Сквозь Бесконечность. Акт Первый: Эра Отверженных

– Господин Гакло. – К удивлению капитана, тот вздрогнул и чуть не выронил из рук очки. Его взгляд метнулся к вышестоящему начальству, и Андрей невольно подумал, что красоту марсианских глаз может передать лишь талантливый поэт – они подобны двум скругленным слиткам чистейшего золота, сверкающего так, будто Дол полировал их всю ночь напролёт. – С вами всё в порядке?

– Да, капитан… – Если бы Макаров откладывал хотя бы по одной луне за каждый раз, когда он слышал эту фразу, то сейчас он был бы уже баснословно богат. – Всё в порядке…

Воцарилось недолгое молчание, но Гакло довольно быстро распознал специфическое молчание капитана, когда тот стоит над тобой и смотрит прямо в глаза, при этом дыша ровно, но довольно шумно: будто раскочегаривается марсианский паровой механизм.

– Пф-ф-ф… – Он выдохнул, медленно натянул очки на нос и продолжил: – Всё этот Каспер.

– Что с ним? – Капитан обошёл Дола и встал слева, приготовившись одновременно встретить Внемлющего. – Молчит?

– Если бы! – Такого здоровяка, как Гакло, было довольно сложно вывести из себя, а потому Макаров невольно напрягся.

– Да, я мог бы и не спрашивать. – Он уже давно раскусил Каспера, с того самого момента, когда тот начал заливать ему тонны галактической лабуды.

– Он только и делал, что тарахтел… – Словечки у Дола иногда проскальзывали довольно архаичные, но именно это почему-то и нравилось Андрею: он всегда чувствовал, что разговаривает с настоящим представителем народа, который всё ещё ценит классический кеметский язык. – Чесал и чесал своим длинным языком…

– Но ведь таков и был план, не так ли? – Макаров не верил, что Гакло удастся разболтать Каспера, но он идеально подходил, чтобы разведать почву и, возможно, даже ослабить ментальную защиту Вэнса. – Вы его забалтываете, а он сливает всю нужную информацию для предъявления официального обвинения – этот неплохой план предложила после долгих размышлений Переменная: она довольно логично предположила, что как только Андрей сдаст Вэнса ВМО, те сразу же забудут про его услугу и будут судить как своего непосредственного пленника. Гораздо умнее заставить его признаться на месте, так как в таком случае Макаров как капитан «Энкратуриуса» волен выдвинуть против него независимое обвинение – и в таком случае именно он получит право судить Каспера. Только вот заставить его признаться даже в том, что он надел разные носки, будет не так просто, как могла предположить Переменная.

– Да, но только вот болтал он не о том… – Да, стоило предвидеть, что Гакло не выведет разговор в нужное русло, однако кого ему следовало посылать? Если верить всем сводкам, то Каспер оказывался чрезвычайно харизматичной и располагающей к себе личностью, так что многие из его подчинённых могли бы просто перейти на его сторону и поспособствовать его побегу. Долу Гакло он в этом плане доверял, ибо считал его настоящим крепким орешком среди вояк. Хотя, может, и несправедливо считал.

– А о чём именно он говорил?

– Он… – Дол напрягся, пытаясь собраться с мыслями, нахмурился, представив окружающему свету морщинистый узор своего лица и, наконец, выдавил из себя: – Он пытался подорвать… э-э-эм… мои устои.

– Господин Гакло, вы меня удивляете. – Макаров по-отечески взглянул на своего смуглого подчинённого. – Вы ведь тёртый калач. – Капитан на секунду возгордился своим знанием кеметского языка. – Вы должны понимать, что он скажет всё, лишь бы переманить вас на свою сторону и впоследствии использовать вас как инструмент для своих интересов.

– Я знаю… но…

– Вы прошли несколько войн, насколько мне известно. – Андрей говорил в спокойной манере: так он мог позволить себе говорить лишь с Гакло, все остальные почему-то вызывали у него искреннее раздражение. – Вы должны понимать, что наше дело действительно чего-то да стоит. Вы сами видели, как радовались жители Кроманьона, когда мы освобождали их от нашествия цаннов…

– Это да, но…

– И вы же были на Пептоне, когда там шла война с этими… Как их? Такие пушистые, похожи ещё на немытые волосяные мешки?

– Коскасианцы… Я был там, да…

– Да, точно! Вы же сами видели, господин Гакло, как они изничтожали наши колонии ВМО и что они делали с пленниками: сдирая с них кожу, а позже выдубляя её…

– Это тоже всё верно, но не имеет отношения к его речи…

– В смысле? – Макаров понял, что всё ещё хуже, чем он предполагал.

– Он не говорил про войну… – Дол продолжал мяться – видно, к сложным дискуссиям он не привык, но капитан понимал, что здесь замешано нечто другое. – Он говорил о многом…

Тут Гакло задумался, стоит ли говорить капитану о словах Каспера о его пожертвованиях сиротскому дому: ведь он и правда обратился к корабельным архивам, которые подтвердили слова Вэнса, что некий Лазарев пожертвовал венерианскому детскому дому кругленькую сумму. Де-факто это ещё ничего не доказывало, так как Каспер мог просто присваивать себе чужие заслуги, но что-то в его голосе подсказывало Гакло, что тот не врал. Хотя он всё же считался талантливым преступником, умеющим вводить в заблуждение… Так сказать капитану или нет? Может, лучше подождать? Может, лучше все подробнее разузнать у Каспера?

– Вы что-то хотели сказать? – Капитан вперил в Дола настойчивый взгляд, который говорил: «Не молчи, иначе я вытащу из тебя ответ раскалёнными докрасна щипцами!»

Молчать больше нельзя было, так что Гакло уже собирался обо всём ему поведать, как вдруг воздух пронзила предупреждающая сирена, от которой многие вздрогнули, а особо чувствительные даже по-мальчишески вскрикнули. Шлюз приходил в движение, что могло означать лишь одно: через секунду к ним на корабль явится сам лорд-Внемлющий Локенгон. Все вокруг стоящие сразу начали поправлять на себе форму, пиджаки, камзолы, сюртуки и даже парадные халаты, а капитан Макаров невольно поморщился и быстро бросил в сторону Гакло:

– Продолжайте беседы… – Пусть ещё пообщается, решил он. Хуже от этого не будет, но зато, по крайней мере, он сумеет раскусить стратегию Каспера. С одной стороны, он находился в одной из самых надёжных клеток в Галактике, но, с другой, всегда оставался человеческий фактор, который в итоге мог привести к побегу Вэнса.

Дол Гакло облегчённо вздохнул и сразу незаметно отступил вглубь, практически слившись с тамошним сумраком, – он избежал щекотливого разговора и получил позволение продолжать беседы с Каспером. Нет, он не чувствовал, что тот оказывает на него влияние – напротив: если тот и правда имел такие бескорыстные мотивы, то переманить его на сторону ВМО должно стать его задачей номер один.

Капитан же в этот момент поспешно окидывал своим придирчивым взглядом всех собравшихся, думая найти хоть какой-нибудь недостаток, что позволит ему выставить за дверь хоть пару любопытных носов. Однако всё было в норме – даже скучно как-то: кок Летьер стоял в самом центре построения, держа в руках импровизированные хлеб и соль – обычай, который пришёл на корабли из самой кеметской древности. Он означал, что капитан и команда данного судна рады гостям и готовы оказать им максимальные помощь и содействие. Только вот на «Энкратуриусе» вместо хлеба имелись лишь чёрствые, как душа красавицы, сухари, а соль – только кусковая; они запаслись ею ещё при визите на рудники Дайтона. За ним расположился младший офицер Гариманов, чья грудь блистала разнообразными медалями, многие из которых остались ещё из Военно-лётной академии, но кто там их разбирать будет? Капитан также заприметил Джекки Карлитца – ещё одного представителя воинской профессии, с которым он вполне мог наладить дружеский контакт, но только тот почти всегда пребывал в состоянии дикого опьянения, так что все прошлые попытки начать продуктивный разговор оканчивались полным и бесповоротным фиаско. Сейчас он был на удивление трезв и даже одет так, будто несколько часов провёл у зеркала: расфуфыренный камзол оторочен голубыми и серебряными нитками, а объёмную лысину прикрывал лоцманский берет, навевающий капитану воспоминания о своих годах в академии ВМО. Его разлапистое лицо было немного перекошено от прошлой контузии, но, в общем, он выглядел вполне сносно. Макаров хотел было расслабиться, как ему на глаза снова попались Артер и его тюрик… Опять он напялил эту жуть! Пусть только он попадётся ему после приёма – капитан заставит его сожрать эту ошибку человеческого портняжного мастерства! Артер же раскачивался из стороны в сторону и будто напевал какую-то песню, время от времени раскрывая худые губы и подёргивая бородой. Эти навигаторы. Андрей прекрасно понимал, что они являются необходимым злом, но они оказались слишком странны для его адекватного восприятия. Даже этот Артер, который сейчас в гордом одиночестве посматривал на открывающийся шлюз…

Стоп.

В полном одиночестве?

Андрей аж вздрогнул от внезапно нахлынувшего на него чувства провала и одновременной злости: по протоколу любая торжественная встреча ВМО должна происходить при присутствии всех трёх навигаторов. Это должно было показать гостю, что судно сможет успешно и беспроблемно доставить его в любой уголок Галактики, что подчёркивало его безопасность. Но Артер какого-то чёрта стоял один, при этом нагло приплясывая и напевая, а остальных навигаторов вообще видно не было, что могло означать лишь одно – они вообще не явились. Макаров уже хотел излить на Артера весь запасённый им кладезь злобы и, может быть, даже наконец отрезать ему эту поганую бороду, но тут шлюз заскрипел, завизжал, и в помещение ворвались клубы конденсационного пара, которые часто возникали, когда корабельная атмосфера соприкасалась со станционной. Придётся разобраться с этими козлами чуть позже, а теперь нужно будет хоть как-то отвлекать внимание Внемлющего.

То, что началось дальше, повергло Макарова в настоящее изумление, а Дола Гакло – в неизбежный шок, который ещё больше укрепил его уверенность в нужде разговора с Каспером, а Артера – в настоящую кататонию, ибо он просто замер на месте и таращился на происходящее отсутствующим взглядом. Безусловно, они все ожидали чего угодно, но только не того дьявольского спектакля, который начал разыгрываться перед их глазами.

Дверь шлюза полностью открылась, и появились Воины Слова – так Собор называл своих солдат. Точнее говоря, Собор уже не раз отрицал, что он имеет хоть какое-то отношение к армии или сражениям, но все факты говорили об обратном: сейчас перед ними предстало настоящее святое воинство во всей своей пугающей красе. Десятки одинаковых лиц, среди которых нельзя узнать ни мужчину, ни женщину, пугали своим безразличным выражением – скорее бездушные роботы, нежели живые и чувствующие люди. Их лысые головы венчали импровизированные золотые нимбы, которые поблёскивали при тусклом свете ламп «Энкратуриуса», а сами они выступали в настоящих доспехах из платины и белого золота. По крайней мере, так казалось, хотя Андрей готов был биться об заклад, что материал в действительности куда более прочный и устойчивый к повреждениям. Ансамбль дополняли высокие чёрные сапоги на внушительной подошве и длинные позолоченные алебарды и копья, чьи заострённые наконечники поблёскивали электрическими разрядами, – одно касание таким оружием, и человека будет колбасить всю его оставшуюся жизнь. Вполне себе короткую, следует заметить.

Воины Слова маршировали настолько ровно, что Макаров невольно задумался, сколько же лет потратили на их тренировку. Всего их было десять человек, что, скорее всего, что-то символизировало, но что именно – никто не знал, хотя бы потому, что на борту «Энкратуриуса» никто особо не увлекался религией, а те, кто увлекались, обсуждали все насущные вопросы исключительно на своих собраниях. Соборная армия выстроилась в два ряда, формируя своеобразный коридор, ведущий из станции Дерис на борт космического корабля. Копья звучно ударили о железный пол, и на несколько секунд воцарилось гробовое молчание, прерываемое лишь изумлёнными вздохами членов экипажа. Но дальше началось самое невообразимое: один из Воинов Слова вздрогнул и запел невероятно тонким и пронзительным голосом, который сразу навёл Андрея на мысли о кастрации. Пел он, скорее всего, какую-то молитву (опять же – никто точно сказать не мог), но звучала она не успокаивающе и ублажающе, а так, будто призвана вселять в души людей животный страх и раболепие. Его пение напоминало угрожающее жужжание шершня, но только гораздо более атмосферное и пронизывающее – у каждого из присутствующих в душе невольно зародились тревога и отчуждение. Даже у Макарова и Гакло; последнего настолько поглотило происходящее, что он выступил из тёмного угла и теперь стоял рядом с капитаном. Пение продолжалось, переходя с лирического на меццо характерный тенор, а в тёмном провале шлюза наконец показались новые фигуры. Если их, конечно, можно было так назвать…

На борт «Энкратуриуса», издавая бесчеловечные захлёбывающиеся звуки, ворвались существа, которых многие наблюдающие первоначально приняли за собак или каких-то иных прирученных домашних животных, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что это люди… Абсолютно голые, избавленные от какой бы то ни было нательной растительности, ползающие на четвереньках и ведущие себя как одичалые варвары, но всё же люди… В этот момент кого-то начало откровенно подташнивать: офицер Гариманов согнулся в три погибели и еле сдержал позывы к опустошению своего желудка, Артер наконец вышел из своего оцепенения и с отвращением закрыл глаза, а капитан внезапно понял, что брать Внемлющего на борт оказалось не такой уж и хорошей идеей. Эти нелюди, также известные как Примитивные, носились среди святого воинства и творили разные непотребства до тех пор, пока откуда-то не послышался оглушительный свист, от которого они попадали на животы и остались так лежать до тех пор, пока в проёме не показался виновник всего этого представления.

Лорд-Внемлющий Локенгон не поражал своими размерами или статью – среднего роста человек, довольно худенький и тщедушный, чего не могли скрыть даже древометаллические защитные пластины, покрывающие его постаревшую и изношенную кожу. Лицо его словно обглодали мелкие хищники – тут и там виднелись рытвины и шрамы: несомненно, он за свою жизнь прошёл сквозь огонь, воду и медные трубы и повидал такое, что не каждому приснится. Голову Локенгона венчал разлапистый шлем, украшенный кругом с исходящими из центра полосами – так называемое «Колесо», символ Единой Веры и всего Собора в общем. Корни этой символики уходили во времена Забвения, когда Институты Веры и Религии обладали на Та-Кемете практически абсолютной властью. Детали того исторического периода до сих пор очень плохо изучены, но некоторые Услышавшие и Осознавшие поговаривали, что тогда по Та-Кемету лично расхаживали Святые, Полубоги и даже демоны.

Локенгон шёл медленно, словно волочил за собой груду загубленных им жизней, – его лицо выражало скорее не триумф или одухотворённость, а усталость и, как это ни парадоксально, затаённую злобу: будто у маленького мальчика отняли его любимую игрушку, и он решил отомстить, подсыпав слабительного родителям в кофе или киатцу. Он, казалось, не обращал внимания ни на Воинов Слова, ни на собакоподобных Примитивных, которые не отнимали лица от пола, боясь хозяйского наказания. Медленно и даже с достоинством он переступил порог «Энкратуриуса» и направился прямо к капитану, который понял, что настал его час, и незаметно переместился в центр встречающей делегации, аккуратно отпихнув кока с его «хлебом и солью».

Однако на этом сюрпризы не закончились: прямо за Локенгоном на борт космического корабля взошли три изогнутые фигуры, в которых Андрей сразу признал зрячих. Телепатия оставалась довольно редким явлением в Галактике, но люди, имеющие повышенную чувствительность к человеческим эмоциям и настроениям, встречались довольно часто: стоило лишь немного поискать в трущобах, переполненных наркоманами и любителями понюхать долианскую дурь, как сразу же обнаруживались хоть несколько детей с разной степенью ментальных способностей. Конечно, до настоящих зрячих им было ещё далеко, но некоторые могли определить, врёт человек или нет, а ещё большее количество умели предсказывать дальнейшее поведение той или иной личности. Большинство таких детей шли на воспитание в Касту Зрячих и ВМО (для разных нужд), но некоторых, особенно одарённых, забирал Собор, – по договору о ненападении, подписанному ещё во время войны с цаннами и осады Марса. Никто не знает, что они делали с бедными детьми, но в итоге из них получались отличные ищейки, ментальные считыватели и даже сносные предсказатели. Странно и то, что из всех видов зрячих Собор больше всего интересовался именно провидцами: индивидуумами, которые могли, основываясь на современном состоянии дел и сочетаний фактов, предсказывать все возможные варианты развития событий. Примерно то же самое могла делать и Переменная, но только если свои суждения она основывала на чистой логике (которая отнюдь не всегда срабатывает), то провидцы могут просчитать любой вариант в зависимости от характера или мыслей окружающих их людей. Тот факт, что у Локенгона на службе трое таких, говорил о его высоком и чтимом статусе. Более того, Макаров готов поклясться, что Собор воспитал в них и другие качества, – способность читать мысли и влиять на чужие эмоции, а может быть, даже и телекинез.

Примечательно, что двое из Провидцев оказались девушками: первой уже перевалило лет за пятьдесят, о чём говорили обширные лицевые морщины. Выражение лица её говорило, что она страдала от даунизма, а также она обладала плотным телосложением, будто не один год упражнялась в поднятии тяжёлых штанг. Вторую девушку можно было даже назвать привлекательной, ввиду её стройной точёной фигуры и длинных каштановых волос, которые доходили до самого её пупка, но всё впечатление портили странные провода, торчащие у неё из затылка и заканчивающиеся где-то в области копчика. Это, видимо, было одно из извращенно-хитроумных приспособлений Собора для расширения потенциала зрячих: Андрей не знал, работали они или нет, но вот выглядело всё это излишне неприглядно. Последним за всей процессией волочился невысокого роста парень, явно ещё молодой и совсем недавно взятый Собором на службу: в его узких глазах пока читались остатки сознания, а шёл он уверенно и четко.

Пока капитан рассматривал Провидцев, Локенгон уже успел подойти к нему почти вплотную, и Андрею удалось получше рассмотреть черты его лица. Если бы не кошмарные шрамы, то Лорда-Внемлющего вполне можно было принять за классического дедушку, которого можно встретить в садах Та-Кемета, играющим в шахматы или скраббл. На лице ярко выделялся устрашающих размеров нос, который напоминал то ли саблю, то ли остро заточенную шашку: сложно поверить, что он не делал ни одной пластической операции, чтобы добиться такой его длинны и остроты. Щёки его давно бы обвисли, но были настолько впалыми, что заметны очертания зубов под кожей. Лорд-Внемлющий был выбрит, но всё равно то тут, тот там виднелись затемнения и коротенькие седые волоски. Когда же Локенгон внезапно улыбнулся безгубым ртом, явно соблюдая приветственный этикет, Андрею показалось, что тонкая ниточка пролегла между ушами Лорда-Внемлющего, соединяя их. Не сказать, что глаза Внемлющего выразительны, но в них определённо читались исступлённая фанатичность и лихорадочный блеск. На дальнейшее изучение персоны Локенгона времени не оставалось, и Андрей понял, что пора начинать свою часть представления. Он аккуратно толкнул локтем Летьера, который чуть ли не пускал слюну из разинутого рта, и сам сделал уверенный шаг вперёд, решив, что если уж принимать подобного рода гостей, то принимать их с достоинством. Кок не заставил себя ждать – он довольно быстро оказался прямо перед Локенгоном, протягивая ему сухари и крупные куски соли:

– Глубокоуважаемый Лорд-Внемлющий Локенгон, я от имени всего экипажа приветствую вас на борту военно-разведывательного судна «Энкратуриус» под начальством капитана первого ранга Андрея Макарова. Позвольте преподнести вам хлеб и соль в знак нашей доброй воли и того, что мы готовы будем позаботиться о вас на протяжении всего полёта. – Летьер чуть заметно наклонил голову, не особо понимая, что ещё от него может потребоваться.

– Благодарю… – Голос Локенгона заглушало какое-то специальное устройство: он даже скорее не говорил, а шептал, будто в горле у него застрял некий сторонний предмет. Перед каждым словом он вздыхал так глубоко, словно собирался прямо вот тут, на месте, испустить дух. – Да услышит Он… – Локенгон кивнул одному из Воинов Слова, и тот немедленно подскочил к Летьеру.

Кок не успел даже вздрогнуть, как и сухари, и соль резко бросили на пол прямо в сторону четвероногих питомцев Внемлющего. Те сразу очнулись от оцепенения и с рёвом и причитанием набросились на еду, которую, как видно, они ждали уже давно. На лицах экипажа «Энкратуриуса» читались отвращение и даже гнев, но Макаров понимал, что продолжать нужно в том же духе:

– Лорд Локенгон, – он достаточно уверен в себе, чтобы не запинаться и говорить с небольшим напором, – я рад приветствовать вас на своём судне. Надеюсь, ваше пребывание на Дерисе было достаточно комфортабельным?

– Капитан… – Лорд-Внемлющий медленно сглотнул, – я прибыл сюда… не для того… чтобы… обмениваться любезностями…

«Ах, вот ты какой», – Андрей на протяжении своей жизни привык делить людей на несколько десятков категорий, которые так или иначе помогали ему идентифицировать личность и выработать соответствующую стратегию поведения с ними. Локенгон определённо подходил под категорию «напыщенный дурак» – подобные люди всегда обожают кичиться своим положением и часто намекают, как важна их нынешняя миссия.

– У меня… важное дело…

«Точно», – Макаров ещё раз убедился в точности своей системы.

– Ну-Иль-Як… должен был… уведомить вас… о том… – Он немного помолчал, словно ему требовалось раскочегариться: – О том, что… со мной будет… груз…

– Какого рода груз, лорд Локенгон? – Конечно, никто его не предупреждал, как иначе? – Боюсь, у меня нет полномочий…

– Зато… у меня они… есть. – Он снова сглотнул и на несколько секунд прикрыл глаза. – Груз… чрезвычайно важен… для всей… Веры. Это… мой пленник. Да услышит она… Слово Его…

– Пленник? – Разговор шёл не в самом лучшем направлении, так как вокруг было уж слишком много любопытных ушей.

– Да. В тюремной… капсуле. Её… следует как можно… скорее… доставить на Плутон.

– Боюсь, Ну-Иль-Як не удостоил меня такой чести, чтобы сообщить о ваших намерениях. – Появилось ещё несколько поводов для того, чтобы лишить этого богомолообразного его тёплого насиженного местечка.

– Меня… не интересуют… ваши разборки… Мне нужен… транспорт.

Хотелось, конечно, отказать ему прямо здесь и сейчас, но Макаров прекрасно понимал, что на данный момент это уже не представляется возможным: он словно увяз одной ногой в зыбучем песке и теперь мог лишь ждать, пока его не затянет в них полностью.

– И я буду рад вам его предоставить, – ответ на следующую фразу он знал заведомо, но удостовериться следовало, – вам, вашей свите и беженцам. Где они, кстати?

– Они… полетят… другим кораблём…

– Лорд-Внемлющий, мне об этом неизвестно. Если ВМО действительно одобрило данную вашу инициативу, то это…

– Возмутительно?! – впервые за весь разговор голос Локегона прозвучал не устало и измученно, а так, будто в него внезапно вселилась уверенность и сила.

– Неправомерно, – поправил его Андрей.

Внемлющий тяжело вздохнул и, казалось, осел под тяжестью непомерного груза.

– Я вас… понимаю… – Снова тот же шёпот, но только ещё менее различимый, будто последнее слово высосало из него остатки жизненной силы. – Но… природа моего пленника… такова… что беженцы… будут подвергаться ещё большей… опасности. Да услышат они…

Он замолчал, как показалось Андрею, на самом важном месте.

– Какой опасности?

Лёгкая, мимолётная улыбка коснулась тонкой нитки рта Внемлющего, он еле заметно взмахнул рукой и сделал спокойный шаг навстречу капитану. Как по команде все Воины Слова выстроились в шеренгу и взяли копья и алебарды на изготовку.

– Капитан… – Андрею приходилось прилагать невероятные усилия, чтобы распознать слова Локенгона, – я вами… восхищаюсь. То, что вы… сделали на… Гере. По моему мнению… это был… поступок… достойный…

– Давайте ближе к делу, Внемлющий. – Ему определённо что-то нужно от капитана, а потому можно и поёрничать. – Я тоже не люблю обмениваться любезностями.

– Проводите… нас в наши… покои… – Локенгон ничем не выдал того, что оскорбился, но это читалось в его глазах. – Давайте… продолжим… разговор позже. В более… интимной… обстановке…

– Согласен, – капитан отступил в сторону, – но учтите, я буду подавать запрос в штаб ВМО относительно беженцев.

– Как вам… угодно… – Он взмахнул рукой, и его сюрреалистичный конвой приготовился к дальнейшему движению. – Кто нас… проводит… капитан?

Ну хоть один приятный момент: по крайней мере, Артер поплатится за свой навигаторский идиотизм.

– Артер! – крикнул Макаров, и тот боязливо подошёл к нему, будто переживая оттого, что хоть ненамного приблизился к Локенгону. – Проводите Лорда-Внемлющего в его покои.