Путь Святозара. Том первый

Керк остановился и огляделся, но лешака нигде не было видно. По поверьям, лешак может менять свой рост, то сделаться вровень с деревьями, а то прикинется малой травинкой, попробуй, разгляди его тогда. Если бы он только показался, юноша смог бы его прогнать при помощи оберега винного жихаря, а так что делать? Сын правителя достал из ножен кинжал и, воткнув позади сапог, стал читать заговор, пытаясь разрушить чары лешака. Дочитав присуху, он увидел, как тропинка стремительно дернулась, выпрямилась да побежала вдаль. Керк было двинулся по ней, но приметил, что она сызнова затрепетала, вроде живого существа, подпрыгнула и провернула вправо.

Лешак главенствовал в этих мест, и его магия без сомнения была сильней. Керк стоял и обдумывал свои действия, перебивая в памяти все заговоры, которые выучил за последнее время. Надо непременно увидеть лешака, а, значит, необходимо, чтобы он принял свой истинный вид. Для этого была какая-то присуха, она даже крутилась на языке, но вспомнить ее никак не удавалось. «А что если самому придумать присуху, ведь все заговоры созданы человеком. Важно правильно подобрать слова, вложить в них свою живую мысль, и тогда все получится», – так молвил сам себе Керк и задумался, закрыл глаза, глубоко ушел в себя, вспоминая все народные поверья и заговоры, пройденные с отцом.

Неожиданно он улыбнулся, и волной прокатились по нему знания. Понял он, что одолел и, кажется, познал смысл заговоров да, не открывая глаз, чтобы не вспугнуть это ощущение, зашептал: «Сварог – Дед Богов, так тебя мы восхваляли и воспевали. Ты бьющий родник, чистоты, света и любви! Ты мой Бог, Бог рода моего, Бог отца моего. Услышь слова мои и силой своей могучей оживи их. В чистом лесу сяду я на зелену траву–мураву, а в той траве течет сила великая, сила невидимая для ока человека, видимая для ока ведуна. Поклонюсь я каждому деревцу, каждой травинке, каждой былинке, и отроется мне все схороненное, все укрытое. И око мое будет видеть, как око орла, а слух мой будет подобен слуху волка. Да будет слово мое крепче камня, тверже булата. Как слову моему конец, так и делу венец!» Сказал Керк присуху, и наполнилось тело его легким лесным ветерком. Втянул он воздух носом и почувствовал тысячи запахов, услышал ухом своим сотни тончайших звуков. Вот где-то шуршит опавшая листва, в ней ползет еж, а вот легкой рысцой бежит лиса, остановилась, наклонила низко к земле морду и пошла по следу зайца. Да не догнать ей быстроногого зайца, он давно уже запутал следы свои, запетлял, сбивая с толку преследователя. Вот стая волков, во главе которой сильный вожак, вышла на охоту. Юноша открыл глаза и увидел весь мир по-новому. Предметы вдруг разом стали яснее и четче, а глянув вдаль, он узрел лису, бегущую по следу зайца. Повернул голову и за версту увидел стаю волков, а затем перевел взор себе под ноги и каждую травинку, пробивающуюся из-под тропы, заметил, каждый листок разглядел. Понял Керк, что сотворил он сильнейший заговор и стал обладать зрением орла, а слухом волка, а, значит, может узреть и, спрятавшегося где-то, лешака. Сын правителя обозрел близлежащие деревья – ничего, посмотрел на травы, растущие под ними, и увидел корявый кустик невдалеке от тропы. Моргнул кустик двумя черными глазами, и постиг Керк, что это никакой не кустик, а сам хозяин леса и зверей – лешак. Постепенно начало к юноше возвращаться его обычное состояние, сначала ухудшился слух, миг спустя пропало и орлиное зрение. Но главное было сделано – лешак был найден. Сын правителя прошел по тропе чуток вперед и остановился напротив кустика, вглядываясь в него, если бы не заговор, ни за что не отличишь этот кустик от других. Керк присел на корточки и, зыркнув в то место, где до этого видел моргающие глаза, сердито сказал:

– Ну, здравствуй, здравствуй, хозяин леса и зверей – лешак. Интересно, как долго ты собираешься прикидываться тут кустом и водить меня по кругу. Приказываю тебе, дед лешак, явись, покажись и истинный образ свой прими.

И в тот же миг на глазах у юноши кустик стал расти и превращаться в старого, худого, изможденного старика. Кожа на лице у лешака обвисла, вместо волос и бороды длинные кустистые лишайники зелено-бурого цвета, на голове высятся лосиные рога, тонкие, сухие, обтянутые бурой кожей, руки да ноги, а ступни заменяют оленьи копыта. Одет был лешак в старый длиннополый кафтан, запахнутый на правую сторону да перетянутый красным кушаком. Лешак недовольно крякнул, моргнул своими землистыми, словно яблоки, навыкате глазами, хлюпнул сучковатым носом, и, растянув едва обведенную черной линией лисью пасть, добавил, недобро глядя на Керка:

– Чего пришел в мой лес? Кто тебя звал? Да еще без спроса мне обычный мой вид вернул. Вот я тебе ужо…. Напущу на тебя моих подчиненных ауку да манилу с водилой, вот они тебе зададут!

– Нет, дед лешак, никто мне ничего не задаст, – сказал Керк, поднимаясь с присядок, и полез под рубаху достать лутовку винного жихаря.

А когда лутовка оказалась у него на груди, то вдруг запылала она неземным, золотисто-лазурным светом, и в миг то сияние разошлось кругом, накрыв и Керка, и лешака, и ближайшие деревья, кусты, травы. Прошло малеша времечка и опустился свет ниже густоватым туманом да иссяк, вроде как вобравшись в землю-матушку. Ошарашенный, увиденным, юноша застыл на месте, а когда перевел взгляд на лешака, еще больше поразился. У деда лешака теперь не просто обвисла кожа, а стала кусками отрываться и падать на землю, еще морг на землю посыпались рога его лосиные, борода да волосы, кушак, кафтан, руки, ноги. Распался лешак на части, и превратился в мокрую лужицу, впиталась та водица в землю, вроде как и не было здесь духа. Керк стоял стоймя и смотрел на то место, где только, что был дух, так и не поняв, то ли лутовка так действует, то ли лешак опять что-то магическое придумал. Выяснить это можно было только одним способом – пройти по тропинке… что, немедля, он и сделал. Торенка меж тем теперь шла прямо, не сворачивая вправо иль влево, а значит, это лутовка подействовала.

Керк прибавил шагу, зная, что потерял много времени в борьбе с духом и вспоминая последние угрозы деда. Манила и водила, так называемые подчиненные лешака, были маленькими злобными духами. Говорят, что похожи они на обычных белок, прыгают с ветки на ветку, пушистыми хвостами помахивают, бусинками глазками поглядывают да заводят людей вглубь владений лешака, заставляя подолгу плутать. А молодых девушек, заблудившихся в лесу, превращают в ведьм, живут те в глубине таких лесов и творят злое. Брат же их аука – маханький, щекастый, похожий на крошечную полевую мышку, так злобен, что сводит потерявшихся людей с ума, отзываясь эхом сразу со всех сторон, звоном отдаваясь в ушах.

Но пока в лесу было все спокойно, тропа шла вперед, а Керк, оглядываясь по сторонам, не примечал ничего подозрительного.

Глава двенадцатая

День уже близился к концу, когда юноша вышел к поляне, на которой стояла странная одинокая изба. Вроде как все избы, из деревянных бревен собрана, крыша тесом крыта, только стоит она не на земле, а на двух курьих лапках да повернута к лесу передом, к нему задом. Догадался сын правителя, что вышел он к избе Бабы Яги, это ту, которую, по поверьям, манила с водилой в ведьму превратили.

Постоял Керк, посмотрел на странную избу, а после сказал ей: «Изба, избушка! Стань по-старому, как мать поставила ко мне передом, а к лесу задом». Избушка послушалась его и тихонько заскрипев, да плавно покачивая стенами из стороны в сторону принялась переступать по земле лапами и поворачиваться к юноше передом. Когда изба выставила на обозрение ему низкую, деревянную дверь и ведущую к ней неширокую лесенку, сын правителя на миг замер на месте. Лишь миг он колебался, а потом порывчато дохнув, вроде набираясь смелости, шагнул ближе. Юноша медленно поднялся по ступенькам, и, отворив дверь, ступив в избу, огляделся в ней.

По правую от него сторону стоял простой деревянный стол, накрытый чистой скатертью, а слева высилась большая печь, занимавшая половину избы. Около печи на лавке перед прялкой сидела старуха и пряла шерсть. Подняла она голову и по-доброму воззрилась на Керка своими небесно-голубыми глазами. У старухи была белая кожа, длинные, аккуратно убранные, седые волосы и приветливое, покрытое морщинками лицо. Одета она была в белую рубаху с длинными рукавами, украшенными по краю вышивкой, и белый сарафан. Посмотрел сын правителя на старуху и понял, что в молодости та была необычайно красивой женщиной и свое былое благолепие, несмотря на возраст, все еще сохраняла. Керк поклонился старухе, чувствуя, исходящую от нее теплоту, и сказал:

– Добрая бабушка Яга, прими путника гостем в свой дом. Напои, накорми и обогрей, как положено по обычаю нашему.

Старуха ласково улыбнулась, да молвила в ответ:

– Здравствуй, юный отрок. Что ж, заходи, коли пришел. И будь гостем в моем доме. Раздевайся да садись на лавку подле стола.

Керк послушал старушку, да так и сделал. Подошел к деревянной лавке, и, сняв с себя мешок заплечный, меч с ножнами, кинжал да кафтан положил все сверху на лавку, а после и сам устало опустился на нее. Старуха молча наблюдала, как он раздевается, а маленько опосля пояснила:

– Я бы, отрок, и накормила, и напоила тебя да в бане искупала. Да вот беда – дрова закончились, надо бы их порубить, – указывая на топор, стоящий в углу, заметила она. – Будь добр, отрок, возьми топор да сходи, наруби их мне.

– Хорошо, бабушка, – ответил Керк, поднимаясь.

Он взял топор и вышел во двор. Там где раньше была лишь пустая поляна, местами поросшая кустами малины, теперь высилась огромная гора дров. «Ее то и за десять дней не перерубишь», – подумал сын правителя, смекнув, что Баба Яга его испытывает, проверяет. И хотя плечо очень сильно болело, он взялся рубить дрова. Молодой и сильный Керк рубил легко и быстро, разрубленные части дерева разлетались в разные стороны. Изредка он останавливался и давал отдохнуть раненой руке. Внезапно дверь избы открылась, и на порог вышла старушка. Она немного постояла, посмотрела на, проделанную ее гостем, работу, и, спустившись по ступеням, подошла ближе да завела с ним разговор:

– Ты, значит, Богомудров будешь?

Керк вскинул голову, посмотрел в добрые старушечьи глаза и сказал:

– Да, я Керк, а мой предок Богомудр. А как вы догадались?

– А ты очень на него похож, душой своей чистой. Вот пришел без всякой чопорности, вежливо поклонился, поздоровался. Да без препираний за работу принялся. Мог дрова нарубить при помощи заговора… Ан нет, послушно взял топор, на который я указала, и хоть рука болит, а пошел им трудиться. – Она вновь смолкла и чуть зримо качнула головой, верно так выражая одобрение, а после добавила, – истинный Богомудр. Помню я его, он такой же славный отрок был, как и ты.

– Бабушка, что вы такое говорите? Как это вы его помните? Вы что его видели? – изумленно переспросил Керк, и недоверчиво поглядел в голубые глаза Бабы Яги.

– А то как же, конечно видела. И видела, и говорила, и уму разуму учила. Я ведь, отрок, много-много уже живу на земле. Да разве ты про меня поверья не слышал? – усмехнувшись, поинтересовалась старуха.

– Слышать-то, слышал. Да они, – и Керк суматошливо замялся, обдумывая свою речь. – Вас злой рисуют. Вроде как вы когда-то девой младой в лесу заплутали, а водила с манилой вас в ведьму превратили, да детей вы малых похищаете и в печи жарите, за счет этого так долго живете.

Старушка, услышав такое, весело засмеялась, по-молодому глянула на сына правителя и спросила:

– А ты, небось, и верил в эти сказки?

– Верил, – ничуть не лукавя, ответил Керк.

– Почему ж тогда ко мне в избу зашел? Не побоялся? – молвила старуха, не сводя глаз с него.

– Нет… почему-то не побоялся… Глянул я на вашу, бабушка, избу и показалось мне, что здесь никогда ничего злого не творилось, вот и вошел поэтому, – произнес Керк и устало повел раненным плечом.

– Так… так… значит, почувствовал… это хорошо. Это значит способный ты отрок. Ну что ж, раз ты такой, я тебя научу уму разуму. А пока сходи, милый, в баньке искупайся, а я тут сама управлюсь, – ласково закончила она, и бросила встревоженный взгляд на раненное плечо юноши.

Сказала старушка да рукой легонько взмахнула, дрова все порубленные в тот же миг в ряд сложились. Топор из рук Керка выскочил и давай все оставшиеся чурбаны рубить. Сын правителя огляделся и увидел, что недалеко от избы стоит теперь маленькая деревянная банька, из трубы уже дым вовсю валит.

– Иди, иди, отрок. Баня тебя уже заждалась, – поторопила старушка.

Керк кивнул бабушке в ответ и направился в баню. Войдя в предбанник, юноша живо разделся и заскочил в жарко натопленную парилку, не забыв при этом сказать: «Дух бани – баенник поди с полка, а я на полок». И торопливо забрался на самую верхнюю полку, лег на ней, удовлетворенно и заслуженно расслабившись. Да тотчас на него навалилось такая слабость, что не осталось сил даже смахнуть стекающий пот с лица. Через некоторое время Керк услышал какое-то шебуршание и движение под полком, и хотя ему совершенно не хотелось двигаться, но все, же любопытство победило усталость.

Юноша свесил голову с полка и увидел под ней, прямо на деревянной поверхности пола бани крошечного старика с длинными черными, раскосмаченными волосами и, покрытой плесенью, бородой, его голое тело было все облеплено грязью да листьями от веников. «Это баенник – хозяин бани», – догадался Керк. Баенник был под полком не один. Он схватил, своего сынка, за черные лохматые волосенки и жестоко турзучил его о пол. Маленький баенник выглядел так же непривлекательно, как и его отец. Он был голым, с ежиными ногами и, покрытыми шерстью, длинными руками. Малыш ловко отбивался от отца, крепко колотя того по голове кулаками. Ошарашенный тем зрелищем, сын правителя какое-то время, молча, наблюдал за духами, да малеша погодя очень уважительно обратился к баеннику–отцу:

– Любезный хозяин бани – баенник, что же вы так мотаете свое дитя, не мудрено ему так и головенку оторвать.

Баенник на мгновение поднял голову, взглянул на Керка и ослабил хватку, а его сынок только того и ждал. Он ловко качнул своей головенкой, оставил в руке отца клок черных волос и бросился под каменку. Баенник уставился на подаренные жидкие волосенки, которые вдруг противно стали стекать и капать на пол черной вязкостью, злобно сплюнул и выкинул их прочь, да не менее сердито глянув на юношу, молвил:

– Чего лезешь не в свое дело. Вишь, сынка воспитываю, уж больно расшалился. – Но позже более миролюбиво, добавил, – может, двинешься да пригласишь меня на полок. Потолкуем о том, о сем? – и вопросительно зыркнул на сына правителя.

– Конечно, конечно, – охотно уступая место баеннику, позвал его Керк. – Иди сюда на полок, любезный хозяин бани.

Дух только и ждал того приглашения, моментально взобрался на полок, цепляясь своими не менее длинными чем волосы руками и ногами за деревянные стены бани, усевшись рядом с вытянутыми ногами юноши.

– Тебе удобно? – участливо спросил сын правителя. – А то я могу сесть, – и уже было собрался это сделать.

Как услышал в ответ, довольный голос хозяина бани:

– Нет, нет, лежи, мне и так хорошо… А как тебя звать, и что ты делаешь в гостях у моей хозяйки Бабы Яги?

– Меня зовут Керк, я из рода Богомудра, пришел в Сумрачный лес к Старому Дубу, чтобы добыть себе древко для лука, – принялся пояснять сын правителя и смахнул с лица капли пота.

– Ах, ну, да, я-то это знаю. Помню, как твой предок Богомудр сюда приходил за древком для лука. Сколько ж годков прошло с того времени… – И баенник грязным пальцем стал чесать свои растрепанные волосы, да посмотрев на Керка, заметил, – я уж и не упомню…. Ну да это и неважно. Так ты тоже за древком пришел? А на что оно тебе надобно?

– Ну, – немного поразмыслив, объяснил Керк. – После того как Богомудр добыл древко, установилась в нашем роду такая традиция – каждый юноша должен добыть свое древко, чтобы стать мужчиной. Понимаешь? А ты, что кроме Богомудра, тут никогда никого больше не видел?

– Нет, никогда… никого… сюда-то к избушке Бабы Яги не всякая тропа может привести, а только та, которой старуха разрешение даст. Значит, – с интересом оглядывая сына правителя, добавил баенник, – ты ее чем-то заинтересовал. Она-то у нас не простая ведьма. Она, знаешь ли ты, дочь самой Богини Бури Яги Усоньши Виевны. А Буря Яга Усоньша Виевна супруга самого Бога Велеса, что командует нашими духами и силу от которого мы имеем. Буря Яга Усоньша Виевна живет на границе двух миров – мира живых и мира мертвых. Она проводница душ умерших из мира Яви в Ирий-сад и Пекло…. То наверно ты и так ведаешь? – вопросил хозяин бани и увидев как гость утвердительно кивнул головой в ответ, продолжил, – но раз полюбила Буря Яга смертного юношу и родила от него дочь. Да та дочь и есть моя хозяйка Баба Яга. Хозяйка моя когда-то жила с людьми и помогала им, лечила их, учила их уму разуму, защищала от злых колдунов. Но люди неблагодарные, боялись ее, говорили, что общается она с нечистыми духами, и стали гнать ее отовсюду. Обиделась тогда дочь Бури Яги и ушла в лес. Прошло много лет, и люди забыли ее истинное имя, а стали называть ее просто Бабой Ягой да плести про нее всякие небылицы, про то, что она де страшная, да костяная нога у нее, да длинные груди и нос – тьфу ты… Она то, иногда из леса еще выходит, людям помогает, лечит их неразумных, дарит им благополучие, да от дурного глаза защищает.

Хозяин бани замолчал, он беспокойно замотал головой так, что с его черных волос в разные стороны разлетелась вода, и, спрыгнув с полка, исчез под каменкой, и услышал юноша оттуда всхлипывания – видно баенник заплакал. Керк был потрясен не только тем, что неблагодарные люди возвели столько навета на Бабу Ягу, но и тем, что баенник, который, по поверьям, жестокий, злой и может запарить человека до смерти, оказывается, умеет любить свою хозяйку и даже плакать.

Керк не стал больше окликать баенника, тихонько вымылся, вышел в предбанник, оделся во все чистое (Баба Яга и об этом позаботилась) и уже на выходе поклонился на четыре стороны да сказал: «Хозяин с хозяюшкой, с малыми детушками, благодарю вас за добрую баню, за теплую воду, за горячий пар», – и вышел вон из бани.

На улице уже совсем было темно, в избушке ярко горело окошко, и сын правителя глубоко вздохнув, втянул в себя ночной воздух леса, наслаждаясь его прохладой и чистотой, да неспешно двинулся к дому. Он поднялся по ступенькам, открыл дверь, и, войдя вовнутрь, увидел дивно накрытый стол, полный явств. С лавки поднялась Баба Яга и приветливо сказала:

– Что, отрок, помылся, а теперь садись и покушай, небось, за день-то проголодался.

– Ага, – согласно кивнул головой Керк, сел за стол и принялся за еду.

Баба Яга постаралась на славу. На большом блюде посреди стола высился жареный поросенок, фаршированный печенкой. Кругом были расставлены блюда из рыбы: тут тебе и линь варенный, и белуга жаренная, и крупные ерши, жаренные в кляре, и караси, жаренные со сметаной. В глиняных горшочках, закрытых сверху лепешкой, томилась говядина с грибами. Рядом красовалась телячья нога, поджаренная и обложенная яблоками. А уж расстегаям да блинам пересчету не было: расстегаи с грибами да с рыбой, блины ржаные, пшеничные, гречневые с яйцами, яблочные, кисло-сладкие да с припеком. Из соленья на столе было много грибов: рыжики, боровики, грузди, волнушки. А закончил свою трапезу Керк киселем из клюквы. Юноша наевшись и напившись, утер уста ручником и поднявшись из-за стола, низко до земли поклонился Бабе Яге, которая сидела на лавочке, возле печки, молвив:

– Благодарствую, добрая бабушка, за такое вкусное угощение.

Баба Яга, молча, наблюдала за тем, как сын правителя насыщается едой, а когда он ее поблагодарил и низко поклонился, то ласково улыбнулась ему в ответ. Черты ее лица разгладились и засияли, и на миг Керку показалось, что видит он не старую женщину, а молодую прекрасную деву, восхитительной красоты и словно близкой, дорогой ему по духу, так, что в груди вроде как протяжно воскликнула, встрепенулась его душа… Однако мгновение прошло, и перед ним опять сидела бабушка с добрым и приветливым лицом.

– Что ж, отрок, пожалуйста, тебе. Наелся, гляжу, напился, теперь можно и спать ложиться. Ведь завтра у тебя тяжелый день будет. Ты уже почти дошел до Старого Дуба, а, значит, увидишь лесного бога Свято-Бора и сможешь попросить у него древко. Но прежде чем ляжешь, я хочу осмотреть твою рану, сними рубаху.

Юноша подошел к старушке, придвинул к ней табурет и, сняв рубаху, сел так, чтобы она могла осмотреть больную руку. Баба Яга провела своими белыми старческими пальцами по большому рубцу, и Керк увидел, как на ее руке засветилась каждая жилочка, каждая веночка. Тепло из пальцев старухи передалось на руку, и боль вроде стала меньше. Баба Яга шептала заговор, сын правителя это не увидел, он это ощутил и почувствовал.

– Охо…хо, – через некоторое время проговорила старуха, покачивая головой. – Нехорошую рану ты получил, отрок. У Кабадоса в клыках была сила злобная, сила магическая. Долга твоя рука заживать будет. Ты еще молодец, что траву-покрыш использовал да заговор вовремя прочитал. Зло осталось в рубце, и нужно время, чтобы оно оттуда ушло. Ты, отрок, каждый вечер над рубцом читай заговор, и дней через десять рука окончательно пройдет.

– Бабушка, спасибо большое, – произнес благодарный Керк. – Меня Керком зовут.

– Да, я знаю, как тебя зовут, отрок, ты уже говорил. Но только имя это не наше, не восурское, оттого я тебя отроком и кличу. Надевай рубаху, да укладывайся спать, – сказала Баба Яга, а сама взмахнула рукой в сторону стола, все еще уставленного едой, и в тот же миг еда с него исчезла да появилась там беленькая чистая скатерть. – Полезай на печь, на лежанку. Я печь немного протопила, чтобы ты согрелся и быстро уснул.

– А вы, бабушка, где ляжете? – спросил Керк, надевая рубаху и убирая табурет на прежнее место под стол.

– Да, ты обо мне не тревожься. Я человек старый, покуда за прялкой посижу, – молвила старушка.

– Так вы, что из-за меня и спать не ляжете? – возмущенным голосом вопросил сын правителя.

– Не волнуйся, отрок, у меня жизнь длинная была, я много видела, познала так, что у меня есть о чем подумать. А ты, молодо-зелено, ложись, тебе отдохнуть надо, сил набраться, – дополнила она, не сводя глаз с его лица.

Керк стоял, переминаясь с ноги на ногу, явно озабоченный тем, что занял место хозяина и лишил его ночлега.

– Ну, что ты? – улыбнувшись, спросила Баба Яга. – Да, полезай ты, полезай. Я же сказала, спать не буду, у прялки посижу.

– Может, я на лавку лягу? – не соглашался Керк, поколь не решаясь лезть на печь. – Как же так, вы из-за меня и не поспите!

– Ах, ты мой милый отрок, – посмеиваясь, проговорила старуха, и черты ее лица опять расправились, показывая прежнюю неземную красоту. – Не беспокойся за меня, я ночами не сплю, все о людях, да о жизни думаю. Ложись, беспокойный ты мой, ложись.

Керк еще немного постоял, а потом все же снял сапоги и полез на печку. Удобно улегся на бок, подложил кулак под щеку и стал наблюдать за Бабой Ягой, которая, как и обещала, села за прялку. Печка была теплая, и благодать исходящая от нее разлилась по телу юноши, глаза резко сомкнулись. Да только сын правителя пересилил дремоту, открыл очи и заговорил с работающей старушкой:

– Бабушка, а это правда, что вы дочь Бури Яги Усоньши Виевны?

Баба Яга чуток помолчала, да как показалось Керку неохотно, ответила:

– Правда, отрок. Мать моя – сама Богиня смерти. Она переводит людей из мира живых в мир мертвых. Я родилась на заре человечества, когда люди были еще малочисленны и разбросаны по земле. Мой отец был первым восурским человеком, прародителем которого был сам великий ДажьБог и вождем нашего племени. Как-то повстречал он в Сумрачном лесу мою мать и полюбил ее. Мать моя была так прекрасна, что не только смертные, но и Боги добивались ее любви, одним из них был Бог Велес. Узнал он о любви моей матери к моему отцу и похитил ее, а затем сделал своей супругой. Когда родилась я, Велес отнес меня к моему отцу и отдал на воспитание, а в дар оставил мне способность повелевать ветрами и подчинять силы природы. Отец назвал меня Дарена… что значит подаренная… Я очень рано стала показывать свои необычайные способности, чем сильно удивляла людей из своего племени, ведь отец скрывал от всех кто моя мать. И поэтому для них было необъяснимо то, что я понимаю язык птиц и зверей, останавливаю буйные ветры, вызываю дожди или развожу тучи руками. Пока был жив отец, соплеменники мирились с таким странным и невероятным соседством, но когда отца не стало, и он ушел в Ирий-сад, я поняла, что мне нет места среди них… нет места… Я поселилась в лесу и стала жить одна. Однако всегда приходила на помощь к людям, когда было нужно: посылала им дожди в засушливые годы, отводила тучи во время покоса, смиряла ветры, уничтожала болезни…. Шло время… все те люди, которые меня знали и видели, ушли в мир иной… А я продолжала быть молодой, так как благодаря бессмертию матери могла жить намного дольше, чем простые смертные… но все, же и я смертна… Со временем я превратилась во взрослую женщину, потом в старуху, и люди, которые окончательно обо мне забыли или не помнили мое добро стали говорить обо мне не Бог весть что. Они даже поменяли мне имя и стали называть меня Бабой Ягой… Я конечно не обижаюсь, ведь я верно уже старая и мне положено быть бабкой…