Голуби над куполами

Разбудило его доносящееся с воли глухое баханье, которое Лялин назвал работой свайного вибропогружателя. Пашка открыл глаза. Все остальные уже были на ногах: батюшка молился, мент боксировал у самопальной груши, Владик дежурил по кухне, белорус наводил марафет: подравнивал ножницами свою бородку, маленьким густым гребешком расчесывал брови, выщипывал пинцетом волоски из ноздрей, чистил зубы порошком из фальшивых таблеток.

«Перед кем он тут выпендривается, аккуратист гребаный? – с раздражением подумал Тетух, у которого не было ни зеркальца, ни несессера с бритвенными принадлежностями, ни полотенца. – Сразу видно польскую шляхту с батистовыми носовыми платочками и кальсонами из шерсти мериноса».

Сейчас в Пашке говорила зависть. Он не выспался, был измочален и изрядно помят. Ему хотелось согреться и закурить, но ни то, ни другое не представлялось возможным. Холод на поверку оказался для него самой страшной пыткой. Курточка у Павла была стильной, но довольно тонкой, джемпер, надетый на голое тело, тоже. Это не пуховик белоруса, который тот носил внаброску поверх шерстяной футболки, рубахи и жилета.

«Пора алкаша раскулачить, – твердо решил Тетух, дрожа все телом. – Подсажу на карты, а потом выиграю у него самые теплые кишки[14]. Во-первых, он весьма азартен, во-вторых, знаком с понятием «долг чести».

В том, что его замысел осуществится, Пашка ни минуту не сомневался. Опыт мгновенного распознавания людей приходит в местах заключения очень быстро и остается на всю жизнь.

– Всем доброго утречка и не самого похабного денечка! – поприветствовал он сожителей, соскакивая с нар на пол.

Павел вел себя так, будто не помнил о своих вчерашних закидонах. Он был вспыльчивым, но не злопамятным. Жил по принципу: «Кому я должен – всем прощаю!».

Русич, Бурак и Владик ему ответили. Опер же, молча, отрабатывал удары на «груше». Он был раздет до пояса, и, казалось, совсем не чувствовал подвального холода. Богатырский рост, воловья шея, покатые плечи в буграх мышц, тренированный пресс не могли не вызвать у Паштета острой зависти. «Везет же некоторым, – думал он с досадой. – Робокоп, а не человек».

Сам Павел был далек от занятий спортом. Подобная мысль даже не закрадывалась в его черепную коробку. Ему бы как-то избавиться от жуткой чесотки, не дающей покоя ни днем, ни ночью…

Сняв джемпер, Тетух с опаской посмотрел на свой живот и ужаснулся. Вместо вчерашней сыпи, тело украшали огромные красные волдыри. «Нельзя было расчесывать, – корил он себя. – Да че уж теперь? После драки кулаками не машут».

– Мужики, че это со мной? – растерянно простонал Пашка.

– Как говорил ослик Иа, душераздирающее зрелище, – присел перед ним на корточки белорус. – Не иначе, холодовая аллергия. Не привык еще организм к низким температурам. У Владика в позапрошлом году такая же забубень была.

– И как он ее лечил? – вопрос был адресован Бураку, хотя Зомби находился рядом и был в состоянии ответить.

– Дык утренней мочой. Как гласит реклама уринотерапевтов: «Теплая моча против снадобий врача!».

Лицо Тетуха налилось кровью, на лбу набухла вена. Липкая горячая волна рванула от желудка к горлу. Закрывая рот руками, он помчался в туалет. По возвращении долго рассматривал расчесанные волдыри в зеркальце белоруса, прикидывая, чем бы можно было заменить мочу.

– Паш, а что это у тебя на боку за шрам? – оседлал любимого конька Владик, заливая кипятком китайскую лапшу из пакетика.

– След от ножевого ранения, полученного за Сигуриану.

– За кого? – вытаращил глаза Бурак.

– Да вы все знаете эти «поющие трусы» с нечеловеческим силиконовым бюстом. Ее голос звучит сейчас из каждого утюга.

Я бы тебе отдалась – ась,Но я боюсь, не возьмешь – ёшь.Нет, это не ерунда – да,А настоящий песец – ец,

– пропел Тетух тонким писклявым голосом.

Лица слушателей не отразили никаких эмоций. «Нашел с кем обсуждать достоинства отечественного секс-символа, – подумал Павел. – Та еще аудитория: монах, иностранец и чел, потерявший память».

– Ладно, не в том трабла, – махнул он рукой. – Сидел я, короче, по второй ходке с хачем одним, большим ее поклонником. Задрал он уже всех дебильными песнями Сигги, которые круглосуточно гугнявил.

Однажды на рабочке я не выдержал и высказал ему свое мнение о творчестве певицы и о ее «неземной красоте». Хач выхватил из кармана сделанную из ложки заточку и пырнул меня в бочину. Вся моя непутевая житуха за миг пронеслась перед глазами, и я растекся лужей аккурат под плакатом: «Запомни сам, скажи другому, что честный труд – дорога к дому». После операции лепила[15] сказал мне, что я – фартовый, так как лезвие прошло в сантиметре от печени. Ливерка и крупные сосуды чудом спаслись – не изошел кровянкой. Шрам, знамо дело, остался, но с зеками эстетикой не заморачиваются – скажи спасибо, что вообще залатали.

После завтрака Русич сделал из технической ваты тампоны и, пропитав их чайной заваркой, прошелся по волдырям Павла. Затем присыпал их порошком из меловых таблеток. Чего-чего, а этого добра было у них выше крыши.

– Ты крещеный? – поинтересовался монах.

– Да, – произнес тот после некоторой паузы. – С какой целью интересуешься?

– Ложись на мое место и закрывай глаза.

Пашка безоговорочно выполнил указания отца Георгия. Он готов был на все, лишь бы прекратились зуд и жжение.

«О Господь мой, Создатель мой, прошу помощи Твоей, даруй исцеление рабу Божьему Павлу, омой кровь его лучами Твоими. Прикоснись к нему силою чудотворною, благослови все пути его к выздоровлению. Боль отступит, и силы вернутся, и раны заживут его телесные и душевные, и придет помощь Твоя. Слава и благодарность силе Господа. Аминь», – шептал Русич над страждущим, осеняя его крестным знамением. Маска страдания постепенно сходила с бесцветного, словно оберточная бумага, лица мужчины, и он уснул, убаюканный тихим монотонным голосом монаха.

– Где вас гипнозу учат: в монастыре или в семинарии? – поинтересовался Лялин, наблюдавший за действиями батюшки. – Ушептал ты нашего буйного, прям, как Каа Бандерлогов.

– Тихий голос дальше слышен, – улыбнулся тот. – Не гипноз это, а молитва, через которую человек подходит ближе к Богу и становится недоступным для болезней.

– Даже такой человек, как этот?

– В музыке всего семь нот, а какое количество произведений сочинено! Вот и людей в мире миллиардов семь, не могут же все жить одинаково. У кого-то получается лучше, у кого-то хуже. Было бы желание жить, никого не осуждать, никому не досаждать. А ты, Юрий, себя блюди, а за грехами других смотрит Праведный Судья.

– Не могу, батюшка, – развел тот руками. – Работа у меня такая – следить за грехами других. Стало быть, я и есть тот самый праведный судья. Упрощенный земной вариант.

– Все мы под Богом ходим. Не суди, да несудим будешь, – поправил скуфейку на голове отец Георгий. – Владик, иди сюда. Будем твои раны обрабатывать.

Тот закатал штаны выше колен и уселся на скамью, что-то ворча себе под нос.

– Говорил я тебе, упрямцу: не ерепенься. Моча – мочой, а ничего целебней святой воды еще не придумано. Я вон на ней заварочку чайную настоял, чтобы цветом панацею твою напоминала…

Лялин расхохотался в голос. То, что происходило вокруг последние три дня, напоминало ему сумасшедший дом. Он чувствовал себя Алисой, по недоразумению, попавшей в Страну Чудес.

– Прошу прощения, что прерываю ваш диалог, – приложил опер руку к груди, – но не могу не поинтересоваться: где вы здесь взяли святую воду?

– Из крана в туалете, – простодушно ответил Владик.

От нового приступа смеха Юрий сполз на пол. «Как можно всерьез общаться с этими комическими персонажами?» – не давала ему покоя назойливая мысль.

Закончив обрабатывать язвы Владика, батюшка повернулся лицом к хохочущему Лялину.

– Любая вода, набранная из крана в ночь с восемнадцатого на девятнадцатое января с 0 часов 10 минут до 1 часа 30 минут испокон века считается чудотворной. В это время «открывается небо» и молитва, обращенная к Богу, будет услышана.

– А как вы время без часов узнаете, если даже дни отмечаете таблетками на трубах?

– Так Храм Божий рядом, – прошелестел Русич сухими губами. – Крещенский сочельник – великий праздник и единственное время, когда с колокольни можно услышать особый Водосвятный Перезвон, сообщающий мирянам о чине Великого освящения воды. Его не спутаешь ни с каким другим. Это – поочередные удары от большого колокола к малому – по семь раз в каждый.

– Ну, слава богу! – выдохнул Лялин, заподозривший окружение в слабоумии. – Не так все и запущено в нашем колхозе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Чечетка.

2

Всероссийский конкурс песни среди осужденных.

3

Игорь Губерман.

4

Казанский вокзал.

5

Попытка – не пытка (бел.).

6

Реплика Саида, героя истерна «Белое солнце пустыни».

7

Федеральная служба исполнения наказаний.

8

Особый режим.

9

Никотиносодержащий продукт, наркотик в виде маленьких зеленых шариков с неприятным запахом.

10

Чудовище (бел.).

11

Высшая школа милиции.

12

Если б знал, где упал… (бел.).

13

Биологически активные добавки.

14

Одежда.

15

Врач.