Сквозь Бесконечность. Акт Первый: Эра Отверженных

«Энкратуриус» был даже древнее, чем мог предположить Каспер, – если бы где-нибудь на Марсе открыли музей старинной техники, то этот корабль взяли главным экспонатом. Яркий представитель эпохи Культурного застоя на Та-Кемете, когда человечество, восстав из пепла сотен гражданских и религиозных войн, пыталось искоренить всю культуру и любое инакомыслие, ведущее к отклонению от нормы. Длинные узкие коридоры цвета самого грязного во Вселенной болота, украшенные разве что индикаторами жизнедеятельности, невольно вызывали у экипажа клаустрофобию и длительную депрессию. Длинный ряд одинаковых дверей только добавлял уныния общему пейзажу безысходности. Однако, к чести космолётов данного класса, следует отметить, что они отличались особой прочностью и надёжностью, – ни одна пушка в Галактике не может с первого раза пробить их броню. Люди в то время пытались закрыться от всего неизвестного и пугающего, сами себя подвергали заточению в летающих саркофагах, будто хоронили заживо. На протяжении последних ста пятидесяти лет корабли стали строить из лёгких металлических, древометаллических и даже пластиковых сплавов, – защита, конечно же, снижалась, но скорость новые космолеты развивали неимоверную, да и эстетически смотрелись гораздо лучше. Время лечит любые раны, и на Та-Кемете родились новые художники, архитекторы, писатели, поэты, – началось новое Возрождение. Строительство космолётов тоже превратилось в своеобразное искусство, особенно во время войны с цаннами: земные правители, послы, высокопоставленные чиновники и духовные лица заказывали проекты личных космических кораблей у знаменитых людей искусства. Порой их причуды доходили до настоящего абсурда – просторы Галактики бороздили гигантские японские черепахи, пронзённые гарпунами киты и расправившие крылья птероящеры. Армия и ВМО придерживались более традиционных методов строительства кораблей, при этом не забывая хоть немного следить за новыми технологиями и модой.

– Да, но меня это не касается, – пробубнил капитан Андрей Макаров, наблюдая, как перед ним, издавая умирающие звуки, открывалась металлическая дверь шлюза.

Из герметизаторов повалил пар, а заодно и рой каких-то мошек, которых они, скорее всего, подхватили во время последнего ремонта на этой дряной планетке… как её там? Неважно. Густой пар смешался с едким дымом капитанской сигареты, а из проёма послышался недовольный кашель, предположительно, принадлежавший человеку. «Ну, хоть так», – подумал Андрей и шагнул вперёд, заранее вытянув руку: скорее всего, его встречал управляющий станции, а потому правила хорошего тона требовали от него учтивости. Однако вот же удивление: на капитана уставился отощавший, как будто недавно выбравшийся из соборной тюрьмы на Плутоне рядовой, одновременно пытающийся отдать честь и не задохнуться от пара и дыма. Мешковатая форма висела на нём как на вешалке, а лицо покрывали то ли прыщи, то ли какая-то сыпь.

– Вольно… – слишком тихо произнёс капитан.

– Уполномоченный Ну-Иль-Як ожидает вас в своём кабинете, капитан. – Голос рядового вполне мог позволить ему записаться в хор кастратов на Эйне. – Он сказал, что вряд ли бы вас принял, но у него освободился временной слот.

– Что он себе позволяет?! – поперхнулся Макаров.

– Капитан, прошу вас, – нельзя было не изумиться молящим ноткам в его голосе, – я просто выполняю поручение…

– Ладно, – смилостивился Андрей, понимая, что, по сути, рядовой, конечно, прав, – веди.

Коридоры космической станции Дерис, дрейфующей вокруг Куахти чуть ли с самого появления на планете ВМО, заметно выигрывали на фоне «Энкратуриуса», – и это учитывая, что она тоже безнадёжно устарела. Но, по крайней мере, здесь нашлось ментальное оборудование, что уже огромный плюс. Благо, по размерам станция довольно скромна, так что им не пришлось долго ходить, подниматься на безумных лифтах и перелетать на катере в другое крыло. Поход до кабинета уполномоченного занял всего полминуты – Андрей обожал замерять время, в душе считая, что так он лучше его экономит, хотя на деле лучше бы он так заботился о времени, когда лежал в пьяном угаре. Рядовой время от времени спотыкался – он определённо был не в лучшей физической форме и, что самое удивительное, по пути им встретилась ещё пара таких же отощавших космосолдат. В общем, картина происходящего уже сформировалась в голове у капитана, но ему нужно было точное подтверждение.

Они миновали слабенькое силовое поле и оказались в приёмном зале, который хоть и начистили до блеска (Андрей обратил внимание на очередного рядового, который в поте лица драил пол), но от этого не становился более оживлённым. Повсюду царила мерзость запустения – будто станцию законсервировали лет сто назад, а теперь внезапно снова затеяли ею пользоваться. Из посетителей здесь находился только излишне нервный таракан с Куахти, который постоянно щёлкал челюстями и вращал фасеточными глазами во всех направлениях. При этом он топтался на месте, отчего капитан сразу вспомнил, как в детстве он ходил в Цирк танцующих жуков на Ио, спутнике Юпитера. Чертовски холодное местечко, но шоу они там умеют ставить обалденные. Второй посетитель был человеком, точнее, очень старым человеком; капитан даже в душе удивился, как он выжил во время перегрузок при взлёте. Старик мирно дремал, запрокинув голову за спинку сиденья, – казалось, он не жаждет ни с кем встречаться, а просто пришёл сюда, чтобы выспаться. «Уж не с ним ли встреча отменилась…» – призадумался Андрей, но тут услышал голос сопровождавшего его рядового:

– Прошу вас. – С этими словами он церемонно распахнул внушительных размеров двери в кабинет Управляющего.

Капитан нахмурился, отнюдь не впечатлившись торжественностью происходящего, и прошёл внутрь кабинета, по пути закуривая сигарету, скорее, даже не из желания закурить, а просто, чтобы нагадить Управляющему. И его ожидания оправдались – огромный полукруглый кабинет являл собой гимн расточительству: в основном место занимали странного вида зелёные вазы (или это не вазы?), которые время от времени попыхивали и выпускали в воздух клубы влажного пара. Андрей сразу определил, что растения не местные, а значит, дело попахивало браконьерством и нелегальным импортом. Мебели в человеческом понимании здесь не имелось – таковой можно было обозвать разве что склизкий кокон на потолке кабинета, что-то вроде колонны из болотной слизи, в которую воткнули десятка два лезвий, и такого же цвета стол, за которым восседал хозяин станции – конечно же, инопланетянин. Капитан даже вспомнил цитату из своей книги: «Все ключевые управленческие места в штабе ВМО скоро займут пришельцы из других миров, которым нет выгоды вести прочеловеческую политику…» Бирюзовое существо больше всего напоминало помесь богомола, стрекозы и обезьяны, если такое вообще можно представить. Лицо обладало всеми стандартными приметами – два рта, один из которых что-то пожёвывал, несколько рядов глаз и что-то вроде носа, но капитан сомневался, что он предназначался для обоняния. Две длинные передние лапы как раз и напомнили Андрею богомола, но вот венчались они вполне себе тривиальными пальцами. В комплекте шла пара золотых крыльев, а всё остальное скрывал от капитана препротивный стол. Почему-то Андрей сразу понял, что он не будет вежлив; Управляющий станции, видимо, разделял его сантименты и продолжал наглым образом рассматривать гостя, при этом не говоря ни слова. Наконец Андрей решился, ибо понял, что он не сможет слишком долго сдерживать свои рвотные позывы.

– Я – капитан космического военно-разведывательного судна «Энкратуриус», Андрей Макаров, – отчеканил он стандартное приветствие и гораздо менее воодушевлённым голосом продолжил: – Вы сами знаете, зачем я сюда пришёл.

– Почему тебе не напомнить мне? – Стоит, конечно, отдать должное этому богомолу: он достаточно натренировал свои голосовые связки, чтобы общаться по-кеметски без переводчика или вавилонки, но, чёрт его дери, как же он трещал! Будто кто-то пытался связаться с капитаном из чёрной дыры или негативного подпространства.

– Потому что мы здесь не в школе. – Капитан выпустил в слизневую колонну густое облако удушливого дыма. Однако Управляющий уверенно отмалчивался. – Как вас там? Ну-Ик-Кяк?

– Ну-Иль-Як. – Оно ещё и щелкало, будто кокосы пыталось разгрызть!

– Ага, так, – наконец капитан понял, что играть с ним в игры нечего и что пора уже к делу переходить, – у меня на борту находится Каспер Вэнс —преступник из первой десятки разыскиваемых людей ВМО. Мне нужно уладить с вами одну формальность…

– Формальность? – Богомол будто впервые это слово слышал.

– Вот именно, ничего больше. Мне нужно ваше разрешение.

Ну-Иль-Як взмахнул передними лапами и очень коротко бросил:

– Я его не дать. Свободны.

Самый логичный вариант устранить данную проблему – просто достать из-за пазухи фракционный нож и разрубить этого ублюдка на несколько маленьких стрекозок и богомоликов, но Андрей быстро придумал другой план.

– Интересные вазы… – протянул он и подошёл к одной из странных зелёных штук.

– Да-а-а… – Ну-Иль-Як говорил так странно, что нельзя было понять, доволен он комплиментом или просто кидает очередную реплику. – Моя планета расти. Дай хороший воздух. Углекислый газ для дышать. Дышать, а потом расслабления. Это настоящий редкость.

– Удивительно. – Капитана порадовал ответ, хотя он мало что из него понял (вроде как это что-то вроде их наркотика, от которого приходит расслабление, но он не был уверен). – Просто невероятно. Как жаль, что мне придётся их уничтожить.

– Что? – Пока ещё богомол сохранял спокойствие – Я не понять. Кемет язык не ложись на мой полностью.

– Я говорю уничтожить. Сжечь. Взорвать. Измельчить. Дезинтегрировать. – Тут он дал волю гневу. – Понял ты, наконец, жалкая букашка?!

Ну-Иль-Як замер на месте, раскрыл все свои глаза разом, а его второй рот даже прекратил жевать и начал потихонечку разеваться.

– Ты что, чмо, – продолжал капитан, не теряя напора, – серьёзно думал, что я явлюсь сюда, посмотрю на тебя и всё тебе спущу? Да ты кто вообще такой? – Для пущего эффекта Андрей говорил медленно, размеренно и очень нагнетающе. – Думаешь, я не заметил, как выглядят твои подчинённые? Ты правда думал, что я не сложу два и два и не пойму, куда идут твои бюджетные деньги?

– Я… – попытался сопротивляться опешивший богомол, но Андрей не уступал:

– Молчи, уродище! Я лично добьюсь того, чтобы тебя разжаловали и отдали под трибунал! – Он не на шутку вскипятился и в душе понимал, что в данной ситуации это неправильно, но контролировать себя было сложно: даже кулаки уже сжались, готовые нанести Управляющему сокрушительный удар по одному из ртов.

– Это мне говорить ты? – наконец Ну-Иль-Як понял, что надо сопротивляться. – Я иметь нет дел с убийца!

Вероятно, богомол рассчитывал на паузу в разговоре, во время которой его оппонент смутится, а он бы продумал дальнейшую стратегию поведения, но Макаров не остановился – он уже разогнался, как самый быстрый кеметский космолинкор.

– Я уже ответил за содеянное! И такие, как ты, не смеют судить меня! – Если в прошлых разговорах Андрей сохранял определённое спокойствие, то сейчас он уже орал, почему-то чувствуя себя ответственным за отощавшего рядового и его сослуживцев. – Более того, глядя на твою отвратную рожу, я понимаю, что сделал бы это ещё раз, не задумываясь, лишь бы остановить тебя!

– Жалоба! – Богомол явно признал поражение. – Жалоба!

– Никакой «жалоба». – Почувствовав себя победителем, капитан немного подуспокоился и закурил ещё раз. – Ладно, зелёный, у меня к тебе предложение. Готов торговаться?

Богомол опять опешил, не ожидая от своего оппонента такой быстрой смены настроения.

– Да ладно тебе. – Сигарета приятно обжигала лёгкие: в его век уже давным-давно придумали тысячи видов сигарет с различными ароматами, которые не приносили никакого вреда здоровью, но капитан предпочитал курить по старинке – с никотином и возможной катализацией раковых клеток. – Ты же торгаш по натуре. Я вижу.

– Слушать. – Второй рот снова зажевал, но, правда, немного беспокойно, если, конечно, можно было это так охарактеризовать.

– Вот и душка. Я бы не отказался присесть, но боюсь плащ запачкать – небось твои испражнения так просто не отмоешь. – Давление на оппонента всегда шло на пользу, особенно в разговоре с такими, как этот вор. – Смотри. Дело у меня такое: мне нужен Каспер Вэнс…

– Отмыть грех? – Проницательный попался богомол, но нельзя же признавать этого вслух, так что капитан решил и дальше продолжить прессинг:

– Если не заткнёшься, то возьму на себя ещё один. – Иногда Андрей забывал, что в связи с известными событиями его не то чтобы уважали, но побаивались точно. – Итак, ты отказываешься от обвинений к Вэнсу, я его забираю, а я не рассказываю штабу ВМО на Та-Кемете о твоих контрабандных растениях и этой жиже… Идёт?

– Как мочь знать, что не лукавство? – Интересно, что Ну-Иль-Як даже не обсуждал условия, а просто сразу перешёл к вопросу доверия. Андрей лишь предполагал, что тот и сам подумывал о таком варианте, а потому так быстро и согласился.

– Никак, – ответил капитан, – но у тебя выбора нет, зелёный.

Вместо ответа Управляющий внезапно дёрнулся, хрустнул чем-то неведомым для капитана, скорее всего, каким-нибудь внутренним хитиновым скелетом, и начал довольно живо вылезать из-за стола. Макаров наконец смог разглядеть всё остальное его тело, и тут, конечно, было на что посмотреть: аккурат за стрекозиными крыльями начиналось червеобразное туловище, абсолютно лишённое ног, которое больше всего напомнило Андрею стандартную кеметскую копчёную колбасу, – только размякшую и истекающую жижей. Получалось, что Ну-Иль-Як был смесью богомола, стрекозы, слизняка и обезьяны: воистину, капитану иногда казалось, что эволюционное развитие на разных планетах не имеет никакого логического объяснения. Разве что какому-то беспечному божеству захотелось поэкспериментировать с формами, и он от души натворил всяких гибридов, от которых обычного Homo Sapiens тянет на тошноту.

Пока Андрей размышлял о божественном чувстве юмора, Ну-Иль-Як подполз к нему почти вплотную и, немного поклонившись, протянул ему одну из своих конечностей.

– Земной ритуал, насколько мне известно? – Андрей немного удивился, так как голос исходил из молчавшего до этого рта, и на этот раз у него не было ни акцента, ни трещания. – Пожмём друг другу руки и договоримся следовать своему слову, аки планеты следуют за солнцем, и солнца следуют за галактиками.

– Поэтично. – Не особо хотелось Андрею пожимать руку этому умнику, тем более что на самом деле тот одним движением мог разорвать его на пару довольно мёртвых кусков, но ничего не поделаешь: в противном случае они и правда не будут связаны никакими обязательствами. Благо, он в перчатках, которые можно потом сжечь.

Андрей пожал конечность Ну-Иль-Яка, и откуда-то сверху послышался тоненький голосок сканера-секретаря, предназначенного как раз для таких случаев:

– Договор между капитаном космического корабля «Энкратуриус» Андреем Макаровым и Управляющим космической станции Дерис-Куахти Ну-Иль-Яком зафиксирован и нотариально заверен. При дальнейшем рассмотрении данного дела номер ЛВК99056/89Н77 просьба обращаться к межгалактическим нотариальным архивам.

– Надо же, какие мы подготовленные. – Наконец голос капитана вернулся в своё прежнее хриплое русло.

При этом решил, что задерживаться больше не имеет никакого смысла: картинно развернувшись, он исчез за дверью, в душе радуясь свежему воздуху и отсутствию слизи на стенах. Рядовой пытался к нему подскочить, но капитан отстранил его, коротко бросил что-то о том, что «он сам найдёт свой шлюз», и быстрым шагом направился к «Энкратуриусу». Что же, не самые худшие переговоры, – тем более что самого главного он ему не пообещал.

Аккурат за проржавевшим (и откуда только ржавчина в космосе берётся?) шлюзом «Энкратуриуса» его ожидал Дол Гакло, напомнивший Андрею межпланетного бегуна на далёкие дистанции – настолько он покраснел и вспотел: пот стекал с него не то что градом – настоящими ручьями.

– Капитан, – даже говорил он так, будто только что тягал стокилограммовую штангу, – уф… Переменная доставила нам кучу проблем, но мы всё же изловили и её… Она что-то говорила о вас, но сейчас успокоилась и дремлет… Или что она там обычно делает… Фуф. Вроде даже обличье своё сменила, а то, когда я увидел двух Вэнсов, то не на шутку перепугался. Кто знает, на что этот сукин сын способен?

– Да, это точно. – Честно говоря, капитан выслушал лишь половину его речи, а потом погрузился в свои мысли, так как прекрасно знал, что просто так Переменная никогда не волнуется. – Ладно… Каспер теперь наш, можем готовиться к приёму на борт внемлющего и других пассажиров. И… Гакло!

– Капитан? – У того на лице появилось такое выражение, будто Андрей собирается посылать его в открытый космос ловить киков, что, надо сказать, дело до ужаса противное и сложное: для такой охоты нанимают специалистов за изрядные деньги.

– Свяжитесь с центральным командованием ВМО и передайте им эту запись. – Одной рукой он растянул своё правое веко, а второй прихватил глаз, полностью вынув его из орбиты. – Знаете, как глазкомом пользоваться?

– Ага… – Дол Гакло, может, и смутился в душе, но виду не подал: у капитана много боевых ранений, так что и не то ещё могло обнаружиться. – У моего братишки был такой. Он на него порнуху записывал, и мы… – Тут он заметил гневный взгляд одинокого капитанского глаза и решил не развивать мысль. – Будет сделано.

– Отлично. – Макаров выглядел довольным. – Удали оттуда все эпизоды, которые изобличают Управляющего станцией в контрабанде, и сосредоточься на превышении должностных полномочий и потенциальном воровстве из казны ВМО. Ты сам поймёшь, что оставить, а что подчистить.

– Понял, капитан, сделаю.

– И… – он на секунду запнулся, даже примерно не представляя, как ему сформулировать свою мысль, – те душилки… проверь наши запасы, там ещё вроде штук пять осталось. Они могут быть бракованными.

– Конечно, капитан, вас понял.

Вот все бы были такими сговорчивыми. Но ведь нет – сейчас нужно прокладывать курс к Та-Кемету и дожидаться внемлющего, а это означает общение не только с «его святейшеством», но и, что гораздо хуже, с навигаторами. Андрей Макаров невольно фыркнул и решил предварительно докончить очередную главу своего эпичного труда. Он кротко кивнул Долу Гакло и быстрым шагом зашагал по трухлявому коридору «Энкратуриуса».

А Ну-Иль-Як между тем упорно нажимал кнопку на своем личном коммуникаторе в надежде переговорить со своей второй проблемой, которая прибыла на станцию за несколько дней до въедливого капитана. На другом конце линии никто не отвечал, и он уж решил, что придётся ему посылать своих людских лакеев наверх в гостевые покои, но тут коммуникатор ожил, и хриплый прерывистый и будто бы даже электронный голос спросил:

– Да?

Он всегда общался короткими фразами: вторая сущность подсказывала Ну-Иль-Яку, что это из-за того, что такие, как он, презирают все формы жизни, отличающиеся от кеметцев, но полной уверенности он имел.

– Каспер не наш. Корабль капитан взять его.

– Хорошо. – Короткая пауза показалась управляющему вечностью. – Кх-х… Так и надо.

– Выполнять условия договор?

– Да… – Ещё одна вечность. – Тебя никто не тронет.

На Ну-Иль-Яка снизошло благословение – Всевеликий услышал его, и он снова сможет погрузиться в лечебный транс. Мало ли когда сюда снова ВМО забредёт. Даже вторая сущность согласилась с его суждениями и тоже внесла свою лепту в разговор.

– Спасибо, внемлющий Локенгон.

VI. Кош’далаглак-ка

Этот дождь… На её планете дожди – такая редкость, что её отец, почтенный сорванец и вор, всегда отплясывал танец счастья, когда с неба падала хоть одна капелька. Как говорится, воровство воровством, а потомство своё кормить надо, – вырастить мало-мальский урожай мелкой картошки, которая, как ни парадоксально, прижилась чуть ли не на всех колонизированных Землёй планетах, являлось довольно сложным мероприятием, особенно без участия воды, льющейся с неба. Посему, как только на улице появлялась какая-нибудь ущербная тучка, лишь чуть-чуть окрашенная в тёмно-синий цвет, её отец выбегал на улицу, воздевал руки к небу и прыгал, крича от радости и счастья. Да, он был эксцентричным типом. И выставил её за дверь, как только ей исполнилось шесть земных лет. Тогда как раз шёл дождь… «Настоящая воровка должна уметь выживать одна…» – сказал он и захлопнул дверь перед самым её носом. Вишну ненавидела дождь…

Она раскрыла свои большие голубые глаза и сразу поморщилась – да, на Щаклаке шёл дождь, но вот только это была не совсем вода, что стекала с её длинных спутанных волос, цвета самого яркого вавилонского утра. По запаху она догадалась, что в воде присутствовал хлор, – не так много, чтобы разъесть её кожу, но предостаточно, чтобы она почувствовала, что покрылась красными ноющими пятнами. Руки её были свободны, и она натянула на голову капюшон, – нет, ну хорошо, что её хоть не раздели. Хотя ранец и её вспомогательный пояс отсутствовали – просто прекрасно: теперь у неё нет ни своего инструментария, ни сферы… Вишну попыталась встать на ноги, но тут же обнаружила, что нога её прикована к длинной и толстой цепи, которая другим своим концом крепилась к огромному кольцу на серой стене.

– Да вы шутите… – прошептала она. – Я будто в клише оказалась… Не хватает лишь молнии.

Молния не заставила себя ждать, причём такая, которая на секунду покрыла весь небосвод ярчайшей сеткой, после которой Вишну даже пришлось на несколько секунд зажмурить глаза. М-да, не самая приветливая планетка в плане климата… Да и местная архитектура продолжала её разочаровывать. Она находилась в одном из тысяч внутренних дворов столицы, в колодце с пустыми серыми стенами, словно сооружёнными из земли и глины. Ни украшений, ни фресок, ни колонн, ни изразцов… Одна серость, и ничего окромя. Неудивительно, что щаканаги питают такую тягу к книгам, – без них тут помереть от депрессии можно. Коробка громоздилась на коробке, к ней, подобно сиамскому близнецу, лепилась ещё одна, там ещё одна, и ещё, и ещё… Так до бесконечности. Пока город не превращался в хаотичное нагромождение тёмных дворов, грязных переулков и опасных аллей, где сновали проходимцы со всех соседних миров: встретить местного там довольно сложно… разве что в библиотеке. Если и она окажется лишь серым квадратом из спрессованной пыли, то Вишну потеряет всю веру в Щаклак. Что подвело её к вопросу…

Надо отсюда выбираться… Кто знает, сколько она провела без сознания?

Осталось лишь проанализировать ситуацию и понять, что же она может сделать: Вишну взвесила цепь на руке, пару раз подергала её, попробовала вывернуть ногу так, чтобы вынуть её из кольца, но пока все усилия проходили даром. Ладно, может, надо начать с другого конца – она подобралась к стене, туда, где цепь крепилась к одному из камней. Приковали её на совесть – видимо, тюремщики знали, что делали. Вишну тяжело выдохнула и привалилась спиной к стене: как только она не предвидела, что этот золотозубый извращенец последует за ней? Так всегда и бывает с этими сволочами – они примечают жертву, потом следуют за ней, а потом, в самый удобный для них момент, выскакивают прямо из-за угла. И даже такой профессионал, как она, ничего не может сделать… Хотя коленку она хорошо ему продырявила – теперь до самой смерти ковылять будет. Ладно, хватит время терять: она прислушалась и осознала, что откуда-то издалека до её ушей доносятся отголоски радостных окликов и хоральных песен. Похоже, наступила ночь перед Днём поклонения Букве и на улицу вываливали тысячи щаканагов и гостей планеты, пройти мимо которых незамеченной очень и очень сложно. Возможно, её отец и смог бы выкрасть всё что угодно, при каких угодно условиях, но вот она… Опять она отца вспомнила, да что же это такое? Надо навестить его, что ли, когда она покончит с этим делом… Да, вот будет сцена: она заявляется к отцу через двадцать лет разлуки и поливает его имя грязью. Он, скорее всего, сузит глаза и ответит что-нибудь псевдомудрое вроде: «Зато ты стала сильной и мудрой…». А она…

Стоп.

Делу время, воспоминаниям час.

Надо изучить окружающую её обстановку – дождь как раз ослабел, и Вишну смогла разглядеть весь двор сразу. Словно кто-то начертил его при помощи линейки – более прямоугольного сооружения она в жизни не видела. Никаких окон – лишь одинокая дверь на противоположной стороне, через которую её, предположительно, затащили и до которой добраться с этой цепью на ноге не представлялось возможным. Думай, Вишну, думай. И почему он дал ей такое странное имя? Её отец исповедовал индуизм – придерживался какой-то древней земной религии, в которой, если покопаться, разногласий больше, чем в её запутанном внутреннем мире. Он всегда говорил, что она родилась в самое жаркое лето в его жизни, когда вавилонское солнце выжигало поля и нагревало мелкие и раскиданные по холмикам домики так, что внутри можно было заживо свариться. Отсюда, мол, и её имя… Как всё это связано, она не понимала, – её отец тот ещё двинутый сукин сын. Да что ж такое?