Полная версия
Зачистка
Снейк слушал с раскрытым ртом, безвольно опустив консервную банку. Мун прежде пел много и всегда задорно. Не важно что, но всегда в его песнях была пруха. Сейчас голос его звучал с какой-то мрачноватой обреченностью. И сам он выглядел как клоун за кулисами. Отработавший вечернюю программу. Парик еще не снят, грим еще не смыт, но человек уже другой, не тот, что паясничал на арене.
Пушка сдохла, всё, трандец,Больше нечем отбиваться.Что ж, закурим, брат-боец,Нам от смерти не смотаться.Жаль подмога не пришла,Подкрепленье не прислали.Что ж, обычные дела,Нас с тобою напаяли.Мунлайт последний раз стукнул по банке, подкинул ножик и всадил его в землю по рукоять, как в детстве, когда играли в «ножички». Пустая банка по дуге отлетела в костер.
– Знаешь, Снейк, – удивительно серьезно произнес Мунлайт, – у меня такое впечатление, что мы сами себя нае… напаяли. Вот ты зачем с Кабаном пошел? Ты ж гопоту не перевариваешь.
Снейк поднял свою банку и бессмысленно заскреб по ее пустым внутренностям ножом. Мун молчал, словно ждал ответа. Бородатый поднял на него глаза и споткнулся о пристальный взгляд.
– Давай не будем об этом, – пробурчал он. – Дрянное дело вышло. Выхода у меня не было.
– Вот и у меня не было, – кивнул Мун. – Ладно, давай что ли автомат и спи. Я покараулю. Потом поменяемся.
4
Вышли с рассветом. Ночь прошла на удивление спокойно. Только костер к утру окончательно потух, и стало жутко холодно. Так что поспать еще, даже если б возникло такое желание, уже не получилось.
Перетряхивая содержимое рюкзаков и перекладывая самое необходимое в один, Мунлайт щурился спросонья и зябко ежился. Впрочем, согрелся он довольно быстро. Стоило только поднять Снейка и пройти с ним сотню метров.
Викингообразный бородач был не самой легкой ношей и хотя всячески старался помочь, нагрузка на плечи Муна свалилась нешуточная. Первый привал Мун устроил метров через двести. Молча усадил раненого на землю, вскрыл рюкзак и, оставив при себе только пистолеты с патронами и часть содержимого аптечки, безжалостно отшвырнул оставшееся.
– Сегодня не обедаем, – буднично заметил Снейк.
– У-тю-тю, какие мы оптимистичные. Ты еще доживи до обеда.
Мунлайт цыкнул сколотым зубом, дернул травинку и зажевал сочный кончик. К Снейку подошел с дежурно-ядовитой ухмылкой.
– Подъем, захребетник.
Без рюкзака двигаться стало немного легче, но не надолго. Бородатый отличался могучим телосложением. И если в другой ситуации Мунлайт этому порадовался бы, то сейчас оставалось только молчать в тряпочку и топать. Чем он и был занят.
Туман нависал плотной, молочно-белой пеленой. Тяжелый, сырой, непроглядный. Звуки в этой сырости разносились плохо, словно пробивались сквозь слой ваты. Видно было еще хуже, чем слышно. Разглядеть что-то дальше пятнадцати шагов казалось невозможно. Силуэты расплывались мутными неопределенными пятнами.
Мун пер, как трактор. Дыхание давно сбилось, вырывалось с хрипом. Перед глазами от напряжения мелькали темные пятна. Травинку свою он давно потерял и теперь только яростно закусывал губу.
Хотелось упасть на землю и больше не вставать. Но он знал, что если расслабиться, то заставить себя потом двигаться дальше будет еще труднее. Потому вгрызался зубами в губу и отсчитывал шаги.
Снейку все это давалось не легче, не смотря на то, что нашпиговал в бедро кучу анальгетиков. Сперва он старался хоть как-то ковылять, наступал на здоровую ногу, перенося центр тяжести и пытаясь хоть как-то облегчить приятелю жизнь. Но очень скоро эти попытки стали только мешать. Движения давались с трудом и болью.
Наконец он не выдержал:
– Слушай, оставь меня, – пробасил на ухо. – Не дотащишь. Иди сам. Доберешься до людей, найдешь кого-нибудь, потом вернешься.
– Ну тя нах, – хрипло отозвался Мун. – Где я тебе кого найду? И где я тебя потом искать буду?
– Порождение тьмы.
– Сам дурак.
Последняя фраза прозвучала совсем уже тяжело, и оба примолкли. Тихо шлепали шаги, что-то глухо брякало и звякало в тумане в такт этим шагам. Потом движение замерло и все смолкло. Слышалось только тяжелое усталое дыхание.
Мун помог бородатому усесться и сам плюхнулся рядом.
– Ща передохнем и двинем дальше, – объяснил он.
– Ты хоть знаешь, куда мы идем?
Мунлайт помялся. Признаваться в том, что все ориентиры, если какие и были, давно потеряны, не хотелось даже себе.
– А у нас всего три выхода, – беспечно отозвался он. – Либо обратно к «долговцам» вернемся, либо к Припяти выйдем, либо к «Свободе». Тут один черт ничего больше нет. Рано или поздно куда-нибудь да придем.
– Или сдохнем, – философски заметил Снейк.
«Или дойдем и сдохнем», – подумалось Муну, но вслух он ничего не сказал. Лишь крякнул, поднимаясь на ноги.
– Отдохнул? Пошли.
– А наладонник что говорит? – пробасил бородатый. – Ты карту смотрел?
– Умный, да? Не работает здесь навигатор. Так что идем. Если долго идти в одном направлении…
Дыхание перехватило, когда взвалил на плечо бородатую тушу. Снейк зашипел от боли. Да, подъемы с трудом даются, хоть вообще не останавливайся.
Тело ныло и противилось. Не желало идти и тащить на себе такой вес. Требовало одуматься и избавиться от лишней ноши. Мун давно уже перестал считать шаги и надеялся только, что они идут по прямой, а не ходят по кругу. Только бы выйти из тумана. Не важно куда, лишь бы выбраться.
– Если долго идти в одном направлении, то можно не дойти и загнуться по дороге, – невесело пошутил Снейк, которому видимо не давала покоя последняя фраза.
Мунлайт остановился и сглотнул. Царапнуло горло.
– Снейк, – недовольно пробурчал он, – хорош нудеть, а? Достал.
И все-таки они шли по прямой. Когда ноги уже перестали двигаться, а тело требовало только одного, чтобы ему дали упасть и больше не трогали, туман как будто стал терять плотность.
Сначала он подумал, что это только кажется, но спустя несколько десятков невероятно тяжелых шагов он был в этом практически уверен. А еще немного погодя пришло радостное осознание того, что самое страшное позади.
– Все, пришли, – остановился Мунлайт еще через полторы сотни метров.
Туман почти совсем растаял. Молочно-белая пелена осталась за спиной, а впереди пейзаж хоть и терял четкость, различался вполне сносно на сотни метров.
Пригорок, далекие начинающие облетать грязно-желтые кусты. Жухлая кое-где трава. Унылый осенний пейзаж радовал уже хотя бы тем, что он есть. Если сутки существовать в отсутствие хоть какого-то пейзажа, то возрадуешься любому.
Чувствуя невероятное облегчение, он усадил, а вернее почти уронил Снейка и упал рядом сам. Еще бы ПДА включить, вдруг сеть ловит. По ощущениям левее Припять, а где-то впереди должна быть база «Свободы». Беспредельщики из «Свободы» не самая лучшая компания, но за неимением горничной можно и с дворником переспать.
Усталость будто бы поубавилась. В груди трепетало радостное возбуждение. Неизвестность позади. А впереди…
Он сел и дернул новую травинку.
Что бы ни произошло впереди, все уже привычно и объяснимо. Хоть бандиты, хоть псевдогиганты, хоть свободовцы, хоть армейские собаки, хоть слепые псы – с ними все ясно. От кого-то можно уйти, с кем-то договориться, кого-то пристрелить. Главное, все понятно и никакой мистики.
На этой мысли Мунлайт споткнулся и замер, как громом пораженный. Туман остался где-то позади, но завихрения на этом не закончились, и радость была преждевременной.
Травинка упала на землю, и Мун поспешно хлопнул челюстью, задним числом сообразив, что сидит с раззявленным ртом.
– Снейк, – тихо позвал он. – Ты его видишь?
– Кого? – не понял бородатый.
– Вперед смотри, на четверть третьего.
Снейк пошевелился, замер и выругался. Не иначе тоже увидел.
Впереди метрах в двухстах прямо по ходу и чуть правее по пригорку вдоль кустов топала щуплая фигурка. Человеческая, что было вполне допустимо, но детская. А вот это уже было невозможно.
Мальчишку впрочем невозможность собственного существования заботила мало. Он хоть и выглядел собранным, напружиненным, но шел уверенно и спокойно, словно ходил этой тропкой каждый день уже много месяцев.
– Раз ты мне его показал, значит это не галлюцинация, – пробормотал Снейк. – Возникает вопрос, что это?
– Твои варианты?
– Либо какая-то тварь прикидывается и заманивает. Либо какая-то тварь залезла к нам в мозги, взяла на контроль и показывает веселые картинки.
Мунлайт неопределенно мотнул головой. Это была первая мысль, которая пришла к нему в голову, но он тут же поспешил ее откинуть. Во-первых, присутствие контролера он бы успел почувствовать. Наверное. А даже если б и нет, в любом случае оставалось «во-вторых».
А во-вторых, походка у мальчишки была не детская. Скорее сталкерская. Взвешенная, осторожная. Паренек топал достаточно быстро, видимо в самом деле знал дорогу, но при этом чувствовалась в его движениях напряженность и анализ всего, что происходит вокруг. И Мун сильно сомневался, что какой-нибудь контролер мог внушить двум сталкерам такой образ. Слишком сложная деталь. И уж на сто процентов был уверен в том, что никакая гадюка не перевоплотилась в мальчонку.
Если верить всему, что говорят бродяги у костра под градусом, разновидностей мутантов, способных изображать из себя то, чем они не являются, в Зоне много больше, чем сумели классифицировать ученые. Но обычно такие подделки были весьма грубы. Покупались на них, как правило, новички. Правда, случалось твари и бывалых сталкеров подлавливали, но редко и разве что в темных помещениях. При свете дня на подделку купился бы только очень доверчивый. А таких в Зоне не каждый день встретишь.
Мальчишка не быстро, но уверенно удалялся.
– Чего делать будем? – нарушил молчание Снейк. – Может засандалить в него пол обоймы на всякий случай?
Мун повел плечами. Предложение было дельным, но от мысли, что придется стрелять в ребенка, как-то покоробило. Да и запас патронов был не велик.
– Расстрелялся, – буркнул он. – Есть что расстреливать что ли? Или думаешь попотрошить ему потом карманчики и нарыть там пару рожков для «калаша»?
– Твои предложения? – поддразнивая и копируя интонацию Муна поинтересовался бородач.
Мун поспешно глянул на мальчишку. Тот свернул с тропинки и юркнул в кусты.
– Посиди тут, я быстро, – принял решение он и прежде, чем Снейк успел что-то сообразить, подхватил автомат и подскочил на ноги.
– С ума спятил?! – возмутился бородатый.
Но Мунлайт уже не слышал. Точнее делал вид, что не слышит. Резвым шагом он шел к кустам, за которыми скрылся мальчонка. Осторожничал Мун в меру. Бегать, конечно, не бегал, но всегда считал, что риск – дело благородное, а те, которые сильно осторожничают и не рискуют, шампанского не пьют, а уныло закидываются водкой. Ни унылостью, ни пристрастием к беленькой Мунлайт не отличался.
Склон пригорка оказался чистым. Ни аномалий, ни какой-либо еще дряни здесь не обнаружилось. Зато когда взобрался наверх и вышел на тропинку, по которой несколькими минутами раньше топал мальчишка, увидал заброшенную мертвую деревеньку. Вернее то, что от нее осталось.
Время было беспощадным к деянию рук человеческих. То, что строили здесь в конце прошлого века, разлагалось. Без людской поддержки и ухода постройки хирели и умирали. Дикая природа потихоньку отбирала себе брошенное человеком. Огороды заросли бурьяном и молодыми деревцами. Избы покосились. Крыши провалились. Окна зияли чернотой, скалились осколками битых стекол. Изгороди изгнили, лишь кое-где торчали посеревшие от дождя деревянные и проржавевшие металлические останки оградок.
Единственной живой деталью мертвого пейзажа был мальчишка. Он обнаружился довольно быстро. Шел неторопливо, но уже подходил к ближним домам.
Заманивает? Неужели все-таки приманка? Или галлюцинация? Мун вскинул автомат и резко свистнул. Мальчишка заметно дернулся от неожиданного резкого звука. Нет, не может тупой мутант, пусть даже шибко развитый, воспроизвести такие нюансы. Никакой контролер, не говоря уже о псевдоплоти, не знает настолько хорошо человеческих повадок. Или знает? Час от часу не легче.
Мальчишка повернулся и посмотрел на Мунлайта серьезно и озадаченно, словно озаботился теми же мыслями, только в отношении сталкера. Здравый смысл подсказывал вскинуть «калаша» и нажать на спуск, высадив в мальчугана все до железки, но что-то останавливало. Вот еще не хватало набраться сентиментальности и размякнуть. Это там, за периметром в детей и женщин стрелять не хорошо. А здесь очень даже можно, потому что, если не считать придурков-туристов, что мотались сюда между первым и вторым взрывом, не было здесь детей и женщин с тысяча девятьсот восемьдесят шестого года. Не было, нет и быть не должно. Но что-то мешало нажать на спуск.
Мун чертыхнулся, опустил ствол, хоть на предохранитель не поставил и был готов вскинуть и шмальнуть в любой момент.
– Эй, пацан, – позвал негромко. – Ты как здесь?
Паренек смотрел недоверчиво и ничего не отвечал. Молчит! Не умеет говорить, метнулось в голове. Все-таки мутант, а не ребенок. Да и откуда бы здесь взяться ребенку?
Мунлайт вздернул автомат, готовясь уже давить на спуск, но мальчишка вместо того, чтобы броситься на него, как полагалось всякой твари, попятился, развернулся и заспешил к домам.
Так и не успевший выстрелить, сталкер снова матюгнулся, качнулся в нерешительности и пошел-таки следом. Мутант не стал бы убегать. У любого мутанта голод и агрессия превыше страха. Во всяком случае таких тварей, которые побежали бы от человека, за все те годы, что топтал Зону, он не видел ни разу.
Мальчишка двигался теперь быстрее и сократить расстояние не удавалось. Не бежать же в самом деле. Это было бы совсем глупо. Уже то, что он гоняется посреди Зоны за десятилетним ребенком, верх маразма, а бежать…
И без того ноющее от усталости тело напоминало о себе с каждым резким движением.
Щуплая фигурка исчезла за углом ближайшего дома.
Или все-таки заманивает? Твою мать, нерешительность хуже всего. Всегда. Везде. А здесь и вовсе хуже не придумаешь.
Он добрался до полусгнившей избенки и шагнул за угол.
Здесь стелился легкий туман. Самый обыкновенный, а не тот непроглядный и пугающий, из которого только-только выбрались. Вперед уходила заросшая тропка. О том, что тут когда-то пролегала улица, напоминали теперь только останки домов, располагающиеся ровными рядами по обе стороны от открытого пространства. Мальчишка отошел вперед по улице уже на пару домов и продолжал идти. Быстро. Почти бегом.
Значит, не боится. О чем это может говорить? Да о чем угодно. Мальчишка может здесь жить и знать, что тут нет ничего опасного. Либо знать опасные места и обходить их на раз. Мальчишка может быть вовсе не мальчишкой и все эти опасности ему по боку. Мальчишки может не быть вовсе, а то, что он видит – бред, порожденный в мозгу какой-нибудь тварью с психокинетическими способностями. Или просто аномальный бред. А что, один такой в тумане бабу увидал, заночевал у нее и чуть на ПМЖ не остался.
– Малой, – окликнул Мун, но парень не обернулся.
Детская спина мелькала над бурьяном в такт пружинистой походке. Скосить бы его вместе с травой. Паренек споткнулся и нырнул лицом в зелено-бурое, разросшееся выше пояса. Мунлайт, повинуясь инстинкту, поспешил на помощь, но помощь не требовалась.
Пацан вынырнул из увядающего осеннего бурьяна, обернулся и, увидав догоняющего его сталкера, метнулся в сторону к темной громаде дома. Мун не отставал. Вокруг было на удивление чисто. Не фонило даже, если верить дозиметру. Хотя случаются здесь места, где и себе верить нельзя, не то что аппаратуре, лишенной мозгов и интуиции.
Возле дома, к которому свернул мальчонка, тоже все заросло. Паренек ловко лавировал между молодой порослью. До другого конца потемневшей стены нежилой избы он домчался с такой скоростью, что Муна взяли завидки.
Там мальчишка оглянулся и проворно скрылся за углом. Когда Мун добрался до этого места, мальчонки уже не было видно. Только дверь в избу хлопнула, давая понять, что паренек схоронился внутри.
– Вот засранец, – пробормотал Мунлайт.
Возможно имело смысл развернуться и уйти отсюда пока не поздно. Но что-то тянуло его за мальчишкой, как магнитом. Не то любопытство, не то чужая воля. Ноги сами понесли ко входу.
Заскрипели ступеньки. Мун взялся за деревянную ручку, холодную и размокшую от влаги, и потянул на себя. Скрипнуло.
В сенях было девственно пусто, и он прошел в дом.
Внутри царил полумрак. Свет в комнату попадал только через окошки, часть которых прикрывали покореженные ставни. Признаков жизни тут не наблюдалось. Вернее жизнь здесь была, но очень давно. Сейчас осталось лишь запустение. Ошметки перевернутой мебели и горы мусора на полу.
Мун сделал осторожный шаг, другой. Оглядываясь по сторонам, прошел вперед к центру комнаты. Под ногой что-то хрустнуло. Взгляд молниеносно метнулся вниз, вылавливая источник противного звука. Там припорошенная мелким мусором валялась дверца старого платяного шкафа с прикрепленным с внутренней стороны зеркалом.
Стекло помутнело и покрылось слоем грязи. От каблука тяжелого ботинка Мунлайта по нему пошли длинные корявые трещины. Но что-то странное было в пробивающемся сквозь кучу грязи и хлама отражении. Сталкер присел на колени и разгреб руками мусор. Зашуршало, звякнул откатившийся в сторону чайник с проржавевшим днищем. Еще не понимая причину беспокойства, он провел рукавом по зеркальной поверхности, стирая грязь, давая отражению показаться во всей красе.
Рука дрогнула. Мун замер. Из помутневшего зеркала на него смотрел молодой крепкий мужик с цепким взглядом и совсем не веселой рожей. Впрочем веселость, когда рядом никого нет, ему была и не нужна. Убивало другое. Аккуратно стриженая бородка подковкой стала абсолютно белой. Седой, как лунь. А еще вчера была темнее ночи. Пальцы, предательски подрагивая, коснулись подбородка. Рука нервно дернулась вверх, сорвала бандану. Из-под защитного цвета тряпки выбились растрепанные вихры. Белоснежные, как цветущая вишня.
Мун медленно отстранился и поднялся на ноги. Оказывается общение с неведомой аномалией не прошло даром. Эта дрянь оставила-таки след. Седые вихры смотрелись как напоминание. И одному богу было известно, что еще произошло с его организмом после того как…
Пальцы впились в виски, помассировали с ожесточением. Он принялся было насвистывать «moonlight and vodka», но сам оборвал себя. Отражение, хоть Мун и не видел его больше, неотступно стояло перед глазами. А потом вспомнилось то вчерашнее ощущение полной потери чувств и беспомощное путешествие сознания в пустоте, не имеющей никаких характеристик и мер, кроме его памяти и мыслей. И еще прозрачный, словно сотканный из дыма, двойник. В груди дернулось что-то, обожгло страхом.
Чем он занят? Он вернулся с того света. Судьба дала ему такой шанс, который выпадает раз в жизни, да и то не каждому. Зона оставила жизнь, которую уже практически отобрала. А он вместо того, чтобы подумать о ценности подарка, тут же побежал его профукивать. Балбес.
Мун со всей дури пнул валяющуюся рядом железяку. Чайник с грохотом вылетел из-под ноги, откатился в сторону.
– Твою бога душу, – начал он, проследив за железкой, и замолчал.
Там в углу, куда откатилась ржавая посудина, прижавшись спиной к стене, стоял давешний пацан. Глаза у мальчонки были испуганными. Взгляд сверлил сталкера.
Нет, это был не мутант. И не галлюцинация, напущенная другим мутантом. Вот только что это было?
Мунлайт сделал осторожный шаг вперед. Мальчишка еще плотнее вжался спиной в стену.
– Спасите, – пролепетал он еле слышно, и взгляд его устремился за спину сталкера.
От кого он должен спасти мальца, Мун сообразить не успел. Он даже не успел обернуться. Что-то тяжело ударило по затылку. Черепную коробку пронзило болью, будто внутри что-то взорвалось. В ушах повис затянувшийся на одной ноте колокольный звон. А потом в комнате стало совсем темно и он повалился на пол.
5
Как там… Вначале было слово? А вот и хрен по всей морде. Сначала была боль. Тупая, ноющая, монотонно-занудная. Она притаилась в затылке и не собиралась никуда уходить, обещая долгое и мучительное соседство. В тон ей поднывало все тело.
Мунлайт не сдержался и застонал, не открывая глаз. Вот после этого возникло слово. И слово было произнесено знакомым басом:
– Оклемался, адепт хаоса?
– Само такое, – голос слушался плохо, но все же слушался.
Мун открыл глаза. Помещение, в котором они находились, было не тем, в котором он получил по башке. Окна здесь оказались плотно закрыты и заколочены. Дверь заперта. Свет, такой же скудный, попадал через обветшалую крышу возле входа. Впрочем, на полумраке сходство импровизированной тюрьмы с избушкой, где его вырубили, и заканчивалось.
Мусора здесь не было. Вообще ничего не было кроме двух металлических коек, на одной из которых лежал Снейк. Сам Мунлайт почему-то валялся на полу.
Бородатый приятель смотрел на него недовольно. Да и чего ему было радоваться? Правда на раненой ноге была свежая повязка, но этот признак проявления чьей-то заботы компенсировали наручники, которыми лежащий на койке бородач был пристегнут к спинке этой самой койки. Причем пристегнули Снейка таким макаром, чтобы поставить его в неудобную позу и сделать безопасным, даже если он ухитрится встать.
– Мы где? – Мун с трудом поднялся с пола, доплелся до свободной койки и рухнул на голую металлическую сетку. Доисторическая кровать скрипнула. Натужно задребезжала металлическая сетка. Хоть бы матрасик какой кинули.
– Взаперти, – философски заметил Снейк.
Мун перекатился на спину и прикрыл глаза. Голова болела и конца этой боли видно не было.
– И кто нас запер?
– А я почем знаю? – забасил бородатый. – Ты ушел. Они пришли. Пригласили в гости. Я хотел отказаться, но их человек восемь было, все при оружии. А я без ног и без патронов, пришлось принять приглашение. Потом и тебя притащили. Нашивки у них, вроде как у придурков из «Свободы».
– Почему придурки? – Мунлайт открыл глаза и с удивлением покосился на бородатого приятеля. – Чем тебе свободные не угодили?
– Настоящий сталкер должен быть один, – убежденно ответил тот. – А в тусовки только гопота собирается.
– Ну-ну, – ухмыльнулся Мун и опять откинулся на спину.
Боль снова дала о себе знать, заставляя поморщиться.
– Это за твою философию тебя к койке-то пристегнули?
Снейк засопел сердито, пообещал с обидой:
– По лбу дам.
– Руки коротки, – мрачно ухмыльнулся Мунлайт. – Расплодились, понимаешь, любители по башке стучать.
– А с головой чего?
– Двинули по затылку. Не то прикладом, не то еще чем потяжелее. Если по ощущениям судить, то бревном.
– Я не про затылок, – уточнил Снейк. – Ты в перекись нырял что ли?
– Ах, это. Понервничал. Кто-то знаешь, с перепуга штаны пачкает, а у кого-то седина немного лезет. Кстати, с башкой то же самое, что и с бородой. А про бороду ты вчера ничего не спрашивал, или не заметил?
– А разве про такое спрашивают? – потупился бородатый.
– А разве нет? Вот сейчас ты чего делаешь?
– Да иди ты, – надулся бородач и отвернулся носом к стене.
На этот раз Снейк обиделся надолго. Во всяком случае, с разговорами больше не приставал, и это было хорошо, благо голова болела нещадно.
В молчании прошло не меньше часа. Мунлайт почти ухитрился задремать, теша себя мыслью, что когда проснется, голова уж точно должна пройти. Из полудремотного состояния его выдернул противный металлический скрежет.
Мун открыл глаза и приподнялся на локте. Звук доносился от двери, снаружи кто-то явно ковырял старый, врезанный еще при царе Горохе, замок.
– Это чего? – подал голос Снейк.
– Мыши тут, дядя, здоровые бегают, – гнусно ухмыляясь, процитировал Мунлайт.
Снейк засопел. Ну и пусть с ним. В конце концов, на еврейские вопросы армянское радио не отвечает.
Замок щелкнул финальным оборотом, и дверь распахнулась от хорошего пинка, в который была вложена вся злость на заевший запорный механизм. Створка резко шарахнула о стену. Сверху посыпалась пыль и какой-то странный застарелый мусор, о составе которого Мун не хотел даже думать.
На пороге стоял молодой, лет двадцати, конопатый парень с суровым, как ему самому видимо казалось, лицом и двумя мисками в руках.
Мунлайт сел на кровати и посмотрел на парня, стараясь ухватить то, что происходит у него за спиной. Снаружи, судя по теням, осталось еще два молодчика, потому идея дать рыжему в рог и смыться отпала, еще не возникнув. Да и куда он смоется с бородатым балластом на шее. А оставлять Снейка здесь было как-то не по-сталкерски.
