Семь часов продажного хаоса в Турбогробинске

– И его духовный наставник Виктор Госпелов, – с меньшим энтузиазмом и голосом, напоминающим Григория Твалтвадзе, подхватил его коллега. – Мы приветствуем вас на прямом включении из коробки Турбогробинска, где сейчас проходит матч «ЭлитЛиги Садистского Хоккея» между лидерами чемпионата!

– Надо пояснить для тех, кто только подключился к трансляции, что мы специально не анонсируем названия команд, потому что не многие в этой лиге доживают до второго тура, – обратился VJ Слэшер к Виктору.

– Ну, собственно, ты это только что и сделал, мой друже.

Комментаторы начали смеяться по-комментаторски. А в трансляции показали хоккейную площадку, которую сразу же узнали все смотрящие.

– Это же рядом с озером! – воскликнул Шляпич.

– Сходим? – поинтересовался Серега.

– Погоди, – остановил его Петрюня, – давай немного посмотрим.

Пролетевший в небе дрон сбросил на площадку шайбу – начался третий период. Телевизионная графика показывала, что «Команда» уступала «Другой Команде» со счетом 27:3. Весь каток уже был нещадно залит запекшейся кровью. Как пояснили комментаторы, в перерывах ее никто не убирал со льда. Из необычного выделялось и то, что на площадке от первой команды находились только нападающий и вратарь, а соперников и вовсе представлял всего один хоккеист, который даже не присутствовал на вбрасывании и отсиживался в своей зоне. Правда, на скамейке этой же команды можно было заметить еще одного тяжело дышащего игрока.

К крагам полевых хоккеистов были приклеены осколки стекол, а единственный вратарь не стал мелочиться, как Жак Плант в свое время, и притащил с собой подлинный топфхелм, принадлежавший музею крестовых походов. Бутылки с изотоническим напитком для спортсменов лежали в необычайно экзотическом месте – ящиках для боеприпасов.

– Итак, посмотрим, сможет ли защитник «Другой Команды» в фиолетовом джерси довести до конца свою месть за то, что соперники взорвали автобус с его одноклубниками, – VJ Слэшер прояснил ситуацию как смог.

– Нет, не сможет, – камеры показывали обезглавленного хоккеиста со всех ракурсов, пока Госпелов комментировал происходящее: – Нападающий «Команды» мощнейшим щелчком снес ему голову, и теперь на площадку придется выйти юному выпускнику академии!

– В принципе, интересно, – влез со своей ремаркой Эдик.

Все присутствующие в комнате не хотели до этого доходить, но согласились с Эдиком.

– Вот это поворот! – раздался восторженный голос VJ Слэшера. Он обратил внимание на происходящее: – На скамейке запасных «Другой Команды» резня с привкусом пороховщины! Тренер команды оказался настолько не уверен в своем единственном подопечном, что провел ему эвтаназию магнумом! А после этого застрелился и сам, чтобы не жить с позором своей команды…

– Подожди-подожди, Слэшер, – перебил его Виктор Госпелов. – Есть у меня сомнения в том, что это дело рук тренера, потому что участники продолжают погибать на наших глазах!

Трансляцию то и дело разбавляли звуки выстрелов, после которых все, кто находился на площадке, ложились замертво.

– Да, ты прав. Кто-то, по-видимому, превратил стадион в тир. Полагаю, на этом можно считать матч завершенным, – подытожил VJ Слэшер.

– Безоговорочно согласен, коллега, – в спешке сообщил Виктор Госпелов.

Эфир «501-го Канала» прервался на белый шум, который далее сменился тест-таблицей, и Шляпич выключил телевизор. Четверке понадобилось какое-то время на осознание всего увиденного в матче «ЭлитЛиги Садистского Хоккея».

Первым выступление начал Петрюня. Он встал у доски с указкой и произнес:

– Итак, что мы имеем, – Петрюня начал показывать на пустую доску, – с нашим городом явно что-то не так.

– Классика. Начал с клишированной констатации неладного, взял роль лидера, не спросив других, – вклинился Шляпич.

Петрюня посмотрел на Шляпича с неодобрением и не преминул упрекнуть за сомнение в его лидерских качествах, обратившись к Эдику и Сереге:

– Первым пунктом предлагаю коллегиально отстранить Шляпича от принятия решений, если мы хотим выжить. Все согласны?

Все члены коллегии, кроме Шляпича, подняли одну руку вверх.

– Отлично, – Петрюня с довольным видом потер ладошки, прокрутив указку между ними, и продолжил: – Теперь вернемся к сути дела. В городе идет охота на людей, и, если мне не изменяет память, она может быть задумкой по-настоящему отбитого режиссера.

– Четкая игра, – подметил Эдик.

– Поэтому в связи с возникшей ситуацией, – продолжал Петрюня, – считаю жизненно важной мерой составить редакцию правил по выживанию в эту ночь. Все, кто согласен, гордо поднимите руку.

На этот раз даже Шляпич, который смирился с тем, что не бывать ему мозговым центром этой компании, присоединился к остальным. А вот о шутке Эдика стоит умолчать.

– Я в вас не сомневался, парни, – Петрюня был доволен реакцией друзей. Он взял мел и начал писать на доске, попутно обращаясь к аудитории: – Все мы смотрели достаточно фильмов ужасов и понимаем, что герои в них появляются только ближе к концу. Так что первая статья нашей редакции заключается в частичном отрицании геройства.

Петрюня зачем-то заглавными буквами, что сильно замедлило процесс написания, начертил на доске первый пункт:

«1. НЕ ДЕЛАТЬ В ОДИНОЧКУ, НО ЕСЛИ ТУПАНУЛ, ТО ТУПАНУЛ»

Серега не стал спорить, но категорично высказал свою точку зрения:

– Не обессудьте, господа, но если кто-то из этих монстров будет бузить, то я выскочу с ними по-быстрому.

– Серега, ты вправе злоупотреблять первым правилом, потому что у тебя больше шансов победить в драке, хоть ты и мешок, – Петрюня успокоил его сомнительным комплиментом.

– Тот еще, – добавил Эдик, чуть не вызвав новый приступ агрессии у Сереги.

Петрюня принялся выводить на доске второй пункт правил:

«2. ЛИДЕРА НЕТ, ПОЭТОМУ КАЖДОМУ ПОЗВОЛЕНО НЕСТИ ЛЮБУЮ ЧУШЬ, НО НЕ ФАКТ, ЧТО ОНА БУДЕТ ВЫСЛУШАНА»

– Вопреки мнению некоторых членов нашей коллегии, – Петрюня развернулся и посмотрел на Шляпича, – я не собираюсь ручаться за ваши жизни, ведь мне и за свою-то стремно. Если у вас есть какие-то идеи, спокойно высказывайте их, но если они невообразимое дерьмо, то будьте готовы узнать об этом от всех остальных.

– Ну, тут без базара, – подтвердил Эдик.

– Согласен, – Серега тоже был немногословен.

– А что делать, если моя идея окажется самой адекватной, но вы отвергнете ее, потому что вы сами неадекватные? – Шляпич, вот у кого были вопросы.

– Смириться, Шляпич, только это, – Петрюня уже задал вектор ответов на все предложения Шляпича. После этого он перешел к трактовке третьего пункта свеженькой редакции: – Вернемся к фильмологии. Вот мы тут с вами вроде как не витаем в облаках и без проблем осмысляем всю действительность, да? Если уж начистоту, мы отвратительные люди, ну, в смысле, я не представляю, что должно произойти, чтобы о нас подумали, что мы несем пользу обществу. И просто вряд ли у нас получится по-театральному пререкаться, устраивать там всякие слезливые скандалы и ссоры и прочее эмоциональное говно.

После этой глубокой мотивационной речи на доске появился третий параграф:

«3. НЕ УСТРАИВАТЬ ДРАМЫ»

– Нахер драмы, – из зала донесся суровый голос Сереги.

– Драматургия для Шляпича, – внес свою лепту и Эдик, вдобавок еще зарядив в Шляпича подушкой.

Шляпич уже встал с дивана и хотел было демонстративно затаить обиду, но Петрюня с помощью указки направил его взор на третий пункт, и Шляпич, не лишенный понимания тонкостей дружбы, тотчас остыл.

Эдик же пригубил чашку чая, которую увидел перед собой. После того как он это сделал, ему какое-то время пришлось сдерживать себя от агонического крика, и лишь затем он наорал на Петрюню:

– Ах ты псина, ты свой ссаный чай в ад ходил заваривать?

Петрюня воспринял претензию в штыки и желал разобраться:

– Что тебе опять не так?

Эдик поднял чашку в воздух и указательным пальцем проследовал по траектории пара, исходящего от горячей воды. Петрюня все понял, но имел веский аргумент в свою пользу:

– Ну да, прикинь, чайник закипел, и я налил кипяток.

Эдик поставил чашку обратно на блюдце и откинулся назад с крайне недовольной экспрессией на лице. В ответ он пробурчал:

– Я бы лучше чай с холодной водой из-под крана попил, чем так.

Это был здоровый в понимании четверки спор. К тому же, кроме Эдика, к чашкам адского чая никто не притронулся. А Петрюня принялся писать еще один заголовок, который, судя по содержанию, должен был оказаться последним в его своде правил по выживанию:

«4. НЕ УМИРАТЬ»

Как только Петрюня подвел черту под этим гениальным посылом, Эдик стал хлопать. Вскоре Серега с Шляпичем также прониклись написанной на доске установкой, и комната наполнилась громкими аплодисментами.

– Браво! Браво! – закричал Эдик.

Все подняли свои зады с дивана и аплодировали Петрюне, уже стоя. Это был тот самый момент, когда непонятно, иронично что-то происходит или нет. Однако Петрюня на всякий случай тоже стал хлопать в ладоши и гиперболизировать момент идиотизма у него дома.

Когда все успокоились, Петрюня заговорил:

– Так, ну, это все правила, таки да. Теперь нужно определиться, нужно ли нам кого-то спасать?

– Родственников у нас в городе нет, – сказал Шляпич.

– Ты прав, Шляпич, – ответил Петрюня и облегченно уселся на диван вместе со всеми.

– Я могу спасти только человечество, – похвастался Серега.

– Да пусть все сдохнут вообще, зачем париться? – критичнее всех ситуацию оценил Эдик. Затем он продолжил: – Если бы у нас было пиво, то мы бы тут у Петрюни могли засесть и переждать, пока какой-нибудь журналюга не напишет о происходящем.

В комнате на пару секунд возникла тишина, которая символизировала солидарность во взглядах. В глазах каждого читалась взвешенность принятого решения.

– Пустое множество? – Петрюня озвучил мысль, которая крутилась у всех в голове.

– Окэээй, бухат, бухат, бухат, май бичез! – заряд бодрости Эдика вдохновил всех.

Шляпич напялил свой причудливый цилиндр на голову, и они с Эдиком первые двинулись в сторону дверей. Внезапно Шляпич остановился, чтобы поделиться предположением:

– Послушайте, а вдруг за нами следят? Мы ведь вошли через подъезд, и нас можно было увидеть. Но мы все еще можем их перехитрить, если спустимся по балкону.

Остальные задумались, Эдик даже зацыкал в процессе размышления. Переглянувшись поочередно друг с другом, они согласились.

Петрюня немного замешкался:

– Ладно, идите, я вас догоню.

Эдик и Шляпич первыми покинули комнату. После этого Петрюня достал свой мобильник со всеми функциями нормального современного телефона, чем привел Серегу в замешательство:

– Ты угораешь, что ли?!

– Я хочу позвонить Соне, – ответил Петрюня.

Серега понимающе боднул головой. Но на звонок никто не ответил, и Петрюня попросил его:

– Сначала проведаем ее, ладно?

– Да без проблем.

Серега и Петрюня дошли до Эдика и Шляпича. Оказалось, что те уже активно спорили на кухне. Шляпич всеми силами навалился на дверь, ведущую на балкон, и сдерживал напор Эдика, который пытался зайти.

– Что тут происходит? – поинтересовался Петрюня.

– У нас проблемы, – настороженно пробормотал Шляпич.

– Это овощ! Овощ, понимаешь? – орал Эдик, очевидно, не разделяющий позицию Шляпича.

Когда Серега с Петрюней подошли к двери, Шляпич отошел в сторонку и пропустил их на балкон. Далее они выглянули в распахнутое окно, но, не увидев ничего, оба повернулись к Шляпичу и развели руками.

– Вниз гляньте, – пояснил Эдик.

Внизу можно было наблюдать интересную картину: одетый в лохмотья бомж упирался в стену и пытался пройти сквозь нее, как затупивший неигровой персонаж. При слабом свете луны цвет его кожи не выдавал отличительных признаков зомби, но сам бездомный издавал характерные звуки. Хрипота этого монстра содержала в себе отголоски загробного обаяния.

– Ништяк! Зомбарь! – Петрюня сразу установил род неживого существа.

Сереги внезапно не было рядом, когда Петрюня обратился к нему. Зато Эдик был тут как тут, а Шляпич патрулировал вход на балкон. Зомби-бомж усиленно жестикулировал руками, как бы требуя у бетона впустить его. Игнорирование со стороны стены на миг разгневало зомби-бомжа, но он так и не сделал ничего, что разрушило бы шаблон поведения.

Петрюня чуть свесился из окна и попытался пойти с незнакомцем на контакт:

– Мужик, ты один?

В ответ зомби-бомж огрызался только нечеловеческими междометиями. Тогда Эдик высказал то, что думал:

– Если мы не будем ломаться, как Шляпич, то даже если вдруг этот чертила поймет, в какую сторону ему нужно двигаться, он не успеет поймать нас.

– Ты видел, какие быстрые зомби у Дэнни Бойла и во второй части тоже?! – с этими словами к Петрюне и Эдику подбежал Шляпич. Он говорил почти шепотом: – Мы даже не знаем, где они спавнятся! Вдруг они сидят в подвале, что тогда?

– Короче, делайте что хотите, но я хочу выпить, а потом уже пойдем месить всех этих уродцев, – Эдик закончил и плюхнулся в гамак, который висел у Петрюни на балконе.

– Ну, сперва мы зайдем к Соне, если она еще жива, – Петрюня оповестил друзей об обновлении в планах.

– Да хоть к У Не Вину, но торчать здесь бесполезно, – вещал с гамака Эдик.

– Эдик, а у тебя есть идеи, как нам избавиться от этого гребаного полумертвого полуживого препятствия? – Шляпич не выдержал, хоть и старался не обращать на себя внимание зомби-бомжа.

– Смотри, Шляпич, слезаешь с балкона, начинаешь с ним разговор о недооцененных современных художниках России – пока он тебя ест, мы уходим. Хороший план, Петрюнь?

– Да, неплохой, – не особо заинтересованно ответил Петрюня, поскольку вновь выглянул в окно с целью проведать ночного гостя.

Шляпич впервые с момента их встречи тоже подошел к проему и взглянул на зомби-бомжа. Теперь из глаз монстра вытекала белая пена, как при варке.

– Я не буду это комментировать…

Шляпич отодвинулся от рамы и тут же упал на пол. Петрюня рефлективно захотел посмотреть, что уронило его друга, но ему попросту не хватило на это времени. В следующее мгновение прямо на глазах Петрюни на голову зомби-бомжу свалилась плазменная панель знаменитой голландской марки. Существу размозжило башню, и умирало оно с истошными воплями, а рядом с Петрюней стоял Серега.

– Ты че творишь, придурок?! Это же мой телик! – возмутился Петрюня.

– Если здесь уже появились зомби, – Серега начал его успокаивать, – то, поверь мне, после этой ночки ты сможешь достать телевизор покруче.

Это действительно успокоило Петрюню. Эдик встал с гамака и заценил убийственный труд Сереги: заместо головы у зомби-бомжа теперь был экран голландской плазмы. Все четверо беспрепятственно, без каких-то спонтанных оживаний кое-кого, смогли повиснуть на балконе и спрыгнуть со второго этажа. И даже Шляпич не возникал по поводу того, кто должен был делать это первым. Следующей точкой путешествия была берлога Сони.

Соня, 23 года от роду – это бывшая девушка Петрюни. Маленькая, симпатичная, вечно чем-то недовольная, настоящая человеконенавистница. Соня жила одна в районе для богачей и работала сиделкой с мелкими спиногрызами, тем самым добиваясь с помощью своего высокого интеллекта и апатичного состояния существенных денежных выплат от хозяев квартир. Отношения с Петрюней то ли отняли, то ли скрасили 3 года жизни для нее. Собственно, закончились отношения тоже дилеммой: она так и не смогла оторвать его от компании оболтусов, а он так и не смог решиться на прыжок в новый этап взросления. Но само время, проведенное вместе, они считали сродни сказочной элевации, позаимствованной из прелестного искусства балета.

Путь к дому Сони занимал около 10 минут, но это если не кривляться и буянить, как Эдик. Например, проходя мимо свалки запчастей, которая возникла на месте недостроя, он внезапно стал кидать на территорию за забором мелкие камни. По его же словам, мотивировка данного поступка заключалась в том, что таким образом он пытался вызвать церберов, кодовое название которых в реалиях Турбогробинска – бродячие собаки.

Друзья быстренько сообразили, как проучить Эдика. В один момент Серега и Петрюня просто побежали. Шляпич тоже, хоть и не сразу, догадался, что это будет весело. Первое время Эдик, который удивительным образом не захотел напрягаться и участвовать в погоне, только кидался им вслед камнями и оскорблениями:

– Крысы катакомбные!

Вообще, логика диктовала, что в какой-то момент Петрюне, Сереге и Шляпичу можно было остановиться и идти до Сони пешком, ведь Эдик не бежал за ними. Но они почему-то решили добежать прямо до ее многоэтажного дома.

Уже на площадке прямо под окнами Петрюня еще раз набрал ее номер, но ответа не дождался. Вместо того чтобы как-то уведомить друзей о дальнейших действиях, он уставился в линию горизонта.

– Ну, звони по домофону, – вмешался Серега.

Петрюня обернулся и ответил:

– Да погоди ты, мы месяц с ней не виделись.

Шляпичу все это время было страшно. Он оглядывался по сторонам в поиске наемных убийц, желающих отобрать у него жизнь. Услышав толику сомнений в тоне Петрюни, он попытался вразумить его:

– И что теперь? Я напоминаю, мы бежали сюда! Если мы бежали, значит, боялись, а это значит, что все понимают, что существует угроза жизни и, следовательно, нам необходимо новое укрытие.

Петрюня нехотя подошел к домофону. Еще несколько секунд он потомился в роковом ожидании собственной храбрости. Когда Серега понял, что дело затягивается, он дернул за ручку двери, и та неожиданно открылась. Шляпич в панике ухватился за цилиндр, но Серега утихомирил его:

– Это ничего не значит, Шляпич. Двери часто ломаются.

Они прошли внутрь и доехали до нужного этажа. Петрюня незаметно от всех повторно позвонил Соне, однако все свелось к тому, что теперь точно надо было идти к ней в карман. И поскольку последняя попытка дозвониться обернулась уже переживаниями за саму Соню, а не за то, как она отреагирует на встречу, Петрюня решительно затрубил в дверной звонок. Возможно, даже слишком решительно.

Через какое-то время неловкого молчания, разделенного на троих, за дверью послышались неторопливые шаги. Троица приготовилась в случае чего к сокрушительной контратаке, но когда дверь распахнулась, перед ними предстала Соня во всей ее ослепительной сонливости. Волосы на ее голове были взъерошены и торчали в разные стороны, как у собачонки, а сама Соня была в пижаме с трилистниками. Петрюня еще не успел убрать телефон, когда она заговорила с ним:

– Позвони еще раз, пожалуйста. Я очень нуждаюсь в твоих звонках, когда я в прямом смысле сплю и не могу разобраться, что мне звонят.

– В городе происходит какая-то неведомая срань, мы пробежались по списку людей, кого потенциально жалко, и надо было убедиться, что ты в порядке, – Петрюня не стал зацикливаться на своем позоре.

– Если вкратце, нас всех пытаются убить, – добавил Шляпич.

– Во-первых, я удивлена, что в городе вообще что-то происходит. Во-вторых, я сейчас не в состоянии вникать во что-либо, и если меня хотят убить, то флаг им в руки.

– А ты не впустишь нас внутрь? – ненавязчиво спросил Серега.

– Нет, конечно. С чего бы это? – удивилась Соня.

Стоит заметить, что реакция Сони не оскорбляла никого – даже наоборот, подтверждала, что до нее никто не добрался и не подменил. Ну и Соня не то чтобы хотела лишний раз быть высмеянной за то, что стены в ее комнате были завешаны плакатами с изображениями аниме-персонажей. Хотя справедливости ради это были сплошь крутые тайтлы – «Евангелион», «Акира», «Ван-Пис», «Берсерк», «Манускрипт Ниндзя», «Самурай Чамплу», «Ковбой Бипоп» и прочие.

Тем временем запыхавшийся Эдик заскочил к остальным с лестничной площадки с заранее подготовленным обращением:

– Ага… Гениталонюхатели ничтожные, думали, не догоню?

Серега поднял большой палец вверх и отметил присутствие Эдика со всей сухостью:

– Классно догнал.

– Здарова, Соня, – Эдик обратил внимание на Соню, – тебе уже рассказали про зомби-бомжа?

– Что-то типа того, – заверила его Соня.

– Помнишь, – Петрюня обратился к ней, – тебе там какой-то предприниматель подарил «Сайгу». По-моему, сейчас самое лучшее время для того, чтобы пустить ее в ход. Одолжишь?

– Нормальные у вас подарочки, ребята, – усмехнулся Серега.

Соня зевнула и начала трепать волосы, при этом размышляя:

– Кажется, я продала ее какому-то странному пареньку из «Тиндера».

Услышав это, все моментально захотели посмотреть на то, как Петрюня будет вытаскивать нож, прилетевший ему в спину, казалось бы, из ниоткуда. Хотя Петрюня и спокойно отнесся к информации, Эдик все равно похлопал его по плечу и подбодрил:

– Ничего-ничего, брат, если она встречается с этими скулшутерами, она и умрет первой!

– Ну, конечно, Эдя, лучше ездить с тобой на маршрутке до Мытищ, чтобы забрать пакетик у какого-то нового русского анекдотчика в спортивках, – парировала Соня. Затем уголки ее губ хитро завиляли из стороны в сторону, и перед тем как прикрыть дверь, она сообщила: – У меня есть кое-что для вас, подождите.

После того как Соня отлучилась, Эдик продолжил подкалывать Петрюню:

– Болит немножко, да, брат?

Петрюня оттолкнул Эдика от себя. Злобы в ответных словах Петрюни не было, скорее, прозвучало даже забавно, но все равно грубовато:

– Да кусай жопу уже!

– А где ее кот? – Шляпич задался вопросом и обратился к Петрюне: – Петрюня, спроси у нее потом, где кот.

Дверь вскоре распахнулась, и уже чуть более энергичная Соня светилась в проеме с коробкой из-под обуви, в которой лежали… детские рации. Довольная улыбка молодой хозяйки опережала недоумевающие лица гостей.

Петрюня вытащил одну рацию и начал осматривать ее вид. Друзья, переборов эмоциональный паралич, вслед за Петрюней похватали оставшиеся три рации.

Это были миниатюрные радиостанции голубого цвета с легко пробиваемым пластиковым корпусом. В качестве приятного бонуса на задней стороне у каждой рации красовалась наклейка, когда-то присобаченная туда Соней. Но вряд ли во всем этом можно было усмотреть символизм, поскольку все четверо вытащили свои подарки за секунду. Петрюне досталась рация с наклейкой классического состава «Зачарованных», у Шляпича оказался просто логотип журнала «Cool», Серега теперь был вынужден ходить с изображением Блоссом из «Суперкрошек», а Эдик довольствовался стикером ПиДжей Харви – исполнительницы, о существовании которой он даже не подозревал.

– У тамагочи экран больше, – Эдик прервал молчание.

– Зачем тебе экран? Это детская рация, – намекнула ему Соня.

– Я знаю, но могла бы и что-нибудь посолиднее подогнать пацанам, – Эдик нажал на кнопку включения и, столкнувшись с набором других кнопок, спросил: – А как говорить?

– Специально для тебя эту кнопочку поставили посередине.

– Так это, наоборот, неудобно, – отметил Петрюня.

– Что вы хотите от меня? Мне подарили их родители детей, с которыми я сижу, – вдруг возмутилась Соня.

– Петрюня ест детей! – Эдик неожиданно для всех прокричал послание в передатчик.

Поскольку радиостанции уже были настроены на общую частоту, все, кто находился в ту ночь у квартиры Сони, включая саму Соню, на миг скорчились от шумовой атаки, которую по случайности организовал Эдик.

Петрюня обратился к Соне:

– Ну, мы возьмем их из приличия, – затем он повернулся к друзьям, – но надеюсь, никто не будет ими пользоваться.

– Ох, спасибо, вот уж уважил, – засмеялась Соня, вскинув руками. Она потянулась к рации Петрюни со словами: – Я могу их забрать, если что.

Петрюня увел свою руку, и Соня не стала противостоять ему дальше.

– Какая у них дальность действия? – поинтересовался Серега.

– Не знаю, – Соня задумалась. – Мелкие говорили, что пять километров.

– Это больше, чем у большинства детских радиостанций, – как обычно, сумничал Шляпич.

– Ты тоже говорил с этими детьми, Шляпич? Сколько раз я тебе внушал, что педофилия после школы – это путь в никуда! – Эдик тоже не отставал от своей привычки аморально язвить.

Шляпич все же не стал реагировать на остроту Эдика и заглянул в квартиру к Соне, приподнявшись на носочки. Смутившись, Соня оглянулась и проверила, все ли предметы на месте.

– Соня, а где твой кот? – Шляпич задал вопрос, сидевший у него шилом в пятой точке.

– Дома, – непринужденно ответила Соня.

– А можешь его вытащить?

– Шляпич, – вздохнула Соня, – ну, ты же знаешь, что он тебя ненавидит!

– По-моему, он ненавидит всех людей, – заметил Петрюня, столкнувшись с неодобрительным взглядом Сони.

– Ладно, сейчас позову, – Соня повернулась к ним спиной и позвала кота по имени: – Ибари! Ибари!

Через несколько секунд в дверях, проявляя бдительность, словно его послали на разведку, появился его величество шартрез по имени Ибари. Петрюня прозвал его Котом Иксреем за ярко светящиеся в темноте глаза и прожигающий всех людей насквозь взгляд императора котов. К бывшему возлюбленному своей хозяйки Ибари относился, кстати, лояльно: зачастую не трогал, но мог спрыгнуть со шкафа и в любой момент атаковать, как камикадзе – отсюда и второе прозвище «Иксрей Мистерио».