Полная версия
Ночная таксистка
– Да, – выдохнула Анна. – Но вы об этом не думайте. Я рассматриваю проблемы по мере их поступления. Вот уже доказала инструктору по вождению, что могу. А там и посмотрим дальше.
– Вы смелая и рисковая девушка. Хочу задать вам вопрос…
– Не смущайтесь, Петр Иванович. Я знаю его.
–…?!
– Вы хотите спросить, Как я вижу…
– Да.
– Сложно объяснить, но попытаюсь… Когда-нибудь смотрели в тепловизор? Инфракрасное излучение что-нибудь говорит вам? Только это все сложнее. Я вижу мозгом на триста шестьдесят градусов вокруг. И мне не надо вертеть головой как зрячим. Я вижу панорамно вокруг. Что впереди, что сзади, сбоку – и это одномоментно. Я не отличу мытую морковь от грязной, но отличу морковь от картофеля. Я вижу цвет ауры, души человека. Я вижу связи его волнений с окружающим. Вижу взаимосвязи с предметами. И чем сильнее эмоции, тем яснее картина. Вот вижу, как сейчас учащенно бьется ваше сердце, и тонкие, пока тонкие, нити цветовой гаммы симпатии тянутся ко мне. И я понимаю, что вы хороший человек, и не предадите меня. У вас есть сомнения в происходящем, но они временны. Я могу прочитать текст в вашем бумажнике в кармане, если он вам важен. Я улавливаю цвета эмоций. Я вижу черные щупальца черных помыслов. И это все для меня реально, как для вас реально зрение нормального человека. А что есть норма? Никто не знает. Считаю, что я в лучшем положении, чем вы. Вы видите внешне, а я внутренне. И кто инвалид, спрашивается? Вы удивились, как я оценила ситуацию с детьми? И куда ехать? Я увидела цвета и нити страха, которые группировались на мальчишке с застрявшей в цепях штанине. И в то же время увидела маршрут действий. Он был безупречен. Я знала, что надо делать. И я видела цвет вашего страха, фиолетово-черный, он мешал мне как туман, но ситуация была, честно скажу, не самая критичная.
В это время хлынул дождь. За разговором они не заметили его признаков. Последний осенний ливень вывалил вдруг целый ушат холодной воды на сидевших в парке на лавочке.
–Ой, – пискнула вдруг неожиданно тонким голосом Анна.
–Аня, детка, да что ж это такое? Чего мокнешь и кавалера держишь под дождем?! – раздался мелодичный голос рядом.
–Тетя Вера, да мы и не заметили сразу, – оправдывалась девушка.
Перед лавкой с зонтом стояла маленькая аккуратная женщина лет пятидесяти.
–Это моя соседка, тетя Вера, – представила Анна. – А по большей части мне как мама.
– Петр Иванович, – кивнул мужчина, почувствовав как забилось сердце. Эта женщина ему показалась эльфом из сказки. Или вечерняя темнота и рассказ загадочной Анны играет с воображением?
–Да вы же промокли оба. Ну-ка быстро в дом, – скомандовал «эльф» и никто не осмелился возражать.
Тетя Вера жила этажом ниже Анны. И вскоре они пили горячий чай с малиновым вареньем и слушали воспоминания Веры о детстве Анны. Петр Иванович еще никогда не был так спокоен и умиротворен в обществе двух женщин. Домой он ушел в твердой решимости если не удочерить взрослую Анну, то помогать ей во всем. Так и зародилась эта странная дружба немолодого инструктора по вождению и незрячей, но не слепой девушки.
3
Конечно же, когда Петр Иванович на второй день опять принимал экзамен у миткалевой блондинки, то это породило массу слухов. К тому же, Иваныч, как его многие называли, просто сел с ней в машину и тут же вышел, поставив плюс в протоколе. Но, зная его неподкупный характер, все терялись в догадках.
– Не понимаю, – недоуменно ворчал Женька, – что такое могло произойти, если Иваныч так себя ведет. Повторный экзамен, да второй день. Не иначе – она дочка-внучка президента…
Но Иванычу было плевать. Его никто не упрекнет, что он на что-то закрыл глаза. Все было безупречно. А что глаза не такие у экзаменуемой – так это дело медкомиссии…
Но когда кто-то прознал, что Иваныч отдал в пользование свою почти новую «Ладу-Калину» этой странной блондинке в темных очках, то вообще решили, что это его внебрачная дочь.
– А что? – Женька жестикулировал больше обычного. – Не человек он что ли, али не мужик?
– И что, дочку сразу не признал? – спрашивали насмешники.
– Видать, ходок еще то, наш Иваныч, а с виду – тряпка и неудачник.
– Ну и зависти же у вас, братцы, – обижался Женька как за родного отца. – А может, он не знал до недавнего времени, что дочь есть, да еще такая взрослая. Не всегда же Иваныч лысым был и с брюшком. Помните, какой он странный был после того экзамена с ней? Она что-то ему сказала, мы же не слышали разговор, и бумажечку с телефоном сунула. А помните, как Иваныч потом сразу махнул с работы, ничего не объяснив? Вооот…. – Женька указующе поднял палец вверх. – Он был в этом, как его… шоке от новости.
– Ага. Где Иваныч, и где эта красотка, что такую модель родила ему? – хихикали сослуживцы.
– А как объясните, что на другой день Иваныч экзамен ей поставил, даже не прокатившись снова? – горячился Женька, он искренне считал Иваныча другом.
– Да уж, – пожимали в недоумении коллеги, зная, что Иваныч за просто так и королеве Елизавете экзамен не поставил бы, а тем более за взятку. Тот был человеком принципов.
А машину свою он предложил Анне сам.
– А что, Аннушка,…
Он теперь так ее называл по-отечески, да и гостем был не раз в ее уютной квартирке в соседнем дворе. Особенно полюбились вечера, когда Вера заходила по-соседски помочь Анне по дому. Одинокая соседка ничего не знала про способности девушки и искренне ее считала слепой и беспомощной.
Да Анна и была такой в некоторых вопросах быта. Она не могла отличить мытые овощи от чистых, разделать мясо или курицу – все это виделось ей одинаково мертвым. Поэтому в плане приготовления еды она была ноль. Не могла отличить глаженое белье от мятого – эти отличия тоже были ей неведомы. Да и многое другое, что явно для нормально зрячих людей. Как говорится – и на солнце есть пятна.
Поэтому давнишняя дружба с немолодой соседкой, которая привязалась к ней всей душой, помогала ей в быту. И Анна отвечала Вере взаимностью, и всегда приходила на помощь, если у Веры бывали проблемы со здоровьем. Ибо видела Анна не столько человека снаружи, как всего изнутри, со всеми его болячками – душевными и физическими.
– А что, Аннушка, моя машина стоит практически без дела. Да и работать ты собираешься в вечернее время, а я рано ложусь по-стариковски спать, – сказал как-то Иваныч за вечерним чаем.
– Тоже мне старик, – фыркнула Вера, сидевшая рядом. – Я тоже тогда старуха. Я всего на пару лет моложе тебя, Петр Иваныч.
– Тогда хватит меня называть по имени-отчеству, – буркнул Иваныч.
– Да я чего же, я же с уважения, – отчего-то смутилась вдруг Вера.
И Анна увидела тонкое переплетение ярких малиновых чувств между этими двумя людьми. Она улыбнулась про себя и ответила Иванычу:
– Петр Иванович, вы и так много для меня сделали. А вы не обязаны. Я не могу принять ваше предложение.
– А работать как думаешь? На отцовской гоночной Бугатти, на которой рассекаешь по ночам? А в автопарке такси все машины раздолбанные. И я тебе не дарю машину, а даю пользоваться, ремонт за твой счет будет.
В конце концов Анна согласилась…
Анну взяли на работу. Без оформления. Не видя, и не зная ее. Вот так… раз и взяли. Все равно кто ты, и какая ты. Главное – есть бумажки. Конечно же, не обошлось тут без Иваныча. Она была несказанно рада. Напросилась на вечернее время, когда благочтенные отцы семейства и мужья хотят быть дома, а припозднившиеся трудоголики или гуляки не особо вникают, кто за рулем. Она уже отвезла трех клиентов чинно и благополучно, когда поступил заказ из бара, что оказался за углом стоянки.
– Вот ты сучара, – с этими словами ввалился здоровенный мужик на заднее сиденье.
Анна видела, что это ему не по статусу, хотел бы рядом с водилой, но обстоятельства зашкаливали.
– Гони, – крикнул мужик и буквально лег на задние сиденья.
– Гоню, – отозвалась Анна монотонным голосом робота и спокойно нажала на сцепления. Машина рванула с места и взвыла как маленький ребенок.
Пассажир, еле отдышавшись, робко перевел грузное тело с полулежащего положения в сидячее. Затем заерзал, беспокойно оглядываясь в заднее окно. Он так активно вертел головой каждую минуту, что Анне показалось, что вот-вот свернет себе шею.
– Погони нет, – произнесла она спокойным голосом, будто сообщала между делом, что чайник вскипел. Нервозность пассажира ее раздражала.
– А-а, – отозвался пассажир, немного обмякнув. – Нет? Ну и хорошо.
Потом он осознал окончательно смысл фразы и снова заерзал.
– А чего это ты там про погоню? – настороженно спросил он.
– Про то, что нас никто не преследует, – пояснила девушка как бестолковому первоклашке.
– Правда? – опять как-то бестолково переспросил мужчина и принужденно кашлянул. И продолжил, впрочем, без всякой злобы: – Тебе-то откуда знать, бабе? Едешь себе и едешь, головы не повернешь, как курица.
Мужчина явно пытался скрыть свой страх за грубостью. Это Анна явственно увидала.
– Неправда, – возразила она.
– Что неправда? – пассажира явно обескураживали фразы Анны.
– Неправда, что курицы не поворачивают головы, – пояснила терпеливо она. – Или вы имели в виду, что езжу как курица, что тоже не имеет смысла, так как курицы ездить за рулем автомобиля не могут вообще.
Мужчина минуту пыхтел, соображая – обидеться ему или нет, а потом вдруг раскатисто расхохотался басом.
– Ну, ты и чика!– произнес он сквозь нервный смех. – Первый раз встречаю такую спокойную и с юмором. Да и вообще, первый раз меня везет баба. Откуда ты такая взялась в такси?
Анна промолчала.
– Вроде чика прикольная, да и не уродина, – мужчина попытался разглядеть лицо девушки в зеркало заднего вида, – а подрабатываешь так беспонтово. Или не найти хахаля с бабками? И почему ты в темных очках ночью? Не солнечный денек.
Анна опять промолчала. Ей не нравился разговор, к тому же оценивала обстановку вокруг, отвлекаться не хотелось. Что-то было не так.
– Не, вот ты скажи, – пассажир подался вперед, чуть ли не дыша Анне в ухо, и она почувствовала крепкий запах алкоголя. – Почему – молодая и симпатичная блондинка пошла работать в такси?
– Потому что я не блондинка, я крашеная – ответила Анна, заметив «задним» зрением, что на приличном расстоянии от них одна из машин повторяет все их маневры.
– Знаешь, я вот не сажусь за руль принципиально, – продолжал разглагольствовать мужчина, окончательно расслабившись. – И на такси не езжу. У меня есть крутая тачка. Но я не езжу сам за рулем. Знаешь почему?
Анна молчала. Так и есть. Их преследуют.
– А потому, что не царское это дело – коня под уздцы держать. Для этого есть конюх, ты меня понимаешь, чика? У меня есть личный водитель, – мужчина сообщил это так, будто во всем мире только он имел право на личного водителя.
Точно, вон те два светящихся глаза как приклеились сзади, казалось, что их лучи тянутся к ее машине как щупальца.
– И где он вместе с вашей машиной? – спросила Анна, – все же не теряя нить разговора. Но ей было все равно на ответ. Она спросила только для того, чтоб пассажир отвлекся и не занервничал снова.
– Водила? Да конь его знает. Я сказал, чтоб ждал у бара, вдруг резко понадобится, выскочил, а тут такси, ну… мне надо было срочно… уехать, – мужчина начал шарить по карманам. – Кстати, действительно, где Вован? Ща позвоню. Оппа, а мобильник где?
– Так значит, не вы вызывали такси в бар? – слегка удивилась Анна, хотя что-то такое уже предполагала.
– Я?! Конечно нет. На твоем месте должен был стоять Вован, задери его конь. Да где же этот чертов телефон? Неужели обронил в суматохе? Плохи дела.
– А мои пассажиры где? – спросила скорее всего себя вслух Анна, – и диспетчер молчит, что меня заждались.
– Да тьфу на них, – отозвался пассажир, продолжая в сотый раз ощупывать свои карманы. – Может, в другое такси сели. Там же стоянка ваших. Пьяным-то все равно, лишь бы доехать. Главное, что ты оказалась в нужное время в нужном месте. Не, ну телефона реально нет.
– Так, а куда тогда мы едем? – спросила Анна. – У меня по вызову конечный пункт – улица Коммунаров.
– Етишкин конь, а мне на Слободскую, в коттеджи, это же рядом. Знаешь это место?
– Еще бы, – усмехнулась одними губами Анна.
– Довезешь меня как младенца в люльке, чика, оплачу вдвойне, а может, и в гости приглашу. Кстати, меня зовут Виталик, но все кличут Ватикан, как папу Римского, – мужчина осклабился, самодовольно прищурив глаза от значимости в своих глазах.
– Франциск.
– Что?!
– Папу Римского зовут Франциск, а не Ватикан, – поправила Анна.
– Ну, смотри ж ты, – Виталик-Ватикан прицыкнул языком в восхищении то ли от имени папы Римского, то ли от познаний девушки в этой сфере, а потом неожиданно заявил: – Да конь с ним, хоть папа Карло его имя. Чика, ты была в джакузи с гидромассажем? Я недавно установил в своих апартаментах. Не хочешь попробовать, а?
Анна ничего не ответила опять и вдруг резко свернула вправо прямо со второй полосы в какой-то только ей заметный проходник. Виталька-Ватикан от неожиданности не удержался и завалился с сиденья на пол, несолидно вскинув ноги.
– Да тебя ж конем, – заорал он. Но подняться сразу не мог, так как машину нещадно трясло и подкидывало на неасфальтированной дороге дворов.
– Да остановись, чертова кобыла, кишки все вытрясла, ты что, с ума сошла? – взвопил Виталька после очередного броска.
И будто по мановению волшебной палочки машина остановилась, погасив фары, как мертвая.
– Сумасшедшая баба, – скулил Ватикан, пытаясь опять взгромоздится на сиденье.
– Тихо, замри, – громким шепотом с предостерегающими нотками вдруг произнесла Анна.
Мужчина, сам не зная почему, повиновался. Что-то в ее интонации и поведении было такое, что ослушаться он не посмел. Через минуту он робко вытянул шею, пытаясь разглядеть местность, но увидал лишь темные кусты.
– Я сказала – тихо, – прошипела змеей девушка. Виталька втянулся обратно как черепаха в панцирь.
Еще через минуту мимо за темнотой прошуршали колеса, луч фар метнулся по кустам и медленно уполз.
– Вылезайте, – произнесла Анна, завела тихо мотор, не включая огней.
– Ты – маньячка, – зло изрек он, поднимая свое внушительное тело с пола.
– Вряд ли, – возразила Анна. – Два маньяка в одной машине – это маловероятно.
– Всегда не доверял бабам за рулем, а теперь и вовсе, – бубнил мужчина, отряхивая костюм. – Ты довезешь меня домой-то сегодня?
– А охрана дома есть? – спросила Анна.
– Есть, – и вдруг спохватился: – А что это ты выпытываешь?
Анна осторожно, без всякой суеты, и уже мягко выводила машину на большой проспект. Темнота двора ей не была помехой.
Они уже неслись по ровному асфальту, когда Виталька – Ватикан решил снова заговорить.
– А я так и не понял…
Но договорить фразу он не успел. Анна перебила его властным, но спокойным тоном:
– А теперь, папа Римский, схватись крепко за спинку моего кресла и держи свою драгоценную задницу поближе к седлу, тьфу, к сиденью.
Виталька оторопел, но повиновался.
Анна уже заметила щупальца огней – погони, вынырнувшей сбоку машины.
Следующие события мелькнули перед Виталькой как череда размазанных огней, метаний из стороны в сторону, визг колес уворачивающихся машин и нещадные приземления на пятую точку. В конце его аж замутило. И замутило еще больше, когда он осознал, что они несутся на огромной скорости к булыжному подъему на Слободскую улицу. Такого еще никто себе не позволял на крутом спуске с односторонним движением…
– Ааааааа, – только и мог тли прокричать, тли выдохнуть Виталька – так перехватило у него дух, когда машина на полной скорости, встав чуть ли не перпендикулярно земле на задние колеса, натужно рявкнула, а потом рухнула вниз, и, яростно вгрызаясь шинами в камни, в считанные секунды взмыла вверх горы.
На самом верху машина вдруг остановилась, будто выдохлась, и замерла.
Виталька посмотрел из окна и увидел, как внизу остановился черный «Опель», которому такой трюк был не по силам, и у того опустилось тонированное стекло. И судя по его лицу, он узнал тех, кто там сидел. Он вдруг побледнел, но поняв, что в недосягаемости для врага, вдруг опомнился, ухмыльнулся и удивленно посмотрел на Анну. Та сидела ровно и спокойно.
– Улица Слободская…– сказала она так спокойно и четко, будто объявляла остановку в метро. – Какой дом?
– С..седьмой, – почему-то стал заикаться Ватикан…
– С вас шестьсот рублей, – заявила Анна, останавливаясь у нужного дома. – И плюс обещанное удвоение.
Виталька-Ватикан вышел на ватных ногах, достал пятитысячную купюру и протянул Анне.
– Сдачи не надо, чика. Ээээ…
После секундного замешательства Анна взяла протянутые деньги и уже хотела закрыть дверь, как Виталька ее придержал.
– Ты это… Спасибо… так погоня все-таки была? – хмель полностью исчез с лица мужчины.
– Была.
– А ты чего?… Зачем?…
– Что?
– Почему мне помогла? – казалось он пытается понять непостижимое.
– Мы довозим людей до указанного адреса целыми и невредимыми. – Ответила Анна и наигранно весело улыбнулась, не поворачивая к мужчине головы. – Спокойной ночи, вас уже ждут.
Виталька оглянулся. За спиной уже маячили охранники. Когда он повернулся назад, машина Анны уже набирала скорость.
4
– Ыиииии, иии, хнык….
Анна прислушалась. Не всегда она могла полагаться на свое уникальное зрение. Частенько мелкие детали ускользали, особенно если она была погружена в свои мысли. Тогда она полагалась на слух, обостренный донельзя, как у многих слепых. А то, что источник звука был мал, она поняла уже от того, что доносился он откуда-то из-под ног.
Анна закончила работу чуть ли не под утро и ужасно устала, она вспомнила, что дома закончились кофе и молоко – ее любимое сочетание в напитке, который потребляла в больших количествах даже перед сном. И вопреки всем утверждениям о кофеине спала прекрасно. И сейчас спешила в круглосуточный супермаркет возле дома. Она не стала подъезжать ко входу, потом пришлось бы выруливать долго от стоянки, а оставила машину на обочине со включенными аварийными огнями и стала пересекать детскую площадку перед магазином, когда услышала странный звук. Она остановилась.
–И, ииии, ик, хных, – снова донеслось до ее ушей.
Анна остановилась, пытаясь определить источник звука. Темнота ей не была помехой, ибо видела она не так как все. Но что-то ей мешало «увидеть» его.
Анна сделала еще несколько шагов и явственно почувствовала чье-то отчаяние и неудержимую тоску.
Лавочка на детской площадке. Рядом, за невысокими ровно подстриженными кустами, но из-за них никого не было видно. Но Анна уже осторожно приблизилась к ним.
– Кто тут плачет? – спросила она негромко, чтоб не вспугнуть незнакомца.
И ей вполне миролюбиво и смело ответили дрожащим голосом:
– Я… хнык.
– Ты потерялась? – спросила участливо Анна, определив, что перед ней на скамейке сжался в комок совсем маленький человечек.
– Нет…хлюп, – голос прозвучал не по-детски хрипло.
– Почему ты так поздно одна тут? Где твои родители? – Анна осторожно присела рядом.
– У меня их нет, – голос задрожал еще сильнее.
– Понятно, – ответила Анна, хотя ей ничего не было понятно. Но спрашивать и влезать в душу не хотела.
– Как тебя зовут? – спросила Анна.
– Тася…. Хнык. Нет, по-взрослому Таисия, но все зовут Тася.
– Ты одна ночью тут, не страшно?
– Страшно, вот и реву. Только. Ииииии, хнык…
Анна подождала, когда человечек немного успокоится. Скорее всего ребенок потерялся. Надо дать проплакаться.
– Только дома у тетки еще страшнее…иии.
Немного прояснилась. Ребенок – сирота, живет со злой тетей.
– Я убежала от нее, я не вернусь к ней больше, я буду жить туууууут, – вдруг еще больше расплакался ребенок и вдруг уткнулся к Анне в рукав. Рыдания сотрясали все тело, а плечи вздрагивали так сильно, что на миг Анне показалось, что это не детские плечики, а трепещущие крылья. Она осторожно приобняла девочку. Что-то странное и необычное чувствовалось в ней.
– Всякое бывает, – сделала попытку Анна к устранению конфликта внутри ребенка. – Уверена, тебя ищут по всем улицам. Давно ты тут сидишь?
– Почти с утра, – ответила девочка. – Ну и пусть ищут. Хотя, даже в этом я не уверена. Тетка занята весь день. На меня плевать. Я нужна только когда….. когда нужна. А сегодня я нужна была только вечером, но я сбежала. Она, наверняка, злится до посинения. Я и раньше сбегала. Но не так, не навсегда.
– Ничего не поняла, – призналась Анна. – Я понимаю только одно. Ночь на дворе, тебе некуда идти, домой ты не хочешь. Что ж, мой диван в твоем распоряжении, а завтра решим, что с тобой делать. Надеюсь, ты меня не боишься? Кстати, меня зовут Анна…
Девочка вскочила с лавочки, ростом она едва достигала Анне до пояса, и как-то не по-детски горячо сжала руки Анны своими. Только сейчас Анна поняла, что и одета девочка странно. Хоть и не могла разглядеть детали, но для ребенка какая-то хламида длиной до земли – довольно-таки странный наряд.
– Анечка, спасибо огромное, я отработаю, если захочешь. Ты знаешь, какая я умелая. Я по дому все могу, – лихорадочно затараторил ребенок. – Я и готовить умею, и стирать, и шить, и убирать. Хочешь, я и окна помою у тебя дома.
– Ну, я тоже кое-что умею, – улыбнулась Анна, – и я не работницу нанимаю. А для мытья окон на 8 этаже ты явно маловата.
– Да ты что?! Я умею. Да для этого сейчас куча приспособлений есть. Вот увидишь. Прямо завтра с утра и помою.
– Ладно, не об этом сейчас думать, – прервала Анна обещания. Не хватало еще, чтоб ребенок на высоте окна мыл… – Утро вечера мудренее. Зайдем в магазин и ко мне пойдем, тут недалеко. Ты ведь наверно и голодная, раз с утра тут сидишь.
– Я не знаю, – ответила Тася. – Я привыкла, я кушаю раз в день, если тетка не забудет что-то дать. А так…. Желудок урчит, но есть не хочется.
Анна решительно встала, разозлившись вдруг на незнакомую тетку. Ребенка кормить раз в сутки?! Это вопиюще. Не зря ребенок сбегает. Да наверняка еще и лупит девчонку. Анна от негодования даже не заметила, что последнюю фразу сказала вслух.
– Да, лупит, еще как. Чем под руку попадет. Вот эти синяки видишь? Это ее подарки.
Синяков Анна увидеть не могла, просто поверила и кивнула головой.
– Ты даже не взглянула, – погрустнела Тася, – думаешь, что я вру.
– Нет, что ты, – Анна повернула голову в сторону девочки, – я верю. Я знавала таких теток. Пойдем. Поздно уже.
В супермаркете помимо кофе и молока Анна набрала еще йогуртов, конфет и всякого прочего, что, по ее мнению, любят маленькие девочки. Ароматный рассольник и котлеты были в холодильнике, благодаря стараниям Веры, но ведь ребенка надо и вкусненьким угостить. Однако реакция Таси была опять загадочной.
– Ты сладкоежка? – спросила она Анну, видя, как та закидывает в корзину сладости.
– Нет, – на миг Анна остановилась. – Хочу тебя угостить. Ты же любишь конфеты?
– Не очень. Я сладкое вообще мало ем, – призналась Тася. – Я больше люблю воблу.
– Воблу? – удивилась Анна.
– Да, я в детстве вообще думала, что вобла – это что-то с облаков. Ну, вобла – в обла, в облаках что-то. Что летчик ее оттуда добывают. Смешно, правда?
Тася рассмеялась на свою глупость почти беззвучно. Анна тоже улыбнулась. В детстве? Как сказано! Будто ребенок уже жизнь прожил.
– Странная ты, – заметила Анна.
– Ну, ты тоже, – ответила Тася и хихикнула уже в голос.
Анна вздохнула и ничего не ответила, она понимала, что девочка права.
Они продолжили знакомство уже сидя на кухне в квартире Анны.
– А у тебя большая квартира, – констатировала Тася. – Сколько комнат?
– Три, вернее четыре, но одна из них – это бывший кабинет мамы.
– Здорово! Кабинет! А почему кабинет дома? Она начальником была? Прямо тут?
–Нет, – рассмеялась Анна. – Но давай не будем об этом. Ты слишком много задаешь вопросов. Расскажи лучше о себе. Как к тетке попала ты, она кто, сестра мамы или папы?
– Да никто… – вдруг зло сказала Тася. – Просто знакомая родителей была, они умерли давно, она меня и приютила. Да потом работать на себя заставила. Она всяким колдовством там головы всем морочит, бабло зарабатывает, а меня подыгрывать заставляет.
– Это как? – удивилась Анна.
– Да так, то в ящик стола меня засунет и оттуда по условному слову заставляет завывать, то привидение изображать, да много всяких трюков. А если я сыграю неправдоподобно, и ей не поверят, то без ужина оставляет или побьет, – Тася снова погрустнела и шмыгнула носом. – И вообще, никуда не выпускает из дома.
– Так что ж, никого родных нет у тебя, чтоб заступиться?
– Есть. Да не знаю где. К тому же тетка меня из дома не выпускает. Мне повезло сегодня. Забыла она дверь запереть за клиенткой, я и шмыгнула на улицу.