Штрафбат для Ангела-Хранителя. Часть третья

С зеркальных ног Ангела, задымившись, свалилась на пол связывавшая их до сего момента верёвка…

Рухнул на пол нашпигованный свинцом палач…

Ангел шагнул вперёд, быстро, почти неуловимо для глаз, взмахнул обеими руками, и резко швырнул в двух оставшихся фашистов два сгустка из жидкого живого металла. Со свистом пересекая пространство, обе капли живой ртути вытянулись, затвердели, и превратились в полёте в два огромных, блестящих, хромированных полуметровых гвоздя! В следующее мгновение они воткнулись фашистам в оба лба, отбрасывая обоих назад, и намертво пригвождая их к стене!

Андрей, давя коленом хрипящего и никак не желавшего подыхать фашиста, обернулся на выстрелы и остолбенел: один палач уже валялся ничком на полу с кровоточащей дыркой в спине, второй оседал на пол, в этот момент принимая в себя очередь из автомата, а у стола…

А у стола, там, где только что была визжащая и бьющаяся в конвульсиях Агния, стоял… стояло существо, вернее, стояла фигура, имеющая человеческие очертания, но… Она вся текла, трансформировалась, она была как будто отлита из живого, зеркального металла! Всё, что было в комнате, отражалось на её поверхности: стены, обстановка, мебель, фашисты с автоматами, в том числе и он, Андрей, сидящий верхом на хрипящем фашисте!

От увиденного у Андрея мгновенно вздыбило волосы на всём теле – то, что сейчас фиксировали его глаза, было действительно страшно. Это было даже страшнее этого цепляющегося за остатки своей жизни и извивавшегося под его коленом фашиста с выпученными глазами. Это было что-то реликтовое, потустороннее, не из этого мира, то, что способно в одну секунду перевернуть представление человека о сущности вещей.

А зеркальный, жидкометаллический человек, быстро, почти неуловимо для глаз, размахнулся и метнул в стоявших у противоположной стены автоматчиков две зеркальные капли – со стороны это было видно, как будто они отделились от его рук. За доли секунды преодолев расстояние до фашистов, они в полёте изменили свою форму и двумя сверкающими стрелками вонзились им в головы!

Обоих фашистов отбросило к стене, и они так и остались стоять у неё, прибитые ими к стене. Существо двинулось вперёд, перешагнуло через тело простреленного, как решето, фашиста, и подошло к тем двум автоматчикам, которых оно прибило к стене брошенными хромированными гвоздями.

Существо поднесло обе руки к головам фашистов, и дотронулось руками до шляпок гвоздей. Они мгновенно потеряли твёрдость, и быстро и плавно перетекли в руки существа, как будто втянулись в его тело. Оба мёртвых немецких автоматчика, как подкошенные, рухнули на пол. Существо повернулось обратно к столу, и вдруг… по его поверхности как будто пробежала серия электрических концентрически разбегающихся разрядов, послышался лёгкий треск, к плавающему в горнице пороховому дыму подмешался запах озона… живое зеркало с поверхности тела существа куда-то испарилось, и посреди горницы снова стояла… Агния! Его Агния!

Она шагнула к столу, протянула руку к своему отрубленному пальцу, так и оставшемуся лежать на столешнице, дотронулась до него. За мгновение до касания кисть её руки снова стала зеркально-жидкой. Она коснулась пальца – он вдруг тоже задрожал, зазеркалился, потёк, превратился в блестящую капельку, и как шарик ртути, влился в её руку! В следующую секунду рука опять приняла живой вид, но уже со всеми пятью пальцами, как будто никто и ничего не отрубал!

Агния быстро пересекла горницу, сделала резкий выпад, походя ткнула своим пальцем, снова трансформировавшимся в длинный блестящий клинок, дёргающемуся в конвульсиях офицеру в глаз. Внутри головы фашиста что-то негромко хрупнуло, он в последний раз резко дрыгнул обеими ногами и затих.

Андрей в беспамятстве рухнул на пол рядом с поверженным врагом. Агния нагнулась, и тем же самым пальцем, но теперь принявшим вид небольшого, но всё равно ощутимо опасного кинжала, в два быстрых движения, рассекла путы, стягивавшие Андрею руки и ноги.

Шагнула к выходу из горницы, и призывно махнула ему уже нормализовавшейся рукой:

– Пойдём! Надо спешить. На улице много немчуры, и они слышали выстрелы в доме. Будем прорываться.

Она повернулась и пошла к выходу в коридор. Бросила через плечо:

– Бери два автомата, по одному в руку. Я возьму два оставшихся.

– Ох, ёлки, – Андрей с огромным трудом подхватился на непослушные ноги, и тряся занемевшими руками, ковыляя, приблизился к мёртвым фрицам. Все четверо лежали в тех нелепых позах, в которых они приняли свою мгновенную смерть.

– Милая моя, солнышко моё ясное! Как же ты их так… Я-то, признаться, думал, что всё, карачун нам с тобой настал! А ты тут… такое… ты… ты… ты как… как это… не знаю что!

– Как терминатор. – улыбнулась она.

– А кто это? Или что?

Она тряхнула гривой спутавшихся и слипшихся от высохшей крови волос:

– Сейчас нет времени, я тебе потом объясню.

Андрей нагнулся, схватил сначала один, потом второй автомат. Руки, лишь только чуть-чуть начавшие приходить в себя, оттянулись вниз под их тяжестью.

– Эта… может, всё-таки нам по одному автомату взять? Как я с двумя-то? Эту ж дуру одной рукой за рукоятку не удержать… стрелять вообще неизвестно как…

– Стрелять ты из них будешь так, что ни один фриц живым не уйдёт, это я тебе обещаю. Да, и ещё! Сними с них два подсумка с магазинами и повесь их на себя.

– Ёптыть… – Андрей, положил автоматы и принялся снимать с мёртвых фашистов подсумки, каждый с тремя магазинами к автоматам. По всей горнице плавали волны пороховой гари, пол был усыпан пустыми гильзами. Андрей наступал на них, ноги, долго находившиеся в связанном состоянии, не слушались его, разъезжались на катающихся гильзах, Андрей, неловко припав на колено, вляпался в большую лужу свежей, ещё живой крови, вытекшей из размозжённой головы одного из палачей…

Агния тем временем сняла с двух оставшихся гитлеровцев ещё два автомата, передёрнула им затворы, и положила их у ног Андрея.

– А с этими что? – Андрей на подламывающихся от боли ногах встал лицом к выходу из дома, увешанный подсумками и с двумя МР-40 в руках.

– Готов?

Со двора послышались крики немецких команд. Там явно что-то назревало…

– Ну, как-то… вот… только я не понял… – Андрей стоял крайне озадаченный.

Агния шагнула за его спину:

– Сейчас всё поймёшь!

Она подошла со спины к Андрею, и прижавшись к нему, обняла его сзади руками. Тут же возникло ощущение, как будто на живот положили кусок льда. Андрей опустил глаза вниз, и увидел, как её руки, которыми она обхватила его за живот, вдруг стали полупрозрачными, в них на пару секунд проявился рисунок капилляров, потом они поплыли, и превратившись в две зеркально-ртутные струи, стали стремительно обтекать его живот, растекаясь в стороны! В следующую секунду его всего обдало волной холода – по всему его телу поползла, быстро захватывая всю поверхность, живая, зеркально-металлическая масса!

Перехватило дыхание, в точности, как когда входишь в ледяную воду… секунда, вторая…

И он весь покрылся слоем струящегося, жидкого металла, в котором зеркально отражалась вся обстановка горницы! Миллионы иголочек вонзились во всё тело, которое на краткое мгновение свело от этого судорогой, потом пронизывающий холод сменился обдавшей его всего волной жара, через секунду спал и он…

В изумлении Андрей подвигал плечами, руками: боли – как не бывало! Всё тело налилось невероятной силой – он легко, как два пистолета, поднял обеими руками оба пятикилограммовых автомата, поводил их стволами справа налево.

– А как это…

– Это называется УльтАбс, – прозвучал в голове её голос, – защита подопечного класса Ультимативный Абсолют. Ты – неуязвим. И твои физические возможности многократно усилены.

Андрей обернулся:

– А ты как? Тоже в этом… как его, ультабсе?

Сзади никого не было – он стоял один!

Но в голове раздался тихий смешок:

– Ты что, не понял? Ты – во мне, весь. Я – вокруг тебя. И я тебя защищаю.

Андрей, изумлённый до крайности, указательным пальцем правой руки ткнул себя в левое, струящееся живым зеркалом, предплечье. Его палец, тоже покрытый струящейся и перетекающей зеркальной массой, погрузился в такое же покрытие из живого зеркала на левом предплечье и слился с ним воедино. Но немного углубившись в жидко-металлическое покрытие, палец уткнулся в препятствие – это была его собственная рука.

– Толщина покрытия варьируется в зависимости от места, – пояснил Ангел в голове, – где-то потоньше, где-то потолще, но в среднем толщина защитного покрытия – 25 миллиметров.

– Почему именно 25?

– Простая арифметика, – нетерпеливо объяснил в голове у него голос Агнии, – сейчас весь объём моего тела размазан тонким слоем по поверхности твоего тела. Объём моего тела – около 50 кубических дециметров, площадь твоего тела вместе с комбезом около двухста квадратных дециметров. Раздели первое на второе и получишь 25 миллиметров. Что непонятно?

– И что… – Андрей сглотнул, – эта хреновина действительно пули держит?

– 25 миллиметров жидкометаллического покрытия эквивалентны по прочности 50 миллиметрам гомогенной брони. Тебе хватит?

– Ничего себе, – изумился в очередной раз Андрей, – я теперь, что же, на вроде танка?!

– Именно так, но имей в виду, надолго меня не хватит, максимум – тридцать секунд. А может, и того меньше. Поэтому надо спешить.

При этих её словах у него из живота, как живые, вдруг выросли ещё две гибкие зеркально-жидкие руки, опустились вниз, удлинившись, и ловко подхватили оставшиеся два автомата, до сей поры лежавшие у его ног, и подняли их на уровень живота.

От изумления у Андрея отнялся язык – теперь у него было четыре руки, которые держали все четыре автомата! Он стал похож на гигантского блестящего жука, ощетинившегося четырьмя стволами.

– Нам необходимо создать высокую плотность огня, – скороговоркой пояснил Ангел, растёкшийся зеркальной бронёй по всей поверхности его тела, – и не волнуйся, стрелять буду я. Твоё дело – просто бежать. С момента, когда я скажу «поехали!» пойдёт отсчёт. Я активирую защиту на полную мощность, и у тебя 30 секунд, чтобы уйти из зоны поражения. Понял?

Андрей утвердительно кивнул.

– Отлично. Теперь повторяй за мной: «ангел мой, иди со мной, ты вперёд, я за тобой».

– Ангел мой, иди со мной. Ты вперёд, я за тобой, – сглотнув, с чувством произнёс Андрей.

Агния удовлетворительно хмыкнула у него в голове и задала последний вопрос:

– Ну что, готов к рывку?

Андрей повёл плечами, наклонил голову, сжал пальцы на рукоятках автоматов.

– Готов!

– Ну, тогда поехали!

Андрей на секунду замешкался – обе его руки были заняты автоматами. Ангел мгновенно поймал его мысль и тут же сердито выдал:

– А ноги у тебя на что?!

В тоже мгновение его правая нога сама собой поднялась и со всей дури пнула дверь на уровне живота, почти по центру, чуть-чуть ближе к петлям…

Тяжёлая дубовая дверь с оглушительным треском сорвалась с петель, и кувыркаясь в полёте как кусок картона, улетела вперёд на несколько метров!

Андрей, покрытый слоем жидко-металлической зеркальной брони, и с четырьмя автоматами в четырёх руках, шагнул на крыльцо…

Глава 13. Русиш вервольф.

Шальные пули злы, слепы, и бестолковы,

а мы летели вскачь, они за нами вслед!

В.Высоцкий

Отто Книппель кемарил в крытом брезентом кузове грузовика – бессонная ночь давала о себе знать. Проклятые русские! Они воюют и ночью! Причём, с каждым месяцем всё лучше и лучше. А в этих их вонючих домах, с крышами из сухой травы, которые здесь называются варварским словом «хаты» полно всяких паразитов, которых они называют «пруссаки». Ну, причём здесь его родная Пруссия?

Он уже почти заснул, как в вдруг невдалеке раздались приглушённые автоматные очереди. Он тут же вскинулся, и, вцепившись в свой верный маузер 98 с оптическим прицелом, хлопая глазами спросонья, пытался понять, откуда прозвучали выстрелы. По всей видимости, автоматная стрельба доносилась из самого большого и самого приличного дома в этой деревне, который себе облюбовало начальство, недалеко от которого и стоял грузовик, в котором он спал.

И точно – именно в этом доме! Осторожно выглянув из кузова, фельдфебель Книппель увидел, как всполошились все, кто был в тот момент на улице. Тут же откуда-то вылез этот долговязый выскочка Клоппер (получил совсем недавно офицерские погоны и теперь корчит из себя большого командира), и зычно горланя на всю улицу, принялся отдавать команды нижним чинам.

После пары коротких очередей в доме всё стихло… Странно. Что это было? Пристрелили тех двух русских пилотов, что четверть часа назад привели сюда на допрос? Может быть. Русские такие идиоты. Нет, воюют-то они хорошо, но вот если попадают в безвыходное положение, то что-то у них там в их большевистских мозгах переклинивает, и… в большинстве своём себя они не жалеют. Себя им не жалко, на сотрудничество они не идут, предпочитая смерть. Фанатики, одним словом.

Что же там всё-таки произошло? Просто так в доме не стреляют, тем более, из автомата. Если этих русских идиотов и нужно расстрелять, то удобнее всего сделать это на улице… по крайней мере не будет луж крови на полу в доме. Видимо этот вопрос возник и в голове лейтенанта Гельмута Клоппера, поэтому в сопровождении отделения солдат он медленно приблизился к входу в дом. Подняв руку, он остановил сопровождавших его солдат, и соблюдая осторожность, поставил ногу на первую ступеньку крыльца.

И тут… входная дверь, кувыркаясь в полёте, с грохотом слетела с петель, и оттуда тут же выхлестнуло шквал огня – стреляли сразу с нескольких стволов. Лейтенант умер почти мгновенно, в первый момент покалеченный слетевшей дверью, а в следующее мгновение нашпигованный свинцом – его отбросило назад, а в дверном проёме показался…

У наблюдавшего это с полусотни метров Отто Книппеля буквально отпала челюсть: на крыльце стола рослая, вся обтекающая серебристым струящимся металлом фигура с четырьмя (!) руками, в которых она держала четыре автомата и поливала из них всё вокруг! Десяток солдат в непосредственной близости от крыльца погибли сразу же, от первых очередей, даже не успев сделать ни одного выстрела!

Но тут же очухались те, что находились на площади дальше от дома – в сторону дома пока не слаженно, вразброд, но стали стрелять. Вокруг блестящей фигуры защёлкали пули, попадая в стены дома. Несколько пуль попало в отливающую серебром фигуру. Не причинив ей, впрочем, ни малейшего вреда – четырёхрукое существо только слегка вздрагивало при попаданиях в него, но продолжало стрелять!

«Что это?! Новый масхалат? Из фольги? Почему он не пробивается пулями? Под ним броня? А почему четыре руки?! Да какая фольга! Это ртуть!» – эти мысли вихрем пронеслись в голове немецкого снайпера, а тем временем фигура из живой ртути соскочила с крыльца и гигантскими прыжками рванула по улице, поливая вокруг себя одновременно из четырёх стволов…

***

«Раз… два… три… четыре…» Андрей бежал, не чувствуя под собой ног и считал секунды. Тугой напор набегающего воздуха бил в лицо, вокруг и совсем рядом беспрерывно грохотали выстрелы.

«пять…шесть… семь…» – продолжал он отсчитывать отведённые ему секунды. С отстранённым удивлением он видел, что обе его руки (да ещё и две дополнительные!) жили своей жизнью: все они двигались, каждая по отдельности, индивидуально наводили стволы четырёх автоматов на появляющиеся в поле зрения (разные!) цели, уничтожали их, перебрасывали стволы на следующие и так далее. И всё это в бешеном темпе – на шестой секунде кончились патроны сначала в одном, а на седьмой – и в трёх остальных автоматах.

«Да не беги ты по улице, дурень! Лес справа! Скачи огородами» – камнепадом грохнул в голове голос Ангела, растёкшегося по нему непробиваемой пулями зеркальной бронёй.

Андрей опомнился и увидел, что чешет он прямо по центральной улице деревни, совершено не задумываясь о том, куда конкретно он бежит. И это немудрено – в первые секунды он был просто ошеломлён происходящим. У него ничего не болело, мышцы его, непонятно чем многократно усиленные, сразу же набрали бешенный темп, и совершая огромные многометровые прыжки, он с сумасшедшей скоростью мчался прямо по дороге, а проще говоря, куда глаза глядят.

Получив окрик своего Ангела, и опомнившись, он резко поменял направление движения – дёрнул своё тело вправо, одним рывком сходу перемахнул полутораметровый забор и рванул огородами и через поле к маячившей в трёх сотнях метров кромке леса.

***

Фельдфебель Книппель устроился поудобнее, прильнул прицелу, посадил стремительно бегущую фигуру из ртути в перекрестие прицела и нажал на спуск – дистанция была всего ничего, вшивая сотня метров и он не мог промазать. И точно! Он отчётливо видел в оптику, как его пуля попала русскому (в этом уже не было сомнения) в странном масхалате прямо между лопаток. Но фигура даже не пошатнулась! Только маленький всплеск на поверхности жидкого зеркала подтвердил, что Отто Книппель всё-таки попал! Но ртутно-зеркальный человек, как ни в чём ни бывало, продолжил свой бег. И он не просто бежал, он палил с четырёх автоматов, держа их в четырёх руках! Прицельно палил, без единого промаха! Короткая очередь с отсечкой двух или трёх патронов – труп, ещё очередь – ещё труп. И всё это одновременно и синхронно, в четыре разные стороны!!!

«Я тебя достану!» остервенился фельдфебель, – «человек ты или вервольф!»

Он снова приложился к прицелу. И тут, как будто уловив его мысли, зеркальный оборотень, продолжая удаляться огромными скачками, вдруг переместил две руки из четырёх себе за спину! И ударил с двух стволов прямо по машине, в кузове которой сидел фельдфебель Книппель! Грузовик дёрнулся – разорванное выстрелами одно из колёс мгновенно сдулось, множество отщерблённых от борта кузова щепок брызнуло во все стороны! По ноге Отто как будто ударили бревном, и тут же корёжащая и ломающая боль ожгла его лодыжку. Отто быстро оглянулся на свою ногу: вроде цела, только штанина цвета фельдграу медленно пропитывается кровью.

«Ерунда, лёгкое!» – он стиснул зубы и снова прильнул к прицелу: «не уйдёшь! Надо в голову, непременно в голову! Жалко, пули свинцовые, а не из серебра!»

И тут он увидел в оптику прицела, что все четыре автомата в руках оборотня замолчали. Зеркальный оборотень, не медля ни секунды, тут же отбросил два автомата, освободившимися двумя руками заменил магазины в двух оставшихся в его руках автоматах, передёрнул им затворы, опять переместил одну пару рук на свою спину и продолжил огонь! И всё это – не снижая скорости бега.

Тук! Тук! Тук! Долбило сердце в груди Отто Книппеля. Жгло и ломало болью ногу. «В голову, непременно в голову…» – палец его подрагивал на спусковом крючке. Но какая-то назойливая мысль настойчиво чесалась в голове… «Вот! Понял! Как только я выстрелю, он снова выстрелит в меня – он стреляет только в тех, кто стреляет в него! Как он это засекает? Первый раз мне повезло – он меня всего лишь ранил. А что будет во второй раз?»

Оборотень, перемещаясь со скоростью мотоцикла, тем временем уже почти пересёк поле, отделяющее деревню от леса. До странного оборотня было уже метров 300…350. В оптику было хорошо видно, что бежал он уже как человек – две передние руки он держал перед собой, и двигал ими, как обычный бегун, в такт движениям ног. Две же руки на спине, держащие два автомата, не переставали вести прицельный огонь назад, пресекая любые попытки преследования. Метров за пятьдесят до опушки у оборотня от перегрева заклинило один из автоматов – он тут же отшвырнул его в сторону. И, оставшись с одним автоматом, и уже не стреляя, поддал ходу, стремясь как можно скорее достичь кромки леса.

***

«Девятнадцать… двадцать… двадцать один…» – Андрей, в сумасшедшем темпе молотя ногами, буквально летел над землёй, и с каждой секундой приближаясь к кустам, которые обрамляли кромку леса. Прямо за спиной загрохотал короткими и скупыми очередями, экономя патроны, оставшийся автомат в двух жидко-металлических руках, которые Ангел усилием своей воли вырастил на его спине. Вот уже осталось каких-то несколько десятков метров… «двадцать два… двадцать три…»

– Андрюша, родненький… торопись… я… я… больше не могу… удерживать… защитное поле, – её голос слабел с каждой секундой, казалось она задыхается.

«Двадцать пять… двадцать шесть…» сжав волю в кулак, считает на бегу Андрей секунды. До леса рукой подать – пятнадцать, десять, пять метров… – «двадцать семь… успею!»

Вот и первые редкие низенькие кусты, они уже скрывают его по пояс…

– Андрюша… всё… выключаюсь… – еле слышно прошелестело у него в голове. И тут же неимоверная тяжесть навалилась на него – было ощущение, что к ногам привязали пудовые гири, что-то сильно сдавило горло, оттягивая его назад. Бросив взгляд вниз, он увидел, что весь жидкий металл с его тела куда-то пропал, он увидел свой грязный, вымазанный комбез, унты, которыми он тяжело ступал по снегу. Стиснув зубы, Андрей вломился в плотное скопление кустов на опушке леса, и тут… что-то ударило его сильно в спину, прожгло насквозь и застряло где-то внутри, вышибая всепоглощающей болью сознание из его тела. Он покачнулся, сделал ещё один шаг, уже не чувствуя ног, и завалился вперёд, лицом в снег…

***

«Уйдёт… ведь уйдёт!» фельдфебель Книппель видел в прицел, что странному оборотню остались считанные десятки метров до леса. Сейчас он в него нырнёт, а там ищи его, свищи! Всполошившиеся солдаты его роты, прячась от ответного огня ртутного оборотня, осторожно высовывались из-за укрытий и палили ему вслед, но оборотень бежал не по прямой, а ломаным зигзагом, ежесекундно меняя направление. А те пули, что случайно попадали в него, не причиняли ему никакого видимого вреда.

И тут произошло то, что за дальностью расстояния смог увидеть в свой оптический прицел только фельдфебель Книппель: не добежав буквально нескольких метров до невысокого подлеска, ртутный оборотень вдруг споткнулся, и … с него слетела вся ртутная оболочка! Она просто исчезла, и на месте страшного монстра Отто Книппель узрел в оптику снайперского прицела самого обыкновенного русского пилота в грязно-коричневом лётном комбинезоне и в шлемофоне на голове. А у него на спине, уцепившись руками за его шею, висел ещё один русский пилот, только значительно меньше первого, и тоже в таком же лётном комбезе.

Значит, не было никакого вервольфа!

Получается, что это – всего лишь двое русских, которые исхитрились замаскироваться каким-то явно секретным способом, и таким образом вырвались из плена! Но как?! Один нёс другого, и бежал со скоростью в полсотни километров в час? И при этом они палили в четыре ствола? И эта их жидкая блестящая броня держала пули?!

– Дас из фантастиш, – недоумённо и растерянно пробормотал, кривясь от боли, Отто Книппель.

Но как бы там ни было, фантастическая броня у этих русских исчезла, и есть прекрасная возможность одним выстрелом решить сразу две задачи: отличиться по службе и отомстить за простреленную ногу.

Раненый немецкий снайпер упёрся здоровой ногой в противоположный борт, навёл перекрестие прицела точно между лопаток маленькому пилоту, который держался руками за шею того, что побольше, и положил палец на спусковой крючок. Выдохнул, поймал мгновение между ударами сердца и плавно нажал на спуск.

Он увидел в оптику, что попал. Точно туда, куда и целился – между лопаток маленькому русскому пилоту, висящему на спине того, что повыше, и шире в плечах. Опа! Да, похоже, и второй тоже… готов: получив пулю в спину, маленький русский отпустил руки, и сполз на землю, тот же, что повыше, сделав несколько неуверенных шагов, остановился, покачался-покачался на подламывающихся ногах и рухнул ничком, ломая кустарник.

Отто Книппель с удовлетворением закрыл глаза – его пуля пробила маленького русского насквозь и застряла в том, что выше и шире в плечах. Осталось совсем немного – пойти и взять их тёпленькими. Если они оба не остынут к моменту, когда их найдут.

Мимо него, лежащего в кузове грузовика, пробежали, меся снег кованными сапогами, несколько солдат, подгоняемых окриками унтер-офицера. Вдалеке раздавались команды двух офицеров, спешно формирующих группу солдат для прочёсывания леса. Они ещё не знали, что бегать им далеко не придётся, и что на опушке леса, в невысоких кустах, их ждёт подарочек, приготовленный для них фельдфебелем Отто Книппелем – два подраненных (или убитых, какая, впрочем, разница?) русских пилота.

Глава 14. Рвусь из сил, из всех сухожилий.

Но плевать я хотел на обузу примет

У него есть предел, у меня его нет!

В. Высоцкий.

– Очнись, Андрюша, очнись, – такой знакомый, и милый голос тревожно бьётся ему в уши. Маленькая рука тормошит его за плечо.

– Ну же, очнись! Вставай! Они сейчас очухаются, и сюда, максимум, через пять минут, примчится полроты.