Лучший друг моего парня

Он, будто издеваясь, задевает большим пальцем напряжённый сосок снова и снова. Из моего рта вырывается еле слышный стон. Мирон довольно улыбается, подтягивая меня ещё ближе. Мне приходится отклонить голову назад, чтобы между нашими губами всё же было какое-то пространство.

Мирон склоняется к моей шее и оставляет на коже влажный след от своего языка. Меня начинает потряхивать. Он продолжает терроризировать мой сосок, и я готова кончить лишь от этого прикосновения, лёгкого и почти невесомого, словно меня касается крыло бабочки.

– Показываю тебе, что значит нарушать личное пространство. Я могу сейчас повалить тебя на постель, сдёрнуть твои микроскопические шорты и войти в тебя. Мне даже проверять не нужно, влажная ли ты. Потому что ты настолько мокрая, настолько сильно хочешь секса, что тебя трясёт от возбуждения. Ты в курсе, что твои пальчики до сих пор пахнут тобой? – тихо произносит Мирон, наклоняется и проводит кончиком языка по моему указательному пальцу, прикусывая кожу.

– Ты…ты…– бормочу сдавленно, пораженная его действием.

– Сожми ножки, Ангелок.

Его голосом должны говорить гипнотизеры.

Он трогает мою грудь снова и снова. Палец, не прекращает двигаться туда-сюда. Задевает подушечкой острый ноющий сосок. Туда-сюда. Вверх-вниз. Напряжение, сжимающееся пружиной внизу живота, нарастает в геометрической прогрессии.

Глаза сами собой закатываются, сопротивляться накатывающей неге почти невозможно. Быстрым движением облизываю покалывающие губы, ловля кончиком языка чужое частое дыхание.

– Попроси, Лина. Я люблю, когда меня просят трахнуть, – шепчет Мирон, в опасной близости от моего рта.

Давление на чувствительные точки сбивает с меня с мыслей. С важных и правильных мыслей.

Я должна сопротивляться. Не ради Соколова, о котором я и думать забыла, а ради себя.

Ведь если я сдамся напору, кончу прямо здесь, при нём, от его касаний… Мирон Гейден будет иметь надо мной власть. Будет пользоваться, как пользуется остальными своими игрушками, до тех пор, пока новая кукла ему не надоест и он не захочет поискать себе кого-то ещё.

«Он ни с кем не встречается, только трахается. На его условиях.»

– В следующий раз предложи свой язык своим шлюхам, думаю, они будут рады сделать на нём несколько бальных па, – выплевываю слова ему в лицо, пытаясь подавить очередной чёртов стон.

Натуральным образом плююсь от злости, потому что капельки моей слюны приземляются на криво изогнутые губы Мирона. Он без промедления слизывает их языком, а я прикрываю от отвращения глаза. Всего на секунду, но в следующий миг мне приходится их широко распахнуть. Потому что лечу обратно на матрас.

Гейден буквально отшвыривает меня от себя и резко поднимается на ноги. Поправляет свой выпирающий пах и не отрываясь смотрит мне глаза. Мои в ответ мечутся между его лицом и ширинкой, а он… он накидывает на меня одеяло, скрывая частичную наготу.

– Прикройся, – хрипло командует Мир и дергает головой в сторону коридора.

Там слышаться чьи-то неспешные шаги. Ужас ситуации обрушивается на меня, как ведро ледяной воды.

– Малыш, я сделал тебе завтрак. О, ты ещё не встала? Мирон? Доброе утро.

Саша с подносом в руках застывает в дверях и переводит взгляд с меня на Гейдена. Улыбается, сияя как монетка на солнце. Его лучший друг и девушка поладили!

Боже. Какой. Позор.

Я омерзительна. Цепляюсь за одеяло, натягивая его до подбородка.

– Доброе, – сухо произносит Мирон и, не говоря больше не слова, выходит за дверь.

Саша растерянно смотрит ему вслед. Я тоже смотрю, очередной раз за утро пребывая в немом шоке. Мирон только сделал все для того, чтобы Соколов не понял, чем мы тут занимались.

Плотно сжимаю губы, морща нос.

Аромат свежесваренного кофе щекочет мои ноздри, а желудок скручивается узлом, но аппетитный запах еды здесь совсем ни при чём.

– Спасибо, Саш. Ты самый… лучший, – говорю, проглатывая болезненный ком в горле. – Мне нужно в ванную.

Встаю с кровати, продолжая кутаться в одеяло. Моя грудь всё ещё оголена, а сосок покалывает от чужих прикосновений. И я влажная. Черт. Я чудовищно влажная.

– Что Мир хотел, малыш?

– А?

– Мирон. Зачем он приходил?

– Не знаю. Поздороваться. Или тебя искал. Я так и не поняла. Он только пришёл, и тут ты… а я, кажется, опять задремала, – сочиняю на ходу, борясь с отчаянным желанием ускорить шаг и с грохотом закрыть дверь.

Вместо этого не могу сдвинуться с местом, наблюдая за Соколовым.

На мою удачу Саша не ревнивый. Он расставляет завтрак и с улыбкой подходит ко мне. Берёт моё лицо в ладони, собираясь поцеловать. В последний момент уворачиваюсь и подставляю ему щеку.

Это неправильно. Мне нужно помыться. Стереть с себя желание другого.

– Тогда я вернусь вниз, поболтаю с ним. Позавтракаешь одна? – спрашивает он, обнимая меня.

– Угу, – мычу в его плечо, не сводя взгляда с измятой постели.

7 Глава

Через сорок минут спускаюсь вниз, надеясь, что остаток выходных пройдёт ровно. Без американских эмоциональных горок. Я, мой парень и его друзья. Всё ведь так просто. Очень просто, если не думать об одном грязном и сексуальном «но».

В светлой и стильно обставленной гостиной пусто и безлюдно. Бесшумно работает кондиционер. Дом шикарный и большой. Родители Саши не бедные люди. Я давно это знала, их сынок ездит на «майбахе». Перед тем как броситься ему под колёса, а именно так мы «случайно» познакомились, я погуглила стоимость этой машины, около которой постоянно крутились девицы на парковке нашего универа. И мне немного поплохело, в жизни не видела столько нулей в цене.

Покрутившись вокруг, оглядываюсь по сторонам. Вот бы стать тут хозяйкой.

– Что за люди, – бормочу себе под нос.

На кухонной столешнице небрежно свалена грязная посуда, бутылки из-под алкоголя; мусорка под мойкой набита под завязку и несколько больших пакетов стоит рядом; на журнальном столике полдюжины кальянов. Взяв пульт, выключаю огромную плазму, на экране которой застыло футбольное поле. Джойстики от консоли валяются и на полу, и на светлом диване, на обивке которого виднеются разводы.

– Свиньи.

Хозяйкой хочется быть уже меньше, ну или желательно хотя бы иметь домработницу.

Взрыв хохота раздаётся из внутреннего дворика, оттуда же доносятся звуки двигателя машины. Кто-то очень агрессивно газует под одобрительные крики и улюлюканье.

Всунув ноги в кеды, выхожу на улицу, стыдливо опуская на лицо глянцевые солнечные очки, пряча глаза. И молюсь, чтобы Мирон нашёл какую-нибудь суперважную причину и свалил с этого праздника жизни. Дал мне передышку. Пощадил. Так же, как сделал это, набросив на меня одеяло. Если бы он хотел, то легко мог использовать этот момент в своих целях и спалить нас перед Сашей, однако не сделал этого.

У меня до сих пор горят щёки и сводит мышцы по всему телу.

Только что под душем в ванной комнате родителей Саши у меня случился самый опустошающий, яркий и безумный оргазм в котором участвовали: душевая лейка, два моих пальца и фантазии о языке Гейдена на моих влажных и пульсирующих складках.

– Ба! А вот и принцесса наконец проснулась, – картинно выкрикивает Стас-ловелас, показывая в мою сторону пивной бутылкой, как только я появляюсь на лужайке.

Все присутствующие лениво оборачиваются, отвлекаясь от свирепо рычащей тачки, показывающей шоу. Смотрят оценивающе и пренебрежительно. Я не их уровня, никогда не буду, никогда не смогу влиться в эту компанию на равных правах. Думаю, каждый из них уже слазил в мои социальные сети и в курсе, что я никакая не наследница миллионов. Не представляю для них никакого интереса, а для девушек – конкуренции. Ведь их парни женятся только на своих.

Чувствую себя рыбкой линеатус в окружении пираний.

– Ну наконец-то можем выдвигаться, – буркает Марика, царски перекидывая свои выбеленные волосы через плечо.

Её шорты настолько микроскопические, что она могла вообще их не надевать, а треугольники неонового купальника не оставляют простора для фантазии. Но, видимо, ей это не помогает, потому что Стас всё ещё трётся рядом с её подругой, которая теперь бросает полные ревности взгляды на белобрысую курицу.

– Тебе было необязательно меня ждать, киса, но я польщена, – спокойно говорю в ответ, оглядывая остальных ребят.

Здороваюсь с лысым и парочкой твикс, приехавшими вчера с Гейденом. Мирона, кстати, нигде не видно, как и Вики, и Саши. Куда они делись?

Атмосфера из просто недружественной становится искрящей от агрессии Марики. Она прищуривается, окидывая меня с ног до головы презрительным взглядом.

– Если сосешь Сане, не думай, что сразу стала своей в доску.

Кто-то издаёт сдавленный смешок. Не смотрю, кто это глумится, хотя за глянцевыми очками могу легко это сделать незаметно.

– Оу. Кому-то ночью не дали? – отбиваю очередную злобную подачу блондинки.

Лысый одобрительно присвистывает, а Стас за спиной у Марики неуверенно переминается с ноги на ногу.

– Что ты сказала?

Марика с перекошенным лицом делает шаг в мою сторону, словно собирается вцепиться в мои волосы. Я не двигаюсь с места. Напрягаюсь всем телом, готовясь дать сдачи, но даже шага назад от меня они не увидят.

Пусть только попробует.

Я, может быть, с виду худая и безобидная, но мало кто из этих мажоров, сосавших золотые соски с рождения, знает, где и как прошло моё детство. В детдоме драки обычное дело. Если не можешь постоять за себя, тебя размажут по стенке и займут твою кровать, твою тумбочку, заберут твои вещи или порежут их на мелкие куски. Иногда доходило и до серьезных телесных повреждений. В первый раз, когда меня, возвращавшуюся из душа, подкараулили и побили, я попала в больницу с сотрясением и трещиной в рёбрах. Обидчиц своих не сдала, но научилась с тех пор давать сдачи.

Сделать больно можно не только кулаками, но и словами.

– Мне повторить? Легко. Не нашла под кого залезть сегодня ночью?

– Сука! – выплёвывает Марика, и у неё слетает предохранитель.

Она швыряет в мою сторону свой смартфон и с рыком бросается вслед за ним. Легко уворачиваюсь и, пока девушка не понимает, куда я делась, хватаю её за очень кстати развевающиеся в разные стороны волосы. Дёрнув, наматываю белые локоны на кулак и под писк и визг извивающейся Марики дёргаю ещё раз сильнее.

– Не наращённые? – усмехаюсь, потянув на себя голову девицы, с удовольствием замечая, как кривятся её губы.

– Отвали, сука! Бешеная!

– Это не я первая начала. Тебя нужно поучить хорошим манерам. В элитных лицеях не преподают этикет?

– Лина! Марика? Что тут происходит? – удивлённый возглас Саши врывается в нашу беседу как хлыст.

Поворачиваю голову и встречаюсь с обеспокоенным взглядом своего парня. Он широким и быстрым шагом пересекает лужайку. Нахмурившись, ослабляю хватку на волосах Марики. Потому что следом за Соколовым со стороны ворот идёт довольная Вика.

Где Гейден? Обвожу взглядом присутствующих, которые встали вокруг нашей с Марикой парочки неровным кольцом, и не нахожу его. Уехал?

Чувствую лёгкий укол разочарования, а следом резкую боль со стороны правой щеки.

– Прекратите! Немедленно! – шумит Соколов, приближаясь.

Марика, пока я глазела по сторонам, успела извернуться и вцепиться острыми когтями в моё лицо. Ощущаю на языке солоноватый вкус.

Отшвырнув её от себя, прижимаю пальцы к разбитой губе. Ярость застилает глаза, когда, отняв руку, вижу следы крови.

– Иди сюда, тварь, – прошу вкрадчиво.

Марика пятится, стараясь спрятаться за своими друзьями, которые не очень-то спешат ей помочь. Снять на телефон – да, впрягаться в драку с бешеной сукой – нет.

– Малыш! – осуждающе кричит Саша, единственный вставая на моем пути.

– Прекрати, – раздаётся тихое за моей спиной.

И в следующий момент меня дёргают назад. Мирон стальным хватом окутывает мои запястья и заставляет встать рядом с ним. Пытаюсь вырваться назад, в крови со всполохами взрывается адреналин.

– Представление закончилось. Расходимся, – произносит он и, бросив на меня быстрый взгляд, велит: – Садись в машину. Саня, принеси ей воды.

– Я принесу! – подаёт голос Вика и, развернувшись, бежит в сторону дома.

Неожиданно для себя я слушаюсь, в миг потухая. Чувствую ужасную усталость. Вырываю руку из чужих пальцев и, повернувшись спиной к толпе переговаривающихся мажоров, иду в сторону недавно рычавшей машины. Именно в ее сторону кивнул мне Гейден.

Значит, всё это время Мирон был здесь и просто наблюдал. Почему вдруг решил вмешаться?

***

Мешком падаю на кожаное переднее сиденье и с громким хлопком закрываю за собой автомобильную дверь, погружаясь в прохладу салона и почти вакуумную тишину.

– Хватит, блть, – это Гейден двумя словами прерывает поток бессвязного нытья Марики и отворачивается от неё.

В затонированное лобовое стекло наблюдаю за Мироном, который о чем-то разговаривает с Сашей. Тот порывается ринуться ко мне, но его лучший друг останавливает это стремление всего парой фраз. До дрожи в коленках зудит узнать, что он ему сказал, потому как Соколов, словно послушный верный пес, уступает. Знает своё место. Смотрит преданно, любовно, виляющего хвоста не хватает.

После сегодняшнего утра я уже не знаю, что делаю с ним рядом. Зачем это всё?

Хочу выбраться из той грязи, в которой росла с самого детства? Быть поближе к богатым и успешным? Надеясь, что отблеск их короны заденет и меня?

Не знаю.

Саша ведёт себя странно последнее время. Дам ему срок до начала учебы. Появлюсь с ним в универе несколько раз или выйду из его машины на парковке, а потом… а потом я его брошу. Если ничего у нас не изменится.

Он видит, что я расстроена и не делает никаких попыток подойти и просто обнять меня. Вместо него Мир засунул в свою машину, будто ему есть до меня какое-то дело, и, видимо, пытается сгладить конфликт. Потому что сейчас он что-то говорит белобрысой Марике. Та заливается крокодильими слезами в окружении своих подруг, не переставая трогать свой затылок. Притворяется. Я ничего не успела ей выдрать, несмотря на то что хотела.

Мирон склоняется к её лицу. Судя по шевелению его тонких губ, совсем не ласковые слова они произносят. Что-то резкое, отрывистое. Марика бледнеет и быстро, как болванчик, кивает.

Толпа мажоров редеет, все рассаживаются по тачкам. Их ждет купание в озере, катание на катере и вейксерфинг, шашлык и вечер на шикарной даче Соколова. Не знаю, хочу ли я ехать куда-то с этими людьми и проводить с ними ещё один день.

Мирон обходит капот машины, провожаю его глазами до тех пор, пока он не оказывается рядом, садясь на соседнее сиденье. В своей тёмной футболке, обычных линялых джинсовых шортах с небрежно обрезанным краем. На голове знакомая мне чёрная бейсболка, такая же была на нём вчера. Она скрывает от меня часть его лица, видны только губы.

Видимо, он заметил, что я смотрю, потому что оскалился. Улыбкой добродушного соседа это назвать невозможно.

Быстро отвожу взгляд, теперь я рассматриваю свои свежие маникюр и педикюр. Близость Гейдена настолько ощутима, что кожу покалывает, про мурашки уже и говорить бесполезно, они прочно обосновались на моём теле.

– И где спасибо? – хлыстом по перепонкам бьёт голос Мира.

– Марика легко тебя отблагодарит за то, что все её волосы на месте, только попроси.

Сбоку раздается сдавленный смешок, а затем… затем он начинает смеяться. В шоке вскидываю глаза. Первый раз слышу и вижу, как Мирон так беззаботно и расслабленно смеётся. Запрокинув голову и обнажив ровные белые зубы. Кошмарно неидеален, некрасив, но чёрт… Я залипаю и не могу отвести взгляда от всех его несовершенств. Он проклятый магнит, который притягивает и манит.

– Чего смешного? – спрашиваю, улыбаясь.

– Никогда не просишь помощи? – вопросом на вопрос отвечает Мирон и нажатием кнопки заводит машину. – Ты могла пожаловаться Сане.

Видимо, Мир не в курсе, что, пока я показывала Марике, как иногда полезно помолчать, его друг где-то прохлаждался. В компании Вики.

– Предпочитаю справляться своими силами. Тем более они были равны.

– Нет.

– Нет? – удивленно вскидываю брови.

– Ты бы её размазала. Мне понравилось.

– Я уже поняла, что ты долбаный извращенец. Поэтому не вмешался раньше?

Мир двумя пальцами сдвигает вверх козырек и бросает на меня короткий взгляд.

Надо же, мы разговариваем как нормальные люди! И он, оказывается, умеет это делать.

– Хотел посмотреть.

– Любишь смотреть? – слетает с моего языка раньше, чем я понимаю, как это звучит.

Волоски на затылке начинают шевелиться, оттого как быстро в салоне меняется атмосфера. Глаза Мирона темнеют, рука, до этого расслабленно лежавшая на руле, напрягается. Он опять смотрит на меня так, как, кажется, умеет только он. В самое нутро. Словно знает обо всех моих потаённых и греховных желаниях. Знает и умеет их исполнять.

– Ангелок… – хрипло слетает с его губ. – Играешь со огнём. Я, в отличие от тебя, сегодня ещё не кончил.

– С чего ты взял, что кончила я? Ты меня совсем не возбуждаешь.

Мирон медленно взмахивает ресницами, осматривая меня с головы до ног, а я нервно сглатываю. Стыдно признаться… но меня саму заводит эта игра в кошки-мышки… Приходится сжать бёдра, и это движение не ускользает от угольных глаз Мирона. Он хищно оскаливается и подаётся ко мне.

– Разве?

Боже.

Мои соски готовы протаранить ткань купальника и выйти на пикет в пользу того, чтобы Гейден наконец к ним прикоснулся. Можно, конечно, списать всё на работающий климат-контроль в салоне, но давайте будем честны…

Тук-тук.

Мы одновременно вздрагиваем. Улыбающаяся Вика барабанит костяшками в стекло со стороны Мирона и демонстрирует две бутылки с водой.

– Мир, открой. Вы чего заблокировали двери?

Видеть она нас из-за тонировки не может, но, если обладает бурной фантазией, может придумать себе что угодно.

Один раз приложившись затылком о подголовник, Мирон нажимает несколько кнопок на приборной панели, и довольная Вика проскальзывает в салон.

– Переживали, что твоя подружка может нас покусать, – отвечаю на её вопрос и забираю протянутую воду.

– Да не обращай внимания на эту сучку, всегда мечтает быть в первых рядах. Ты её вчера со Стасом хорошо приложила, теперь у неё подгорает.

Приподнимаю брови. Странно слышать такое от королевы о её фрейлинах.

– Пристегнитесь, – говорит нам Мирон, и с громким рычанием мотора автомобиль трогается с места.

Водит Гейден агрессивно. Пару раз машину заносит на поворотах, да так сильно, что мне кажется, мы в него никогда не впишемся, а вместо этого въедем в ближайший столб или канаву. Вика радостно визжит на очередном вираже, Мирон довольно скалится. Он вообще очень расслабленный, словно попал в свою любимую стихию. Иногда он скашивает глаза в мою сторону, а я пытаюсь удержаться от замечания, чтобы смотрел исключительно на дорогу и держал руль двумя ладонями.

– Открой окно, – велит Мир, ведя подбородком в мою сторону.

– И выпрыгнуть в него? – спрашиваю скептически, прижимая к груди ремень безопасности.

Когда мы там уже приедем?

– Высунь руку и почувствуй нашу скорость. Тебе понравится.

Сомневаюсь.

– Зачем?

– Просто сделай это, Ангел.

– Я не ангел, – произношу тихо.

Ветер сразу подхватывает мои волосы, начиная их трепать, бросая то мне в лицо, то, наоборот, откидывая назад. Осторожно пробую пальцами горячие потоки полуденного августовского солнца, которое бликами играет на моей коже.

– Смелее, – говорит Мир, прибавляя скорость, вдавливая педаль газа в пол. – Почувствуй. Это. Пропусти через себя. Адреналин.

– У-у-у! – визжит Вика, которая давно последовала советам Мирона и теперь снимает себя на телефон. Она буквально вылезла в окно по пояс.

Отчаянная.

Вика определённо пытается привлечь его внимание, только вот… он полностью сфокусирован на мне. Сердце опасливо сжимается. Вдруг его внимание связано не только с моей девственностью? Вдруг это что-то другое?

Высунув руку в окно, чувствую нашу безумную скорость, сопротивление и что-то ещё… Оборачиваюсь к Мирону, и он, на секунду оторвав взгляд от дороги, встречается со мной глазами. Улыбается.

8 Глава

Рабочая неделя перед началом учёбы пролетает словно один длинный и долгий день. Я прихожу домой около двенадцати и сразу падаю на кровать, проваливаясь в сон, пару раз засыпаю, даже не раздеваясь.

Сколов каждое утро и вечер шлёт мне полные любви, смайликов-сердечек и теплоты сообщения, которые кажутся мне безликими и однотипными. Такие, знаете, обычно пишет чат-бот, оповещая вас каждый день о новой сногсшибательно мотивирующей на свершения цитате.

По приезде на озеро Саша вёл себя так, как будто во дворе его дома ничего не случилось и это обыденно и нормально, что я чуть не выдрала Марике клок волос. Он не задал мне ни одного вопроса об этом, зато засыпал вопросами о том, чего хотел Мирон. Соколов – одержимый фанат Гейдена. Он пытается это скрыть, но сущность то и дело вырывается наружу. Не сотвори себе кумира, библейская заповедь…

После совместной поездки и почти нормального разговора Мир опять нацепил на себя излюбленную маску мудака. Зажимался с одной из своих блондинок на яхте. Вторая услужливо поглаживала его плечи, пока он пихал язык в рот её подруге, а та сосала его как настоящий член.

Это была возмутительно мерзкая картина, от которой меня вмиг затошнило. Он демонстрировал мне то, от чего отказываюсь, или, наоборот, хотел наказать? Рука Соколова как приклеенная весь вечер пролежала на моей талии, но я не позволила ему приблизиться к моим губам даже на миллиметр.

Если Мир наказывал меня, то я наказывала Сашу.

И теперь все его попытки наладить контакт проваливаются. Он не понимает, на что я обиделась, а я не чувствую ни капли вины или угрызений совести за то, что чуть не изменила ему с его же другом.

Можно считать прикосновения чужого мужчины к моей груди изменой? Или большая измена кроется у меня в голове? Там, где я в своих самых потаённых фантазиях на месте своего парня представляю его друга. Мокну при одной лишь мысли о его чёрных как ночь глазах и сексуальном хриплом голосе.

Утром я пишу Соколову, что уснула и забыла вовремя ответить, сворачиваю чат и бегу на работу.

До Саши и его компании после провальных выходных мне нет никакого дела. Именно в этом я убеждаю себя всякий раз, принимая новую заявку в друзья в социальной сети. Моя поросшая мхом страничка с одной-единственной фотографией и несколькими знакомыми по детскому дому, универу и курсам языка Паскаль вдруг стала очень популярной.

Подружиться не захотела только белобрысая Марика и, конечно же, король порока Мирон, дьявол его побери, Гейден.

Он остаётся для меня загадкой.

Казалось бы, что может быть проще? Избалованный деньгами и женским вниманием мажор-извращенец, который объявил на мою девственность тотальную охоту. Его ведь даже не останавливают связывающие меня отношения с его другом.

А с другой стороны… есть в нём что-то такое, я даже не могу это объяснить. Приходится заставлять себя выбросить Мирона из головы и напоминать, что он хотел купить мою девственность за деньги, а я его кинула. Логично, что он захочет отомстить и взять своё. И что-то мне подсказывает: он пойдет для этого на многое. Большие богатые мальчики очень плохо переживают такие кидалова. Не удивлюсь, если он вынашивает какой-то план и пытается подобраться поближе, усыпив мою бдительность своими мнимыми джентельменскими замашками, как например, накрыть меня одеялом и спасти от позора на вечеринке Саши или увести от всех и спрятать в своей машине.

О том, что он вытворял с моими сосками, вообще стараюсь не вспоминать, эти картинки заставляют мои гормоны встать на дыбы и требовать продолжения.

В общем, я совсем не думаю о Мироне Гейден только когда сплю, в остальное время только и делаю, что стараюсь не думать о нём.

Как хорошо, что лето подходит к концу. Скоро начнется учёба, и я не буду отвлекаться на всяких чужих парней. Сконцентрируюсь на занятиях и попробую вдохнуть жизнь в умирающие отношения с Сашей. Почему я так цепляюсь за него и не пошлю его сразу лесом? Потому что я хочу лучшей жизни, хочу хороших влиятельных друзей, хочу приятного дорого одетого парня, который будет меня катать на своей машине и знакомить с друзьями. Я хочу вырваться со своей социальной ступени и забраться чуточку выше, минуя сразу несколько лестничных пролетов.

Работаю без выходных нон-стопом по двенадцать часов семь дней подряд. В конце последней смены от усталости перед глазами летают звёздочки.

Трижды пересчитываю кассу. Что-то не сходится. Не хватает нескольких пятитысячных купюр.

Покрываюсь липким потом от ужаса, когда в очередной раз сумма в кассовом лотке и на выбитом чеке не сходится.