Недетские сказки

– Все к этому и шло. С самого начала было понятно, что ничем хорошим это не может кончится. А я тоже хорош, на что я рассчитывал?! На что надеялся?!

Несколько поостыв, он продолжил.

– Таким как она нужны Сквозняки! У нее для этого окна и предусмотрены. Да, Комнату не переделаешь… – старался он все-таки быть объективным. – И деться некуда…

Прошло еще какое-то время – ему никто не возражал, и он добавил:

– Впрочем, есть один способ выхода из этого бессмысленного спектакля…

Но ему опять не ответили.

– Но я же шедевр! Нет, я не смогу поднять руку на искусство! – неожиданно вскричал он и громко захлопнул все дверцы.

14

Скандал, это всегда весело, это всегда будоражит и придает повседневности пикантные ноты. Но если скандалы устраивать регулярно, то они быстро изматывают и опустошают. И возражать по этому поводу, очевидно, не станет никто.

Каким бы мощным ни был скандал, но жизнь после него все равно будет продолжаться. И то, что оставшиеся в живых не будут уже прежними – не столь существенно. Так или иначе, но всем приходится занимать в пространстве отведенное им место.

Так же и Комната, хоть и поубавив спесь, продолжила время от времени общаться с Молью и устраивать у себя Сквозняк. Но если раньше она просто никого не стеснялась, теперь ее так называемая прямота приобрела оттенок очевидного хамства и наглости.

Ветерок, кстати, получил от Комнаты приличную взбучку за пропущенный вызов, но вовремя нагоняя он от души хохотал – монолог Моли и истерика Комнаты показались ему уморительно веселыми. Так, собственно, довольно часто и происходит: от чего одни рыдают – другие над тем смеются.

Моль, как и раньше, втихомолку пялилась на Одежду из, специально прогрызенной для этой цели, дырки в ковре. Она прекрасно понимала, что настоящей причиной последнего скандала стало ее неожиданно разыгравшееся чувство вечного голода.

– Я наломала таких дров, что об этом еще долго будут вспоминать! – с не скрываемым удовольствием думала она.

В общении с Комнатой она теперь была вынуждена беспрерывно льстить, всемерно восхваляя великолепие ее отделки и вида из окон – нужно же было хоть как-то демонстрировать признание своей вины.

Вешалки же продолжали, млея от удовольствия, превозносить собственные достоинства и критиковать недостатки коллег по призванию, сгорая от негодования. Наблюдая за ними со стороны, можно было только диву даваться, как ловко им всегда удается преувеличивать вымышленные знаки внимания, якобы полученные ими от Шкафа?!

Шкаф же был целиком поглощен разработкой новой философской концепции о взаимовлиянии высокого и низменного в искусстве и в жизни – а также о нюансах трактовки термина «Аристократ Духа».

Не был бы он Шкафом!

15

День, о котором пойдет речь, начался совершенно обычно и, на первый взгляд, ничего не предвещало в нем каких- либо из ряда вон выходящих событий.

А все началось с того, что в Шкаф поместили еще одну вешалку. Но если бы эта вешалка была такой же, как и остальные, то ничего сверхъестественного в этом бы не было – подумаешь, одной вешалкой больше, одной меньше! Но в новой вешалке, как раз, ничего обычного и не было.

Представьте себе портплед на маленькой платформе с колесиками, с выдвижной ручкой и с чехольчиком из серебристого шелка с серебристыми же молниями и замочками. Приблизительно так и выглядела новая вешалка. И звали ее мадмуазель Гар де Роб.

Мадмуазель Гар де Роб была одновременно и маленьким шкафом, и принадлежностью для путешествий, и произведением утонченного изыска – и не только это, но и многое другое, и все вместе взятое одновременно. С первого же взгляда на нее становилось понятно, что она призвана сопутствовать полету фантазии деятелей искусства.

Мадмуазель разместили в Шкафу прямо напротив внутреннего зеркала будто специально, чтобы она смогла постоянно любоваться своим отражением. Да, она любила себя и гордилась собой, и любое сравнение с себе подобными выигрывала априори.

Любить себя способен каждый, чем, собственно, каждый постоянно и занимается, но соответствовать притязательным требованиям критиков со стороны удостаиваются лишь немногие.

Естественно, появление мадмуазель Гар де Роб в Шкафу не осталось незамеченным ни им самим, ни его содержимым. Все: и Плебейки, и Дрова, и Жесть, и Одежда на вешалках – все, кто находился в это время в Шкафу, лишь взглянув на новую соседку, одновременно умолкли, оценив ее достоинства. И не в свою пользу, разумеется.

Жести не понадобилось много времени, чтобы осознать необходимость экстренной смены своего имиджа.

– Продолжать и дальше изображать из себя звезд с родословной от железного века рядом с этой очевидной аристократкой, возможно даже королевских кровей, у нас уже не получится, – точно соотнесла Жесть.

Дрова спокойно отреагировали на гостью – они считали, что мир прекрасен именно своим многообразием, поэтому менять что-либо в себе не считали нужным.

– Нисколько не стыдно оставаться самими собой – какими нас создали. Если мы кого-то не устраиваем – то все вопросы к Создателю! – дипломатично решили для себя Дрова. – Сочтем за честь находиться в одном пространстве с нею. Воспользуемся ситуацией с образовательной целью!

Плебейки, как всегда, ни о чем не думали – не было чем. Да и зачем, ведь мир был равен им, а если они чего-то не понимали, значит этого и вовсе не было.

– Думать? О том чего нет? Мы не настолько дуры, чтобы пялиться в пустоту! – констатировали они.

Реакцию Одежды на вешалках нельзя было назвать однозначной, она в чем-то была созвучна чувствам вешалок, на которых располагалась. Но у Одежды было и собственное – интуитивное отношение к новоприбывшей.

– Хоть бы на чуть-чуть попасть в нее! – речитативом пропела группа Классических Костюмов на Дровах.

Это было и их персональным желанием, и в той или иной своеобразной интерпретации выражало всеобщее отношение к новой вешалке.

Эффект, который мадмуазель произвела на содержимое Шкафа, не остался незамеченным и ею самой, но она настолько привыкла шокировать окружающих, что это стало для нее привычным ритуалом – своеобразным приветствием миру.

Быстро и профессионально взглянув на себя в зеркало, она тут же принялась тщательно прихорашиваться.

– Ах, эти мои бесчисленные карманчики, молнии, застежки и кнопочки! – сладостно нашептывала она. – Я всегда обязана соответствовать идеалу!

И, лишь убедившись в собственной безупречности, она позволила себе осмотреться. Мадмуазель отметила, что Шкаф довольно вместителен, и что снаружи в него пробиваются несколько тоненьких полосочек солнечного света – недолго думая, она тут же приняла их за приветственный транспарант, вывешенный по случаю ее прибытия.

Мельком скользнув взглядом по ряду, застывших в немом почтении, вешалок она несколько дольше, чем того требовал этикет, задержалась на Плебейках, которые в это время как раз, расталкивая других локтями, пытались разобраться в причине внезапной смене общего настроения. Потом она, как ни в чем небывало, повернулась ко всем спиной и с любопытством попробовала рассмотреть мир снаружи.

– Не часто случается попасть в столь экзотическую провинцию, – подумала мадмуазель Гар де Роб. – И подумать только, что и на периферии цивилизации этим дикарям удается как-то выживать и даже кого-то из себя строить! Но в целом – примитивные существа. А что, если они употребляют в пищу себе подобных? – ужаснулась она собственной мысли.

16

Бедный Шкаф! Он столько времени провел в чудовищном, по его мнению, окружении, что от его первоначальных представлений о личной жизни не осталось даже воспоминаний.

Отношения с Комнатой не сложились – да иначе и быть не могло, слишком разными были у них взгляды и друг на друга, и на многое другое. С вешалками у него тоже не было никаких шансов на взаимопонимание – был бы он простым шифоньером, возможно, их могло бы объединить единство цели, а так…

Но, когда он увидел мадмуазель Гар де Роб, то сомнений в своем жизненном предназначении у него уже просто не осталось:

– Если чувство сопричастности духовным идеалам возможно в принципе – то это как раз именно то, что происходит со мной сейчас!

Едва ощутив в себе романтические вибрации, он за считанные мгновения преобразился и опять стал тем Шкафом, каким был когда-то, в самом начале своего существования, будто и не было долгих и томительных лет ожидания. Он весь наполнился необъяснимой жизненной энергией, которая мощным потоком смыла с его души и былой пессимизм, и былое уныние – того и гляди из него полезут молодые побеги с почками.

Шкаф влюбился. Влюбился впервые в жизни. И объект любви он выбрал не от безысходности, а потому что увидел в мадмуазель Гар де Роб самого себя.

– Я не настолько совершенен, как она, – начал он разговаривать сам с собой. – Чтобы быть как она, это еще нужно заслужить. Я смею лишь мечтать о таком. Я люблю ее не как самого себя, а больше себя! Я люблю ее как свою мечту! Как саму идею меня!

Он не заметил, что произнес признание вслух, и что все вешалки в нем внезапно умолкли и в ужасе переводили взгляды с него на мадмуазель Гар де Роб и обратно.

Шкаф же – он просто завис в пространстве с блаженным выражением счастья, и если бы рядом с ним в этот момент начался пожар, то он не обратил бы на него никакого внимания.

Признание Шкафа услышала и мадмуазель Гар де Роб и очень удивилась. Она моментально проанализировала ситуацию и пришла к выводу, что добром все это для нее не кончится – просто переждать вынужденную остановку в этом захолустье ей не удастся.

– Мне же обещали, – молилась она своим богам, – мне гарантировали, что это будет лишь пересадка с рейса на рейс и всего пара часов в зале ожидания пролетят незаметно! И зачем я согласилась на перемещение с пересадкой?! Уж лучше бы я вовсе не участвовала в предстоящем мероприятии, чем явиться туда в неизвестно каком виде – как с фронта!

Мадмуазель не была новичком в жизни. Свой возраст она не скрывала, но, сколько себя помнила – всегда обслуживала лишь богему или верхний эшелон властных структур. И она прекрасно понимала, что одно дело сверкать с обложек или телеэкранов, а другое дело стать реальным субъектом провинциальной конкуренции.

И, как опытный стратег, она сразу же составила в уме план обороны – а опыт подсказывал ей, что победу чаще одерживает не тот, кто хорошо планирует, а тот, кто быстро реагирует и импровизирует. И больше всего мадмуазель рассчитывала именно на свою способность к импровизации.

Кстати, сравнивая себя с Комнатой мадмуазель нашла у нее много общего с собой.

– Мы одного поля ягоды. Правда, мне посчастливилось сделать карьеру, а эта всю жизнь провела в деревне, – сравнение было не в пользу Комнаты. – Мы обе любим флирт и предпочитаем его преданности, но я научилась скрывать свои чувства, а эта всегда идет напролом.

Бедный Шкаф! Ему просто было холодно в этом мире – он искал тепло, пусть даже иллюзорное, и тянулся к нему. Но всегда находил лишь придуманный им же самим миф.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.