Мой криминальный босс – 2

– Ладно, собирайся, – говорит Паша, когда с кормлением дочки закончено.

Я целую Лельку и иду вслед за ним в прихожую.

Едем в полной тишине. Он даже музыку не включает. А меня начинает подергивать. Правильно ли я поступила, согласившись остаться? Кажется, нет. Это очень плохая идея…

Достаю телефон, читаю сообщение Леши. Надо бы ему что-то ответить. Он спокойно относится к общению через мессенджер. Обычно мне это не нравится, но сейчас я даже рада. Потому что так он не услышит мой голос, не услышит эмоции.

Пишу СМС-ку, что Лелька заболела, так что я завтра выйду только отпроситься на больничный.

Получаю ответ через несколько минут.

“Тебе нужна помощь? Привезти лекарства?”

Закусываю губу.

“Нет, спасибо, – отвечаю. – Все есть”.

“Если что, обращайся. Я все привезу”.

Сердце екает в груди. Перевожу взгляд на Пашу. Тот смотрит на дорогу. Его длинные пальцы сжимают руль. Не могу отвести взгляд от его сильных рук, на которых виднеются вены. Он закатал рукава своей куртки.

И меня как по волшебству вновь отбрасывает во времена нашего прошлого, когда мы вот так же ездили вдвоем в его машине. Обычно он увозил меня в сторону горы, которая стала “нашим” местом. Интересно, а со Светой он там бывал?

Во рту становится горько от ревности.

Мотаю головой из стороны в сторону. Лучше не думать об этом.

– Тебе помочь? – спрашивает Паша, когда подъезжаем к дому.

– Нет, спасибо, я сама.

Выхожу из салона. Думаю, что Паша останется в машине, но он тоже выходит вслед за мной.

Мы опять поднимаемся в полнейшем молчании в мою квартиру. То и дело Паша кидает взгляд на мои руки. Точнее на кольцо, которое подарил Леша. Становится неловко.

Дома я стараюсь как можно быстрее собрать вещи. Скидываю все в сумку. Паша ждет в коридоре.

Когда выхожу к нему, то замираю. Он что-то осматривает в коридорном шкафчике.

– Что ты делаешь? – спрашиваю его.

Паша достает Лелькину куртку.

– Это летняя куртка? – спрашивает меня.

– Нет, это демисезонная.

– Но она тонкая, – хмурится он.

– На весну и осень – нормальная. У нас тут не Арктика.

– Я куплю ей новую одежду, – заявляет Паша.

Я лишь пожимаю плечами. Пусть делает, что хочет. Лишь бы не заставил Свету выбирать одежду нашей дочери. Вряд ли ей это понравится, да и я не хочу, чтобы она сближалась с моим ребенком.

– Спасибо, – говорю, поднимая сумку.

Паша забирает ее из моих рук. Его запах окутывает меня. Мы стоим слишком близко. Я невольно делаю шаг назад. Не стоит забывать: у меня есть жених, у него есть невеста.

– Но не надо? – шутливо улыбается он.

– Нет, Островский. Ты ее отец – можешь покупать все, что тебе захочется, – пожимаю плечами.

Понимаю, что ревновать и решать, как вести себя Паше по отношению к дочери, не имеет смысла. Пусть делает что хочет.

– И тебе? – прищуривается Паша.

Я замираю. По телу пробегают мурашки от потемневшего вмиг взгляда Островского.

Внизу живота тяжелеет. Я вновь реагирую на бывшего.

Паша подходит ближе. Нервно сглатываю комок, застрявший в горле.

– Я сама могу купить себе все, что мне надо.

– Или твой жених? – цедит Паша.

То и дело его взгляд возвращается к кольцу.

– А это имеет значение? – отвечаю в том же тоне.

Понимаю, что внутри все бурлит. Будто там медленно разливается жаркая лава. Я не могу остановиться первой в споре с Островским.

– Нет, – Паша взвешивает сумку на руке. – Все собрала?

– Да, поехали, – хрипло отвечаю я.

Но только вместо того, чтобы пропустить меня к дверям, Паша подается вперед.

Его губы оказываются совсем близко с моими. Горячее дыхание опаляет меня.

Нахожу в себе силы остаться невозмутимой. Просто стою и смотрю на него. Ровно, бесстрастно.

– Не надо. Не порти все, – говорю тихим тоном.

Паша отстраняется и как-то странно смотрит на меня. Я обхожу его и направляюсь к двери.

Ну нет. Мне сюрпризов не надо. Пусть он играет в эти игры с невестой. А я у него дома точно буду закрываться на ключ.

* * *

Обратная дорога кажется в два раза короче.

В этот раз Паша не молчит. Зачем-то рассказывает, что Марина приходит по выходным, когда он берет Лельку. Эта женщина убирает, стирает, готовит, чтобы дочь ела домашнюю кухню, а не суррогат в коробочках. Заодно она может и няню заменить, если ему нужно куда-то отлучиться.

Я немного нервничаю. Ощущение, что Паша рассказывает это лишь бы не молчать. А мне совсем не до светской беседы.

Лелька и раньше оставалась с чужими людьми. С моей подругой, с воспитателем в продленке, с приходящей няней. Но во всех случаях она была здорова. А сейчас ей плохо, она больна. Случись что, как чужой человек узнает, чем ей помочь?

Эта Марина элементарно не догадалась сварить ей бульон! И Паша тоже молодец. Чем бы он кормил ребенка, если бы я не приехала? Страшно подумать об этом!

Ладно, я с ним позже поговорю. Все-таки Лелька ни разу не жаловалась на эту Марину. Может не все так плохо, как я уже напридумывала себе.

Паша что-то еще говорит. Иногда посматривает на меня, но я больше молчу или отделываюсь общими фразами. Смотрю в окно на пробегающий мимо город и думаю, что нужно было сесть на заднее сиденье. Тогда меня бы не так сильно волновал его запах.

Эти духи… Почему он даже спустя столько лет пользуется ими? Неужели так сильно нравятся?

Хочу спросить, но вовремя останавливаю себя. Не надо ворошить прошлое. Хватит того, что его запах навевает воспоминания.

Я вдруг вспоминаю подобный эпизод восьмилетней давности. Зима, густые сумерки, шоссе. И мы с Пашей в машине вдвоем, летим по трассе мимо сияющих витрин и огней. Для полного сходства только не хватает, чтобы из магнитолы звучала “Технология”.

Точнее, она уже звучит. В моей голове:

“Полчаса на то, чтобы быть вдвоём

Чтобы позабыть, что такое дом

И ночной асфальт скоростных дорог

Променять на прибрежный песок…”

Забывшись, не сразу понимаю, что тихонько напеваю под нос. А Паша смотрит на меня, и от его взгляда меня бросает то в жар, то в холод.

Резко замолкаю и отворачиваюсь.

– Тебе до сих пор нравится эта песня? – хрипло спрашивает он.

“Тебе до сих пор нравится этот парфюм?” – рвется с языка, но я прикусываю губу и молчу.

– А помнишь, когда мы ее услышали первый раз? – продолжает Паша. – По радио, когда ехали в Степновку, знакомиться с твоими родителями. Мы еще всю дорогу спорили, где лучше жить, в городе или в селе. И под конец сошлись на решении, что хорошо жить в городе, но иметь дачу. Небольшой домик, где-нибудь в тихом месте, возле речки…

От этих слов начинает сердце колоть.

Небольшой домик, чтоб ездить туда с детьми.

Вот зачем он вспомнил об этом? Чтобы мне стало больнее?

– Танюш…

– Не надо, – мой голос сипит, будто я внезапно простыла. Но я просто пытаюсь скрыть подступившие слезы. – Все это в прошлом.

Мы приезжаем, когда за окном уже совсем темно. Свет сам собой вспыхивает при каждом нашем шаге. По памяти иду к комнате, где должна спать Лелька.

Дочка все еще в кровати. Лежит с закрытыми глазами, то ли спит, то ли слушает мультфильм, который включен на телевизоре.

– Мамочка, ты вернулась, – голосок звучит очень слабо.

Я быстро сажусь рядом с ней. Касаюсь лба.

Щеки горят, опять температура поднялась.

Смотрю на Пашу, который зашел следом за мной.

– Мне нужен градусник, – говорю ему.

Он кивает на тумбочку рядом с кроватью. Она завалена лекарствами. Градусник тоже там. Дорогой, бесконтактный. Подношу его ко лбу дочери. Так и думала, уже тридцать девять!

– Надо сбивать, – вздыхаю. – Звони врачу еще раз. Что-то все эти лекарства не помогают.

– Вряд ли они могут помочь за один день, – ворчит Паша, но послушно достает телефон и выходит.

Веки дочки подрагивают, она медленно открывает глаза. Смотрит сонным взглядом на меня. Белки краснющие.

– Как ты, зайка? – спрашиваю ее.

– Горло болит.

– Ничего, сейчас еще пополощем и молочко попьем. Ты спала?

– Угу… один раз проснулась, пить захотела. Пошла на кухню, а там никого нет.

– А где же Марина была? – хмурюсь я.

– Не знаю. Куда-то ушла, наверное.

– Ладно, я с этим разберусь. А сейчас давай выпьем лекарство.

Даю ей жаропонижающий сироп.

Она начинает сползать с кровати.

– Куда ты? Тебе лежать надо!

– Я писать хочу, – бухтит она.

Мне остается только помочь ей встать. Хорошо, что у Паши в квартире туалет есть при каждой спальне.

Марина на кухне. Паша что-то говорит ей, когда я туда выхожу.

– Что есть на ужин? – спрашиваю.

– Сегодня рататуй, заливной пирог и греческий салат, – рапортует она.

– Не думаю, что это подойдет больному ребенку, – качаю головой. – Какие продукты есть? Я сама приготовлю.

Марина вопросительно смотрит на Пашу. Тот пожимает плечами:

– Смотри сама. Если что-то нужно – закажем.

Я быстро осматриваю шкафчики на кухне. Так, есть манка, есть овсяные хлопья… Манка у меня получается просто ужасно, сплошные комочки. Вряд ли Лелька сейчас способна на такой подвиг. Так что оставим ее на утро.

Паша отпускает Марину, а сам садится за стол. Молча наблюдает, как я достаю небольшой ковшик, грею молоко, заливаю овсянку. На его лице блуждает странное выражение. Он то хмурится, то вдруг улыбается. Хотелось бы знать, что за мысли бродят в его голове.

Или нет.

Не хочу это знать.

Кормлю дочь, даю ей лекарства. Потом она пьет молоко с медом и содой, полощет горло. Наконец, все ритуалы окончены, я укладываю ее спать. К этому времени жаропонижающее подействовало, Лелька уже не такая больная на вид, требует свой планшет.

– Мамочка, а ты останешься? – спрашивает она, когда я подтыкаю ей одеяло.

– Конечно, милая. Куда я денусь? – целую ее в лоб. – А теперь спи.

– Но я не хочу, – отвечает она, немного взбрыкнув.

– Надо, милая. Детки во сне лечатся.

– Но я уже спала. Я пока не хочу.

– Тогда пусть не спит, – вставляет Паша. – Пусть уснет, когда захочет.

Я кидаю на него быстрый взгляд.

– Ладно, но не долго, – сдаюсь.

Может и правда, пусть немного пободрствует.

Лелька довольно кивает.

– Только не вставай, хорошо? – продолжаю я.

– Хорошо, мам. Я поиграю, – она включает планшет.

– Мы пока обустроим маму, – подмигивает ей Паша.

– Ура, – радостно отвечает Лелька.

Я же краснею. Если со стороны посмотреть – мы прямо идеальная семья. Ага. Только у каждого из нас есть пара. Куда уж идеальнее.

Паша жестом показывает, чтобы я шла за ним. У меня по телу пробегают мурашки.

– Красивая квартира, – говорю, следуя за Островским.

Пол с отоплением. Панорамные окна, светлые стены. Мебель тоже в основном светлых тонов. Я даже представляю, как будущий ребенок Паши будет здесь все обрисовывать. Вот Лелька в детстве любила на стенах рисовать. Представляю, как бы она тут разошлась.

И вновь сердце сжимается от боли. Это все могло быть у нас, нашим, общим…

– Вот твоя комната, – Паша останавливается так резко, что я едва не врезаюсь в него.

– Хорошо, спасибо, – говорю с легкой с хрипотцой.

Мы смотрим друг другу в глаза. Его взгляд непроницаемый, темный. Не понять, что он думает.

– Завтра отвезу тебя в клинику за больничным. В офис ехать не нужно, я уже позвонил Игорю, обрисовал ситуацию. Курьер привезет бумаги домой.

Я усмехаюсь. Все же это очень удобно, когда твой начальник – друг отца твоего ребенка.

– Спасибо.

Прохожу в комнату первой. Осматриваюсь.

Почти все пространство занимает большая кровать, застеленная фиолетовым бельем. Немного броско на мой взгляд, но ничего. Главное, что есть на чем спать. Одна стена – сплошное окно, вторую занимает зеркальный шкаф-купе. В третьей – приоткрытая узкая дверь. Сквозь щель виден санузел и краешек душевой кабины.

– Нравится? – спрашивает Паша.

Он стоит на пороге и наблюдает за мной.

– Да, неплохо.

– Хорошо, обустраивайся. Если что-то нужно, то обращайся ко мне или Марине, – продолжает Паша.

– Пока ничего не нужно. Все есть.

– Хорошо, – он смотрит на часы, – можем поужинать вместе, потом мне надо уйти.

Сердце ёкает. Наверное, к Свете.

– Надолго? – спрашиваю с деланным безразличием.

– Как получится. Ладно, я в душ, потом буду ждать тебя за столом.

Паша уходит.

Я же остаюсь в комнате. Пытаюсь отвлечься от его последних слов. Разбираю вещи и складываю их в шкаф. Понимаю, что личная жизнь Паши не должна меня волновать. Но волнует!

Под конец обнаруживаю, что телефон разрядился. А зарядку я не взяла. Обыскала сумку два раза. Ни зарядки, ни настроения. Придется просить у Паши. Хотя…

У него же айфон! Вряд ли он мне чем-то поможет. Но все же…

Выхожу из комнаты.

Так, и где искать Пашу? Не кричать ведь на всю квартиру?

Выхожу обратно в гостиную, размышляю: тут – кухня, тут – Лелькина комната… Может там?

Стучу в закрытую дверь. Никто не отвечает. На свой страх и риск дергаю ручку.

Дверь легко поддается, я едва не влетаю через порог.

Успеваю притормозить. И застываю, не зная, куда деть глаза.

Посреди комнаты стоит Островский. Спиной ко мне. В чем мать родила.

Глава 5

Обалдеть! Не вовремя я вошла…

И вроде надо уйти, захлопнуть дверь с другой стороны, пока он меня не заметил. Но я стою как истукан и пялюсь на Островского. Капли воды стекают по его мощной спине, очерчивая линии мышц…

Паша медленно оборачивается. Окидывает меня чуть насмешливым взглядом.

Я отмираю. Пытаюсь нащупать за спиной дверную ручку.

– Танюш? Что-то случилось? – голос Паши звучит как мурлыкание большого кота. Вот уж кого стыд не берет!

Я нервно сглатываю. Таращусь ему в переносицу, лишь бы не опускать глаза ниже пояса, но мой бесстыжий взгляд то и дело устремляется туда. Еще и Островский гад, хоть бы прикрылся, так нет! Стоит и красуется передо мной. Аполлон недоделанный!

– Все нормально, – мой голос звучит как-то сдавленно. – Хотела попросить зарядку, но вижу, что не вовремя. Я пойду…

– Подожди, – останавливает Паша. – Где-то валялась универсальная. Наверное, в джакузи бросил, пошли, вместе поищем.

И он с самым серьезным видом прется к дверям.

– Эй, а прикрыться? – немного нервно взвизгиваю я. – В доме ребенок! И домработница!

На лице Островского появляется улыбка. Этот гад еще и грудь выпячивает, мол смотри, Танечка, какой я красавец!

– Извращенец! – не могу сдержать возмущения.

Пусть лучше думает, что я злюсь, чем поймет, как это меня взволновало. Спустя столько лет снова видеть его обнаженным – своего единственного мужчину. Чувствовать, как горят пальцы и ладони от желания прикоснуться к нему. Как немеют губы от вида его гладкой кожи и воспоминаний, какова эта кожа на вкус…

Я маньячка… Безнадежно больная…

А он – единственный мужчина, которого я видела голым. Ну, не считая актеров в кино.

– Да, конечно, – усмехается Паша и тянется к полотенцу, лежащему на кровати.

Оборачивает его вокруг бедер и подходит ближе. От него пахнет все тем же парфюмом. На миг не выдерживаю, закрываю глаза. Чувствую, что он наклонился. Его дыхание касается моей кожи.

– Иди за мной, – говорит он мне прямо в губы.

По телу пробегают мурашки. И вот почему я раньше не вышла из его комнаты? Почему застыла на месте – саму себя не пойму.

Открываю глаза. Утыкаюсь в Пашину грудь. Завороженно смотрю на его татуировку. Я уже видела ее в тот день, когда он переодевался для игры в пейнтбол. Но тогда я не придала ей значения, меня волновало другое. А сейчас в голове всплыли слова про его армейское прошлое. Наверное, и татуировки (одну на груди, а вторую на плече) он сделал в то время.

Время, ради которого бросил меня.

Это отрезвляет лучше пощечины.

Отвожу взгляд и морщусь.

У меня есть Леша – напоминаю себе.

И меня передергивает. Просто от попытки представить Алексея голым, в постели со мной. Нет, я пока к этому не готова…

– Неужели так плохо выгляжу, что ты строишь кислую мину? – ворчит Паша, возвращая меня в реальность.

Мысли о Леше улетучиваются из головы.

– Нет. Возраст тебе идет, – едва нахожу что сказать.

– Эй, я не настолько старый, – Паша поигрывает грудными мышцами. – Еще в самом соку!

– Ага, я заметила, – стараюсь, чтобы голос звучал скучающе.

Пусть не думает, что мне не с кем сравнить. А то лопнет от гордости.

– Да ладно, смотри, не стесняйся. Я не жадный.

Он что, издевается?!

– Хватит паясничать, Островский, – в упор смотрю на него. – Скажи, где зарядка, и я сама ее найду.

– Паша. Называй меня дома Пашей, – он становится вмиг серьезным. – И сама ты тут заблудишься.

Его глаза темнеют, когда он обводит меня взглядом.

– Ну так веди, Островский, – сухо, отвечаю ему.

Паша прищуривается.

– Решила поиграть со мной?

– Ни в коем случае. Чем быстрее ты дашь мне зарядку, тем быстрее я оставлю тебя наедине с зеркалом, и ты продолжишь восхищаться собой!

Ловлю себя на мысли, что мне это нравится. Вот так подтрунивать над ним. Будто не было между нами разлуки, не было обид и непонимания. Будто мы все еще вместе…

– Правильно, все равно проиграешь, – подмигивает Паша и показывает на выход.

Я фыркаю, но послушно иду за ним.

Пресловутая джакузи оказывается отдельной ванной комнатой, такой большой, что там, помимо огромной емкости для купания, есть этажерки, напольные вазы с живыми цветами, и пара обтянутых белой кожей диванов и стеклянный кофейный столик.

Не могу сдержать восхищенного взгляда. Сама джакузи огромна, целый бассейн в миниатюре.

Нужная мне вещь торчит из розетки рядом с диваном. Подхожу к ней, выдергиваю и замираю.

Потому что Паша стоит прямо за спиной. И если я сейчас разогнусь, то прижмусь спиной к его голой груди!

– Понравилось? – говорит он мне на ухо голосом искусителя. – Могу налить тебе водички.

– Спасибо, но мне хватит душа.

Мне удается вывернуться так, чтобы не коснуться его. Но теперь я стою, прижавшись спиной к стене и прижимая зарядку к груди. Паша упирается руками в стену по обе стороны от моих плеч, усмехается.

– В душе вдвоем неудобно. Давай джакузи налью, потру тебе спинку.

– Три спинку своей невесте.

Это звучит слишком резко и с головой выдает мои чувства.

– Как ты трешь своему жениху? – цедит Паша сквозь зубы.

Его тон становится зловещим. До дрожи, до мурашек.

– А вот это тебя не касается, – прячу взгляд.

– Как тебя не касается то, что мне делать с моей невестой.

– А я и не претендую! – шиплю, ощущая желание причинить ему боль. Вскидываю подбородок, смотрю прямо в его глаза. – Наоборот, мне ее жаль. Тебе же не привыкать бросать беременных женщин? Интересно, она хоть в курсе, где ты сейчас? И что ходишь голым перед бывшей сотрудницей?

Пальцы Паши сжимаются в кулаки. Мое тело пронзает дрожь.

Он опять напирает на меня. Неужели ударит?

Нет. Замирает. Дышит тяжело, кулаки то сжимает, то разжимает. А у меня в висках пульс грохочет как взрывы салютов.

– Я со своей невестой сам разберусь, – наконец, угрюмо бросает Паша и отступает от меня. – Приятной ночи.

– Спокойной ночи, – возвращаю дрожащим голосом.

А он продолжает смотреть. В его взгляде бушует такой сумасшедший коктейль, что едва могу устоять на ногах. Этот взгляд обжигает меня. Заставляет все нервы сжаться в комок.

– В следующий раз стучи, – говорит он, лишь бы последнее слово осталось за ним.

И уходит.

Выдыхаю. Ноги не держат. Я сползаю по стене прямо на пол, обнимаю колени и утыкаюсь в них носом. На глаза набегают слезы.

Кто бы знал, что это будет так тяжело?

Дожидаюсь, пока хлопнет дверь – это значит Островский зашел к себе в комнату. Подождав для верности еще пару минут – быстро возвращаюсь к себе. Ставлю телефон на зарядку. Принимаю душ, надеваю пижаму, состоящую из штанов и футболки с длинным рукавом. Затем проверяю дочь.

Лелька спит, ее лоб уже не горячий, щеки не красные. Это хоть немного, но позволяет мне успокоиться. Я понимаю, что ангина за день не пройдет, но если температура больше не будет подниматься, то и лечение пойдет быстрее.

Но меня все равно беспокоит, что сюда в любой момент может приехать Света и увидеть, что я здесь живу. Зная ее характер… Ой нет, лучше об этом не думать, а то вообще не усну…

Ложусь на кровать. Стоит только включить телефон, как раздается сигнал сообщения. Это от Леши.

“Как ты там? Вам точно помощь не нужна? Скажи, что нужно купить. Я все привезу!”

Сообщение было отправлено два часа назад. Следом прилетело еще несколько со все нарастающим беспокойством.

Я морщусь и тут же улыбаюсь. В груди расплывается тепло.

Все же приятна его забота о нас.

“Спасибо. Ничего надо” – набираю текст.

“Что случилось? Почему так долго не отвечала?” – тут же приходит ответ.

“Телефон разрядился”.

“Заехать за тобой завтра?”

“Нет. Я же на больничном буду”.

“Тогда привезу продукты. Раз ты на вынужденном карантине”.

Стискиваю телефон.

Не знаю, как объяснить жениху, что меня нет дома. Не хочу говорить, что осталась у бывшего. Леша точно такого отношения не заслуживает. Но и врать ему не хочу.

Я запуталась…

Быстро печатаю:

“Хорошо, только давай после работы”.

Он соглашается. Я откладываю телефон и выдыхаю: рабочий день до шести. К этому времени придумаю что-нибудь.

* * *

На следующий день Лельке немного лучше. С утра приходит врач, а потом Паша, несмотря на мои протесты, везет меня в офис. Больничный надо ведь отдать.

– Как все сделаешь, позвони, – говорит Островский. – Я скажу водителю тебя отвезти.

– Не надо, я сама доберусь.

– А давай без “не надо”? – он хмуро смотрит на меня.

– А давай без “давай”? – отвечаю ему в том же тоне. – Я взрослая девочка.

– Таня!

– Ой, смотри, твоя невеста идет!

Сделав глаза в пол-лица, тычу пальцем ему за спину.

Он, разумеется, тут же резко оборачивается, а мне только это и нужно. Быстро забегаю в лифт и нажимаю кнопку.

Островский остается в холле. Никакой невесты там не было и в помине, но ему полезно вспомнить о ней.

Лифт доезжает до нужного этажа. В отделе кадров отдаю готовые бумаги. Невольно прислушиваюсь к разговору коллег:

– С первого по девятое отдыхаем, девочки. Я уже путевки в Египет взяла, – хватается одна.

– Ой, да что тот Египет! – возражает вторая. – Наш Белецкий на Маврикий собрался. Вот бы тоже там побывать!

Она мечтательно жмурит глаза.

– С Белецким что ли? – насмешливо фыркает третья. – Забудь, место уже занято.

– Ты о чем?

Теперь первые две жадно смотрят на третью.

– А вы не в курсе? – она горделиво поправляет бейджик и выпячивает грудь. – Я сама им все оформляла. Бизнес-класс на четверых и два люкса на берегу. Наш едет с Павлом Островским, его невестой и еще там какая-то девка. Имени не запомнила.

У меня нервно колотится сердце.

А чего я хотела? Что Паша бросит все и проведет праздники дома? Он и так заботится о дочери больше, чем я ожидала. Нельзя забывать, что у него другая семья и своя, личная жизнь.

Но стоит подумать, что он целых девять дней проведет со своей невестой, и у меня темнеет в глазах.

Не могу представить, как он целует ее, обнимает… как гладит ее живот… радуется будущему малышу…

Нет, я не ревную. Пусть уезжает. Я хоть точно буду уверена, что мне не придется столкнуться со Светой в его квартире.

День провожу с дочерью, а к шести часам вызываю такси и еду домой.

Едва успеваю разминуться с Пашей. Он мне раз десять звонил после того, как я от него убежала. Но я решила просто не отвечать. Не бередить себе душу.

В машине настраиваюсь на встречу с женихом. Думаю, что буду врать, если он спросит про Лельку. В понедельник вечером она должна быть дома. Как я объясню ее отсутствие? Если скажу, что она заболела и осталась у отца, Леша сразу поймет, что я тоже не дома ночую.

– Вот, я тут вам фрукты купил, – говорит Леша немного смущаясь. – Взял всего понемногу.

Я едва успела залететь в квартиру до его приезда и натянуть халат прямо поверх костюма.

– А это тебе, – он протягивает букет холодных, пахнущих морозом лилий.

– Спасибо, – слегка оторопев, принимаю букет. – А что за праздник?

– Так сегодня Сочельник.

Он входит в квартиру, хотя изначально я не собиралась его впускать. Но как не пустить, когда он… с цветами?

– В смысле Сочельник? – силюсь сообразить о чем речь. – Он же вроде в январе?

– Ну, то православный, а сегодня католический, – Леша подмигивает.

– А ты католик? – с подозрением смотрю на него.

Ну а что? Вдруг он такой стеснительный потому что верующий?