Никто не ангел

Хотя Сергей привык объяснять все логически, он не был законченным рационалистом и материалистом. Иначе не могло существовать его безудержное увлечение научной фантастикой, которую он читал запоями больше, чем пил по выходным. Серега верил в личность человека, но не в себя как такового, любимого, и не только в разум и способности, но и в моральную составляющую, в чутье и способность своими идеями, своим присутствием наполнять и пронизывать иглами окружающее пространство.

Он все делал со смыслом. Ведомым ему одному и потому не всегда очевидным для других. Под ложечкой ощущал, что надо, а чего не надо. Во вселенском масштабе. Размах его не удивлял, а кто смеялся, того он считал дураком. И никогда не распинался ни перед кем в своих убеждениях. Вселенских!..

Что касается счастья, Сергей считал, что его просто нет. Есть удовлетворение, которое, когда длится, походит на счастье, а когда появляется другое желание, тает и нет его. Это относится ко всему, в том числе и к девушкам. Они приносят удовлетворение. Причем на пике идеи Сергей считал, что оно не только физическим должно быть, но и «она дает мне то, что я чувствую: мои мысли, мои стремления, настроения ею удовлетворены…» Но такой ситуации он еще не встречал.

О любви Сергей лишь гадал иногда. Что это? Идеальная совместимость? Скорее, идеальное удовлетворение всех потребностей, его потребностей, какой-то девушкой. Только как это? Ему уж точно не нужно говорить с ней об экономике или знать, что она мыслит так же, как он, словно шаблон какой-то. В общем, этот вопрос не был решен. Да и зачем его решать, если чувства никогда не были удовлетворены так, чтобы сказать, что это любовь?..

Оставалось возвратиться к смыслу. К жизненному смыслу. И Сергей тут уж точно знал, что видеть его в служении Родине – полная блажь, а в детях – идиотизм. Сам он никогда не считал себя продолжением своих родителей.

Смысл, опять же, сводился к тому, чтобы знать, что все, что ты делаешь, – не просто так. А это не может быть просто так, потому что он – личность. Мыслящая и чувствующая, такие и составляют мир клеточками, как в тетради, а не такие, как этот олух… Антон.

До того, как обсудили Ленку, Сергей плюхнулся рядом с Витькой на лекции злой, как дух грома.

– Придурок недоделанный, – процедил он сквозь зубы. И Вите показалось, что каждое движение друга ломает что-то вокруг.

– Козел, какое его дело? – подтвердил Витька.

– Урод ублюдский. Чтоб его разорвало. Я сам лично ему яму выкопаю на его кроссе… Гору срою, а яму выкопаю, еще указатель поставлю: «Гора там, внизу, прыгай».

Витька аж рассмеялся сквозь мрачную грусть:

– Не ходит человек на физкультуру, ему-то какое дело?..

– Имел я свинью, которая его на свет произвела. Так она еще и такой сукой оказалась…

Но Сергей довольно быстро успокоился и на перемене предался воспоминаниям о Ленке.

– А Ленка чего, сегодня не придет? – спросил Витя.

– Она вчера перебрала на дне рождения соседа.

– А ты что, нет?

– Ну, я тоже. Но я ж говорил ей: физиологические различия и все такое…

– Не знаю…

Приступ кашля сотряс Виолетту, и она долго не могла остановиться.

– Это все твои блузочки, Вика. Говорила я: одевайся теплее, сейчас бы не заболела и работу не теряла бы по собственной безалаберности.

Мама стояла над постелью, где закутанная в теплый платок, с покрасневшим от насморка носом и побледневшим от болезни лицом лежала ее дочь. Для краткости девочка привыкла с детства к имени Вика. И сейчас, кроме жалости, облик Вики не внушал ничего.

– Бери, долго я держать буду?

Вика ослабевшей рукой взяла из рук матери чашку горячего чая с ложкой меда. Кажется, это лекарство было единственным, что в их доме могло спасти ее утопающее положение.

– Спасибо…

– Пей давай, остывает же. Да не опрокинь, аккуратно!

Мать резво помогла Виолетте отпить горячего, потому что чашка уже кренилась на одеяло.

Из глаз Вики брызнули слезы. Не то от слишком горячего питья, не то кашель разбередил ей глаза. Но больше здесь было совсем других чувств.

Вика поставила чашку на тумбочку, глядя, как мама, вздыхая, идет в свой угол, где небольшим огоньком освещала комнату прикроватная лампа. Виолетта отвернулась к стене и более не сдерживала себя.

Ее сапоги промокли в первый же рабочий день в кошмарную погоду, ей пришлось все утро ходить с мокрыми ногами, а вечером – на учебу… Из лучиков сотканное тело готово было переломиться под многочасовой нагрузкой еще вчера, а сегодня утром она встала простуженная. И только на ночь глядя пришла домой и измерила ужаснувшую ее температуру – 38,5.

Слезы текли от усталой несправедливости. В чем она виновата, в чем?..

Вика всхлипнула и снова закашлялась.

– Не реви. Слезами делу не поможешь, – проворчала мама.

А Вике и не хотелось, чтобы кто-то видел ее слезы. Да негде было прятаться в маленькой клетушке. Как в клетушку взяла ее болезнь…

В общем, часто не все так страшно оказывается, как мы себе надумываем. И с утра Вика примирилась с некоей неизбежностью того, что не пошла на работу, оставшись одна в квартире и дожидаясь врача.

Врач же добавил не только оптимизма, но и тепла. Для удивительности он оказался относительно молодым мужчиной, а не – как привыкла видеть Виолетта – одной из тетушек в ее поликлинике.

Сначала ей, правда, едва удалось не сгореть со стыда, когда он попросил задрать рубашку, чтобы послушать легкие. Знала бы, лежала бы в кровати в лифчике!..

Но врач, как и должно, не проявил никакого интереса, кроме профессионального, и так спокойно продолжил беседу о болезни, горчичниках и полосканиях, что Вика тут же позабыла об этом.

– Неудивительно, что ты простудилась!.. Удивительно, что у тебя простудилось: никакого же тела нет, чтоб его переохлаждать. Начинай кушать, наконец, – говорил он.

Виолетта слушала подобные опусы с детства, но он говорил их шутя, необидно и с мужским обаянием, так что ей пришлось даже улыбнуться.

Тучи развеялись, деловой подход внушал жизненные силы.

– Попей лекарство, не перекутывайся, когда температура.

– Мне бы на работу, – пищала Виолетта робко.

– Подождет твоя работа. В лес она не бегает, знаешь?.. Я бы вообще таким, как ты, на всесоюзном уровне запретил работать в связи с утонченностью натуры и хрупкостью фигуры. Шучу, конечно. Через пару дней выйдешь с больничного.

Пару дней! Возможно, это на мнении о ней несильно отразится!..

Виолетта проводила врача, тая от просветлевшего настроения. Вернулась в кровать другим человеком.

Она действительно вышла на работу, но через три дня, а не через два. Однако к сему, к ее безумной радости, отнеслись с пониманием.

Температура у нее не поднималась, лишь кашель мучил еще приступами. Но это было нормально, как сказал врач. Выписывалась она уже у своей дамы. Того, который приходил к ней, она так больше и не встретила.

Старшеклассники в школе, где работала Вика, видом более походили на женатых стахановцев и идеальных матерей – устроительниц светлого будущего. Хотя в них, не секрет, никто больше не верил.

По возрасту и милой внешности за ней могли бы ухаживать будущие выпускники, а девушки – стать ее подругами, но Вика была словно из другого мира. Гуттаперчевая прозрачная стена стояла между ними – неразговорчивость, несостыкованность.

Вика выходила с работы и бежала в училище. Заканчивала учиться, когда было темно. В кулинарном у нее было много приятельниц – коллектив сплошь женский, – но на общение вне учебного заведения Вику почти что не хватало. А дома мама каждый день говорила взяться за книжки. И Вика бралась…

Мать никогда слишком не скрывала, как ей тяжело с дочерью. Отца Вика помнила смутно, скорее, грубый голос и мамин такой же в ответ, когда они говорили на повышенных тонах. Он ушел, когда ей было года четыре.

Виолетта окунала тряпку в кастрюлю с мыльной водой и драила столы. Мысли, как в зачарованном сне, снова плыли в смутное для нее детство.

– Так, это еще что такое?!

Из прошлого ее вырвал мужицкий крик буфетчицы. Пацаны из средних классов раскрошили булки на половину пола и только что разлили полную чашку дешевого чая по столешнице.

– Живо все убирайте! Слышите меня, болваны малолетние?! Вика, держи их!..

– Мальчики, стойте!

Идея была не слишком удачной. Пока тучная тетя Люся выходила из служебной двери наперерез нарушителям, они попросту снесли Вику, шлепнув ее об угол стола.

У Виолетты слезы потекли от страшной боли. Тряпка смялась, прижимаясь к бедру. Нарушители были таковы через дверь в школьный коридор.

Вика обернулась. Над ней и разъяренной богиней казенных харчей – тетей Люсей – ржала вся столовая.

– Что ты хохочешь, лоб здоровенный?! Сейчас тебя вместо них заставлю убирать, тогда захихикаешь еще громче! – тетя Люся выбрала в жертву одного наиболее выделявшегося старшеклассника, который был выше ее почти на две головы, и понадеялась своим басом вдавить его личность в пол. Не к нарушителю санкция: не разбирала своего пути власть.

Но Вика знала, что липкое море чая с сахаром и размокшую кашу крошек вытирать придется ей. И, взяв швабру, весь следующий урок она будет приводить столовую в порядок, вычеркнув чернилами из сознания воспоминания о прошлом.

Кашель прошел, и это было чудесно. Зима почти наступила, и подмороженная земля не давала больше ногам промокать. Скользили подошвы по дороге, а солнце светило ярче яркого.

– Давай еще раз!..

Вика со смехом разбегалась и ехала по замерзшей луже на подошвах. Девчонок вокруг слепило лучами, кто-то с аппетитом, невзирая на холодок, лопал мороженое. Что бы ни говорил кто, завтра Вика тоже купит себе эскимо! Нет, лучше целых два! Или двадцать два! Колокольчиком звенят хохотушки. Как же веселило все вокруг молоденьких птичек-девчат, и жизнь двигалась вперед, она сулила что-то…

Глава 3. В постели любезен, в хозяйстве бесполезен

Сергей полюбил свой новый образ жизни. С Ленкой каждый день встречались в институте, перекидывались на лекциях восьмилапыми улыбочками, которые не таили в себе никакого секрета.

Серега намеренно садился с Витькой, оставляя Лену на откуп подружкам, чтобы можно было запустить солнечного зайчика в другой ряд, а заодно и обсудить с другом все, что хотелось. Не все ж для ушей «жены».

После занятий парочка, как правило, шла вдвоем к Ленке, и до вечера, пока ее родители были на работе, им можно было не пытаться дозвониться. Вскоре это стало невозможно еще и потому, что Сергей изувечил телефон.

Ленка как раз достала у старшей подруги бутылку портвейна, после чего Серега передвигался по квартире зигзагами, а она вообще не передвигалась, лежа в перепутанных с одеялом подушках. Тогда-то он и зацепился за винтовой провод, не заметил этого, дернулся, упал, свалил единственный в доме телефон и вдобавок разбил очки. На следующий день он так и не смог объяснить, зачем ходил по полу в спущенных джинсах и с очками в руках. Наверное, думал, что именно от их отсутствия у него двоится в глазах, но надеть их все время забывал.

На лекции временно превратился в крота.

– Шлепцов! Почему опять ничего не записываете?! – приставал лектор.

– Слуховую память тренирую, неужели непонятно? – скосил Сергей глаза на Витьку.

– Шлепцов, вы все запоминаете?! На экзамене все уравнения сможете воспроизвести?..

– Серега, придурком не будь, – толкнул его локтем Витя.

– Извините, Анатолий Леонидович, я очки разбил вчера, когда в библиотеку пошел, – произнес Сергей погромче. – Пока новые не сделают, ничего не вижу, зато слышу в два раза лучше.

– Я еле сдержался, когда ты про библиотеку сказал, – признался Витя, едва вышли в гардеробную.

– У Ленки много книжек дома, – пожал плечами Серега. – Хорошо, что она этого не слышала, а то бы обиделась, наверное, что я ее так называю.

Лены опять не было из-за мучительного похмелья, а Сергею вновь удалось побить на дуэли последствия зеленого змия.

– Твои деньги, спасибо, – Сергей порылся в кармане пальто и отдал Витьке долг. – Дурацкая привычка – оставлять деньги в раздевалке, знаю, отучиться не могу.

– Главное, что целы, – отозвался Витька. – Ты к Ленке?..

– Да, надо же больную навестить. Завтра суббота – уже не отлежимся.

– Понятно. До встречи.

Витька не протестовал против потери внимания друга. По правде, он вообще никогда не протестовал. А сейчас, Сергей знал, Витя почти каждый день встречается со своей любимой Зоей, и в жизни ему другого ничего не надо. Всем было известно, что любитель подробностей был завзятым однолюбом.

Один из тлетворных мужских недостатков Сергея все-таки минул: он никогда не был жмотом. И после недели жарких встреч, на которых можно было дарить только себя хорошего, Сергей, все еще на мели, занял денег у лучшего друга и вручил Лене букет живых цветов.

Она была довольна самим фактом. Цветы скуксились в первый же вечер. Лена через несколько часов обнаружила их брошенными на тумбочку в прихожей, откуда, задушив поцелуем, она утащила Сергея в комнату.

Пару раз он водил ее в кино, но на последнем ряду так и не понял содержание фильма.

Сергей наслаждался: эта девушка обладала всеми необходимыми манерами поведения. Разговоры с ней он старался насыщать под завязку своими шуточками, так как интеллектуальных совпадений у них двоих не наблюдалось, а ее хорошее настроение его вполне устраивало.

Он даже предполагал, сколько времени они с Ленкой будут встречаться. Начинался декабрь, Сергей думал о том, что в январе сессия, от подготовки к которой его не сможет оторвать ломающе сладкий сироп, текущий по телу. Вот тогда, скорее всего, на его место придет другой претендент. А вместо Ленки у него позже появятся иной зной и температура.

Очевидно, что мы часто ошибаемся в своих планах. Но Сергей забыл об этом. И что-то он отдалился от маршрута жизни. Сейчас он зайдет в дом к Ленке. В конце ноября ему наконец выдали стипендию, и он не только смог отдать долг Витьке, но и приготовил ей набор хороших конфет.

Щурясь и пряча улыбку, Сергей уже видел, как Ленка, спросив предварительно, куда ей столько конфет, слопает их все за один раз, выделив ему, скажем, одну. Или две. С половиной. Причем свою половинку откусит первая.

– Привет больным, – бодрым голосом поздоровался Сергей.

– Тебе лишь бы смеяться, – Ленка встретила его в халате и с полотенцем на голове: была в душе. Но при полном макияже. Сергей понял метод сегодняшнего соблазнения. – Проходи, что стоишь?..

– У меня для тебя подарок, – Сергей сел на тумбочку, расшнуровывая ботинки и шурша пакетом.

– У меня для тебя новость. Как встречный подарок пойдет? – Ленка смотрела прямо и насмешливо упирала руки в бока.

– Обожаю новости. Только подойди поближе, а то я тебя плохо слышу без очков.

– Зато видишь, наверное, хорошо, – Ленка не всегда находила фразу, чтобы отшутиться. – Точнее, у меня для тебя две новости.

– И какая из них новее?.. – Сергей встал и приблизился к девушке, разглядывая ее в упор.

– Родители все-таки заметили сломанный телефон. Наверное, по его слишком разбитому виду.

– Возможно. И что?

– Ничего. Я сказала, что это я. Отец отнесет его приятелям, чтобы починили.

– Спасибо, ты спасла мне жизнь. Я должен тебя отблагодарить. Возьми, – Сергей протянул Лене сверток.

– Что это?

– Мое сердце. Еще бьется… Надо есть, пока свежее.

– Мои любимые конфеты! Как ты узнал?..

– Телепатия. Телепатировал мне Женька.

– Какой Женька? – Ленка уже полезла за первой конфетой.

– Какой, какой… Вот все вы, женщины, такие.

– Мой бывший?! – внезапно дошло до Ленки. – Ты что, узнавал у моего бывшего о моих любимых конфетах?! И он тебе сказал?!..

– А ты все еще не веришь, что мужская солидарность крепче любых случаев с девушками?

– Я, значит, случай? Козел ты, Шлепцов, как и Женька!

– Не обзывайся, забодаю.

– Нет, ты с ума сошел?! Куда мне столько?!

– Тогда поделись со мной! – рассмеялся Серега. Про такую реакцию он тоже узнал от Женьки.

– Еще чего! – Ленка рванула от него пачку с конфетами, но Сергей их вырвал и убежал в родительскую спальню.

– Цып-цып-цып…

– Убью, Шлепцов!..

– Меня?.. За конфеты?

– Я тебе, между прочим, серьезную вещь должна сказать, а ты… – Сергей все же позволил Лене забрать сладости. Он стоял одним коленом на кровати. – У меня задержка на неделю.

– Радостно. Я надеюсь, не из-за меня?.. Ну, или не только из-за меня?

Сергей осознал, что переборщил.

– Не ожидала, что ты такой урод, – Ленкин голос изменился, она отошла от Сергея к стене.

– Брось. Я имел в виду, что мы с тобой оба виноваты, – Сергей подошел к ней.

– Знаю я, что ты имел в виду. Только если бы ты рассуждал логически, то понял бы, что в последние недели у меня времени бы не хватило на кого-то другого. К сожалению, – добавила Ленка ядовито. – Так что бери уроки арифметики, отличник.

– Лен, да ладно тебе, я пошутил. Ты же знаешь, что я всегда сначала говорю, а потом думаю. Поэтому мужчины и кажутся глупее женщин.

– Почему только кажутся? – взглянула Лена без прежней обиды. – К нашему общему счастью, сегодня моя задержка кончилась. Ты рад?..

– Даже не знаю, что ответить на такой неоднозначный вопрос, – взгляд Сергея остекленел. – А… конфетку можно хотя бы?

– Нет, и конфетку тоже нельзя.

Зачаток жизни, сделанный в чужом животе, мог стать коротким поводком… на котором и гулять будешь, и по заднице им хлестко получишь.

В самом истинном деле: Сергей не собирался жениться ни при каких обстоятельствах. Он, скорее, вылез бы в закрытую форточку десятого этажа и два года скрывался бы, лежа под раскладушкой в общаге профтехучилища в пригороде какого-нибудь населенного пункта…

Но и Ленка-то, не лукавя, не хотела бы «надеть фартук и бигуди», как выражались некоторые товарищи у них в институте. И проверить своего неблаговерного она тоже вряд ли желала: так, маленький укол толстой булавкой.

Серега дул плохой растворимый кофе из чашки с отбитым краешком. Он так любил свою фантастическую книгу, что скоро превратил бы ее в древний пятнистый манускрипт, заляпанный попавшейся под пальцы едой. Хлюп с сусала и на страницы!..

– Сергей, ты не можешь сам трубку взять? Я на кухне занята, – итогом разрывающего все и вся телефонного звона стала мама, заглянувшая в комнату. – Это тебя.

– Угу, – буркнул Сергей, не отрываясь от строчек. – Алё? Ага. Ага, говорю.

– Шлепцов, сразу видно, что тебя в казарме воспитывали с колыбели. На «привет» ты отвечаешь «ага-а», причем два раза. Ну, раз ты такой, то здравствуй, старорежимник, – развернул Витька не вполне складно.

– Ага, и тебе здоровья и процветания, мил человек. Чего трезвонишь во все колокола, звонарь-набатчик?

– А ты бы отвечал быстрее. Я уж забыл, кому звоню, и чуть твоей маме не сказал: «Ленка, здравствуй, кобылка молодая, поскачи за своим хахалем, словечком переброситься надоть…»

– Комплименты в пользу молодости моей мамы не принимаются, ты знаешь. По какому вопросу людей тормошишь?..

– Ты завтра чем занят? У Ленки?

– Нет.

– А чего так?

– У нее праздничные дни – откажи мужчине с полным основанием.

– А, тогда ясно, почему вы поссорились, – со знанием дела закивал головой Витя.

– Ты-то откуда прознал, шпик имперский? Ты же со мной не разговаривал со вчерашнего дня!

– Мне Наташка звонила, она говорила с ребятами. Лялька ей обмолвилась, что Ленка тебя за дверь выставила, потому что у тебя ветер в дурной башке и ни о ком, кроме себя, ты не думаешь.

– Что только не узнаешь от приятельниц подруг своей подруги посредством лучшего друга, – понимающе вздохнул Сергей.

– Серьезно, что у вас там стряслось? Ты правда ей аборт делать предложил?

– Идиот, не ори про такие вещи! Мать третий раз вторую трубку порывается взять! – шикнул со злостью Сергей.

– Прости, – вполголоса ответил Витя. – Так… ты?..

– Что за бредовые галлюцинации?! Лена чего, вместе с Лялькой помаду не в то место себе вкрутила?! Она не беременна даже, что, на …, я ей предлагал?.. И вообще, я все, как надо, всегда делал.

– Прости, Серег, но при количестве ваших… вливаний в желудок через рот – я имею в виду напитки, которые вы пьете, – ты, может, и делал все, что надо… как раз для пополнения жизни цветами ее… – сбивчиво и символично выразился Витя.

– К черту!.. Иногда убить готов, – прорычал злющий на бабский треп Сергей.

– Ладно, всем на самом деле известно, что Ленка та еще шлындра.

В тот момент, когда Витька произносил конец фразы, трубку отчетливо подняла мама Сергея.

– Я же говорю: идиот, – тихо констатировал Серега.

– Сергей, ты когда закончишь, мне позвонить надо? – послышался голос из-за двери.

– Сейчас, мам, я скажу когда! – прокричал сын в ответ.

– Прости, – сглотнул Витька.

– Плевать, – махнул рукой Серега. – Это не столь ужасно. Продолжение рода – вот что жутко. Правда, теперь мама подумает, что ты такой же придурок, как и я.

– Нестрашно… Хуже, чем есть, не подумает. Так вот, чего я звоню-то, собственно, – заторопился Виктор, видя, что пора закругляться.

– Да, к чему ты тут треплешься полчаса?

– Завтра полкурса собирается устроить гулянья на Ленинских горах.

– А-а… природа – друг человеческого свинства?

– Собираемся во дворе у института в три.

– А другого места не нашли, чтобы потом на Ленинские горы топать?

– Не знаю. Это не я решил. Зойка хочет пойти. Ты как?

– Возможно, принесенная Ленкой «водичка» скрасит мое нелегкое решение.

– В смысле? – не понял Витя.

– В смысле, что мы ее там и разопьем.

– Ты уже с Ленкой разговаривал об этом, что ли? Так что же ты…

– Нет.

– А тогда откуда?..

– Витек, я тебя умоляю. Какая Ленка без нагрузки? Все, до завтра.

Зрелище жизни и будущего. Толпа московской и не совсем молодежи у института. Погода выдалась на редкость хорошая для осени. Было хоть и прохладно, но солнце светило вовсю, припекая темные плащики и куртки.

Сергей появился в назначенном месте в двадцать минут четвертого, хотя обычно не опаздывал. Надо же было убрать из жизни хоть часть предсказуемости. Вон там его компания: Витька, толстушка Зоя – такая маленькая, что Сергею она казалась пуфом, – Олег из пятой группы, Федька-Ботинок с Наташкой (когда успел?!) и Ленка.

Витя помахал ему рукой. Сергей ответил поднятием ладони и недовершенной улыбкой. Подойдя, поздоровался со всеми, особенно с Леной.

Своим безоблачным настроением и долгим поцелуем она смыла недавнюю размолвку. Иначе и не могло быть. Она еще вчера вечером позвонила ему сама. Он бы еще час мог так стоять, обнимая свою оформленную матрешку. На гулянку студенты уйдут, скорее всего, не ранее, чем еще через полчаса.

Бывают в жизни вещи ожидаемые, но которые при их появлении все равно хочется разнести на осколки. Такой «вещью» для Сергея был Антон. Причем без кавычек.

Этот высокий человек со словом «грубиян», положенным между каждой костью, стал здороваться со всеми парнями за руку, а девчонок приветствовать своей открытой, наподобие консервной банки, улыбкой.

– Леночка, здравствуй. Привет, Серега. Как дела? Как настроение? У, Витька, а это и есть та самая Зоя… А я сразу не понял. Милая, вы – само очарование.

Ранее минутой Сергей улыбался вместе со всеми. Теперь улыбались все вместо Сергея. Он негодовал, не скрывая на лице цинизма и иронии. Зоя не была ни красотой, ни очарованием, ни даже чем-то, что могло привлечь. Об этом знал даже Витька.

Но не в том дело!.. Хочешь подавиться перемазанными слюной комплиментами – я буду рад, если ты от этого не оправишься! Сергея бесило, что так реагируют на Антона люди, которые называли себя его друзьями или его девушкой, хотя с нее спрос невелик: дура вежливости, она и в Африке будет такой.

Но они, мужчины, которые не стесняются ругаться бесценным наследием русского языка и смотреть жизни прямо в глаза, сейчас изображают лоск перед этой грязью, перед этим не подобным ничему пресмыкающимся, зубастым уродом. Все знали, что Сергей его ненавидит.

Антон повернулся, и его маслянистые глаза на солнце заблестели еще наглее.

– Кстати, а кто забег выиграл? – спросил Башмак.

Антоха ждал таких слов, как подарка судьбы. Можно ли презирать человека за уничтожающую тупость?.. От нее можно лишь отгораживаться. Если сумеешь.

– Забег сильным получился. Давно такого не припомню, – ответил Антон, подчеркивая слова морщинами на лбу. – А выиграл… Валек с пятого курса. Настоящий монстр: по-моему, уже в мастера спорта должен выйти. Я вторым прибежал.

– Неплохо, – пробормотал Витек.

– Я этого мастодонта второй год пытаюсь обогнать!.. Весной почти получилось. Грязь на дороге подкачала, в итоге пятым пришел.

– Как жалко! – на высоких нотках воскликнула Ленка.