Мицелий. Янтарные глаза

В восемь она уже не могла находиться в офисе. Отправилась в туалет – просто чтобы иметь предлог пройтись туда-сюда по коридору и хоть немного подвигаться, без упрека в попытке бегства. Знакомые стены, неживой белый свет, жесткий серый офисный ковер… – все это вызывало в ней призрачное ощущение нереальности.

«Я здесь и не здесь. Я… не там».

Когда она возвращалась, перед ней будто из-под земли вырос мужчина.

Он вышел из-за угла, медленно и тихо. Это было так неожиданно, что она чуть не уронила свой камень; но от взгляда на его лицо у Фионы перехватило дыхание. Она всегда видела его идеально опрятным, уверенным в себе, элегантным; его настоящее «я», если оно у него вообще было, скрывалось за стеной иронии и сводчатым потолком изысканных фраз, будучи неприкосновенным. Но теперь он не улыбался. Темные волосы, слипшиеся от пота, спадали на лоб. В его серых глазах светилась безнадежность. А его лицо… лицо было будто составлено из кусочков глянцевой бумаги – на нем была видна каждая морщина и каждая тень, сотни пор, трещин и швов; фиолетовые жилки в кругах под глазами, потрескавшиеся губы. Фионе в ее призрачном состоянии мысли казалось, что его лицо не разваливается только по инерции, что вот-вот, при первом же порыве ветра, оно разобьется на мелкие осколки и исчезнет навсегда в небытии и пыли.

– Что с тобой случилось? – вырвалось у нее раньше, чем она успела подумать.

Она совсем забыла, что обычно они в коридорах даже не здороваются.

Он удивился. Причесал рукой волосы, чем слепил свои крепко слипшиеся пряди еще больше.

– Ничего серьезного, Фиона, – пробормотал он.

Он хотел обойти ее, но она не смогла вовремя сдвинуться с места и уступить ему дорогу. «Рё Аккӱтликс… видеть его лицо таким!» Она все еще не могла прийти в себя. У нее мурашки бежали по спине от неожиданного осознания, что его гибель неотвратима.

«Как там говорила Прастарая?

Знамение Аккӱтликса.

Некоторые люди излучают ауру смерти».

Аура смерти Лукаса Хильдебрандта была так отчетлива, что Фиона почти могла ее потрогать.

Он посмотрел на нее, но его взгляд тут же скользнул с ее лица на грудь, как это обычно бывает у фаллоносцев. На смену усталости в его глазах пришел внезапный интерес. Ну конечно, все мужики – свиньи! Фиона хотела сделать какое-нибудь едкое замечание, но он ее опередил.

– Моя судьба и моя гибель, сжимающийся круг, душа в неволе, – я поддаюсь этому, – сказал он. – Вот это да!

– Что? – спросила она.

Он уже не смотрел на ее грудь.

– Не бойся, эта квинтэссенция инопланетной мудрости точно не из моей головы, – заверил он ее ироническим смешком.

Пальцем он указал на ӧссенский знак из черного металла, который она надела утром и который теперь виднелся в ее вырезе.

– Это так, если вдруг тебе интересно, что за надпись ты носишь на шее.

Этот его насмешливый, невыносимо оскорбительный тон! Фиона затряслась от ярости. Кто дал ему право с таким презрением говорить о вещах, которых он не понимает?! Может, он и умеет читать ӧссенские знаки – в отличие от нее, стоит признать, – но их глубокий смысл обходит его стороной.

– Ты за свою заносчивость, Лукас, однажды поплатишься – это я тебе говорю! – зашипела она. – Я чувствую это. Вокруг тебя одна смерть!

Искорки сарказма в его глазах погасли. Ей даже показалось, что она его действительно задела: на его лице отразилась настоящая печаль, может даже страх.

– Точное попадание, Фиона. Подайся в гадалки – это нынче прибыльно, – сказал он.

Его голос звучал хрипло.

Она задумалась. Ей не хотелось напороться на очередную насмешку; с другой стороны, он выглядел действительно ужасно. Раз у него проблемы, ее обязанность – предоставить ему духовное утешение.

– У тебя есть предчувствие смерти? – спросила она.

Он покачал головой, и губы его снова скривились в язвительной усмешке.

– Предчувствия, к сожалению, нет. Все намного хуже, – посетовал он. – Как раз сегодня у меня дома сдохло пять пауков. Пять трупиков сразу, представь себе! Прямо как пять харӧкӱнов Судьбы. Как священная Пятерка! Вот это действительно плохое знамение.

– Идиот! – завопила она.

Потом прошла мимо него в свой офис и хлопнула дверью.

* * *

Пока Лукаса не было, Стэффорд просмотрел корешки книг на его столе. Он всего лишь искал что-нибудь почитать, но, когда увидел набор заголовков, нахмурился. «Интерпланетарное право», том 6, «История звездных колоний» Джинна, «Комментарий к Закону о гражданстве». Целая стопка других юридических книг – нет, такое ему отнюдь не по вкусу. Здание Совета было от основания до крыши полно юристов, которые пытались – уже не элегантно, скорее хоть как-нибудь – разрешить д-альфийский кризис. Стэффорд не хотел, чтобы Лукас занимался этим делом; правда, он не мог запретить ему в свободное время читать об этом, но все равно чувствовал бы себя лучше, если бы Лукаса это совсем не коснулось. Он взял в руки лежавшую сверху книгу – в ней было много закладок, а под ней лежали бумаги с пометками Лукаса. Теперь он мог только посмеяться над собой: да, он действительно до последнего момента надеялся, что от Лукаса каким-то чудом скроется то, что происходит вокруг.

Он еще держал книгу в руках, когда Лукас вошел в дверь. На нем была чистая рубашка из прекрасного герданского шелка, волосы расчесаны; с его лица даже почти исчезла эта страшная бледность. Может, он и не признавал анальгетики, но земная химия двадцать седьмого века может и не такое. Она знает невероятно действенные энергетические таблетки, изобрела эффективные дезодоранты… а еще в какой-то мере спасающую от смерти краску. Только круги под глазами смыть не удастся.

– На свое несчастье, я, конечно же, столкнулся за углом с Фионой, – произнес Лукас. – Она спросила, что со мной, почему я выгляжу так плохо, а я сказал, что грущу из-за пяти мертвых пауков. Фиона любит животных. Она почти плакала, так растрогалась. Когда она у вас об этом спросит, я надеюсь, вы меня не выдадите, Рой! – добавил он с виду серьезно, но в глазах его искрилась насмешка.

Стэффорд улыбнулся с благодарностью за то, что Лукас освободил его от переживаний. Это была абсурдная попытка пошутить, но все лучше, чем говорить снова на эту душераздирающую тему.

– Даю слово, Лукас.

Пока Лукас убирал в шкаф свою помятую одежду, глаза Стэффорда снова опустились на шестой том интерпланетарного права. Он откашлялся.

– Я вижу, что у вас тут за книги. Не стоит тратить время на Д-альфу. У меня для этого множество работников, которые не могут ничего лучше, чем копаться в законах. Медианты, конечно, создали вокруг колонистов шумиху, но на самом деле это ясная и несложная ситуация. Жаль вас для такого дела.

– Как вам угодно, Рой, – сказал Лукас нейтрально.

Стэффорд готов был поклясться, что в его голосе слышен едва сдерживаемый смех, и мог только ругать самого себя, что испытал на нем такую прозрачную уловку. Но когда Лукас закрыл шкаф и посмотрел на него, он совсем не улыбался.

– Правовая сторона вопроса действительно несложная, – заявил он. – Потому я соглашусь, что нет смысла заниматься Д-альфой. Это дело уже не в наших руках. Как говорят ӧссеане: «Предсказуемым образом оно неизбежно придет к предсказуемому концу».

– Ну… я вижу, у вас уже есть свое мнение, – констатировал Стэффорд без особого удовольствия.

Лукас говорил завуалированно, как, впрочем, и всегда, но в том, что правда за колонистами, он, очевидно, не сомневался. Как и в том, какие последствия будет иметь результат конфликта для Совета. Конечно, еще была надежда, что он ошибается. Стэффорд сдержанно улыбнулся.

– Ну да, Рой. Вы обо всем этом тоже думали, – сказал Лукас и шагнул в его сторону. – А еще вы думаете, что бы могло быть нашим тузом в рукаве.

Он остановился перед ним и осторожно взял книгу из рук Стэффорда.

– Но пока речь идет о фомальхиванине и его… потенциальном вкладе, есть одна существенная проблема. Если он умеет читать мысли – а д-альфийцы сходятся на том, что умеет, – нам нельзя даже пытаться его использовать в наших целях. Другими словами – никаких фокусов.

– Мы ведь и не собираемся…

– Конечно, не собираемся, как бы мы могли? – согласился Лукас. – Но иногда, бывает, в голове промелькнет какая-нибудь нехорошая идея, а? Такое случается и с лучшими из нас. А он ее прочитает.

– Тогда с ним должен вести переговоры кто-то непосвященный.

– Непосвященных нет. Я много об этом размышлял, Рой, серьезно. Нужно дать переговорщику хоть какие-то инструкции, раз он должен придерживаться вашего замысла. Он вряд ли достигнет цели, о которой не знает. Но даже если и получится организовать, это будет значить, что в дальнейшем ни вы, ни я никогда, вообще никогда, не должны лично встречаться с фомальхиванином. Для меня вопрос решенный, а вы? Если не повезет, вы доживете до ста пятидесяти. Вы же не можете все это время систематически избегать всех официальных интервью, пресс-конференций и приемов так, чтобы это не вызвало подозрений. И если ему лично это не покажется странным, это заметит кто-нибудь из его окружения, и до него все равно дойдет; а потом он вас найдет, чтобы узнать, в чем дело. К тому же мы понятия не имеем, играет ли для телепатии роль физическое расстояние. Может, до Ӧссе он не дотянется, но, возможно, достаточно быть в одном городе. В общем – если мы не знаем пределов его способностей, мы должны учитывать худшие варианты и заранее смириться с тем, что от него мы тайн не скроем.

– Это очень пессимистичное предположение.

– Я всегда стараюсь смотреть на вещи реалистично. – Лукас вздохнул и положил книгу на дальний конец стола. – Я записал для вас все, что выяснил о Фомальхиве и колонизаторском корабле – из архивов, баз данных, от людей с Д-альфы – в общем, отовсюду, откуда только можно, – но, может, вы заметили, что это лишь факты, а не предложения, как поступать дальше. На самом деле, конечно, у меня есть точное представление, но я сознательно не хочу его четко формулировать.

Он посмотрел в глаза Стэффорду.

«У него та же идея, что и у Фионы?» – промелькнуло у Стэффорда в голове.

– Хоть немного намекните, Лукас. Каков план?

Лукас покачал головой.

– У меня нет плана! Скажу по-другому: лучший план в данной ситуации – это отсутствие какого-либо плана. Фомальхиванина, очевидно, пытается использовать целый ряд людей – медианты, разнообразные секты и спиритические кружки, политики, психологи, доктора. Можете себе представить весь этот сброд? Нельзя быть, как они.

Он все так же не сводил с него глаз.

– Вы понимаете, о чем я, Рой?

Стэффорд переступил с ноги на ногу. В том, понимает ли он, уверенности не было.

Лукас некоторое время напряженно за ним наблюдал. Потом на его лице промелькнуло нетерпеливое выражение; он отвернулся, запустил руку в волосы и уставился в окно.

– Ключевым станет момент, когда мы попытаемся забрать его с Марса, – произнес он. – Ситуация для нас неблагоприятная. Медианты…

– У медиантов ничего не выйдет! – прервал его Стэффорд.

Он махнул рукой.

– У нас против них есть большое преимущество – они все еще не выяснили, что один из д-альфийцев на самом деле никакой не д-альфиец. Эта свора его, конечно, выследит сразу, как первый корабль приземлится и первый писака заговорит с первым колонистом, но, если мы поторопимся, на тот момент он уже будет в нашей ракете.

– В случае, если мы убедим его сесть в нее, – сказал Лукас с иронией.

Рой Стэффорд удивился:

– Вы думаете, что проблема будет именно в этом?

Он с недоверием покачал головой.

– Мне так не кажется. Никого не нужно убеждать улететь из такой дыры, как Деймос II!

– Он с удовольствием улетит – в этом я не сомневаюсь. Вопрос в том, с нами ли.

Лукас на мгновение закрыл глаза, а Стэффорд осознал, что он наверняка с огромными усилиями превозмогает усталость. Также он не понимал, как после случившегося он вообще может думать и говорить связно. Жаль, что итоги, к которым он приходил, были мало обнадеживающими.

– Человек, который без какой-либо помощи добрался с Фомальгаута до Проксимы Центавра, точно сможет добраться и с Марса на Землю. Мы ему в принципе совсем не нужны, Рой. Во всех отношениях! Мы можем только надеяться, что, если без тайных умыслов предложим ему нечто достаточно ценное, он сам примет решение к нам добровольно присоединиться.

– А не рискованно ли полагаться на его благосклонность?

– Все остальное намного более рискованно. Единственное безопасное оружие – это искренность.

То есть Лукас хотел попробовать по-хорошему. Что бы он сказал о плане, построенном на шантаже, с которым пришла Фиона? Стэффорд быстро размышлял.

Тут вдруг он четко понял, чего добивается Лукас, – и в ту же минуту заметил настоящую возможность.

– Нам в целом нечем его завлечь, – произнес он так, будто размышляет вслух. – Ваша теория имеет место… но что бы такого подстроить, чтобы его это заинтересовало? Не слишком грандиозное, потому что так он поймет, как высока его ценность для нас…

Пока вслух Стэффорд мудрствовал, в голове его шла напряженная работа.

– Конечно, как вы говорите, прочитав наши мысли, он все узнает; но если на этом не делать акцент, может, он не осознáет всех последствий…

Он провел рукой по бороде и поднял голову, будто только что нашел решение.

– Вот оно! Мне кажется, что лучшим вариантом будет послать за ним красивую женщину. – С заговорщической улыбкой он посмотрел Лукасу в глаза и добродушно добавил: – У Фионы Фергюссон есть преимущество, с которым вы ничего не поделаете, Лукас. Вспомните обо всех яблоках – Ева, Парис… и вообще! История нас учит, что женское обаяние может привести чаши весов в неожиданное положение.

Лукас и бровью не повел.

– Вы действительно думаете, что именно этого будет достаточно? – лишь спросил он.

Стэффорд мысленно выставил ему максимальный балл за идеальное самообладание.

– Конечно, самого по себе – нет, но я ведь и не пытаюсь подбросить ему какую-нибудь тупую блондинку в постель, а предлагаю приятную собеседницу! – мудро рассудил он. – Фергюссон, конечно, блондинка – это да, но она интеллигентна и деловита. Готов поспорить, она мне его приведет.

Он принял рассеянный вид человека, полностью занятого мыслями. Затем кивнул Лукасу и направился к двери.

Решение было принято. Он едва ли мог яснее дать понять, что не хочет слышать возражений.

– Это тоже в некотором смысле ловушка, потому она должна быть продумана до последней детали, а также последствий, – заметил Лукас за его спиной. – Вы представляете, как далеко Фиона захочет зайти в этом деле?

– Ей я, естественно, преподнесу все иначе, – заявил Стэффорд, – что по вашей собственной теории означает, что даже фомальхиванин не узнает.

«А еще я многого не скажу тебе», – подумал он; вслух же избежал каких-либо замечаний. Он сбегáл настолько быстро, насколько мог.

Когда речь шла о способности догадываться обо всем на основе простых намеков, он точно не недооценивал Лукаса Хильдебрандта.

* * *

Едва Рой Стэффорд вышел в коридор, лицо Лукаса больше не должно было поддерживать возвышенного выражения, потому скривилось от отчаяния. Он не позволял этого себе, в его планы не входило печалиться: «Рё Аккӱтликс», как говорили ӧссеане, «Боже сохрани». Во всей безнадежности, которую он ощущал, виновата была усталость. Только усталость.

Мысленно он проклинал свою голову и неверный расчет времени. Этого никто не должен был видеть, Рой Стэффорд уж точно. Лукас не был глупым, чтобы не понять, когда его шеф лжет – или когда пытается что-то замолчать. Видимо, изначально он пришел, чтобы отправить его за фомальхиванином, но после того, что увидел, передумал.

Лукас подошел к столу и свалил в кучу все свои заметки о Фомальхиве. В последнее время все документы он складывал очень аккуратно – с мыслью, что уже скоро их примет после него кто-то новый; но в этом случае порядок уже был неважен. «Раз уж нужно сделать театральный жест, пусть оно того стоит», – рассудил он и запихнул целую пачку в молекулярный шредер. Рё Аккӱтликс, четыре недели работы! Десятая часть всего времени, которое у него было. Вот только Фиона его ненавидела – это он уже давно понял: он даже знал точный день, час и минуту, когда вызвал в ней эту ненависть, так что никаких сомнений не было. Она бы все равно из его заметок ни одной буквы не взяла.

«Должно быть, чтение их стихов в оригинале так возносит, – зазвучал в его памяти ее восхищенный голос. – Такие вещи обогащают человека внутренне».

Он позвал ее тогда в кафе, потому что у нее были красивые ноги, соответствующе интеллигентный вид и неоспоримый шарм; но он даже не предполагал, до какого потока якобы одухотворенной болтовни дойдет дело.

– Ты был на Благословенной Ӧссе, Лукас. Случалось ли там с тобой что-нибудь мистическое?

Он не верил своим ушам. Ему захотелось начать рассказывать, что на Ӧссе в каждом доме особый трубопровод, похожий на газовый, и через него люди пускают аромат ладана и медитируют над ним, но сдержался.

– Мистические события меня избегают. Я не отношусь к кругу избранных Аккӱтликсом, – только и ответил он, и загордился, как деликатно ему это удалось.

Однако глаза Фионы наполнились неподдельным состраданием. Она понизила голос.

– Лукас? – спросила она сочувственно. – Он тебе дал какой-то знак своей неблагосклонности?

Если бы Лукас не осознавал, что такое просто невозможно, ему бы показалось, что в ее голосе звучит настоящий священный трепет.

– Аккӱтликс бы себе этого не позволил, – быстро заверил он ее. – Между нами господствуют отношения вооруженного перемирия.

В этот момент Фиона поняла, что он над ней издевается, и ее глаза заблестели от ярости.

– Ты однажды заплатишь за такое богохульство, Лукас! – зашипела она.

Фиона грохнула чашкой об стол, залив скатерть, и прошагала к выходу из кафе. Лукас мысленно вычел пять баллов за досадную непоследовательность. Действительно крутая дама вылила бы кофе ему на голову.

«Может, она и была права – судя по обстоятельствам, так и выходит, – подумал он теперь с ухмылкой. – Что, если моя болезнь – это и правда месть Аккӱтликса?» Но это все равно не сподвигло его сорваться и побежать добывать талисман. Талисманы уже ни к чему. Он хорошо знал, что из своей насквозь скептической души никак не высечет истинную слепую веру.

Однако современным технологиям верить было легче – они гарантированно работали.

«Что плохого случится, если я это сделаю?» – подумал Лукас в тысячный раз. Он тяжело упал на стул – раньше, чем ноги его предадут, – и вгляделся в алые опухшие царапины на руке. До этого он совсем их не ощущал, но теперь они горели огнем. «Что изменится? Я ведь не незаменим. Будет ли мой пепел качественнее, если я буду бороться на пару несчастных дней больше? Едва ли».

Рабочее время так давно кончилось, что его уход уже никто не мог посчитать побегом, но он все равно не мог решиться выключить компьютер и уйти. Уже шесть месяцев он чувствовал смерть, стоящую за спиной и держащую руку у него на затылке, из-за которой он ненавидел вечера, ненавидел ночи. Он брал работу домой и сидел над ней до утра, до состояния такого изнеможения, что уже не был способен воспринимать информацию, после чего падал на кровать с чувством, что проиграл очередной день. Но сегодня не было ничего, что можно бы было взять домой. Он остался один на один со своей навязчивой смертью.

«Сопротивляться – это глупо. Тем более когда сам собой напрашивается путь куда легче. Столько людей уже пошло по нему, почему бы не пойти и мне?»

Неожиданный импульс – или, скорее, накопленное сверх критической меры количество отчаяния – заставил Лукаса включить свой нетлог и попытаться извлечь из его памяти ролики, которые на нем когда-то, в самом начале, выдал эмиттер рекламы в приемной доктора Петерсона. Хранятся ли они до сих пор? Он никогда их не открывал – но и не удалил, что уже о чем-то говорит. Его самого удивило, как быстро ему удалось найти эти адреса.

«Медицинский информационный центр, комплексные услуги». Он устоял перед предложениями о трансплантации волос, клонировании груди и искусственных зубах и перешел сразу к виртуалам.

«Станьте вторым Казановой, неотразимым соблазнителем, у ног которого лежат женщины», – манила его кокетливая русая девушка с глубоким декольте. Она немного напоминала Рут Дэш с Д-альфы. Лукас решил, что будет иметь это в виду, и листал дальше. Достаточно быстро он рассудил, что «Бесстрашный Конан-варвар» и даже «Зигфрид, истребитель троллей» – карьеры не для него. На мгновение его привлекла «Битва за Эридан – история генерала Артура Трисмегистоса Кея», но не потому, что он мечтал прочувствовать на собственной шкуре вторжение эриданцев и поучаствовать в их элиминации, а потому, что это напомнило о корабле на Фомальхиву, который был запущен через полстолетия после вторжения и в честь генерала получил его имя. «Корабль „Трисмегистос“, затерянный в космосе». Лукас горько усмехнулся. И тут же отверг не только Трисмегистоса, но и виртуального Уильяма Текумсе Шермана и Мао Цзэдуна. Он оставил без внимания даже «Славу Древнего Рима – историю великого Цезаря», хотя в этом могло быть свое очарование, если быть осторожным и в марте не высовывать носа из своего криптопортика. Следом он без интереса пролистал и биографии кучки очередных полководцев, государственных деятелей, диктаторов и болтунов.

«Спасатель Ларри, красавец с пляжа» ему не слишком импонировал, хоть он и был якобы «классным парнем, загорелым и мускулистым, по которому с ума сходят женщины всех возрастов» – Лукас не хотел закончить дни в окружении похотливых бабушек. Он также не чувствовал себя «Джо, отчаянным бандитом», хотя не сомневался, что перед смертью надавал бы краснокожим и шерифу, как полагается. Он вздохнул. Сам виноват, что не хватает фантазии.

«Чем я вообще занимаюсь, черт возьми?!» – подумал он с нарастающим отчаянием. Он обещал себе, что никогда не будет смотреть эти ролики. Виртуал был для Лукаса синонимом трусости – он с трудом мог представить себе более жалкий конец, хотя именно так, с головами, обмотанными электродами и набитыми потребительскими мыслями, умирали все старики, одинокие и неизлечимо больные. Не стоило упоминать виртуал при Стэффорде! Что скажешь вслух – то становится реальностью.

Лукас упорно листал дальше: раз уж он начал, то был намерен довести дело до горького конца, хотя дальше было уже не то. В том, что он не хочет быть «Успешной современной женщиной», «Топ-моделью Кейт» и «Соблазнительницей Саломе», он был уверен; «дать волю своей любви к лошадям в трогательной судьбе жокея Виктории» он тоже не собирался; не привлекли его и «Милый младенец Пуцлик и его мама». Но в конце концов интересным выглядел «Агент интерпланетарной тайной службы в борьбе с ӧссенской преисподней». Звучало неплохо, его всегда интересовало инопланетное общество, но он подозревал, что, будучи сыном профессора ӧссеистики и проведя четыре года в посольстве в Пертӱне, знает о ситуации в тех краях больше, чем создатели программы. Было бы неприятно, если б его спокойной смерти мешали досадные топографические расхождения.

Со вздохом он снова закрыл страницы о виртуале.

Ну, теперь разве что какая-нибудь церковь.

Будь он верующим ӧссеанином, то, разумеется, уже бы несколько месяцев назад отдал свою кровь Аккӱтликсу, в его изящное вместилище из рубинов, и все бы закончилось с приятным осознанием, что он обеспечил себе теплое местечко на небе. Ах, старый добрый Рай! Или, лучше сказать, Космический круг Совершенного Бытия, как его называли ӧссеане. Вот там-то было бы здорово! Но, к своему сожалению, Лукас серьезно подозревал, что именно он – один из тех, которых к Аккӱтликсам принципиально не возьмут. Была еще проблема: он не мог молиться – не только в человеческих, но и в инопланетных храмах. Когда ему было четырнадцать или пятнадцать лет и от ӧссенской литургии его уже тошнило, Космический круг Совершенного Бытия он мысленно исправил на Комический дух Откровенного Нытья, и, к сожалению, даже теперь, когда ему было тридцать пять, именно это приходило в голову каждый раз, когда он слышал священные слова. В этом и была загвоздка. Конечно, он пытался взяться за ум, отбросить старые инфантильные шуточки и подойти к делу с подобающей серьезностью. Ведь люди часто прибегают к религии, когда их прижмет, особенно за несколько недель до ожидаемой смерти. У каждого есть право провести ревизию своих юношеских взглядов и не считаться после этого оппортунистом! Но для Лукаса все было не так просто.

Он усмехнулся. «Может, в следующий раз, Аккӱтликс, – подумал он. – О Господь, наивысший из наивысших и наиславнейший, Маяк, Пристань, Пьющий души, Звезда звезд». Лукас закрыл стол, устало поднялся и направился к шкафу за пончо.