Мой милый доктор

Избавившись от призрачных миражей в душе она будет готова к настоящей терапии, и только тогда Римма Эдуардовна станет ваять из нее самодостаточную и уверенную в себе и в своей привлекательности женщину, способную разглядеть в толпе мужских особей, единственного, который сделает ее счастливой.

В противном случае, если доказать Виалете ее ошибку сейчас (настоящий доктор в силах убедить пациентку в чем бы то ни было), она не сумеет разобраться в своих желаниях, страстях и возможностях, и каждый раз будет поскальзываться на ровном месте, принимая не героя своего романа за того мужчину, ради которого стоит жить.

6. Двойное дно

Римма Эдуардовна вздохнула – ее метод жесток. Путем собственных ошибок (именно собственных, а не чужих) человек узнает себя быстрее и лучше, чем в этом помогут десятки книг и советов. Можно, конечно, выбрать и второй путь, теоретический, к которому, в большинстве своем, прибегают его коллеги, путь внушений и нравоучений, но, как показывает практика, такое «лечение» не уберегает от дальнейших ошибок.

И потом, женщины живут, в полном смысле слова, только на пике чувственных ощущений, будь то любовь или ненависть, надежда или отчаяние, а не тогда, когда научатся анализировать себя и непременно поступать правильно. Вопрос в том, чтобы их чувства не привели к точке невозврата, когда они навсегда разуверятся в необходимости душевных переживаний.

Римма Эдуардовна провела ладонью по лицу, чтобы отвлечься от немой самолекции и посмотрела в глаза Виалеты, которые излучали такую веру, что доктор не могла отказать.

– Хорошо, я поеду, – решилась Римма Эдуардовна. – Во сколько нужно быть на причале?

– К шести вечера! – радостно воскликнула девушка, подбежав к столу. Она схватила ладонь доктора и начала ее трясти в порыве благодарности.

Неуместной мыслью в ее голове проскользнуло – какая большая рука, будто мужская. Да и сама Римма Эдуардовна, точно исполин, возвышается над столом. Она, как женщина, не ахти – огромная, широкая, лицо скуластое. С такой внешностью, наверняка, тяжело найти близкого… друга, вот и остается – работать и работать.

Виалета отвела глаза от доктора – ей стала совестно за собственные мысли. Но зато негативный личный опыт, должно быть, помогает ей точнее и быстрее решать чужие проблемы и дать ценный совет. Что сейчас и требуется

– Виалета, никаких физических контактов, – напомнила доктор, мягко вынимая крупную ладонь из маленькой руки девушки. – До завтра.

– До завтра! – соловьем залилась пациентка, выскальзывая из кабинета.

Не успела захлопнуться за ней дверь, из приемной показалась администратор, спеша забрать пустые чашки.

Римма Эдуардовна сняла очки и, ведя Ирину Викторовну взглядом, устало улыбнулась – на сегодня маскарад окончен, можно расслабиться и позволить себе невинную шалость.

Она дождалась, когда администратор, она же секретарь, она же первый и главный помощник врача, она же сексапильная девушка около тридцати, облаченная в мини-юбку, подойдет к столу, и шлепнула ее увесистой ладонью по ягодице.

– Ой! Что вы себе позволяете? – возмутилась Ирина. Ее негодование прозвучало так наигранно, что врач расхохоталась. – И нечего на до мной потешаться. Лучше домой подвезите. Я по вашей милости на автобус опоздала. А следующий – через полчаса.

– Заметано. Я переоденусь и полностью к твоим услугам, – добродушно согласилась врач.

Ирочка вышла, игриво покачивая бедрами. Пульс доктора тревожно забился, оповещая – личная жизнь Риммы Эдуардовны в полном загоне и угрожает разразиться катастрофой не меньшей, чем «катастрофы» пациенток.

После выноса себе неутешительного вердикта Римма Эдуардовна поднялась из-за стола, скинула ненавистные узкие туфли и подошла к зеркалу.

Кривая ухмылка перекосило лицо доктора и ее отражение.

Сватко, должно быть, все пациентки считают жуткой уродиной, сочувствуют ей, жалеют, благодаря чему безо всяких раздумий поверяют свои души, рассуждая примерно так: некрасивая женщина, тем более психотерапевт с обширной практикой и клиентурой, должна знать если не все, то много, так как и сама пережила из-за внешности, чего врагу не пожелаешь.

Римма Эдуардовна хмыкнула, абсолютно не расстроившись от бесспорного факта, и продолжила уничтожающе – критический осмотр своего могучего тела.

Покрутила большими ступнями, для которых с трудом нашлись туфли в магазине «Великан». Далее приподняла юбку, скрывающую накачанные икры.

Брр, с такими икрами женщине должно быть совестно показываться на людях.

Заложив руки за спину, Римма щелкнула застежкой бюстгальтера и вытащила его через рукав просторной блузы вместе с поролоновыми вставками.

Зеркало бесстрастно отразило плоскую широкую грудь, надежно спрятанную под атласными рюшами блузы.

Отвратительно! Так же отвратительны широкие плечи, очертания которых теряются под свободным покроем делового наряда. Но отвратительно опять же с точки зрения женщины.

А лицо? Такие черты доведут до самоубийства любую, только не Римму Эдуардовну. Уж она то умеет справляться со своими недостатками.

Подумаешь, широкий подбородок и великоватый нос, подумаешь – парик опять норовит сбиться на бок. Зато какие ресницы! Пушистые, длинные, густые даже без намека на тушь. Производят неизгладимое впечатление. Мечта всякой женщины.

Доктор недовольно цыкнула через зубы.

Единственное, что досаждало ей в ее внешности, так это ресницы. Еще в детстве из-за них к Сватко приклеилось кличка «девчонка», хотя Сватко до глубины души и тела был мальчиком, мужчиной, мужиком – Сватко Романом Эдуардовичем.

7. История персонального маскарада. Часть 1

С юных лет он ненавидел противоположный пол и все, что с ним связано, а теперь, по насмешке судьбы, должен изображать женщину.

Хотя, почему должен? Он сам выбрал такой путь, несмотря на то, что его выбор был и остается довольно обширен – вернуться мужчиной в районную поликлинику на штатное расписание, ординатором в городскую психбольницу, сексопатологом с частной практикой, психологом в какую-нибудь фирму со звучным названием и распущенной инфраструктурой.

Пожалуй, все. И все это у него уже было.

За тридцать пять лет он, действительно, много чего видел и испытал в образе мужчины.

А сегодняшний облик, который вначале страшил его последствиями в изменении психики и сексуальной ориентации и привносил некоторую неловкость в общении с пациентами, настоящими женщинами, этот облик теперь стал своеобразной игрой на сцене.

Его благодарные зрители – несчастные потерянные женщины, разуверившиеся в своей привлекательности и сексуальности, и в результате, на самом деле, утратившие часть своего неповторимого шарма.

А кому они могут открыться, как ни женщине, и кто может распознать их ошибки, как не мужчина?

Таков был неутешительный вывод Сватко, и он понял: исключительный психотерапевт не должен быть бесполым существом, в чем его неоднократно убеждали именитые коллеги. Он должен быть един в двух лицах. История, подвигнувшая Романа на трансформацию, была долгой и мучительной, и состояла в следующем…

В недалеком прошлом Роман Сватко, вчерашний выпускник медицинской академии с красным дипломом, стоя на пороге alma-mater, задался философским вопросом – как жить дальше.

Продолжить грызть гранит науки, вызывая всеобщее уважение, или же подумать о хлебе насущном и устроиться на работу по специальности.

Вечно голодный желудок студента склонил его ко второму варианту.

Так Сватко стал врачом – психотерапевтом в районной поликлинике.

Отдельный кабинет, отсутствие контроля за временем прихода – ухода с работы, признание коллегами его относительных профессиональных успехов; за столом напротив молоденькая уступчивая медсестра – о чем еще может мечтать выпускник ВУЗа?

Конечно, о деньгах. Жалкого вознаграждения, которым одаривало его щедрое государство, едва хватало на пиво и сигареты, в остальном, приходилось рассчитывать на пирожки и бутерброды все той же медсестры. В конце концов, Роман почувствовал себя проституткой, предлагающей свои мужские услуги за кусок хлеба.

«Ты достоин лучшей доли» – взбунтовалось его растоптанное тщеславие, заставляя Сватко навсегда покинуть стены поликлиники и объятия страстной медсестры.

Следующим пунктом карьерного роста явилось место ординатора в психиатрической лечебнице. Роман никогда не жаловался на свой характер, его окружение – тем более, считая Сватко в высшей степени коммуникабельным, дипломатичным и уживчивым.

У персонала психлечебницы сложилось на этот счет превратное мнение. Его усердие, желание работать со всей душой и скорые положительные результаты лечения пациентов по собственным методикам навели на мысль, что Сватко собирается устроить в больнице революцию, а затем заставить всех работать с полной отдачей, как работает он сам.

В итоге Роман оказался «на улице».

Пересчитав по пальцам скудные вакансии, предлагаемые специалистам его профиля, он понял, что пора пускаться в свободное частное плавание. Благо, багаж вузовских знаний, собственный опыт и учения маститых психиатров были в его полном распоряжении.

Оставался последний вопрос – плаванье в каком направлении психиатрии принесет ему наибольшую выгоду, славу и почет.

Из личной практики, лишь подтверждающей основополагающие принципы психологии, он знал – подавляющему большинству людей не хватает общения с себе подобными. Причем общения не профессионального, педагогического или социального, а личного. Более того, с противоположным полом.

А попросту, им не хватает любви. Да. Как ни смешно, банально или утопично это звучит, но люди болеют от недостатка любви. Вначале болеют душой, затем – телом.

Факт, что все болезни от нервов – широко известен. Но никто не копает глубже – почему мы становимся нервозными, вспыльчивыми и нетерпимыми. А потому, что рядом с нами нет человека, который бы в любое время смог нас выслушать, понять, пожалеть, дать искренний и добрый совет. Нет любящего нас человека.

В лучшем случае есть любовники, сожители, супруги, живущие в отдельной раковине, как улитка, и пользующиеся вами время от времени.

В худшем случае – вы совершенно одни среди восьми миллиардов песчинок. Если же вам посчастливилось найти в океане сердец свою половинку, ваша душа будет надежно защищена от внешних катаклизмов, а значит, будут здоровы ваши нервы. Здоровы, бодры, терпимы, спокойны и счастливы станете вы сами.

В итоге Сватко решил проверить собственную теорию на практике и лечить людей от проблем на любовном фронте. На двери его частного кабинета появилась табличка «врач – сексопатолог. Конфиденциально».

8. История персонального маскарада. Часть 2

С первой же недели работы он был шокирован длинным списком людей, ждущих его помощи, подавляющим большинством которых являлись женщины.

Засучив рукава, он окунулся в проблемы пациентов, оптимистично решив, что собственные проблемы не скоро его побеспокоят.

Чем глубже он проникался чужими трудностями, тем окончательней приходил к выводу: его «больным» необходимо срочное медикаментозное лечение под наблюдением психиатров со стажем. Его пограничная терапия тут бессильна. Исповеди совращенных обманутых девушек, кидающих многозначительные взгляды на самого доктора; истерики дам в климаксе, которых безумно пугает увядание своего тела; замужние женщины, повергающие врача в ступор своими сексуальными фантазиями.

Изредка на прием заявлялись мужчины и просили подыскать им не слишком любвеобильную партнершу, точно на двери Сватко висела табличка «Брачное агентство».

Романа начали преследовать ночные кошмары, напрочь игнорировавшие снотворные средства, которые доктор уже глотал горстями.

В конце концов, у него зародилось сомнение в правильно выбранной им специализации.

Врачебное терпение лопнуло, когда на прием пришла супружеская пара и после получасового хождения вокруг до около, попросила присутствовать доктора на их сексуальных игрищах. Якобы Роман Эдуардович, такой опытный и рассудительный, сможет на месте указать им ошибки, а еще лучше – сам покажет, что и как.

От подобного предложения руки Романа Эдуардовича непроизвольно потянулись к пресс-папье, которое он с удовольствием запустил бы в горе – супругов.

Во избежание рукоприкладства, рано или поздно имевшего бы место, Сватко сменил специализацию, переехал в новый офис, наработал новую клиентуру, нанял нового секретаря.

Теперь врач – психотерапевт надеялся на более ровные отношения с «больными».

Перед ним встала другая проблема. Его пациенты, опять же в большинстве своем женщины, раскрывались с трудом. Понять первопричину их фобий и комплексов становилось сложнее и сложнее.

Однажды в порыве отчаяния одна из пациенток крикнула доктору. «Вы меня не поймете – вы же мужчина». Эта знаменательная фраза открыла Роману глаза – он должен стать женщиной, оставаясь стопроцентным мужиком.

Мысль о маскараде для блага страждущих помощи именно из женских рук и уст, была неплоха, но практически неосуществима. При высоком росте Сватко, атлетическом телосложении, ступнях сорок четвертого размера и лицом, над которым после бога поработал только резец грубоватого скульптора – превратиться в женщину сложно, если сказать – невозможно.

Хотя администратор Ирина Викторовна была на сей счет противоположного мнения. Она нравоучительно сказала:

– В природе не бывает некрасивых женщин, бывают ленивые. Самое главное – выглядеть совершенно естественно, но для этого нужно много косметики.

С усердием Пигмалиона она принялась ваять из Сватко Галатею.

Парик, объемные очки с дымчатыми стеклами, макияж, свободные костюмы, туфли с круглым носком, чтобы зрительно уменьшить ступни, крем-пудра, от которого пропадала синева с лица. В кабинет – шторы на окна, дававшие сумеречный свет, журчание воды в настольном фонтанчике, скрадывающее грубоватые нотки в голосе доктора, желательно сидячая поза в низком кресле за письменным столом, прячущая рост и габариты Сватко.

На двери нового офиса в другом районе города появилась обновленная табличка – «Римма Эдуардовна Сватко, врач – психотерапевт».

Теперь у пациенток не стало тайн от врача. Они делились с Риммой Эдуардовной самым сокровенным, порой так чувственно передавали свои эротические переживания и так подробно пересказывали физиологические ощущения, что доктору начинало казаться – он влезает в чужую шкуру.

Вскользь намекнув администратору о своих страхах «изменяющегося сознания по половой принадлежности», он тут же пожалел о сказанном. Ирина Викторовна, озарив шефа преданным взглядом, пообещала:

– Пока я рядом, вы всегда будете чувствовать себя мужчиной.

Ее сексуальные провокации, однако, не выходили за рамки приличия и отлично выполняли отведенную им роль. Роман все чаще задумывался – за какие заслуги бог наградил его красивой и умной (обычно несовместимый тандем) помощницей.

Благодаря перевоплощению и вживанию в роль, Сватко приобрел широкую негласную известность, полностью оправдывающую его фамилию. Душа Риммы Эдуардовны накрепко срослась с телом Романа Эдуардовича и до сего момента сложностей не доставляла.

Но нынешняя ситуация пахла жареным.

Ехать на теплоходе с пациенткой в нестабильном психическом состоянии, самому пребывая в маскарадном женском костюме, который в считанные минуты грозит быть разоблаченным при достаточном освещении людьми в холодном рассудке.

Его карьера, человеческое достоинство и самоуважение вернуться в исходную точку, то есть в нулевую. И все из-за того, что он потерял контроль над эмоциями, поддался на слезные уговоры Виалеты, позволил сделать из себя марионетку. Какой он после этого психотерапевт?

Но в ее глазах отражалась такая бездна невыносимой боли и незаслуженного страдания, что он предпочел рискнуть нынешним устойчивым положением.

Он прежде всего человек, а уж потом успешный карьерист.

9. Планы меняются

Тибетский травяной чай дал о себе знать много позже посещения Сватко.

Виалета удивилась и обрадовалась, когда поздним субботним утром поняла, что проспала кряду двенадцать часов.

Крепкий сон как нельзя лучше отразился на ее лице, а впереди имелось еще полдня, чтобы подготовиться к пассивной атаке на Амалию и активному обольщению Александра.

Впрочем, она должна слушаться указаний Риммы Эдуардовны и помнить – всякая инициатива чревата нежелательными последствиями. Оставалось надеяться, что здравый смысл не покинет ее от присутствия Шестопалова.

Приподнятое настроение сопровождало Захарову весь день.

Ближе к вечеру его источник иссяк, уступив место волнению и страху.

А если ее безумная затея провалится, и Александр будет продолжать обхаживание Амалии? Вдруг доктор, такая уверенная и всезнающая в кабинете, не справиться со своей ролью в «непринужденной» обстановке корпоративной гульбы? Вдруг ее начнут высмеивать за мужиковатость, голос, прическу и еще бог знает за что, и она сама станет «психически неустойчива»? Какой из нее тогда советчик?

Возможность неявки Риммы Эдуардовны на «Чехов» не рассматривалась вообще, но ближе к шести часам этот вопрос завис над Виалетой дамокловым мечом. Девушка нервно мерила шагами палубу, не сводя глаз с трапа, как будто крупная женщина, вроде Сватко, могла проскользнуть на корабль незамеченной.

Последний предупредительный гудок разрезал насыщенный влагой воздух над рекой.

Захарова вздрогнула и инстинктивно вцепилась руками в отполированный пассажирами бортик судна – ее попутчица так и не появилась.

Матросы проворно убирали трап, спеша заняться другими насущными делами. Виалета схватила одного из них за рукав:

– Вы можете подождать еще минуту? Моя знакомая опаздывает, но она точно должна прийти.

– Кто должен был прийти, тот пришел, – грубовато буркнул матрос, опахнув девушку стойким запахом перегоревшего алкоголя. – Отпустите, у меня работа. Вы мешаете. Отправлялись бы лучше в каюту, чем болтаться на палубе. Глядишь, ваша пассажирка уже там.

– Да, конечно, – согласилась Виалета и выпустила из рук грубую ткань форменной одежды.

Совет матроса не лишен смысла. Римма Эдуардовна наверняка пришла раньше нее, бродила где-нибудь по кораблю, знакомясь с сегодняшним местом работы и сейчас непременно дожидается ее в каюте. Господи, она зря волновалась.

Каюта, однако, оказалась запертой на ключ, и следов пребывания в ней попутчицы – не нашлось.

Виалета в отчаянии заломила руки.

Римма Эдуардовна обещала помочь, и она не могла солгать. Ей же ничего не стоило прокатиться на корабле. Или стоило?

Она, Виалета, даже не выслушала возражения доктора, когда та пыталась отказываться. А ведь у нее есть личная жизнь, какие-то свои дела и планы. Почему Римма Эдуардовна должна все бросить и пожертвовать выходными ради истеричной пациентки, у которой девять пятниц на неделе?

Придется выпутываться самой.

Вернее, быть сторонним наблюдателем и упиваться своим горем, чтобы не наделать глупостей и не ухудшить и без того паршивую ситуацию.

Решено, она отметит слияние «Феникса» и «Магната» в одиночестве, среди молчаливых стен каюты, и скрасит свое общество разве что бутылочкой вина.

Грустно улыбнувшись своему отражению в иллюминаторе, Виалета направилась в кафе-бар.

– Дайте бутылку сухого красного, – смущаясь, обратилась она к бармену, когда подошла к стойке.

Господи, на кого она похожа? На пропойцу, который не может ограничиться фужером?

– На вынос не даем, – заучено проронил бармен, с интересом разглядывая одинокую пассажирку. – Плеснуть вам в бокальчик здесь? У нас есть великолепное французское Шато Бессон. Так как?

Виалета окинула рассеянным взглядом кафе с рядами столиков, расставленных вдоль стен.

Не будь она в таком подавленном состоянии, наверняка уделила бы внимание настенным изображениям, прослеживающим историю русского флота от длинных беспарусных лодок славян до атомных ледоколов.

Но девушка лишь нервно барабанила пальцами по стойке и внимательно присматривалась к пассажирам за столиками и парам на танцполе. Вечеринка набирала обороты.

Коммерческий директор «Феникса» пил на брудершафт с начальником охраны «Магната», главный конструктор «Феникса» под твист медленно кружил в вальсе главного бухгалтера «Магната».

Катька Самохина старательно вертелась вокруг второго помощника капитана и, по всему видно, возлагала на новое знакомство большие планы.

Исследование корпоративного междусобойчика внезапно остановилось на до боли знакомой фигуре.

Александр. Сашенька. Сжимает в объятиях Амалию. Вот, дьявол! Они, что, намеренно собрались мозолить ей глаза? Надо что-то срочно предпринять.

10. Капкан для двоих

– Бармен, так уж и быть, плесните в бокал здесь. Но не вина. Что-нибудь покрепче.

Прежде чем что-то предпринимать, надо вначале сосредоточиться.

– Водка, виски, коньяк? – растянулся в понимающей улыбке бармен, проследив за направлением ее взгляда.

– Все равно. Лишь бы побыстрей.

Виалета, не глядя, выпила содержимое рюмки, глазами ведя танцующую парочку.

Горло засаднило от ощущения жара, и она едва сдержалась, чтобы не раскашляться. Сосредоточиться не получалось. Тогда нужно просто действовать.

– Еще.

Она пододвинула бармену пустую рюмку, надеясь обрести необходимую ей решимость после второй порции спиртного. Настало время показать Шестопалову, кто тут настоящая женщина! Тем более что объявили белый танец.

– Коньяк отменяется. Подайте девушке апельсиновый сок, – услышала Виалета заказ, упразднивший ее распоряжение.

Она возмущенно развернулась на месте, потеряв на мгновение из поля зрения Александра и Амалию.

Кто собирается ею помыкать и указывать, что пить, а что не пить? Тем более сейчас, когда кровь в жилах кипит от жажды затеять драку, хотя бы словесную. И почему чужой голос кажется ей знакомым?

– Если я заказала… коньяк, значит, его и буду пить! – выпалила она с непримиримостью, на которую только была способна.

Ее руки уперлись в лацканы серо-голубого пиджака, даже не покачнувшегося от ее внушительного натиска, точно это был манекен, пригвожденный к полу.

Она пробежала глазами выше.

Оказалось, пиджак надет на вполне живого мужчину, который широко улыбался. Он смеется над ней? Вот наглец!

– Слышите? Я буду коньяк. А потом пойду танцевать.

– Танцевать? – незнакомец пересек удивленным взглядом зал. – Вы собрались танцевать под медленную музыку одна?

– Почему одна? – обиделась девушка. – Считаете, меня некому пригласить? Я буду танцевать вон с тем молодым человеком.

Она показала взмахом руки на Шестопалова и, не дожидаясь следующей реплики незнакомца и предложения апельсинового сока от бармена, шагнула навстречу танцующим парам.

Ей оставалось дойти до Александра шага три, и она уже готовила слова негодования от души веселящейся парочке, когда чьи-то сильные руки развернули ее и прижали к мощному торсу мужчины. Это произошло так быстро, что она успела лишь отметить – ее голова плотно прижата к плечу пиджака серо-голубого цвета.

– Опять вы? Пустите! – Виалета напрягла мышцы рук, чтобы отпихнуть наглеющего незнакомца. С тем же успехом она могла бы попробовать буксировать корабль, на котором плыла. Это не манекен, это скала какая-то.

– Я сейчас позову на помощь.

– Я и есть ваша помощь, – тихо выдохнул мужчина ей на ухо.

Виалета вздрогнула – голос вновь показался знакомым.

– Я должна вас знать? – нахмурилась она, вглядываясь в лицо молодого человека, когда тот ослабил хватку и позволил ей отодвинулся. – По-моему, мы не встречались. Или встречались?

Теперь ей показались знакомыми и его подбородок, и скулы. Что за наваждение? Она видит этого мужчину определенно впервые.

– Вы меня не знаете. – На губах незнакомца мелькнула улыбка.

Виалета раздула ноздри. Да он просто наслаждается ее растерянностью.

– Не знаю? Тогда отпустите. Немедленно! Иначе я сию минуту позову охрану, – зашипела она, борясь с приступом страха. А вдруг это маньяк, которого показывали в оперативных сводках по телевизору, поэтому-то его лицо и кажется знакомым.

Боже, почему он выбрал именно ее?

– Я – Роман, – представился мужчина, будто прочитал открытым текстом причину страха в ее лице, – Роман Сватко. И я тут, чтобы не позволить вам натворить глупостей.

Первой мыслью было: ее грубо разыграли. Но она быстро отбросила нелепую догадку. В «Фениксе» знают, что Захарова до смерти обижается на розыгрыши. И потом, откуда они могли разведать про Сватко, только это и не та Сватко.

– Роман Сватко? Муж моего врача? – высказала девушка новую гипотезу.

– Нет. Что вы. Я ее брат… двоюродный, Роман Эдуардович Сватко. Римма не смогла вырваться из тесного графика работ и попросила помочь, – терпеливо пояснил он и отпустил девушку, будучи уверен – она не сделает новых попыток к бегству.