Музей, посвященный Лермонтову, был организован в Петербурге, еще в 1883 году при Николаевском Кавалерийском училище. Генерал-майор А.А. Бильдерлинг собрал большую коллекцию материалов и стал основателем мемориальной экспозиции поэта. В коллекцию первого музея входили его прижизненные портреты, графическое и художественное наследие, рукописи и издания книг, а также большое количество его личных вещей. Музей Лермонтова пользовался большой популярностью у петербуржцев, и в 1916 году около училища был открыт памятник поэту работы Б.Микешина. После событий 1917 года этот музей Лермонтова был закрыт, а его коллекции были переданы в Музей литературы РАН (Пушкинский дом), где и находятся до сих пор.

Лермонтовский зал

В Пушкинском доме эти коллекции выставлены в Лермонтовском зале. Там представлены практически все прижизненные портреты поэта, написанные им картины и рисунки, например, «Воспоминания на Кавказе» или «Кавказский вид с саклей». Там же находится коллекция автопортретов поэта. Дополняют собрание Лермонтовского зала картины Врубеля, Кустодиева и Серова. Представлены личные вещи Лермонтова: кинжал, шашка, офицерские эполеты, кавказский пояс, а также карандаш, который был вытащен из кармана поэта после смертельного ранения на дуэли. Можно сказать, что это – самая богатая коллекция в стране, посвященная великому русскому поэту.

Сейчас здание на Садовой, где жил Лермонтов, передано Мариинскому театру. Там и обещают создать, наконец, отдельный музей, посвященный великому поэту в месте, где была его квартира.

Кюхля с пистолетом

Некоторые считают, что история – не такой уж важный предмет и в школе ей не стоит уделять большого внимания. Но что будет, когда историю своего Отечества не знают, что еще хуже, когда ее преподают на иностранный манер, забывая о суровых уроках прошлого? Трагических примеров много, один из них – печальная участь некоторых учеников Царскосельского лицея.

Петербургский писатель Александр Богатырев в одной из своих книг рассказывает об одном из этих лицеистов, друге Пушкина, поэте Вильгельме Кюхельбекере, которого приятели прозвали Кюхлей. В год войны 1812 года с Наполеоном, он, охваченный горячим чувством патриотизма, написал Символ Веры Русского человека. «Верую во единого Государя Александра 1-го, кроткого и человеколюбивого царя Земли русской и всея северные страны.

2-е. Исповедую священные уставы, мудростию великих князей, православных царей и императоров учрежденные, и никогда не признаю законов чуждых, не преклоняю колена пред владыкою чужеземных или пришельцем.

3-е. Верую во единое отечество, охранявшее благоденствие наших предков и ныне охраняющее нас самих, исповедую, что польза его единосущна с моею собственною.

4-е. Верую, что благотворное правительство избавит нас от злых рук Наполеона, рожденного в Корсике от суеверной жены Летиции, пронырством достигнувшего престола, поработившего Францию, Италию и Германию; наконец, в самое лето своего лютого царствования пришедшего на север со своими клевретами и крамольниками для порабощения и ограбления Земли русской.

5-е. Но я верю, что он пострадает от рук наших воинов.

6-е. И не превознесется по писаниям лживых его рабов и наемников.

7-е. И не сядет одесную отца отечества царя русского.

8-е. И паки не придет к нам со славаю творити живых мертвыми, и царствию его скоро будет конец.

9-ю. Чаю восстановления престолов, низвергнутых его хищною рукою.

10-е. И будущего благоденствия разоренных им народов. Аминь».

Словарь молодого революционера

И вот, проучивших некоторое время в лицее у либеральных педагогов, этот добродушный, кроткий и незлобивый Кюхля, начинает писать и думать совсем по-другому, делает выписки из европейских радикалов и вольнодумцев, составляет «Словарь молодого революционера». «Для гражданина самодержавная власть – дикий поток, опустошающая права его», – заявляет он. А14 декабря этот «милейший отрок» выходит с пистолетом в руке на Сенатскую площадь в одном фраке «гнусного вида». Стреляет и целится в русских генералов, героев войны 1812 года. А его друг Каховский убивает генерала Милорадовича, героя войны, прославленного полководца и губернатора Петербурга. А другой бывший лицеист князь Трубецкой готовится стать «диктатором», хотя отлично знает, к какой кровавой бане привела диктатору революционеров во Франции, где его зять Лаваль чудом избежал гильотины.

Главных декабристов повесили, других участников мятежа сослали в Сибирь. Но потом быстро забыли суровые уроки истории. Соблазны «передового» европейского образования, лозунги о «свободе, равенстве, братстве» привели в конце концов Россию к 1917 году, а потом к ужасам Гражданской войны, красному террору, гибели миллионов и миллионов русских людей о голода, трагической коллективизации, бессудным расстрелам и концлагерям.

Откуда они?

Но было бы ошибкой думать, что «либеральные идеи», на которых выросли будущие декабристы, а вслед за ними народовольцы, а потом и большевики – плод их случайного проникновения в Россию. Нет, была специально разработанная программа, особый план. А тому, кто в это не верит, советуем прочитать книгу «Путешествие в Россию» маркиза де Кюстина, вышедшую в 1834 году, и исполненную патологической злобы и презрения к нашей стране. В ней этот француз с непонятной откровенностью описывает все детали этого заговора, вырастившего в России тех, кто стал стрелять сначала в русских генералов, героев войны с Наполеоном, а потом и в русских царей.

«Этот перманентный заговор, – сообщил он, – ведет начало от эпохи Наполеона. Прозорливый итальянец видел опасность, грозящую Европе со стороны растущей мощи русского колосса и, желая ослабить страшного врага, он прибегнул к силе идей. Воспользовавшись своей дружбой с императором Александром, врожденной склонностью последнего к либеральным установлениям, он послал в Петербург, под предлогом помочь осуществлению планов молодого монарха, целую плеяду политических работников – нечто вроде переодетой армии, которая должна была тайком расчистить место для наших солдат. Эти искусные интриганы получили задание втереться в администрацию, завладеть прежде всего народным образованием и заронить в умы молодежи идеи, противные политическому символу веры страны, вернее, ее правительства. Таким образом, великий полководец посеял в России семена раздора и волнений, ибо единство православного самодержавия казалось ему опасным оружием в руках русского милитаризма. С той эпохи и зародились тайные общества, сильно возросшие после того, как русская армия побывала во Франции, и участились сношения русских с Европой. Россия пожинает теперь плоды глубоких политических замыслов противника, которого она как будто сокрушила».

Так и горячий патриот поэт Кюхельбекер не без влияния такой пропаганды превратился в либерального радикала. Не забудем и о том, где «воспитывались» и более поздние «герои» 1917 года: Ленин – в Западной Европе, а Троцкий – в США, откуда и прибыли делать революцию в России с чемоданами денег.

Старый «Герой нашего времени»

О нем мы знаем еще со школьной скамьи. Учителя твердили, что он был бездарный писатель, доносчик, имя которого осталось в истории лишь благодаря знаменитой эпиграмме Пушкина. Между тем его биография достойна авантюрного романа, а его книги в те времена были куда популярнее, чем любого другого писателя. И он первым в России стал делать то, что в 1990-е годы стали делать некоторые наши журналисты, не подозревая, что пошли по стопам давно забытого и уничтоженного пушкинской сатирой Фаддея Булгарина.

Ведь это о нем Александр Сергеевич написал:

Не то беда Авдей Флюгарин,Что родом ты не русский барин,Что на Парнасе ты цыган,Что в свете ты Видок Фиглярин:Беда, что скучен твой роман.

Да уж, русским барином Булгарин не был. И намек Пушкина на Видока – авантюриста и главу парижской тайной полиции тоже был вовсе не случаен. Родился старый «герой нашего времени» в польской семье, а настоящее его имя было Тадеуш. Отец назвал его так в честь главы польских повстанцев Тадеуша Костюшко. Родитель был среди восставших и убил русского генерала, за что его сослали в Сибирь. А его сына мать отвезла в Петербург, где устроила в Сухопутный кадетский корпус. Таковы были порядки в царской империи, которую в СССР стали называть «тюрьмой народов»! Сына повстанца, осужденного за убийство, взяли на казенный кошт в столице, чтобы сделать из него офицера царской армии. А не отправили вслед за отцом в Сибирь и не отдали специнтернат, как это делали при Сталине.

Выйдя из корпуса офицером, Булгарин, превратившийся из Тадеуша в Фаддея, стал сражаться за честь русского знамени. Получил за мужество орден Святой Анны, был ранен. Однако самолюбивому и язвительному поляку, еще плохо говорившему по-русски, было нелегко в среде русских офицеров. Он сочинил сатиру на командира, вел неподобающий образ жизни и был уволен с «худой аттестацией».

Что делать сыну сибирского каторжанина, без работы и родственников в Петербурге? Перебивался кое-как, дошел до кражи. Потом отправился за границу, оказался в Испании, где его взяли в польский легион армии Наполеона, снова воевал. Стал капитаном, получил орден Почетного легиона из рук самого императора. Как рассказывал его друг Н. Греч, Булгарин поведал ему, будто бы он находился среди тех польских улан, которые спасли на Березине бегущего из России Бонапарта. Кто знает, может, и приврал. Булгарин был горазд на такие выдумки.

Кровь и чернила

Вернувшись потом в Петербург, начал зарабатывать на жизнь пером – стал служителем второй древнейшей профессии. А перо у него оказалось бойким. Он строчил мелкие повести, заметки, стал известным в Петербурге журналистом. Поначалу пользовался расположением Грибоедова, Пушкина, Рылеева. Кстати, именно он первым напечатал «Горе от ума». Вращался в кругах «прогрессивной молодежи». Но бунт декабристов произвел переворот в его мировоззрении. Сам Булгарин участия в заговоре не принимал, но оказался, как поляк и сын повстанца, под подозрением. Пришлось доказывать свою лояльность, втираться в доверие к Бенкендорфу, которого Николай I назначил главой Третьего отделения. Делал он это путем доносов на своих коллег, подробно информируя жандармов о настроениях в литературных кругах.

Одновременно Булгарин продолжал делать и нечто такое, что все-таки расходилось с его репутацией жандармского доносчика. Спас архив Рылеева. Когда Грибоедова посадили на гаупвахту, носил ему деньги и книги и тот считал его верным другом. Написал положительную рецензию на «Героя нашего времени» Лермонтова, который встретил холодный прием у публики.

Сказал Булгарин свое слово, – хотя критики потом и называли его бездарным писателем, – и в литературе – стал автором первого авантюрного романа «Иван Выжигин», которым зачитывались тогда все. В нем сирота после серии приключений превращался в наследника огромного состояния и княжеского титула. Восхищенный романом царь преподнес автору бриллиантовый перстень. А потом сделал это еще дважды.

Его споры и конфликты с тогдашними поэтами и литераторами приобретают особый оттенок, если учесть, что при всех своих пороках, Булгарин был все-таки боевой офицер, сам пробившийся в жизни, а они, почти все, – изнеженные отпрыски обеспеченных родителей. Когда Дельвиг вызвал его на дуэль, Булгарин презрительно ответил: «Передайте барону, что я в своей жизни видел больше крови, чем он чернил!».

Первый газетный магнат

Но самое главное, что Булгарин стал в те времена тем, кого сегодня называют газетными магнатами. Он начал издавать первую в России частную газету «Северная пчела». Причем, тоже первым стал печатать в ней рекламу и провел – тоже впервые в России – маркетинг, исследование читательской аудитории, разбив ее на четыре категории. И остановился на самой многочисленной.

«Большинство публики любит легкое…», – сделал вывод Булгарин, и стал делать газету именно во вкусе этого большинства. Другими словами, явился основателем желтой прессы. «Публика наша только тогда любит политику, когда в политике таскают друг друга за волосы и бьют по рылу. Поэтому лучше писать, что немецкий сапожник расквасил себе рыло, чем догадки и рассуждения о судьбах царств», – цинично утверждал Булгарин.

В результате его «Северная пчела» мгновенно стала самой популярной газетой в России. Ее тираж составил 9 тысяч – огромной по тем временам цифры. Достаточно сказать, что пушкинская «Литературная газета» имела всего 100 подписчиков. Мало того, Булгарин выпустил первый театральный журнал «Русскую талию» и первый экономический журнал «Эконом».

Он стал первым использовать скрытую рекламу и черный пиар. Вдруг запускал серию статей, будто в Гостином дворе за все товары «дерут в 20 раз дороже». И купцы покорно шли к нему депутацией, предлагая отступные. Кстати, и на Пушкина изобретатель «черного пиара» ополчился только после того, как тот отказался сотрудничать в его «Северной пчеле». «Литературная газета» казалась Булгарину конкурентом, и он яростно стал «мочить» и ее, и ее создателя.

Наследство Булгарина

В нашей стране его нечистые приемы сразу же пошли в ход после краха СССР. И желтая пресса, и черный пиар, и скрытая реклама, и использование СМИ для того, чтобы «мочить» экономических и политических соперников. Мало того, либеральная интеллигенция словно стала копировать его поведение по отношению к власти. Ведь именно Булгарин выдвинул идею о журналисте, как посреднике между властью и обществом. Не брезгуя при этом связями с Третьим отделением, доносами, неумеренным расточением елея в адрес «Священной особы государя императора». По этой причине можно смело сказать, что именно заклейменный Пушкиным «Видок Фиглярин» фактически стал для некоторых новым «героем нашего времени».

Булгарин тоже подводил под доносы «идеологическую базу». Написал записку царю, в которой предлагал: «Как общее мнение уничтожить невозможно, то гораздо лучше, чтобы правительство взяло на себя обязанности напутствовать его и управлять им посредством книгопечатания, нежели предоставить его на волю людей злонамеренных». Царю записка понравилась, Булгарина заметили, стали ему покровительствовать. Как сказали бы сегодня, предоставили «крышу», начали выдавать правительственные гранты, а он взамен, усердно «мочил» неугодных власти и расхваливал лояльных. Как это стали делать в 1990 гг. во времена разгула «демократии» наши популярные телеведущие и комментаторы иных газет. На них, правда, до сих пор не нашлось нового Пушкина, который вынес бы им приговор своей убийственной эпиграммой.

Загробная тайна Гоголя

Многие литературоведы наперебой утверждают, будто в русской литературе не было фигуры более загадочной и мистической, чем автор «Мертвых душ». Его часто изображают болезненным ипохондриком, психически нездоровым, мрачным человеком и т. п. Однако самый авторитетный в России исследователь творчества Гоголя И. Золотусский убежден, что этот великий русский писатель был светлой личностью и ничего мрачного, угрюмого и таинственного в его жизни и творчестве не было. Однако одна страшная тайна все-таки имелась. Тайна того, что произошло уже за гробом…

Подтверждений точки зрения маститого критика масса. Во-первых, Николай Васильевич Гоголь родился на Украине, под ярким солнечным небом, среди белоснежных мазанок, дивчин-хохотушек и озорных парубков. Именно они и стали персонажами его брызжущих весельем «Вечеров на хуторе близ Диканьки», которые сразу принесли автору громкую известность. А на премьере «Ревизора» соизволил смеяться даже сам государь-император. Еще в гимназии Гоголь мечтал о широкой общественной деятельности, о том, чтобы сделать нечто великое «для общего блага, для России». Именно поэтому он и стал писать. И даже дал на этот счет особую клятву: «Жизнь кипит во мне, труды мои будут вдохновенны. Над ними будет веять недоступное земле божество».

Восторг перед Италией

Около десяти лет – треть сознательной жизни – Гоголь провел вовсе не среди снегов и сумрака Петербурга, а в солнечной Италии, которая привела его в восторг. «Что за земля Италия! Нет лучшей участи, чем умереть в Риме…». Или еще: «Что за воздух! Кажется, как потянешь носом, то, по крайней мере, 700 ангелов влетают в носовые ноздри. Удивительная весна! Гляжу, не нагляжусь. Розы устлали теперь весь Рим». И делает вывод: «Вот мое мнение, кто был в Италии, скажет «прощай» другим землям. Кто был на небе, тот не захочет на землю».

Тепло встретили писателя и в небольшой русской колонии. В то время в Риме жили художники-стипендиаты Российской академии художеств, и среди них такие будущие знаменитости, как Карл Брюллов, Орест Кипренский, Александр Иванов, Сильвестр Щедрин, и другие, с которыми он тесно общался. В Риме Гоголь познакомился и с очаровательной княгиней Зинаидой Волконской, которая устроила на своей вилле музыкально-литературный салон, завсегдатаем которого он стал. В ее гостеприимном доме Гоголя всегда ждал обильный обед и домашний уют. Кстати, писатель отличался хорошим аппетитом. Он мог плотно пообедать, но, «увидев знакомого посетителя в траттории, тут же заказать себе то же самое и съесть все это». Другим местом общения Гоголя с русскими в Риме стало кафе «Греко», расположенное возле романтической площади Испании. Там возле столика, где писатель обычно сидел, сейчас висит медальон с его портретом.

Пять тысяч от императора

Не оставляли его вниманием и российские власти. Так, император лично выслал ему единовременно пять тысяч рублей. Когда эти деньги закончились, он обратился к друзьям, и Погодин, Аксаков и другие прислали ему еще. Радости Гоголя не было предела. «Сколько любви! Сколько забот! За что меня так любит Бог? Боже, я недостоин такой прекрасной любви!» – отвечал он им в благодарственном письме. Улица, на которой Гоголь снимал небольшую квартирку и где писал «Мертвые души», называлась Феличе (Счастливая). Да, Гоголь был счастлив в Риме! Ни о какой «мрачной ипохондрии» не могло быть и речи. Не было ни одиночества, ни печальных мыслей, хотя писатель с юности не отличался крепким здоровьем и приехал в Италию, чтобы его поправить.

Увы, средств, чтобы продолжать наслаждаться жизнью в благословенной Италии, больше не было, и Гоголю пришлось вернуться на родину. К тому же в Риме он схватил сильнейшую лихорадку (в те времена столица Италии была окружена болотами, которые много позднее осушил только Муссолини). Здоровье слабело, а петербургская сырость и туманы отнюдь не способствовали его укреплению. Кроме того, он закончил дело своей жизни – второй том «Мертвых душ» и чувствовал опустошенность, как и любой писатель после окончания большой и изнурительной работы. Вот тут-то, предчувствуя скорую кончину, Гоголь и стал впадать в религиозный мистицизм. Мысль о смерти стала преобладающей, целыми днями он стоял на коленях и молился. А в ночь на 12 февраля 1852 года произошло загадочное событие. Гоголь долго молился, потом взял портфель, извлек из него пачку бумаг и бросил в печь. Затем упал на постель и зарыдал. Считалось, что он сжег вторую часть «Мертвых душ», однако позднее рукопись второго тома нашли. Но что же он сжег? Почему?

Загадочная смерть?

Врачи никак не могли разгадать причину его болезни. Обливали холодной водой, ставили пиявки, от чего писатель страшно мучился. Но, когда он испустил дух (это было уже в Москве), его лицо «выражало не страдание, а спокойствие, ясную мысль». От чего же все-таки умер Гоголь? Была ли его смерть загадочной? Да нет… Он сам объяснил ее причины задолго до кончины: «Болезни моей ход естественный. Она есть истощение сил». Писатель хотел создавать великое, но чувствовал, что силы на исходе, и не мог этого перенести. «Уныние рождает отчаяние, – писал Гоголь, – которое есть душевное убийство». Так гибли и многие другие великие творцы. Или умирали потому, что исчерпали себя, или в отчаянии бросали вызов другим и гибли на дуэлях: Маяковский, Есенин, Пушкин, Лермонтов, да и Высоцкий тоже. Похороны Гоголя превратились в триумф. Горевала вся Россия. Толпы затопили все улицы возле дома, где он умер. Таких похорон, вспоминал современник, не знала Москва. Гроб был засыпан цветами. Голову писателя увенчали лавровым венком, а потом несли его на руках до кладбища семь верст.

Миф о тайнах

Мифы о тайнах и мистике Гоголя стали возникать уже после его смерти. В холодном Петербурге писатель жил в доме № 39 по Казанской улице. В те времена это был район, заселенный по преимуществу немецкими ремесленниками. Писатель поселился на 4-м этаже этого обычного доходного дома, принадлежавшего каретному мастеру Иоганну Альберту Иохиму. Ничего, казалось, необычного в здании, построенном из красного кирпича, не было. Однако ходили слухи, будто это здание в те времена было заселено привидениями. По мнению историка, это, вероятно, было связано с обитателями улицы – выходцами из Германии, которые постоянно передавали из уст в уста средневековые немецкие мистические легенды, вывезенные с родины, изобиловавшие всякой чертовщиной. Впрочем, и в творчестве самого Гоголя этой чертовщины было вполне достаточно. Вспомнить хотя бы его мистическую повесть «Вий». Но самый страшный эпизод связан с его могилой. Писатель был похоронен на кладбище Данилова монастыря, но в 1931 году советские власти решили закрыть монастырь, а прах Гоголя и Языкова перенести на Новодевичье кладбище. Операцию по эксгумации проводил НКВД, но «для отчета» пригласили группу писателей. Присутствовали, в частности, Владимир Лидин, Мануил Герман, Илья Сельвинский, Юрий Тынянов, Всеволод Иванов и другие.

Его труп обобрали…

Что произошло, во всех подробностях неизвестно. Но случилось неслыханное кощунство: советские писатели… обобрали труп «на сувениры»! Кто-то взял сапоги, кто-то пуговицу, кто-то даже ребро от скелета. В. Лидин – не без гордости! – потом сам признался, что отрезал от сюртука покойника кусок ткани и использовал его для переплета первого издания «Мертвых душ». «Могила была разграблена», – печально констатировал Игорь Золотусский.

Но при вскрытии гроба обнаружилось и еще более страшное. У покойника не оказалось головы! НКВД допросил монахов Данилова монастыря, и те вспомнили, что могилу реставрировали в 1909 году. Тогда на кладбище появился собиратель разных редкостей эксцентричный богач Бахрушин. Он, по слухам, будто бы заплатил могильщикам и унес голову Гоголя, которую хранил потом в своей коллекции. После его смерти она пропала неизвестно куда…

Таинственная беседа

Как свидетельствуют историки, последнее, что сделал император Александр I перед тем, как отправиться в Таганрог, где он внезапно умер, – поговорил с литератором и историком Николаем Карамзиным. Царский поезд тронулся, но двигался очень медленно, потому что впереди шли царь и историк и беседовали. Они шли так три версты, о чем они говорили – никто никогда уже не узнает. Известно только, что вскоре после этого император скончался, но до сих пор существует легенда, будто на самом деле царь скрылся в Сибири, где жил потом в уединении под именем старца Федора Кузьмича. Эта последняя таинственная беседа литератора и историка с императором свидетельствует, какое значение придавал царь Карамзину, прославившегося своим бессмертным трудом «История государств Российского».

Великий русский историк и писатель родился в родовом поместье Знаменское в Казанской губернии 12 декабря 1766 года. Его род происходил от крымских татар, его отец был средним помещиком, офицером в отставке, мать умерла, когда Николай Михайлович был еще совсем ребенком. Карамзин провел в имении все детство, получил отличное домашнее образование, прочитал почти все книги в обширной домашней библиотеке. В 1778 году Карамзин поступил в дворянский пансион в Симбирске, а потом отец пристроил его в армейский полк, что дало Карамзину возможность учиться в самом престижном Московском пансиону при Московском университете. Но военная карьера не привлекала будущего писателя, и он вышел в отставку в чине поручика. Карамзин был очень известен в светском обществе, он знакомится с самыми разными людьми, заводит массу полезных связей, входит в масонское общество, а также начинает работать на литературном поприще. Он активно участвует в развитии первого детского журнала в России «Детское чтение для сердца и разума». В 1789 году он решает отправиться в большое путешествие по Европе, во время которого он встретился с философом Э. Кантом, посетил Париж в разгаре революции и стал свидетелем падения Бастилии. Все это позволили ему собрать большое количество материала для создания «Писем русского путешественника», которые сразу же приобрели огромную популярность в обществе и были восторженно оценены критиками.

<1 2 3 4 5...7 >

На страницу:

Перейти

3 из 7