– Моя невеста – Занг Зии. Университет дружбы народов, третий курс. Свадьба состоится после успешной защиты …э-э …бакалавриата.

Не сводя с меня взгляда, Эдгар полез в карман за сигаретой. Очки вернулись на место.

– Эдгар – гений пиар-технологий.

Ю отвесила церемонный поклон, пнула фуршетный столик. Шейкер подпрыгнул и впорхнул в её руку. У меня в кармане зазвонило.

Все последние годы мечтал о трубке с монохромным дисплеем, – и чтобы она издавала звуки, похожие на телефон. Меня останавливало слово «отстой». А также «Blue tooth». Может быть, пора?

– Насколько понимаю, вы заняты тем, о чём я подумал?

Иногда Самсонов проявляет себя блестящим лингвистом.

– Я вам нужен, шеф?

– Да… Именно там, где вы сейчас находитесь.

Ю что-то смешивала. Эдгар дегустировал и пытался давать комментарии. На мой вкус, они обсуждали свою стряпню чересчур оживлённо. В то же время вкус её оставался посредственным. Или чересчур стильным для моего неразвитого вкуса.

Коктейля после третьего появилась Зина.

Я прошествовал к вертушке и, с некоторым усилием, врубил Кинга Коула. Некоторые считают, что CD удобней в применении, но Мураками, дай ему бог здоровья, научил нас, что джаз нужно слушать на скрипучем от возраста виниле.

На коленях заслуженного политтехнолога Зине усидеть не удалось. Собственно, виновата была не она, а разница в росте. Одним словом, они медленно сползли на ковёр. Ю продолжала мешать и подливать – ей не хватало пестика, но выглядело всё это вполне аутентично.

Эдгар в очередной раз потерял очки и даже попытался их раздавить, но тренированная Зинка успела забросить искомый предмет на диван.

Ю смешивала. Время от времени она посматривала на меня. Словно ожидая сигнала. Можно подумать, я не подаю его беспрерывно с момента нашего, такого странного, знакомства.

В общем, вечеринка удалась на славу.

Если не считать того, что обошлось без мордобоя.

– Ты славный парень, Эдик, – бормотал политтехнолог, в то время, как Зинка оттаскивала его в гостевую спальню. – Хотя и странный…. Есть в тебе что-то странное. Ты слышишь меня, Эдик?

Больше мы его не слышали – до самого утра.

Я поздравил себя. Эдик…. Ведь это что-то вроде крещения, не так ли?

Надеюсь я не сказал ничего святотатственного.

И, уж тем более, не держал в мыслях.

Держал-то я Чунь.

Или она меня?

Да, пожалуй, так будет точнее.

Их собралось не менее пяти десятков.

Вероятно, следовало бы сказать «нас», но я никак не мог представить, что Посвящённые ходят такими толпами.

Скорее всего, большинству из них пришлось преодолеть немалое расстояние, пользуясь фальшивыми билетами. Кое-кто, возможно, имел достаточно силёнок, чтобы перенести себя в заданное место.

Любопытно, многие ли из армии Чунь вообще не смогли сюда добраться? И чем они тогда занимаются – по-прежнему гнут ложки из фамильных сервизов?

Что касается самого места… я затруднился бы его описать. Что-то вроде фона на картине, – такого, знаете, не до конца прописанного. В общем, просто пространство. С переходами полутонов. Ирреальное место. И странноватый сюжет.

Маленькая разномастная толпа остановилась чуть поодаль. Лица и одежду я различал плохо, но ничего необычного в глаза не бросалось. Просто кучка людей на перроне метро.

Чунь сделала шаг вперёд. Она вела себя как лидер, и, судя по выжидательным взглядам, лидерство это здесь признавалось. Я остался стоять, где стоял.

– Приветствую вас, братья и сёстры.

Где-то я уже это слышал. Но, похоже, с другой фонетикой.

– Представляю вам нашего короля!

Толпа зашумела. Вроде бы, приветственно. Тем не менее, в общей радости мне послышался некий диссонанс.

– …И моего будущего мужа. Сегодня он сказал мне об этом.

Я не болтлив. Сказал – как отрезал. Только вот беда – никак не могу припомнить, чтобы я это делал.

– Разделите со мной эту радость…

Куда подевался её акцент?

– …общую для нас. Такое происходит впервые. Среди нас – Посвящённый девятого уровня.

Дался тебе этот уровень. На днях я общался с Тамсанарпом, и он говорил…. Впрочем, как раз об этом мы не будем. Похоже, сгустки энергии тоже стареют. И становятся по-старчески болтливы. Или хитрят. Что более вероятно.

Я молчал, слегка поводя пальцами опущенных рук. Этакий Джо Кокер в промежутке между семидесятыми и девяностыми.

– Приветствуйте короля!– закруглила Чунь свою пламенную речь.

Если оппозиция и существовала, то она тут же ушла в подполье.

Забавно – даже при наличии желания, у меня нет ни единого шанса с ней разобраться. Уровень способностей имеет значение – но какой от этого реальный профит, кода ты не можешь обращать их против так называемых себе подобных? Если быть точным, Посвящённые могут выяснять отношения – но без всяких фокусов; только при помощи тех талантов, которые перепали им в прежней жизни от матушки-природы. А вот здесь я как-то не совсем в себе уверен.

Меня приветствовали нестройным, но вполне одобрительным гулом. У спортивных болельщиков это получается на порядок лучше. Однако не будем слишком привередливы – и не будем забывать, что у нас тут за контингент. В общем, Бог с ними – с болельщиками и их «кричалками».