Отшельник. Вокруг одни поэты

Истово исполняемый девушкой танец был посвящен цветущей весне и радости обновления. Своими корнями он уходил в далекое прошлое Обитаемых Земель. В те времена люди еще не поклонялись религиозным идолам и жили в согласии с природой. Об этом говорило каждое движение танцовщицы. Вот она, подобно травинке, колышется на ветру, а здесь звонким ручейком бежит в лесной чаще. Девушка порхала, едва касаясь земли, и казалась невесомой белой пушинкой. Ее тело, словно не имеющее костей, упруго изгибалось то в одну, то в другую сторону. Изящные ножки беспрестанно взмывали вверх и неудержимо несли в вихре танца. Внезапно танцовщица замерла, к чему-то прислушиваясь. И вдруг, разом лишившись сил, упала на землю и замерла без движения.

Морщинистое веко медленно поднялось, открывая мутное в красных прожилках око. Ссохшаяся рука, густо покрытая пигментными пятнами, с усилием провела по потемневшей от времени поверхности стеклянного шара.

– Кхе-кхе! – разнесся по пустым залам замка лающий старческий кашель.

Гулкое эхо пробежало по полутемным комнатам, заставленным обветшалой, покрытой толстым слоем пыли мебелью. Затем покатилось вниз по лестнице, летя мрачными галереями с потрескавшимися ступенями. Добежав до крохотной каморки в конце дальнего коридора, оно всколыхнуло, заставив трепетать, пламя свечи на постаменте перед картиной. С потрескавшегося полотна невинным взором смотрела вдаль юная девушка с высокой прической и большим желтым самоцветом на груди. Где-то глубоко в подземелье раздался заунывный звук, похожий на жалобный стон.

Восседавшая за обеденным столом, дряхлая старуха с трудом успокоила надсадный кашель в груди. Скрюченными пальцами с загнутыми желтыми ногтями она ласково погладила большую сороконожку, прижавшуюся к поверхности стола. Создание размером с кулачок ребенка благодарно окрасилось в розовый цвет.

– Моя лапочка! – проскрипела старая женщина.

На столе перед старухой стоял магический шар на бронзовой подставке. В глубине хрустальной сферы медленно таяла фигурка танцовщицы в белом платье.

Сороконожка торопливо засеменила по столешнице. Преследуя только ей одной известную цель, она упорно пробиралась между стопами ветхих фолиантов и грудами скрученных в трубочку свитков. Наконец дивное насекомое отыскало нужную ей вещь. Подцепив коготками, существо вытащило из-под обрывка пергамента инкрустированный перламутром гребень и принялось толкать его в сторону хозяйки.

– Многоцветка, оставь гребешок в покое! – остановила сороконожку старуха. – Беги лучше на кухню! Передай мое распоряжение: в восемь часов накрыть ужин в Синей столовой.

Сколопендра Многоцветка ловко спрыгнула со стола на каменный пол и поспешила к дверям. Но на полдороге она замедлила движение и остановилась в нерешительности. Подняв вверх передние ножки, существо забавно замахало ими в воздухе. Все тельце многоножки окрасилось в красный цвет.

Хозяйка за столом тяжко вздохнула.

– Да знаю, знаю я, что на кухне уже давно никого нет, – тоскливо проскрипела она. – Но все еще вернется, милая моя, и будет, как в прежние славные времена! И ждать нам осталось совсем недолго!

Старуха выдвинула верхний ящик стола и достала оттуда металлический поднос. Поставив его на стол, она окинула равнодушным взором свой ужин. На блюде лежало засохшее яблоко, кусок черствого хлеба и ломоть заплесневелого сыра. Женщина посмотрела в огромное витражное окно. Вдалеке багровое солнце медленно опускалось за горизонт. Одинокая старушка взяла в руки нож и вилку. Не отводя задумчивого взгляда от угасающего заката, она приступила к обыденной вечерней трапезе.

Сороконожка проворно вскарабкалась вверх по ножке стола и вылезла на столешницу. Подбежав поближе к хозяйке, она немного понаблюдала за ее медленными механическими движениями. Затем свернулась в клубок рядом с подносом и задремала в ожидании крошек от скромного ужина.

***

Почти скрывшееся за горизонтом солнце посылало земле последние лучи, готовясь уступить надвигающейся темноте. На вечернем небе клочковатыми темно-синими полосами застыли закатные облака.

Двое припозднившихся всадников, скакавших по проселочной дороге, придержали разгоряченных лошадей. Наездники, один из которых был еще совсем молодой юноша, а другой – умудренный сединами воин, поняли, что достичь ближайшей деревни до наступления ночи они уже не успеют. Ехать дальше в стремительно сгущавшейся темноте становилось опасно, и путники решили заночевать в лесу. Они развели костер на вершине возвышавшегося рядом с дорожным трактом холма. Неподалеку, всего в паре слошей от дороги, дремучий лес прорезала глубокая пропасть. На другом краю бездны молчаливой громадой проступали контуры высоких башен.

– Кто-нибудь живет в том заброшенном замке? – поинтересовался младший из путников.

И указал прутиком на высившуюся над расселиной мощную крепость.

Бывалый воин, охранявший юношу в путешествии,

молча, поправил веткой хворост в костре. Кинув короткий взгляд на темнеющие вдали очертания башен, седой ветеран достал из-за пазухи курительные принадлежности. Глядя в огонь и размышляя о чем-то, он принялся набивать табаком трубку. Юноша уже хорошо изучил своего сопровождающего. По некоторым признакам молодой человек догадался, что его вопрос не останется без ответа. Старый солдат долгие годы прослужил под началом отца юноши и немало повидал в жизни. Теперь же он готовился поведать сыну сюзерена какую-то интересную историю.

– Замок, что молодой господин изволит видеть вдалеке, раньше принадлежал старинному дворянскому роду, – негромким голосом начал рассказ седовласый телохранитель. – Пятьдесят лет назад последний отпрыск знатной фамилии барон Дидье де Пасленак вернулся сюда из очередного завоевательного похода. К вящему удивлению соседей, он привез из чужедальних краев юную полонянку – ослепительно красивую черноволосую девушку. Как сказывали, вся ее семья погибла во время нападения вассалов барона на одно из южных поселений. Сраженный прелестями чужестранки, стареющий воитель увез чудом оставшуюся в живых сироту в родовой замок. Зрелый годами муж потерял голову от любви к юной пленнице и сгорал в огне всепоглощающей страсти. Стремясь любой ценой покорить сердце красавицы Велесы, барон бросил к ее ногам все свои богатства. Но девушка лишь безмолвно взирала на тюремщика огромными глазами.

И вот однажды вечером обезумевший от неистового влечения барон ворвался в комнату Велесы, держа в руках перламутровую шкатулку. В ней хранилась бесценная семейная реликвия – Желтый кристалл. Сжимая в руке цепочку с огромным самоцветом, барон поклялся на нем в вечной любви и верности Велесе. Не сводя завороженных глаз с сияющего камня, пленница согласилась выйти замуж за Дидье де Пасленака. Счастливый барон тут же преподнес Желтый кристалл в дар своей возлюбленной.

Через месяц состоялась пышная свадьба. Сотни гостей съехались в имение барона со всей округи. Знатные вельможи, простые селяне и вообще всяк желающий были свободно допущены в родовой замок. Прибывших гостей поили и кормили до упаду.

Невеста, во время брачной церемонии прятавшая лицо под белой вуалью, не подняла ее и, когда гости расселись за праздничные столы. Она ничего не ела, молча сидя рядом с женихом.

В самый разгар свадебного пира старший сын владетеля соседних земель Клайд Лукаш вышел перед столом новобрачных. В сильном подпитии, с трудом стоя на ногах, он принялся громогласно требовать, чтобы Велеса показала свое лицо. «А то вдруг слухи о неземной красоте невесты пустые враки! – пьяно горланил он во всеуслышание, поднимая вверх огромный пенящийся брагой кубок. – Если она хотя бы на сотую долю красива, так, как о ней говорят, я выпью эту чашу до дна!». Разогретые вином гости принялись громко кричать, поддерживая полупьяного аристократа.

Барон скривил рот в недовольной улыбке и вопросительно взглянул на избранницу. Невеста едва заметно кивнула жениху. Девушка поднялась из-за стола и плавным движением откинула плотную вуаль. Тишина незримой волной пробежала по рядам пирующих. Гости за столами замерли, забыв обо всем на свете.

Лицо Велесы словно светилось изнутри удивительным, мягким светом, поражая неземной красотой. Тонкие черные брови, огромные сверкающие, как звезды, глаза, ярко-алые губы, волосы цвета вороньего крыла – все было восхитительно. На белоснежной груди девушки висел большой желтый самоцвет. Велеса накинула на лицо вуаль, и в зале будто приглушили свет.

Гости стали тихо перешептываться между собой, постепенно приходя в себя. Клайд Лукаш мгновенно протрезвел. Не отводя горящих глаз от невесты барона, он подрагивающими пальцами погладил шрам на правой щеке, полученный в пьяной драке, а затем залпом опустошил кубок с брагой. Больше не произнеся ни слова, присмиревший дебошир отошел от стола новобрачных. Весь оставшийся вечер он просидел в дальнем углу зала, не сводя глаз с красавицы-невесты.

Старый воин прервал свое повествование. Он глубоко затянулся из трубки и тонкой струйкой выпустил дым в темное небо. Над головами путешественников одна за другой загорались звезды. Лес безмолвствовал, словно заслушавшись давней историей.

– После свадьбы минул год, – продолжил рассказ ветеран. – Супружеская чета редко покидала родовое поместье. Гостей у них было мало. Судя по всему, молодоженов вполне устраивало общество друг друга. Сына соседа-землевладельца Клайда Лукаша с компанией приятелей стали часто видеть поблизости от замка барона де Пасленака. Отец Клайда через месяц после той свадьбы скоропостижно скончался. Как поговаривали, от непомерного чревоугодия. После смерти родителя Клайд Лукаш унаследовал отцовские владения вместе с титулом баронета.

И вот однажды барон де Пасленак по традиции устроил для своих вассалов охоту на оленя. Старинная забава закончилась поздним пиром в замке барона. Вассалы вместе с гостями пили за здоровье сюзерена, славя его военные подвиги, верный глаз и твердую руку. По правую сторону от хозяина замка восседал его новый друг – баронет Клайд Лукаш, который зорко следил, чтобы бокал де Пасленака не оставался пустым. Велеса покинула разнузданное веселье в самом его начале.

Далеко за полночь кто-то тихонько постучал в дверь спальни баронессы, расположенной в восточной башне замка. На вопрос «Кто там?» ответа не последовало. Взяв в руку маленький изящный кинжал, молодая женщина решительно отворила дверь. Внизу на винтовой лестнице мелькнула расплывчатая тень, и послышался чей-то короткий смешок.

– Кто здесь? – громко воскликнула Велеса.

Ответом ей был тихий шепот «Сюда! Сюда!» и шорохи удаляющихся шагов. Встревоженная женщина стала быстро спускаться вниз, желая догнать незнакомца. Таинственный поздний гость заинтриговал ее, и леди не спешила звать слуг. Она была твердо уверена, что сможет защитить себя в своем собственном замке. Неизвестный все время был впереди, не позволяя не только настигнуть его, но даже увидеть. Из-за поворота винтовой лестницы Велеса могла видеть только пляшущую в свете факелов тень. «Сюда! Сюда!» – снова и снова слышалось ей.

Лестница достигла нижнего этажа. Здесь располагались гостевые покои. Впереди по коридору раздался скрип закрываемой двери. Не раздумывая, баронесса ворвалась внутрь комнаты и обомлела. На пышном ложе под шелковым балдахином лежал ее муж – барон де Пасленак, держа в объятьях незнакомую девушку.

Страшный крик потряс стены замка. Ярко вспыхнул Желтый кристалл на груди у Велесы. Что в точности случилось дальше, никто не знает.

Путники разом вздрогнули от треснувшей в огне костра ветки. Сноп огненных искр взлетел вверх и без остатка растаял в ночном воздухе.

– Той ночью разразилась страшная гроза, – выпустив кольцо дыма, продолжил старый воин. – Проливной дождь лил весь день. А к вечеру в ближайшей от поместья барона деревне появились двое младших слуг из замковой прислуги. Это были девушка-служанка и маленький мальчик, сын садовника. Беглецы были с головы до ног перепачканы грязью и едва держались на ногах от усталости. Мальчик все время бредил, в горячке повторяя: «Грязь! Живая грязь…» Он умер на следующее утро. Молоденькая служанка сбивчиво поведала трагичную историю об измене барона. С ее слов выходило, что все случившееся той ночью в замке было подстроено Клайдом Лукашем. Он опоил барона и отвел его к продажной девке, а потом заманил в их спальню Велесу. Никто из слышавших рассказ служанки не мог понять, зачем Лукаш это сделал. Возможно, причиной была зависть к чужому счастью. По словам девушки, все обитатели поместья барона погибли страшной смертью. Спасшаяся служанка после той памятной ночи не могла больше уснуть и лишь беспокойно металась в постели. А по прошествии двух дней начала заговариваться. Целый день она без конца терла свои руки и лицо, повторяя «Грязно! Грязно…» На третий день бедную девушку нашли утонувшей в пруду. На поверхности воды оставалось лишь ее лицо, удивленно смотревшее в небо.

Трое местных смельчаков отправились в замок, чтобы выяснить, что там случилось, но ни один из них назад не вернулся. На четвертый день к замку барона выехал конный отряд стражников, посланный градоначальником соседнего городка. Проехав несколько часов по размытой дождем дороге, воины приблизились к владениям барона де Пасленака. Деревня, расположенная у стен молчаливого замка, была пуста. На каменном мосту перед крепостью и у самых ее ворот были разбросаны трупы обитателей баронского поместья. Все они лежали навзничь, раскинув руки и уставившись широко открытыми глазами на проплывавшие в небе облака. Никаких ран на телах людей видно не было. Они просто перестали дышать. Судя по всему, жителей поместья поразила какая-то странная болезнь. Трупы умерших лежали нетронутыми после смерти. Обычного в таких случаях воронья и других любителей падали не наблюдалось, словно все живое опасалось приблизиться к проклятому месту. Присланные стражники, боясь подхватить неизвестную заразу, не решились заходить внутрь баронского замка. Они крепко-накрепко заколотили входные ворота крепости снаружи. С тех самых пор никто больше не приближался к заколдованному поместью. Со временем прежнее название замка забылось, и теперь окрестные жители называют его Проклятый.

Старый воин закончил рассказ и постучал погасшей трубкой о торчавший из земли камень, выбивая пепел.

– Значит, уже многие годы в замке никто не живет, – задумчиво произнес юный слушатель. – Но кто же тогда зажег огонь в центральной башне?

Ветеран недоуменно вскинул голову и посмотрел на чернеющую на фоне ночного неба крепость. В одном из окон заброшенного замка мерцали кроваво-красные отблески пламени.

***

Утреннее солнце осветило верхушки лесных деревьев. Всю ночь просидевшие у костра, не сомкнув глаз, путники оседлали лошадей. Поспешно собрав нехитрые пожитки, они тронулись в путь. Молодой господин бросил прощальный взгляд в сторону башен крепости, но не увидел там никаких признаков жизни. «Может быть, ночью мне все привиделось», – озадаченно подумал он. Еще не раз юноша оглянулся назад, пока всадники не скрылись за поворотом дороги.

Солнечные лучи проникли сквозь толстые прутья решетки в подземелье Проклятого замка. В углу тюремной камеры зашевелилась куча прелой соломы. Оттуда на четвереньках выполз исхудавший узник в едва прикрывавших голое тело лохмотьях. Почувствовав на лице слабое тепло, он повернул голову к окну. Падавший сверху свет осветил провалы пустых глазниц на лице заключенного. Звякнув кандалами, узник с трудом поднял руку. Проведя кончиками пальцев по заросшему бородой подбородку, он коснулся старого шрама на правой щеке.

Глава 5. Живое дерево

Дриада вручила монаху подарок,Как это даром назвать?Другим стать по сути и содержанию,Попробуй такое принять!

Ослепительно-яркий шар света сиял высоко вверху. Тонкие золотистые нити тянулись от него к Иоганнесу. Епископ почувствовал нарастающее возбуждение во всем теле. Вскоре его руки, ноги и туловище уже сотрясала крупная дрожь. Казалось, что окружающий мир разваливается на части. Скитник вдруг увидел свое тело изнутри. Все внутренности были объяты золотым светом. Дрожь стала постепенно стихать, пока полностью не прекратилась. Лучистое сияние собралось в центре живота в маленькую точку. Мало-помалу исчезла и она.

Иоганнес попытался открыть глаза и не смог. Он попробовал еще и еще раз. Ничего не получалось. Скитник слегка запаниковал. И внезапно понял, что не может шевельнуться. Он вроде бы чувствовал свое тело, но не мог заставить его сделать даже малейшее движение. «Спокойно, спокойно! – мысленно приказал сам себе „живой святой“. – Итак, вспоминаем по порядку. Я гулял по лесу, потом встреча с этой помешанной девочкой-дриадой. Она ударила меня пучком травы по голове. Что дальше? Ничего не помню! Скорее всего, я по-прежнему лежу на лужайке. Тогда попытаемся сначала открыть глаза. Полная концентрация, как при выполнении магического приема. И…»

Его преосвященство собрал все силы и еще раз попытался открыть глаза. Он представил, что его веки поднялись, и он стал видеть. Слабый свет забрезжил впереди. «Так-так, еще усилие! – мысленно напрягся монах. – У меня обязательно получится!» Свет стал разгораться, и перед Иоганнесом возник окружающий мир.

Прямо перед ним раскинулась обширная лужайка, поросшая ярко-изумрудной травой. По ее краю росли кряжистые деревья. Стоял погожий солнечный день. Отовсюду слышался веселый щебет птиц. «Ну вот, – облегченно подумал Иоганнес. – А теперь пора домой. Амвросий, наверное, уже волнуется». И сделал шаг вперед. То есть, он подумал, что сделал, а на самом деле остался стоять на месте. Картина природы перед ним не шелохнулась. Тело скитника полностью онемело, и упорно отказывалось повиноваться своему хозяину. Даже посмотреть вниз на себя епископ почему-то не мог. «Рука! – решил не сдаваться Иоганнес. – Начнем с малого. Нужно поднести руку к лицу». Еще раз, с неимоверным трудом повторив прием с концентрацией мысли, скитник почувствовал какое-то движение. К его глазам со стонущим скрипом приблизилась толстая ветка дерева. «Что со мной случилось? – растерянно заметались мысли в голове у епископа. – Чего бы это ни стоило, я должен себя увидеть!». Изо всех сил вращая глазами и опуская их к земле, Иоганнес попытался наклониться вперед. Наконец мало-помалу ему это удалось. И он увидел, что от его глаз вниз на три румпа уходит морщинистый ствол дерева. Скитник тут же лишился чувств.

Когда Иоганнес вновь очнулся, то долго не мог вспомнить, где находится. Постепенно воспоминания к нему вернулись, включая самое последнее. «Надо взять себя в руки! – принялся лихорадочно размышлять епископ. – Надо же, эта полоумная Шуенна одарила меня превращением в дерево. Теперь я дуб. Нет, я знаю, что иногда туплю, но не настолько же… Хороший подарочек! Знать бы еще надолго это или… НАВСЕГДА!». Скитник чуть снова не потерял сознание. «Бороться, я буду бороться!» – как заклинание стал твердить он себе. Усилием воли епископ вновь открыл глаза.

Уже наступил вечер. Лес готовился к ночному отдыху. Внезапно Иоганнес почувствовал, что с огромным трудом, но может пошевелиться. Он медленно поднес к глазам сначала одну, а потом другую руку-ветвь. И даже смог ими слегка помахать в воздухе. «Вот так уже лучше! – воспрянул духом скитник. – Может это из-за наступления темноты мне стало легче двигаться? Или я уже понемногу привыкаю к новому телу?»

Тут в ему голову пришла смелая мысль. Слегка наклонившись вперед, епископ посмотрел вниз на «свои» корни. Героическим усилием воли «живой святой» попытался вытащить их из земли. Сначала ничего не происходило. Затем почва под стволом заходила волнами, и тот опасно закачался. «Осторожнее! – предостерег сам себя Иоганнес. – Если я упаду, то вряд ли потом смогу подняться. Так и засохну, лежа на земле». Представив такую картину, скитник мысленно хихикнул. «Живой святой станет деревянным памятником самому себе», – с горькой усмешкой подумал он.

Иоганнес вновь взглянул вниз и сделал еще одно мысленное усилие. Из-под земли гибкими змеями выползли узловатые корни. Епископ представил, как они ползут вперед, подминая под себя почву. Влажно блестевшие в звездном свете подземные стебли послушно взбороздили травяной покров. Скитника откинуло назад. «Нужно удерживать равновесие, чтобы не упасть навзничь!» – понял заключенный в дереве пленник. Постепенно он освоился. Довольно уверенно, хотя и весьма медленно монах-дуб стал двигаться к краю поляны. Иоганнес так увлекся, что не сразу понял одну простую вещь. «А куда мне идти? – вдруг задумался узник дерева. – Где я вообще сейчас нахожусь?» Сквозь «свою» крону Иоганнес поднял глаза к ночному небу. Россыпи ярких мигающих звезд усеяли черный небосвод. Нужно было срочно найти среди них знакомые. Вскоре скитник узнал созвездие Медведицы, указывающее стрелкой из звездочек на север. «Где бы я сейчас ни был, нужно идти на юг, – решил про себя епископ. – Интересно питаться теперь я буду тоже как дерево? Солнечным светом и подземными соками?»

Проковыляв примерно слош, монах-дуб оказался на обочине проселочной дороги. Тут он почувствовал, что сильно ослаб. Сознание туманилось, все время тянуло в сон. «Вот здесь и отдохнем», – устало подумал скитник. Мысленно он приказал корням вкопаться в землю. Вскоре наступило чувство комфорта и удовлетворения. Епископ тут же провалился в омут сна.

***

– И пускай тебя леший в Черный лес заберет! – услышал Иоганнес сквозь дрему.

Епископ с трудом открыл глаза. Увы, все случившееся с ним вчера не было сном. Он по-прежнему находился внутри дерева на обочине дорожного тракта. Время, судя по висевшему высоко в небе солнцу, близилось к полудню. Окружающие растения усиленно поглощали солнечные лучи. Иоганнес почувствовал, как зеленые листья его дуба также жадно впитывают свет дневного светила. Внутри ствола и по ветвям, приятно щекоча, струились живительные соки. Где-то совсем рядом о чем-то горячо спорили два человека.

Неожиданно острая боль пронзила правую лопатку Иоганнеса. Он стремительно повернулся. То есть его глаза сами собой переместились в глубине дерева, и вот он уже смотрел в нужную сторону. Но удивляться было некогда, боль не утихала. В стволе его дуба на уровне груди торчал кривой нож. Из длинного пореза на коре выступил сок и медленно потек вниз. Один из споривших людей, продолжая что-то запальчиво выкрикивать, принялся углублять сочившуюся рану лезвием ножа. Иоганнес почувствовал нешуточную боль в груди. Не раздумывая, он рукой-веткой сильно стукнул «озорника» по голове.

– Ай-яй-яй! – завизжал тот. – Больно! Кто это бьется?

Иоганнес тем временем другой рукой-ветвью подцепил нож и, выдернув его из ствола, отбросил далеко в сторону. Нависнув густой кроной над опешившим человеком, монах-дуб угрожающе заскрипел сучьями и опустил руки-ветви на плечи вредителя. Владелец ножа тонко заверещал, как подстреленный заяц, и кулем осел на землю. Его спутник быстро пришел в себя от изумления и пустился наутек. Не оглядываясь, он во все лопатки побежал по дороге и вскоре скрылся за поворотом. Пойманный пакостник смотрел на ожившее дерево округлившимися глазами и открывал-закрывал рот, словно выброшенная на берег рыба. Лежавшие на плечах ветви не давали ему двинуться с места.

Его преосвященство вдруг осознал, что не может говорить. Но надо было попытаться как-то начать разговор. «Как же мне с ним пообщаться? – в замешательстве подумал монах-дуб. – А что если…» Со скрипом, заставившим сидевшего под деревом мужчину вжать голову в плечи, Иоганнес наклонил вперед массивный ствол. Удерживая одной рукой-ветвью на месте своего пленника, скитник принялся другой ветвью царапать на земле буквы.

– Привет, – прочитал вслух, едва шевеля побелевшими от страха губами, вредитель. – Меня зовут Иоганнес. А ты кто такой?

Вскинув изумленные глаза на дерево, мужчина пролепетал:

– Я – Агафон Разноцвет. Торговец из Рустена.

Иоганнес смел листьями все ранее написанное и стал выводить на земле новую фразу:

– В какой стороне монастырь Святого Аполлинария?

Клочок свободной от травы почвы был невелик, и много слов на нем не вмещалось.

– По этой дороге на юго-запад, – заикаясь, ответил Йозеф и усиленно замахал рукой в нужном направлении. – Нужно пройти с десяток слошей…

– Запомни сам и передай своему приятелю, – принялся черкать кончиком ветки Иоганнес. – Никогда больше не обижайте деревья в лесу! Иначе я вас найду и так отлуплю по мягкому месту, что неделю сидеть не сможете. А теперь беги отсюда!

Надпись получилась длинной. Писать ее пришлось в три приема, стирая в промежутках ранее нацарапанные слова листьями ветки. Но нужный результат был достигнут. Йозеф согласно закивал головой. После этого монах-дуб освободил своего пленника. Тот вскочил на ноги. Пятясь назад, мужчина отступил на дорогу, затем развернулся и бросился наутек.