Путь Святозара. Том второй

– Да, не торопись, сынок. Баня не куда от тебя не убежит, – усмехнувшись, отметил правитель.

– Это верно, отец, но когда ты четыре месяца толком не мылся и не парился, чувствуешь себя так, будто по тебе войско какого-то грязного неприятеля идет…И, кажется, что если ты погодишь еще немного, точно от этого захватчика не отмоешься, – пояснил наследник, и, сделав огромный глоток сбитня, поставил пустую чашу на стол.

Отец и Храбр довольно засмеялись, а Святозар поднялся, посмотрел на светящееся, улыбающееся лицо брата и обращаясь к нему сказал:

– Ну, я пошел отмываться от неприятеля, а ты брат, не хочешь ли мне помочь в этом святом деле?

Услышав приглашение Святозара, Тур вскочил со своего сиденья, и глянул на отца, выспрашивая разрешения, а когда правитель кивнул в знак согласия побежал вслед, за выходившим из столовой старшим братом.

Глава десятая

Когда братья зашли в жарко натопленную баню, и расположились на полке, то Тур улегшись подле Святозара на спину, на чуток затихнув внезапно негодующе произнес:

– Не люблю, я этого Храбра.

– Это почему же, – заинтересованно спросил наследник, и, повернувшись на левый бок, поставил руку на локоть, да подперев ладонью щеку, воззрился на брата. – Раньше, ты вроде в нем души не чаял.

– Это было раньше, а теперь все… все по-другому, – ответил Тур, утерев лицо от проступившей на нем моросейки пота. – Ты, что не видел, как он отца обидел?

– Обидел?! – изумленно протянул Святозар.

А Тур пропыхтел низким голосом, пытаясь подрожать Храбру:

– И твой отец, тогда воспрял духом…, – да возвращая себе свой голос, добавил, – вот ведь противный какой… Противный и все пытается отца обидеть, словно он ему, что-то плохое сделал. Нет, я понял… понял, не люблю я, Храбра… не люблю.

– Тур, я тебя, не пойму, может ты мне объяснишь с чего ты решил, что Храбр пытается обидеть отца, – погладив брата по мокрым волосам молвил Святозар.

Тур, видно давно таивший в себе пережитое, порывисто сел на полку, посмотрел прямо в глаза брату и стал сказывать:

– Ты, когда уехал. Мать наша, вроде как… вроде как заболела. Сначала я даже ничего не замечал, но позже вдруг увидел, что волосы ее покрыла седина, на лице появились морщины, а после…, – и голос мальчика надрывисто дрогнул. – Она стала как старуха, знаешь, прямо за месяц превратилась в старуху. Мать перестала выходить из опочивальни и даже не виделась со мной и Малушей. А однажды ночью ко мне в покои пришел Храбр, ничего не сказал, только взял меня за руку и повел вниз к матери. Знаешь, братик, я так испугался… Около дверей опочивальни матери меня ждал отец, он был какой-то не такой… не такой… Он обнял меня и прошептал, что мать умирает… умирает и зовет меня попрощаться.

Тур смолк, и в наступившей тишине Святозар услышал, как тяжело задышал брат, сдерживая слезы и рыдания. Наследник сел на полку и притянув к себе мальчика, крепко обнял, а тот положил голову на грудь старшему брату и миг спустя продолжил:

– Я зашел к матери, подошел к ее ложу и увидел там…. – Тур встрепыхнулся всем телом, и натужно выдохнул, точно набираясь сил пред тем, что желал рассказать. – Я увидел там мать… Совсем, совсем старую… Худую, худую старуху, с морщинистым лицом и руками. Только глаза ее были все также как и раньше голубыми, как у тебя, братик. Она протянула ко мне руку и обняла меня, прижав к себе, и сказала мне, что умирает… Что она была, – и Тур всхлипнув, заплакал. – Что она была плохой для меня матерью, и что… что ты когда вернешься из Беловодья, все мне объяснишь, все расскажешь. А сейчас, она сказала… а сейчас уже нет времени и сил у нее… Она попросила у меня прощения и плакала, плакала, а я братик плакал вместе с ней, потому как понимал, что это какое-то страшное колдовство убивает ее.

Тур замолчал, лишь судорожно сотрясалось все его тело, наново переживая смерть матери, а Святозар протянул руку, набрал из ведра в ковш прохладной воды и облил сверху брата. Малец протяжно всхлипнул, да тихим голосом, поспрашал:

– Ты уехал в Беловодье, чтобы спасти себя и Эриха, а разве ты не мог помочь матери? Отец говорил мне, на Синь-камне старец Велей поведал ему, что Боги нарекли тебя ведуном. А раз ты ведун, твоя магия должна быть очень сильной, почему же ты не спас мать?

– Это, было не в моих силах. И я никак ей не мог помочь, поверь мне брат, – ответил наследник и сильнее прижал к себе Тура. – Если бы Боги дали мне возможность… хоть какую-нибудь… хоть самую маленькую… хоть крупиночку…. Я бы приложил все свои силы, всю свою магию, только бы ей помочь, только бы сохранить ее жизнь и избавить ее душу…. Избавить ее душу от мучений, – муторно переводя дух молвил Святозар.

Тур хлюпнул носом и принялся сказывать дальше:

– Когда мать умерла, и мы, как и положено сожгли ее тело, а прах захоронили. Отец совсем поник, перестал чем-либо интересоваться, не ходил в тронный зал на прием, не приходил ни к Малуше, ни ко мне, он даже не приходил трапезничить в белую столовую. Он сидел в гриднице, положив голову на стол, и даже не ел, даже ни с кем не разговаривал. Однажды я подошел к гриднице и услышал разговор отца с Храбром. Наставник ругал его… Знаешь, брат я никогда не слышал, чтобы кто-то так ругал правителя. Храбр говорил, что отец, точно дева предался печали, что стыдно правителю так себя вести, говорил ему: «Что подумает о тебе люд восурский? Скажут, слабый и немощный у нас правитель, не справился с потерей жены, сам потерял свою волю и силу. Я, тоже потерял жену, и любил ее не меньше, но у меня остались дети, и я знал, что я им нужен. А у тебя Ярил на плечах не только дети, у тебя на плечах вся Восурия. Ты нужен своей стране, нужен Туру. Даже если Эрих умрет, даже если Святозар, не вернется, хотя я ни на миг не сомневаюсь в его успехе, у тебя остается еще один сын – Тур. Ты, думаешь, мальчонке легко. Сначала мать умерла, а теперь ты словно плаксивая дева, весь развалился, распался. Вроде даже не муж передо мной, а так и не знаешь как назвать… Возьми себя в руки Ярил, а не то я пойду, ты меня знаешь, пойду и заберу Тура и уведу его к себе домой… Раз тебе сын не нужен, пусть живет у меня, покуда его старший брат с Беловодья не вернется. А ты, потом Ярил, сам будешь перед старшим сыном объяснятся, куда его брат подевался».

Тур рассказывал все на одном дыхании, вроде страшась прерваться и не справиться с нахлынувшими на него чувствами, нежданно он стих, тяжело задышал так, будто задыхался, а погодя продолжил:

– Ох, Святозар, я так испугался, что Храбр заберет меня у отца… так испугался… И как только услышал, что он подходит к двери, тут же убежал. Я не знал где спрятаться и побежал в баню. Зашел вовнутрь, лег на полку и заплакал. Я не хотел покидать отца, нет!… не хотел!.. ведь я так его люблю… а после я уснул. Я проснулся оттого, что отец поднял меня на руки и понес, приговаривая: «Как же ты, мой родненький сыночек, меня напугал. Мы с ног сбились, разыскивая тебя. Хорошо, что Сенич догадался в баню заглянуть», а я обнял отца за шею крепко– крепко и заплакал… А на утро, когда я пошел завтракать в столовую, то увидел там отца, он был добр и лицо его посветлело. И он сызнова стал прежним. А Храбр тем же утром на Ратном дворе начал меня стыдить, что как я так мог скверно поступить и спрятаться. И всех я переполошил, и отец так тревожился, и, что они весь дворец обегали, и весь сад обегали. И добавил, что я совсем отца не жалею. А я знаешь не выдержал, братик, и сказал ему, что это он не жалеет правителя, и что я никогда не покину моего дорогого и любимого отца, и не уйду к нему жить. Он тогда замолчал, посмотрел на меня и сказал: « Не хорошо Тур подслушивать». А я так рассердился и ответил: « Не хорошо своего правителя мальчонкой обзывать». Он, знаешь брат, совсем смутился и заметил, что я еще мал и ничего не понимаю. Я конечно не стал ему ничего отвечать, потому что хотя и мал, но понимаю достаточно… И теперь я с ним не разговариваю, он все время норовит меня по голове погладить, да больше не ругается и не бурчит. Но я так обижен за отца… я никогда ему не прощу его слов, пусть не подлизывается… А потом прошло много дней, и мы с отцом как-то сидели вечером в гриднице и разговаривали, когда Сенич ввел гонца воеводы Доброгнева. Я видел, как побледнел отец, но когда он услышал, что Эрих исцелился, подбежал к гонцу и крепко того обнял. Затем отец подхватил меня на руки, и крикнул Сеничу, чтобы позвали Дубыню и Храбра, а мне сказал: «Ты, слышал Тур, Эрих излечился, а это значит, твой брат Святозар жив и добрался до страны Беловодья». Когда явились наставники, то Дубыня радовался вместе с отцом, а Храбр вновь был недоволен, и говорил, что он никогда и не сомневался в том, что наследнику удастся дойти до Беловодья… Да и вообще рано еще радоваться, так как путь пройден лишь наполовину. Тогда не выдержал Дубыня и сердито молвил ему: «Ну, что же ты такой упертый Храбр. Не видишь, что ли как Ярил рад, ты бы уж ради него, хоть помолчал, если ничего доброго вымолвить не можешь». Но отец почему–то подошел и обнял Храбра, да сказал ему спасибо. А я, брат, обнял Дубыню, оно как был согласен с ним. Он ведь и верно, этот Храбр ничего доброго вымолвить не может.

Святозар погладил брата по волосам, и, заступаясь за наставника, произнес:

– Нет, Тур, ты не прав. Храбр наш очень хороший и светлый человек, он очень мудрый. Наставник видел, как отец тяжело переживает смерть жены, болезнь Эриха и мое отсутствие. Видел как он пал духом, и нашел те слова, которыми сумел встряхнуть его и которые предали отцу силы жить и бороться дальше. А ведь ты слышал, как Храбр рассказывал, что в это время его дочь Белослава болела… Он же не покидал нашего отца не в горе, не в радости… Ты еще очень юн и не понимаешь, каков он и что значит для нашего отца. И знаешь, брат, это только благодаря Храбру мне удалось победить воина поддонного царя Черномора и беспрепятственно доплыть до Буян острова и вернуться обратно. Нет, ты не должен на него сердиться и обижаться, ты должен за его преданность к нашему отцу и любовь к нам ко всем, ты должен уважать его и ценить.

– Святозар, – чуток опосля спросил Тур, верно обдумав слова старшего брата и вздев голову зыркнул зелеными очами на него. – А, что случилось с матерью? И почему она сказала, что когда ты вернешься из страны Беловодья, то сможешь мне все объяснить.

– Нет, брат, я пока не смогу тебе все объяснить, что случилось с нашей матерью, дождемся, когда ты станешь постарше. А пока я скажу так, мать нашу заколдовал подлый колдун Нук, он все эти годы мучил ее, а теперь продолжает мучить нашего брата Эриха. И так как у меня не было возможности хоть как то помочь матери, я Тур хочу лишь одного. Спасти нашего брата Эриха, а для этого я должен найти Нука и предать его смерти, – ответил наследник и теперь сам надсадно дохнул, то ли от жара, что властвовал в парной, то ли от тягостных дум.

Внезапно в парилке резко отворилась дверь и вошел отец, он благодушно глянул на обнявшихся сыновей и бодрым голосом изрек:

– Что, сынки, а пустите ли отца погреться с вами? – братья немедля раздвинулись и правитель сел на полку между ними.

– Душно, чего-то… – заметил Тур, утираясь от текущих по его лицу единожды перемешавшихся слез, пота и воды да медленно полез вниз. – Выйду я, в предбанник, да кваску холодного попью.

Когда Тур слезши с полка, неспешно вышел из парилки, и прикрыл за собой деревянную, низкую дверь правитель перевел встревоженный взгляд на Святозара и спросил:

– Он, что плакал?

– Да, отец, он рассказал мне о смерти матери, и, – проронил наследник, на малость замирая от теплоты густого пара, облизнувшего кожу на спине. – И о том, как ее смерть пережил ты.

Ярил набрал ковш воды из ведра, стоящего на нижнем полке, и окатив ею сына, участливо произнес:

– Может ты тоже выйдешь, а то гляди с тебя сейчас пар, словно с каменки во все стороны повалит. – А когда наследник отрицательно замотал головой, пояснил, – я очень любил Долу и ее смерть для меня была тяжела. А мысль, что она промучилась все эти годы по вине этого Нука, просто невыносима. Но у меня верные и хорошие други, и они помогли мне пережить потерю жены, и переступить через эти мысли.

– Отец, – неуверенно начал Святозар. – Мне надо с тобой поговорить… И это будет очень тяжелый разговор. Я так долго к нему готовился, подбирал слова, все время думал как и что я должен тебе сказать… И должен ли вообще, что-то говорить…

– Что ж, сынок, – очень мягко молвил правитель, и посмотрел с тревогой в лицо сына. – Я выслушаю тебя, но может, если ты не готов к этому разговору мы перенесем его, чтобы ты отдохнул и тогда…

– Нет, нет, отец, не надо переносить разговор… Надо сказать тебе все сейчас, тогда мне станет легче. Тогда я так не буду полыхать изнутри.., – порывисто откликнулся Святозар и резко смолк.

– Уж, я сын, не знаю как изнутри… но снаружи ты сейчас точно заполыхаешь, – довольным голосом заметил правитель, а после вдруг стал серьезным, ласково погладил наследника по мокрым волосам. – Что с тобой сынок? – спросил он, уже явно полошась за Святозара. – Рану ты вроде излечил, я поглядел, даже шрама не осталось. Но я сразу увидел, как только ты вернулся, будто, тебя, что-то тревожит, беспокоит и это совсем не связано с Эрихом, я прав?

– И да, и нет отец, – ответил наследник, и стих, принявшись беспокойно крутить на пальце перстень.

– Откуда это у тебя? – поинтересовался правитель, решив прервать томительное молчание, и, указав на перстень на пальце сына.

Святозар сжал руку в кулак, посмотрел на ярко пылающий белым светом камень на перстне и пояснил:

– Мне подарил его великий царь альвинов Альм, чтобы отметить меня, как наследника и ведуна. – А после сам спросил правителя, – отец, а ты знал, что магии Богомудра научил царь альвинов, много веков назад?

– Да, Святозар, мне об этом говорил мой отец и дед, – торопливо молвил правитель и кивнул.

– А почему ты мне не рассказал об этом? – совсем тихо вопросил Святозар и отвел взор от лица правителя, уставившись на деревянную поверхность стены по которой неспешно ползли вниз крупные капли воды оседающего пара.

– Потому как просто не успел. Сначала я торопился подготовить тебя к испытанию в Сумрачном лесу, а позже, ты так тяжело болел… Да, я наверно очень много пропустил в твоем обучении. Однако я как погляжу, ты сам наверстываешь упущенное, – расстроено отметил правитель, и голос его прозвучал виновато.

Святозар услыхав тот провинившийся тембр порывчато повернул голову к Ярилу и суматошно мотнул ею, словно не в силах ощущать раскаяние в словах правителя, и тотчас затрепетавшим голосом принялся пояснять:

– Царь альвинов Альм пригласил меня в гости на остров, что сокрытый от всех лежит в водах Восточного моря. На этом острове они основали блаженную лебединую страну Эвлисию. Знаешь, отец, какой это прекрасный и добрый народ, как они гостеприимны, а какая чудесная у них страна, великолепные дворцы, диковинные сады и чистые рощи, дивные пруды и цветы. Когда-то этот народ жил недалеко от наших земель, но засим покинул их, так как люди были жестоки, злы и не справедливы.

– Ну, сын мой, ты не совсем прав. Может люди и не справедливы, и жестоки, но ты для того и человек, чтобы сам выбирать свой путь, следовать путем Правды и помогать другим. Ты должен не бояться трудностей и все время идти вперед, лишь тогда ты добьешься чего-то сам и сможешь помочь другим, – сказал отец, и пошевелил плечами так, что с них вниз по коже тела устремились потоки воды.

– Не у всех в венах течет кровь великого и сильного витязя ДажьБога, – негромко откликнулся наследник и натужно вздохнул.

– Что ты сказал, повтори? – заинтересовался словами сына правитель.

– Это не я сказал, это сказал царь альвинов Альм. Но, как бы, ни были эти слова красивы, все, же я согласен с тобой отец. – Святозар на мгновения смолк, словно набираясь сил, а после обратился к правителю с вопросом, – скажи отец, а ты знаешь, почему все магические способности в нашем роду сходят лишь на первенца?

– Ну… – удивленно протянул Ярил и бросил недовольный взгляд на наследника. – Уж это ты должен знать, это я тебе точно говорил, потому как так повелел Бог Сварог.

– Нет, отец, ничего такого Сварог не велел… – Наследник протяжно скрипнул зубами так, что в парилке, где напряженную тишину, нарушали лишь зычно плюхающиеся на каменку капли воды, наполнил звук, будто враз гулко хрустнувших ветвей ломаемого дерева. – Богомудр, сам так поступил, сам так повелел, – весьма гневливо произнес Святозар. – Он создал заговор и повелел магии сходить лишь на первого сына в роду. У Богомудра было два сына: старший Лучезар и младший Красимир, и их обоих он учил магии. Но Красимир подался черным мыслям и захотел у брата своего старшего забрать право на престол. – Святозар прервался, вспоминая прожитую жизнь Богомудра, отер лицо от пота, и продолжил, – Красимир хорошо владел магией, но не так как Лучезар и Богомудр. Когда он задумал убить брата, то не мог воспользоваться магией, потому что наше волшебство не может творить зло. Посему он пошел к злому колдуну, взял у него отравленное зелье, и подлил в питье Лучезара. Именно после этого страшного случая Лучезар и получил рекло Сильнейший. Он почувствовал яд и выплюнул питье, однако то, что попало в рот, стало его медленно убивать. Богомудр спас Лучезара, а младшего Красимира в наказание лишил магической силы, – наследник замолчал и лег на полок, а внутри него болезненно застенала душа, сызнова переживая боль от страшного поступка младшего сына.

– Мальчик мой, с чего ты решил, что это так было? Тебе царь Альм рассказал об этом? – пораженный рассказом сына спросил Ярил.

Святозар посмотрел на правителя, черты его лица судорожно дрогнули и он отрицательно качнув головой, молвил:

– Я не могу ответить тебе на этот вопрос, отец, но этот сказ мне поведал не царь Альм, а тот, кто его пережил.

– Я тебя не пойму, мальчик мой. Как это тот, кто его пережил, что ты хочешь этим сказать, объясни, – переспросил правитель и похлопал по руке затихшего на полке сына.

– Прости, отец, но более я тебе ничего не смогу сказать, да это и неважно, кто мне поведал этот сказ. Важно другое… важно то, чтобы ты понял магии можно научиться, – делая большие передышки меж слов, произнес Святозар.

– Конечно, – согласно кивнув, отметил правитель. – Магии можно научить первенца, на которого она сходит.

– В том-то и дело, – взволнованно откликнулся наследник, и стремительно сел. – Что не только первенца… А любого из нашего рода, любого можно научить магии… Меня, Эриха, Тура. И я хочу отец, чтобы ты разрешил мне обучать магии Тура.

– Зачем? – недоуменно посмотрел правитель на сына и покачал головой. – Так не положено предками.

– Да, нет, отец, ни предками, ни Богами. Это Богомудр все придумал, из-за одного непутевого сына, лишил всех своих потомков магических сил. И я уверен, пришло время исправить эту ошибку и обучать магии не только первенца, но и всех… всех сыновей, которые этого будут достойны, те оные имеют чистую душу и светлую голову, – взволнованно и дюже громко изрек наследник, не сводя глаз с лица правителя.

Ярил внезапно спустился с полка на пол, встал в полный рост, и разочарованно воззрившись на сына, гневливо сказал:

– Я не понимаю тебя, Святозар. Как ты можешь так об этом спокойно говорить… Ты уверен, что пора разрушить наши традиции, ты уверен, что наши обычаи ошибка. Разве я тебе это говорил, когда учил магии? Разве я учил тебя разрушать, а не воздвигать? Ты меня разочаровал сын, да нет это даже не разочаровал, а страшно расстроил…

– Погоди, погоди отец, – выкрикнул Святозар, когда увидел, что правитель хочет выйти из парной. Он проворно спрыгнул с полки, и встал спиной к двери, не выпуская Ярила из парилки, по-видимому, опасаясь недопонимания, – послушай меня, послушай. Не сердись только. Ты только подумай, какую страшную ошибку… нет – это не то… какой страшный заговор создал Богомудр. А что если матери не удалось бы обмануть Нука, и он взял в полон мою душу и стал ею управлять, и сделал меня чудовищем. Ты только подумай, что было бы тогда с тобой, с братьями и сестрой, с восурским народом, с нашей землей. Когда я себе это представляю, то содрогаюсь. Ведь его магия очень сильная и темная, а вместе с моей светлой, объединившись, мы были бы подобны Богу. Вот я и подумал… нет решил… – Наследник тяжело вздохнул, не зная как выразить то, что у него на душе, и, набрав в ковш холодной воды, облил себя, и только потом, дополнил, – не заговор и не первородство должны выбирать ученика, а отец… Отец должен решать, учить сына магии или нет.

– Тогда, зачем учить Тура магии, я не пойму? – не соглашаясь с доводами сына, вопросил правитель и сел на нижнюю полку.

– Тура я обучу, потому что он достоин, знать магию, – чуть слышно проговорил наследник и опустился на полок подле правителя. – В нем сразу видна чистая душа и светлая голова. И даже если когда-то со мной что-то случится, он сможет передать эти знания своим детям.

– Тур и так получит эти способности, потому что если с тобой что-то случится, то я перед смертью передам ему свою магию, – задумчиво молвил правитель.

Святозар лихорадочно вскочил с полки, схватил почти полное деревянное ведро за уши и вылил на себя, да повысив голос, почти до крика, проронил:

– Это просто прекрасно, просто прекрасно!.. И, что, мне хочется узнать, ты ему передашь? Что? Способность видеть духов, ну и на, что она ему? Ну, я видел пятнадцать лет духов, и мне это пригодилось? Нет!.. нет!.. не пригодилось, слышишь отец, не пригодилось. Знания вот, что важно. А знания хранятся в твоей и моей голове, да в книге, которую Тур не сможет открыть. А значит, не сможет познать заговоры, обереги и присухи.

– Ну, чего ты раскричался, – усаживая взволнованного сына возле себя, добавил правитель. – Вижу я, разумные ты слова говоришь, но я не могу, ни тебе, ни себе, ни кому бы то ни было позволить разрушить наши традиции.

Наследник надрывисто застонал, закрыл лицо ладонями и закачался из стороны в сторону, точно теряя физические силы али преодолевая страшную душевную боль, но вмале убрав руки от лика, пронзительно зыркнул на отца и тихо спросил:

– И ты не изменишь своего решения?

– Нет, сын, не изменю, – негромко, но очень четко изрек правитель.

– Тогда у меня не остается, больше иного выбора… И, зная каков ты, когда не хочешь уступать, я расскажу тебе вот, что. Знаешь, почему моя рана не заживала? Потому как ДажьБог хотел, чтобы я отправился в страну Беловодья, где живет наша мать корова Земун, и, дотронувшись до камня «Око мира», что горит в ее лбу, смог бы познать свою душу. – Святозар лишь миг помедлил, да дрогнувшим голосом досказал, – видят Боги, я не хотел тебе это говорить. Но я имею право менять эту традицию, оно как ее создал я сам, когда возрождался на земле. Потому что я и есть Богомудр.

Каждая черточка на лице правителя враз встрепыхнулась, губы взволнованно изогнулись и он, тягостно отшатнувшись от сына, едва слышно протянул:

– Ты, Богомудр? Нет, этого не может быть…

– Ты, же знаешь, отец, – принялся суетливо сказывать Святозар, и схватил правителя за руку, точно боялся, что тот может убежать от него. – Знаешь, что наши души живут на земле много раз, после смерти вновь возрождаясь. Только в отличие от Богов, наши души не помнят прошлых жизней. Но со мной… со мной все по-другому… И мне, дано право знать кем я был в прошлых своих жизнях. И еще, будучи Богомудром я знал, кем был в первой своей жизни.

– Это великая тайна… почему Боги открыли ее тебе? – поспрашал с замиранием сердца правитель.

В парной сызнова воцарилась тишина, кажется застыли и капли воды, усыпающие деревянный потолок парилки, затаенно вслушиваясь в разговор правителя и наследника, лишь за дверью, что-то тихонечко напевал себе под нос успокоенный старшим братом Тур.

– Я возродился на земле вновь, не просто так, а для того, чтобы исправить ошибку… Страшную ошибку которую когда-то допустил, – молвил Святозар, и выпустил, дотоль сжимаемую, руку правителя. – Я обязан разрушить заговор, каковой создал на первенца и обязан победить Нука, взявшего в полон душу моего брата.

Правитель сидел, молча, ничего не говоря, а затем неожиданно поднялся, посмотрел как-то испуганно на наследника, и вышел из парной. Святозар увидев, как за отцом закрылась дверь, нервозно содрогнулся всем телом и утер побежавшие по щекам слезы.

– Ты чего тут отцу сказал? – тревожно вопросил Тур, зашедший в парную, и протянул наследнику чашу с холодным квасом.

– Да, так брат, это мы о своем, – немедля ответил Святозар, и, отказавшись от кваса, поднялся на верхнюю полку, лег на нее спиной так, чтобы Тур не мог увидеть его слез.

Тур тут же двинувшийся следом за братом, внезапно был остановлен окриком правителя, долетевшим из-за закрытой двери:

– Туруша, сынок, обмойся и выходи, мне надо со Святозаром поговорить.