Мой милый доктор

Поразмыслив одно мгновение, он передумал предоставлять Виалете свободу действий и мягко взял ее за локоть.

– Мы в кругу танцующих. Чтобы не привлекать к себе внимание, давайте хотя бы сделаем вид, что танцуем.

Девушка кивнула и положила руку ему на плечо.

11. Экзамен сдан на отлично с минусом

– Вы тоже психотерапевт? – поинтересовалась она только для того, чтобы прервать неловкую паузу.

– В некотором роде. Я думаю, сейчас другое важно. – Он замолчал, торопясь заговорить снова, точно боялся вопросов спутницы. – Вы ослепительно выглядите. Со слов Риммы я, конечно, ожидал увидеть привлекательную девушку, но вы… просто великолепны!

– Спасибо. Приятно слышать похвалу, даже если она откровенная лесть, – покачала головой Виалета, во все глаза рассматривала незнакомца. Или знакомца.

Черт его знает, кем он в настоящий момент ей приходится. Брат Риммы. Роман. Надо же. А ведь он красавчик, и вовсе не похож ни на манекен, не на скалу. Теперь понятно, почему ей показались знакомыми его подбородок, скулы и голос… Стоп!

– Как вы сказали ваше отчество? Эдуардович? Вы не можете быть ее двоюродным братом, только родным, если конечно ваших отцов не звали одинаково. Да и ваша внешность говорит о более близком родстве.

– Внешность? Разве я сказал – двоюродные? – довольно искренне удивился Сватко. Когда он придумывал маскарадное имя, созвучное с собственным, не подумал изменить отчество. Откуда было знать, что он попадет в подобную двусмысленную ситуацию и ему придется говорить первое, что взбредет в голову. – Мы с Риммой сводные. Но это такая давняя история, что нам проще считаться двоюродными.

– Извините, если я сую свой нос, куда не следует, – смутилась Виалета. Какое ей дело, один у него с Риммой отец или разные. В любой семье найдутся свои секреты. Главное – ее саму не бросили на растерзание страстей. – А теперь все же отпустите меня. Я должна следующий танец провести рядом с Александром. Вы, Роман, вообще в курсе, зачем я здесь и зачем вы здесь?

– В общих чертах.

– Тогда помогайте мне, а не мешайте. Я пошла.

В ответ Роман опять прижал ее к себе. Ее щека оказалась на его груди, и она услышала мощные, размеренные удары его сердца, почувствовала упругие мышцы, которые неожиданно напряглись.

– Римма предупредила меня, – глухо сказал Сватко, – что вы попытаетесь взять инициативу в свои руки, и посоветовала, чтобы я пресекал эти попытки на корню. Иначе провалите операцию.

– Операцию? – опешила девушка, даже не пытаясь оторваться от могучего торса. – А вы не в органах, случаем, работаете? Что-то уж слишком ловко вы меня в кольцо лапищами заковали. Мне больно, – соврала она, не моргнув глазом.

Ей не было ничуточки больно, просто захотелось отодвинуться и еще раз посмотреть в лицо брата Риммы.

– Извините. Так получилось, – почувствовал неловкость Роман и опустил руки.

Девушка воспользовалась его заминкой и постаралась глазами холодного скептика найти изъян во внешности неожиданного спутника и сказать ему уместную колкость.

Волевой подбородок, правильные черты лица, синие глаза и, о боже, великолепные ресницы. Когда он ими растерянно захлопал, стал похож на беззащитного ребенка. Господи, вот это симбиоз – воин и дитя. Интересно, у Риммы такие же ресницы? Наверняка, нет. Иначе она не стала бы прятать такое богатство за темными очками.

– Какие у вас великолепные ресницы! – не сдержала она вздоха восхищения.

– Что? – Роман недовольно свел брови в одну линию. – Причем тут мои ресницы? Следите-ка лучше за объектом, а не за мной.

Виалета покраснела, внутренне чертыхаясь на свою несдержанность. Она здесь, чтобы разрушить связь Александра и Амалии, а не чтобы рассматривать глаза брата Риммы Эдуардовны и осыпать его комплиментами.

И все-таки, какое поразительное сочетание – суровый воин и нежное дитя.

Сватко тем временем незаметно для собеседницы перевел дух – первый экзамен сдан с честью. Он не узнан. Его карьера хоть и трещит по швам, но пока держит натиск обстоятельств.

– Роман Эдуардович, посмотрите, Шестопалов не сводит с меня глаз, – торжествующе выдала Виалета и тихонько толкнула партнера в плечо, чтобы обратить его внимание на танцующую рядом пару. – Амалия нервничает и старается держать Александра к нам спиной, но у нее не получается.

– Прекрасно, – без интонации констатировал Сватко. – Пошлите ему обворожительную улыбку и сразу отвернитесь. До окончания мелодии не смотрите в их сторону.

– Не смогу… мне же надо куда-нибудь смотреть. И потом, я не хочу улыбаться. Мне сейчас проще заплакать.

Роман ощутил, как задрожала ее рука на его плече. Не хватало, чтобы Захарова пустила слезу.

– Спокойно, – назидательным голосом, не терпящим пререканий, заговорил он. – Вначале улыбнитесь. Заплакать никогда не поздно… Вот так, еще обворожительней. Представьте, что от лучезарности вашей улыбки зависит ваше будущее. Великолепно! Теперь отворачивайтесь.

– Куда? – одними губами пропела Виалета, не в силах отвести глаза от Шестопалова, замершего на месте от ее неожиданного проявления чувств. Ей удалось!

– Смотрите на меня! – окликнул Роман и легонько потряс ее за локоть.

– На вас? – переспросила она, явно не понимая, что от нее требуют.

Роман мысленно выругался на спутницу и на всех женщин вместе взятых. Почему они теряют голову и утрачивают способность здраво размышлять при одном только перекрестном взгляде с мужчиной? Вернуть Захарову к адекватному состоянию, судя по ее остекленевшим глазам и заторможенности моторных функций, будет не легко. Она самолично проваливает дело, ради которого потратила столько сил и энергии.

Сватко прижал свои ладони к ее щекам, повернул к себе ее лицо и, шепча «извините, другого выхода я не вижу», склонил голову и прикоснулся губами к ее шее. Теплая податливая кожа девушки вдруг напряглась, голубая жилка бешено запульсировала. Над самым ухом мужчины раздался зловещий шепот:

– Что вы делаете? Да вы с ума сошли! Я отказываюсь от вашей помощи и… и немедленно извинитесь.

12. Шаг не туда

Роман выпрямился, ухмыльнулся одними уголками губ – результат рискованного поступка не заставил себя ждать. Пациентка в норме.

– Я уже извинился, но вы не слышали.

– Вы…, – задохнулась от возмущения девушка, – специально меня целовали? На публику?

– Скажем так – я убил двух зайцев одним движением. Но ход ваших мыслей меня устраивает. Он говорит, что вы вышли из ступора.

Роман начал намеренно провоцировать негодование девушки, так как только что сделал поразительное открытие. В гневе она прекрасна. Бледно – карие глаза брызжут расплавленным золотом. Яркий румянец, заливший ее щеки, вносит чуточку озорства и бесшабашности в ее строгие черты лица. Пухлые губы чувственно двигаются вслед произносимым словам.

Если Шестопалов не слеп, как пень, и не глуп, как баран, он не сможет пропустить яркую перемену в давней знакомой.

Роман все смотрел и смотрел, точно увидел Виалету впервые.

Она совсем не похожа на ту потерянную и отчаявшуюся женщину, которую он лицезрел в своем кабинете изо дня в день.

Сегодня она – чарующая красавица, к коже которой хочется прикасаться вновь и вновь.

В висках у него засаднило – он вспомнил о коротком поцелуе в голубую жилку ее шеи.

Глаза невольно обратились туда, но не смогли задержаться на одном месте и скользнули в глубокий вырез ее платья. Кружевной краешек белоснежного бюстгальтера вызывающе приглашал продолжить зрительное путешествие, и Роман поймал себя на мысли, что было бы неплохо, если бюстгальтер отсутствовал бы вообще.

В следующую секунду он вернулся к ее лицу и заметил легкую улыбку. Если она сейчас залепит ему пощечину, будет права на все сто. Помощник и советчик называется. Кобель! Такое определение не плохо само по себе, но на работе ему не место.

– Роман, музыка закончилась. И не ешьте меня глазами. Вы переигрываете. К тому же Шестопалов с Амалией уже ушли к своему столику. Концерт по заявкам окончен, – заметила Виалета, крадучи наблюдая за «объектом» и наслаждаясь ситуацией.

Первый шок от испытующих глаз Александра прошел, и теперь она поняла – его самолюбие задето. Она неплохо сыграла, но как вел себя Роман! Точно взаправдашний пылкий влюбленный.

Она едва не утонула в синем океане его жадных бездонных глаз. Если бы только так смотрел на нее Александр. Полжизни можно отдать за этот взгляд.

– Что теперь будем делать? – смутилась Виалета от своих мыслей.

– Работать и еще раз работать, – Роман с трудом обрел ровные интонации в голосе. – Если вас удовлетворили результаты, будем двигаться в том же ключе.

Он провел Виалету через танцпол к стойке бара, заказал ей коктейль и продолжил инструктаж, предварительно прочертив в своем мозгу жирную красную линию запрета: не ассоциировать Захарову с привлекательной женщиной, а только с пациенткой, нуждающейся в его срочной квалифицированной помощи.

Исключив вербальный и зрительный контакт с ней, это станет элементарной задачей. Только не касаться ее во время танца, и не смотреть на нее во время разговора вряд ли получится.

– Значит так. Сейчас заиграет музыка, и я пойду к Амалии, приглашу ее на танец. Возражения не принимаются, и все вопросы оставляются на потом.

Как только Роман заговорил о деле, он, точно охотничья собака, забыл обо всем постороннем. Обратился, так сказать, в нюх, слух, зрение и интуицию.

Зато Виалета тут же занервничала. Ее пальцы принялись отбивать дробь на стойке. Сватко накрыл своей ладонью ее руку, погладил ее пальцы, не ощутив при этом ровно никакого трепета.

– Не дрожите – уже не поможет. Едва я с Амалией зайду в круг танцующих, к вам подойдет Александр и пригласит на танец.

– С чего вы взяли? – скептически поморщилась она, но тут же безрадостно всхлипнула. – А вдруг не подойдет или не пригласит?

– Не переживайте. Если я сказал, значит, так и будет. Сразу не соглашайтесь. Разыграйте равнодушие, можно немного раздражения. Я заметил, вы – отличная актриса. Но самое главное – не спускайте с меня глаз, всем видом показывая – вы интересуетесь только мной. Ревнуйте меня, жаждите меня, беснуйтесь из-за меня.

– Что? – Виалета с возмущением округлила глаза. – Это уже слишком!

– Не слишком! – осадил ее Роман. – Или вы считаете, что знакомы с повадками и мотивами поступков мужчин лучше самого мужчины?

– Н-нет, но вы мне совершенно посторонний человек. Как я могу вас желать? Это, в конце концов, аморально.

Виалета хотела добавить: «и вы брат моего доктора», но сдержалась.

– Никто не заставляет вас вожделеть меня на самом деле, – сдержанно и тихо хохотнул Сватко, блуждая взглядом по дальним столикам. Затем он неожиданно привлек девушку к себе, так что его подбородок коснулся ее лба. – Извините, но мне необходимо вас поцеловать.

– Опять? – застонала она, не чувствуя ни малейшего желания вырываться из его объятий и подставляя лоб для невинного поцелуя.

13. На крючке

Сильные руки так крепко и одновременно так деликатно держали ее спину, что ей захотелось простоять в этом кольце как можно дольше.

Странно, но когда раньше она стояла в объятиях Александра, то всегда спешила поскорее покончить с обжиманиями, считая ласки ненужными телячьими нежностями.

– Роман, может вы не будете приглашать Амалию, а потанцуете со мной? – робко спросила она, желая продлить очарование момента.

– Боитесь? – опешил Роман. Робость Виалеты сейчас ни к чему. Нужно вызвать в ней любое сильное чувство, далекое от страха. Иная трактовка ее действий не приходила ему в голову. – Трусиха! Придется пожаловаться Римме, что вы не способны обратить на себя взоры даже рассерженного быка на корриде. Серая мышь!

– Это я то серая мышь? – гневно выдохнула девушка, не замечая довольного лица Сватко. – Идите хоть к Амалии, хоть к дьяволу! Я сделаю все, как вы говорили, даже лучше. Вы еще увидите, на что способна влюбленная женщина…

Последних слов Роман не расслышал, они потонули в громких звуках музыки, льющихся из динамиков.

Сватко махнул девушке рукой и скрылся в толпе уже изрядно наклюкавшихся сотрудников «Феникса» и «Магната».

Виалета кипела от ярости и обиды. Как смеет этот самодовольный болван называть ее серой мышью, трусихой.

Как он там еще про нее говорил? А кто он сам? Высокомерный ханжа, зазнайка! Думает, что сумеет просчитать все ходы Александра?

Как бы ни так! Шестопалов ни за что на свете не подойдет к ней, не пригласит на танец, раз уж в этом зале присутствует Амалия. Он – положительный со всех сторон мужчина, не станет ухлестывать за одной, держа другую про запас. Не то, что некоторые!

Виалета встала на цыпочки, чтобы рассмотреть в толпе Романа и послать ему взгляд, полный презрения и разочарования в нем, но наткнулась на лицо Александра. Боже, он направляется к ней! Сватко был прав.

– Ви, я не думал, что ты будешь на теплоходе. Прекрасно выглядишь, просто богиня, – развел Шестопалов руками, не пытаясь скрывать изумления и восхищения ею, но девушку это почему-то не обрадовало, а разозлило.

«Роман был прав, Роман был прав, – набатом стучало у нее в мозгу, – я ничего не понимаю в людях…я серая мышь».

– Ви, пойдем, потанцуем, – предложил Александр, кладя стылую ладонь ей на плечо. Девушка недовольно сжала губы – холод рук Шестопалова, точно у замерзающей рептилии, никогда не вызывал в ней неприятных ассоциаций, тогда как сейчас она готова сравнить его с удавом, крокодилом и гремучей змеей в одном лице.

А все из-за того, что она почувствовала свою полную беспомощность от прозорливости Романа и растерянность от повышенного внимания Александра.

– Нет, – резко ответила она, что стало неожиданностью для обоих. А ведь она ждала этого предложения весь вечер, и весь вчерашний день. Да что там говорить – ждала всю жизнь. Теперь с легкостью отказалась. – Спасибо, Саша, я не танцую.

– Правда? – саркастически сощурился Шестопалов. – Со своим новым знакомым ты лихо выплясывала. Так и жалась к нему, так и подставляла ему то шейку, то лобик для поцелуев.

– Ты следил за мной? – поперхнулась Виалета, изобразив искреннее удивление.

Она, конечно, подозревала, что Александр поглядывает в их сторону, но следить за каждым ее шагом…. Роман был прав. Значит, стоит последовать его инструкциям. Бык «клюнул» на красную тряпочку.

Жаль, что тореадор потерял интерес к корриде. Но не говорить же об этом Сватко, он все равно не поверит, опять обзовет трусихой и серой мышью.

– Не следил. Но ты настолько сегодня хороша, что вызвала ревность самой Амалии. Так мы идем танцевать?

Виалета проигнорировала вопрос, но не удержалась от укола:

– Ого, как ты ее величаешь – «сама Амалия». Точно о королеве английской ведешь речь.

– Не будем о ней, – ноздри Александра слегка подрагивали, выдавая его нетерпение. – Сейчас я хочу поговорить о тебе и твоем новом знакомом. Если не собираешься танцевать, можно выйти на палубу.

– На палубу? – испугалась девушка. Остаться наедине с Шестопаловым без поддержки Романа? Нет.

Но она этого и добивалась.

Вдруг это преждевременно? Сватко не оставил инструкции на сей счет…Интересно, танцуя с Амалией, он прижимает ее также сильно, как прижимал ее, Виалету, или держит на расстоянии? Амалии это нравится?

Господи, какая чушь лезет в голову. Что там советовал Роман? Смотреть только на него! С большим удовольствием. И пусть Шестопалов умрет от ревности!

14. Озарение

Не отрывать глаз от Сватко было просто наслаждением.

Как не гнала Виалета от себя эту непристойную мыслишку, она упорно возвращалась назад. Серо-голубой костюм как влитой сидел на высокой, стройной, широкоплечей фигуре Романа. Девушка с сожалением вспомнила о Римме Эдуардовне – по всему видно, у них был один отец – рослый и плечистый. Если для сына фигура отца стала благословением, то для дочери – проклятием.

– Ви, ты ведешь себя не корректно. Перестань пялиться на того хлыща. – Шестопалов нервно сжал свои руки на ее талии. – Кстати, где ты его подцепила?

– Подцепила? – зло переспросила девушка. – Ты говоришь о нем, как о собачьей блохе! Ревнуешь, что ли?

– К нему? Не смеши. От него за версту тянет дешевым Жигало, – Александр презрительно цыкнул сквозь зубы. – Вот уж бы не подумал, что ты, такая умная и расчетливая, можешь на него запасть. И хватит сушить на его лице свои глаза. Он даже не взглянул в твою сторону. Разве не видишь? Ты ему до лампочки. Мне кажется, Амалия ему больше по вкусу пришлась. А?

«Не так!» – хотелось крикнуть Виалете в самое ухо Шестопалова.

Это просто игра. Игра на публику. Она не сводит глаз с него, он ею пренебрегает…

А если Роман и правда дешевый Жигало, несмотря на то, что брат Риммы Эдуардовны? Вон, как он самодовольно положил руку на ягодицу Амалии, а та и ухом не ведет.

Шестопалов не видит, что ли, этого безобразия?

Господи, как она устала от дешевого цирка. Зачем вообще сюда приехала? Какое ей дело, где сейчас покоится рука Сватко и кто ему больше интересен, она или Амалия. Все, она идет спать…

Стоп, а где будет спать Роман? У них общая каюта и кровать напротив, приготовленная для Риммы Эдуардовны.

От вывода, что придется провести остаток ночи в одной каюте с Романом, стало жарко. И тут же в голову полезли мысли, одна хуже другой. Хуже, но привлекательней.

Как выглядит его тело без одежды? Мягкие волосы у него на груди или нет? И есть ли они у него вообще? Он спит в белье или без?

– Здесь душно. Я пошла на палубу, – резко выпалила Виалета Александру и оттолкнулась от него, точно от зачумленного. – Одна. Не ходи за мной.

Холодный влажный ночной воздух бил тугой струей в лицо.

Под белым бортом теплохода плескалась черная вода, переливаясь сотнями разноцветных огней в отблесках береговых фонарей и осветительных прожекторов «Чехова».

С темного неба бесчисленными холодными глазами взирали на землю звезды, перемигиваясь между собой, будто смеялись над глуповатыми проблемами людей.

Виалета тяжело вздохнула.

Ее то проблемы точно глуповатые. Она убила больше месяца своего времени походами к психотерапевту, чтобы понять элементарную истину – она не любит того мужчину, в которого, казалось, была безумно влюблена полтора года.

Зато в ней поднимается небывалое волнение от «деловых» прикосновений постореннего мужчины, которого она видит первый раз в жизни, а возможно, в последний.

Виалета задрала голову, выискивала среди звезд созвездие Стрельца и улыбнулась ему.

– Как жаль, что ты не посылаешь стрелы в том направлении, о котором тебя просят, – грустно посетовала она.

– Разговариваете со звездами?

Девушка резко опустила голову. На мгновенье ей показалось, что за спиной стоит Римма Эдуардовна.

Как было бы замечательно, окажись это правдой. Понимающая женщина, опытный психотерапевт, можно сказать, друг, вмиг решила бы все ее проблемы и задачи, ответила бы на все вопросы.

Но за спиной стоит ее брат. Брат, которого она, Виалета, хочет видеть рядом с собой, хочет слышать его успокаивающий низкий голос, хочет дотронуться до его русых волос… Хочет, хочет, хочет… Какой вздор! Ничего она не хочет. Она устала и ей пора спать.

– Знаете, Виалета, я ведь тоже изредка беседую со звездами. Когда они расположены открыть мне свои тайны.

Роман оперся о борт теплохода и перевесился вниз.

– Смотрите, в отражении реки они не кажутся такими холодными и далекими. Если плывешь в лодке, до них можно дотянуться рукой, погладить их острые шипы, поиграть с ними. Им это нравится. Если хочешь, я как-нибудь познакомлю тебя с самой разговорчивой звездой.

Роман, незаметно для себя перешел на «ты». Собственно, в кабинете, он всегда общался с пациентками на «ты», по-дружески, по-свойски.

– Послушаю с большим удовольствием, – кивнула Виалета, стараясь оттянуть миг, когда придется сказать о их совместной ночевке.

Может, сходить к капитану и попросить его найти для Сватко место в мужской каюте? Нет, капитан вряд ли опустится до подобных мелочей. Тогда кто?

Оставить все как есть и стоически перенести присутствие полуголого (или голого) мужчины на соседней кровати.

Виалета поежилась от грядущей перспективы.

15. Легенда о птичьей башне

Определенно, отсутствие представителей сильного пола в ее жизни последние два года не лучшим образом сказались на ее способности давать отчет своим мыслям. Хорошо хоть ее действия пока не выходят за рамки приличия.

– Тебе холодно? – Роман скинул с себя пиджак и заботливо укутал им девушку.

Ей стало так тепло и спокойно, что все предыдущие мысли показались надуманными и несущественными. Она готова была любоваться ночным небом и огнями города до самого утра.

Заметив высоко над землей два желтоватых ярких пятна, похожих на глаза сказочного бестелесного существа, зависшего над городом. Это явно не звезды, но и не окна высотки.

Роман подтвердил ее предположение.

– Это свет из бойниц птичьей башни на холме.

– Птичьей башни? – переспросила девушка, сосредоточено сдвинув брови. – Ты хочешь сказать, Старониколаевской часовни?

– Да, ее по-разному называют.

– Я видела это удивительное строение при свете дня, но никогда ночью. Почему ее окрестили птичьей башней?

– Раньше она была излюбленным местом гнездовья хищных птиц. Кстати, удивительной является не сама башня, а высокая отвесная скала, на которой верующие непостижимым образом прилепили часовню.

– Происхождение подобной скалы в нашей равнинной местности и поныне вызывает яростные споры геотектологов, – продолжал он. – Было доказано, что в течение нескольких веков она оставалась неприступной из-за чрезвычайной крепости породы, из которой она состоит. Где-то в середине девятнадцатого столетия на вершине построили часовню, для подхода вырубив круговые ступени, в конце двадцатого часовню реставрировали, оснастили лифтом и превратили в нечто среднее между музеем и экзотическим местом отдыха для состоятельных туристов. Ночью часовня выглядит пугающе – сама скала сливается с темнотой и кажется, что строение просто зависло в воздухе. Но именно в это время там наибольшее число посетителей.

– Я несколько раз была у подножия скалы, но так и не решилась подняться наверх, – тихо вздохнула Виалета, не сводя глаз с двух далеких немигающих огней.

– Почему? – полюбопытствовал Роман, и тут же поморщился от своей бестактности. Виалета не единожды рассказывала Римме Эдуардовне о страхах к летательным аппаратам. Стоило предположить, что высота тоже не вызовет в ней приятных ассоциаций.

– Наверное потому, что никто не предложил, – сдержанно отшутилась девушка, и вновь перевела взгляд на небо. Звезды теперь казались ближе загадочных огней с башни.

– А знаешь, с этой скалой связана интересная история, почти сказка, уходящая вглубь веков. Не могу пояснить точнее, о каком времени пойдет речь, но язычество тогда на Руси еще было сильно, народ поклонялся множеству божков и тотемов, считал соседство леших и домовых будничным делом.

Сватко всмотрелся в немигающие огни башни и голосом сказочника со старых грампластинок, которые девочка Виалета так любила в детстве, начал повествование.

– На месте нашего города и его окрестностей располагалось тогда огромное княжество во главе с обнищавшим правителем, доведшим свои вотчины до разорения неумелым царствованием. Решил князь укрепить пошатнувшийся трон выгодным замужеством единственной дочери – красавицы и высмотрел в соседях престарелого бездетного князя.

Жених годился девице в деды, но расчетливого отца смущало вовсе не это, а что строптивая дочь, поправ уважение к царственному родителю, наотрез оказалась разделить с отцом интересы княжества.

Был у нее уже любимый хлопец, без знатного имени, вотчин и казны, и она, вверять свою девичью красу в чьи бы то ни было руки, кроме его, не собиралась.

Звали хлопчика – Словиша. Если по-современному – Соловушка. Пел, верно, он, не хуже самого соловья, при звуках его гуслей замолкали все птицы в округе.

Князь-отец к капризам неразумной наследницы прислушиваться не стал и постарался скорёхонько попрятать концы в воду. Вернее, не концы, а самого зазнобного хлопца. Головой его в мешок, камень к ногам и в омут реки.

Можно было, конечно, на кол посадить, для пущей острастки подрастающего поколения, дескать, засматривайтесь на девиц близкого сословия, иначе будете тешить на площади своим бездыханным телом народ и радовать воронье.

Однако князь справедливо рассудил – процесс о возможном соблазнении девицы царствующего рода простолюдином разглашать не стоит. Короче говоря, утопили хлопца и стали готовиться к пышной свадьбе старого и богатого золотом и землей соседа – князя и молодой, несчастной и неимущей княжны.

С утра до вечера и с вечера до утра лила слезы Милица в светлице. Соленые капли собирались в ручейки и текли в реку.