Падение

– Вы все сговорились, что ли?!

– Да ладно. Без них обойдёмся, – Рома натянул кожаную куртку.

   Они вышли и спустились по лестнице во двор. Направились к Заречной. Оксана, Рома, Толик, Эдик, Катя шли плотной кучкой. Чуть позади них Антон. Впереди, отдельно от всех, втянув голову в плечи, Юля.

– Ну что, Воробьёва, нажралась, алкашка? – выкрикнул Толик.

– Воробьёва, я в восторге от твоего имиджа! – весело подхватила Оксана. – Расскажешь, где шмотки купила?

   Юля оглянулась и смущённо улыбнулась. Потом ещё сильнее втянула голову в плечи и ускорила шаг.

– Куда побежала-то?

– Да она боится, что мамка заругает, если поздно придёт!

   Все засмеялись.

   Покинув территорию жилого комплекса, они пошли по пешеходной аллее. Через дорогу величественно возвышалось подсвеченное фонарями белое здание драмтеатра имени Островского – ходили слухи, что в конце 70-х его проектировал Андрей Макаревич.

 – Я оставил мотоцикл на стоянке у театра, – сказал Рома Толику. – Пошли туда. 

– А кто меня до дома проводит? – вкрадчиво протянула Оксана. – Может, сначала меня подвезёшь?

–  Я к тебе шофёром не нанимался, – проворчал Рома. – Некогда мне тебя подвозить.

– Я тебя провожу, – вызвался Эдик. – Нам всё равно в одну сторону идти.

– Ой, ты настоящий рыцарь! –   Оксана решительно приблизилась, просунула руку в сгиб его локтя и прижалась к нему.

– На свадьбу-то позовёте? – иронично согнул бровь Рома.

– Иди ты! Он просто джентльмен! Не то, что вы!

   Посмеиваясь, Рома и Толик перешли через дорогу на полупустую стоянку театра.

   Честная компания двинулась дальше. Рядом высилось заставленное строительными лесами и завешенное фасадной сеткой здание торгового центра. В городе такого брошенного недостроя было много.

   Они дошли до перекрёстка Заречной и Свободы. Слева уходил к Московской, где располагалась «Пирамида», мост Свободы, через дорогу зеленел Парк Победы. Кузнецова, жившая неподалёку, на Ленинградской, отклеилась от них, чмокнувшись с Оксаной напоследок.

   Юля уже перешла дорогу и пошла по аллее, углубляясь в парк. Эдик и Оксана направились к прогулочной асфальтовой дорожке вдоль Волги.

   Юля вздрогнула и обернулась, услышав за спиной шаги догонявшего её Антона. Она не остановилась, а даже ускорила шаг. Так нищий пугается, неожиданно найдя на пороге сумку с деньгами.

– Опасно вечером ходить одной, – улыбнулся он, поравнявшись с ней.

– Ты меня специально преследуешь?

– Ага, – улыбка стала ещё шире. –  Хочу ещё немного насладиться твоим обществом. Ты не торопись так, – он ухватил её за локоть.

– Не трогай меня!  – резко вырвалась она.

   Они шли молча пару минут. Юля сама удивлялась, почему она так себя повела. Что, собственно, такого он сделал? Он не такой, как те парни, которые окружали её каждодневно. Он старше и опытнее. Те либо мнутся и краснеют, либо слишком пошлят. Он просто естественен и раскован. Но при этом словно бы ничего и не ждёт. Он такой открытый, добрый, беззаботный и лёгкий, как дуновение свежего ветерка в душной комнате.

   На аллею, освещённую двумя рядами стилизованных под старину фонарей, ложился штриховой узор теней от крон деревьев. Фонари светили каким-то мистическим светом, делая всё вокруг необыкновенным, волшебным. Как те, что освещали путь Золушке, когда она ехала в карете на бал. Во всяком случае, так Юле казалось в эту минуту. Деревья представлялись спящими заколдованными принцессами, ожидавшими в сонном оцепенении, когда принц придёт и разбудит их поцелуем, и они расцветут буйной, бесстыдной, сознающей своё превосходство красотой.

– Как здесь красиво, – сказала неожиданно для себя Юля.

– Да, и особенно, когда никого нет. Так тихо, спокойно… Красота – это единственное, что придаёт жизни смысл. Об этом писали Достоевский и Руссо. Так ты в одном классе с Ромой и Оксаной учишься?

– Да. К сожалению.

– Почему «к сожалению»? Впрочем, согласен, они те ещё черти. Королёва много о себе воображает, а Егоров закончит дни в кутузке.

– Как с языка снял. А ты где учишься?

– Грызу гранит науки на втором курсе философского.

– Ты такой умный?

– Да ерунда, на каждого мудреца довольно простоты, – он махнул рукой. – Я мог бы оказаться где угодно. Не люблю сковывать себя рамками, условностями.

   Они дошли до Площади Победы. В дальнем её конце зиял слепыми тёмными окнами художественный музей. Справа через дорогу надменно высилось здание мэрии. Слева белел Воскресенский собор. Хотя площадь, парк и окрестности считались «центром города», на самом деле они располагались ближе к северо-западной окраине. 

   Юля и Антон подошли к фонтану. На дне в свете фонарей поблёскивали монетки.

– Давай бросим и мы, – предложил он. – На счастье.

 Он достал из внутреннего кармана куртки два медяка, один дал ей.

– Ну, на счёт три…Раз, два, три!

    Они синхронно бросили монетки.

– Готово, – улыбнулся он.

   Она улыбнулась в ответ, слегка неуверенно:

– Разве этим можно подкупить Фортуну?

– Кто знает? Она дама своенравная. Вот в Риме есть знаменитый фонтан Треви, туда туристы за год набрасывают мелочи на миллион долларов.

– Ничего себе. И кому это всё достаётся?

– Кажется, монеты собирают священники и отдают бедным.

   Юля поёжилась от дуновения ветерка.

 – В одиннадцать резко холодает, – заметил Антон. – И ещё не лето. Ты слишком легко одета. Накинь мою куртку.

   Он стянул джинсовку с плеч и подал ей.

– А ты?

– Да я парень горячий, аж кровь в жилах кипит. За меня не беспокойся.

   Она приняла куртку из его рук, накинула на свои хрупкие плечики и укуталась. Плотная ткань ещё хранила его тепло. Ей стало спокойно и уютно. Ветер снова качнул ветку, и фонарь словно подмигнул ей. Она вспомнила, что всегда хотела подойти к деревьям и прикоснуться ствола рукой. Но не решалась – словно невидимая преграда отделяла её от окружающего мира. Она была чужой на празднике жизни и часто не решалась сделать и многое другое. Например, зайти в переполненное кафе. Она не выносила пристального внимания, взглядов, обращённых на неё… хотя на самом деле никто её и не замечал, словно она была призраком. Казалось, если она не уступит пешеходу дорогу, он пройдёт сквозь неё. Но сейчас ей стало легко, тепло физически и душевно. Она словно слилась с окружающим, резонировала с миром – словно кто-то подтянул заботливыми и умелыми руками колки на расстроенных струнах. Она почувствовала себя нормальной, необходимой частью единого гармоничного целого, и это было восхитительное ощущение. Раньше мир представлялся ей полным опасностей – как бассейн, в котором плавают крокодилы. Антон, его горячее, переполненное энергией, идеями, чувствами и намерениями тело, было надёжной преградой от любых угроз.

 – Кстати, в том фонтане сбоку есть ещё так называемые «трубочки влюблённых» – припомнил он. – Если выпить воды из них, пара никогда не расстанется. Тебе куда дальше?

   Она назвала улицу.

– А мне совсем в другую сторону. Ну ладно, провожу, раз вызвался. А то темнота, Луна, оборотни…

 – Только не доходи со мной прямо до дома. А то мама увидит и…

– Всё настолько серьёзно? – он присвистнул. – Ладно, о маме не беспокойся. Если что, возьмём обаянием.

   Они пошли по брусчатке, прислушиваясь к звуку своих шагов, гулко, в унисон отдававшихся в вечерней тишине. В какой-то момент Юля сама не заметила, как обвила его руку своей.

4

   Эдик и Оксана шли по прогулочной дорожке, тянувшейся вдоль реки. Вода мерно плескалась о берег. Справа величественно и смиренно возвышался, поблёскивая в полумраке золочёными куполами, Воскресенский собор. На левом берегу разгоняли сумрак электрические гирлянды над аллеей с разноцветными торговыми палатками. За ними зазывно сверкали вывески торгового центра «Мажор», кафе, магазинов, ресторанчиков. Это было излюбленное место влюблённых парочек и оживлялось оно как раз по вечерам. Фонари, деревья, прогуливающиеся в обнимку юноши и девушки, мигающие неоновые вывески – всё отражалось в широкой, лоснящейся глади реки.

   Эдик чувствовал непривычное воодушевление. Все его чувства обострились. Он жадно вдыхал напоенный весенними душистыми ароматами воздух. Оксана шла рядом, держась за его руку, прижимаясь к нему мягким боком и полной тёплой грудью. От неё слегка тянуло спиртным. Сейчас ему это странным образом нравилось. До сих пор ему редко удавалось чувствовать близость женского тела. Как-то приятель вытащил его в «Пирамиду», и привлекательная дама в возрасте пригласила его на танец. Он не сумел «воспользоваться ситуацией». Он вообще имел смутное представление, как ими «пользуются». Он произнёс пару стандартных реплик и задал пару банальных вопросов, в целом был скован и зажат. Дама села на своё место и больше не подходила.    Вот и сейчас он лихорадочно искал тему для начала светской беседы. Но все казались ему какими-то глупыми.

– Чего молчишь? – сказала наконец Оксана. – Не знаешь, что сказать, спроси что-нибудь.

– Ты правда встречаешься с Князевым?

   Она усмехнулась.

– Тебя это так интересует? Может да, а может и нет.

– Он тебе в отцы годится. Что ты в нём нашла?

– У него тачка крутая, и не одна. Чем не повод?

– Тебе никогда не хотелось чего-то серьёзного, настоящего?

– А это, по-твоему, не серьёзно и не по-настоящему?

– По-моему, да.

– Ты слишком всё усложняешь. С другой стороны – не стоит относиться к жизни слишком серьёзно. Идти по жизни надо легко. Вот ты всегда такой серьёзный… тебя никогда нигде не видно. Целый день сидишь с книгами?

– Иногда я даже засыпаю с книгой. Да я и сам пишу…вернее, пытаюсь.

– Правда? А что ты пишешь?

– Да так, рассказы. Просто подражаю тем, кто произвёл на меня впечатление. Сейчас я пытаюсь сделать что-то в духе Стивена Кинга. Только ты пока не говори никому об этом.

– Почему? – она удивлённо приподняла брови.

– Это всё равно что давать пробовать блюдо, которое не готово. Я не волшебник, а только учусь. Я ещё не имею права заявлять об этом на весь мир.

 – Хорошо, – улыбнулась Оксана – Это будет наш секрет. Надеюсь, ты напишешь что-нибудь вроде «Игры престолов».

– Ты читала?

– Нет, но сериал смотрела.

– И кто твой любимый персонаж?

– Серсея, конечно.

   Они дошли до Воскресенского моста. Ему нужно было направо, ей – на мост, налево.

– Ну, что теперь? – она остановилась, с вопросительной улыбкой смотря на него.

– Доведу тебя до дома, раз вызвался.

– Ты мой герой!

   Они поговорили ещё о том о сём. Её близость, аромат её духов, её улыбка и глубокий взгляд прямо в глаза опьянили его и развязали ему язык. Хотя ему не очень-то нравился материнский, покровительственный тон, который она взяла c ним.   Сойдя с моста, они повернули направо и пересекли небольшой сквер. Дальше, за Московской улицей, начинался район красивых старинных домов. Некоторые были сталинской или вовсе дореволюционной постройки. Оксанина жёлтая двухэтажка стояла почти на самой окраине, здесь уже тянуло сыростью с реки (вскоре после Воскресенского моста Волга плавно изгибалась влево). И вообще Эдика неприятно поразила унылость обстановки: осыпающаяся штукатурка, чахлые клумбы, половина фонарей слепые, выбоины в асфальте. Казалось, городская служба по благоустройству сюда не заглядывала лет сто, а то и двести. Оксана и впрямь могла без сопровождения споткнуться и полететь вперёд носом, так что он правильно пошёл её проводить. Он был рад продлить минуты общения с ней. Было наслаждением смотреть на её лицо так близко, заглядывать в казавшиеся тёмными, бездонными колодцами глаза, с вспыхивавшими в глубине искорками, в которых была, казалось, скрыта какая-то тайна. Они встали под фонарём рядом с её подъездом.