Демон из Стеклянной Башни

Во время разговора Майк внимательно наблюдал за обстановкой в другой комнате, где находилась миссис Милтон. Она сама по-прежнему сидела на софе, полуприкрыв глаза. Видимо, врач вколол ей что-то успокаивающее, и теперь препарат начал свое действие. Несколько раз в комнату приходили коронеры. Что-то фотографировали, записывали в свои блокноты. Один раз сюда заходил уже знакомый Стэмпу доктор, поинтересовался самочувствием у миссис Милтон и ушел. Больше в квартиру никто не заходил.

– Ничего страшного, ведь вы на службе и должны задавать все вопросы, которые могут вам помочь – девушка застенчиво отвела глаза в сторону. – Я не замужем и брат тоже не женат.

– Но, наверняка, у вас ухажеры-то есть? – Майк постарался задать вопрос как можно деликатнее, даже выдавив из себя залихватскую улыбочку. Работа в этом направлении тоже могла дать результат, и не стоило этим пренебрегать.

Как и следовало ожидать, вопрос очень смутил молодую особу. Она не сразу ответила, видимо, хорошенько обдумывая свой ответ и возможные неприятные перспективы для человека или людей, которых назовет.

– Понимаете, инспектор…

– Стэмп – уточнил Майк, – комиссар юстиции.

– Понимаете, господин комиссар, я не могу назвать имени моего ухажера по многим причинам…

– Назовите хотя бы одну из них, – Майк буквально клещами пытался вытянуть у Сары Милтон информацию о приятеле девушки.

– Ну, одна из них – это то, что я не совсем уверена в том, что он в настоящий момент действительно является моим ухажером. Так сложилась жизнь…

– Как же так! – удивился Стэмп. – Тогда вам и скрывать-то нечего. Просто назовите его имя и фамилию.

– Не могу – ответила Сара, как отрезала. Майк понял, что и здесь придется попотеть, чтобы выяснить имя человека, с которым встречается девушка, и начинать придется с ее работы. Давить на мисс Милтон нельзя, ведь она сейчас находится в статусе потерпевшей, а не подозреваемой. Да, если говорить честно, Майк и не хотел на нее давить. Затем он снова решил сменить тему разговора.

– Хорошо, мисс Милтон. Поговорим о вашем отце. Сколько ему было лет.

– Пятьдесят три года.

– Вы знаете причину его смерти? – задал вопрос комиссар Стэмп.

– Нет, господин комиссар. Церемония нейтрализации была назначена только на вечер понедельника. Но догадываюсь. У него еще с молодости было плохое сердце, а в последнее время он совсем сдал. Поэтому я думаю, что это был инфаркт или инсульт. По крайней мере, его лечащий врач, которого мы вызвали сразу же, как только папе стало плохо, нам на это намекал.

Майк тяжело вздохнул.

«Хоть что-то удалось выяснить, да и то недостоверно».

За все время разговора с Сарой Милтон чувство неловкости у Майка не только не проходило, но и нарастало. Теперь он почувствовал, что ужасно вспотел. Пот градом катился по лицу и шее. К тому же Стэмп не переставал непрерывно видеть себя со стороны. Теперь он уже принялся разглаживать и свои брюки, и выглядывающую из-под кителя рубашку. Чувство раздражения и злости к отсутствующему Редлиффу, на которого он так сегодня рассчитывал, нарастало как снежный ком.

Едва закончив неловко прошедший опрос мисс Милтон, и дав ей расписаться в протоколе, комиссар Стэмп с удивлением обнаружил, что в квартире, прямо посреди гостиной, стоял, деловито раздвинув ноги, сам Ричард Редлифф собственной персоной.

«Вот бездельник – зло подумал Майк. – Явился к шапочному разбору. Где его черти носили?!»

Редлифф стоял лицом к комнате, где сейчас находились комиссар Стэмп и мисс Милтон, и внимательно их рассматривал, то и дело, указательным пальцем правой руки поправляя очки на переносице.

Выйдя из небольшой комнаты, где проходил опрос молодой хозяйки, Майк прямиком направился к вновь прибывшему напарнику. Несмотря на всю накопившуюся на Редлиффа злобу, комиссар приветливо протянул ему свою большую лапищу для приветствия и заключил молодого офицера в крепкие объятия при рукопожатии. Сара Милтон тоже покинула комнату вслед за комиссаром юстиции и тут же присоединилась на софу к матери, чтобы психологически поддержать женщину, недавно потерявшую мужа. Тем не менее, девушка продолжала искоса разглядывать мужчин в центре зала.

– Господин комиссар… – чеканя каждое слово, начал было Редлифф, но Майк жестом остановил своего молодого напарника и отвел его в сторону. Стэмп знал, что перед окружающими Редлифф всегда был крайне почтителен и вежлив с ним, а это Майка не только смущало, но и буквально выводило из себя. Поэтому он старался общаться с молодым напарником на служебные темы исключительно в неформальной обстановке, когда тот мог спокойно выложить все факты, добавляя при этом собственные умозаключения, надо сказать, иногда весьма ценные.

Немного отойдя в сторону, чтобы слова напарников не были слышны двум достопочтенным дамам, внимательно наблюдавшим за действиями полицейских, Редлифф продолжил.

– … Майк, спешу тебе доложить, что я уже проверил все записи с видеокамер, расположенных по периметру дома и пяти соседних домах – Редлифф буквально тараторил, выдавая информацию. И только тут комиссар юстиции Стэмп понял, что в то самое время, когда он желчно рассуждал по поводу отсутствия напарника на месте происшествия и злился на него, тот уже вовсю работал, собирая первичные сведения. Майку стало ужасно стыдно за свой недавний гнев.

– Тише, Дик, тише – предостерег Стэмп своего подчиненного – нас могут услышать, а это сейчас не лучший попутчик для успешного расследования такого запутанного дела, мой юный друг.

Майк по-отечески приобнял Редлиффа, шепнув ему при этом на ухо.

– У меня уже накопилась парочка вопросов, которые надо бы выяснить в самое ближайшее время.

В это самое время они неспешно вышли в коридор, где и продолжили свой разговор вполголоса.

– Ну, так что там, на записях? – спросил Майк, поглаживая свои щетки-усики и думая, как бы поскорее выбраться на улицу и покурить.

– Да ничего. Представляешь, Майк, совсем ничего.

– То есть все записи стерты? – удивился Стэмп.

– Нет – уверенно ответил Дик. – Все записи на месте. Но в определенное время на видео начинается рябь. Причем, эта рябь появляется на всех камерах, которые могли бы зафиксировать злоумышленников.

– Рябь появляется одновременно на всех камерах? – поинтересовался Майк. Желание выйти покурить и хорошенько обдумать сложившуюся ситуацию все больше и больше завладевало комиссаром.

– Нет. На всех камерах рябь появляется в тот отрезок времени, когда на них могли появиться преступники.

– Как думаешь, у них могли быть инструменты, позволяющие каким-то образом влиять на записывающую технику? – спросил Майк.

– Думаю, могли. Я знаю парочку компаний в Штатах, занимающихся изготовлением подобных вещей. К тому же, такие штучки сейчас легко заказать через интернет. И стоят они недорого.

– У тебя есть копии записей?

– Да. Я сделал резервные копии всех записей со всех камер на свою флэшку.

– Молодец! Дай-ка мне ее, я тоже посмотрю на досуге и подумаю, что можно выжать еще из этих записей.

Редлифф вложил свою крохотную пластмассовую штучку в широченную лапу напарника.

– Да, Дик – обратился Майк к Редлиффу. – Будь добр, опроси миссис Милтон. Дочь потерпевшего, Сару Милтон, я уже опросил – тут Майк снова вспомнил свою неловкость при беседе с молодой особой и густо покраснел, что впрочем при его цвете кожи было совсем незаметно. Хотя внутреннее волнение всегда заставляло комиссара начать приглаживать свои усики, чем собственно и занялся сейчас Майк, но Редлифф не стал акцентировать на этом внимание. – Здесь-то как раз у меня и возникли те самые вопросы, о которых я тебе говорил только что. Но, о них я тебе расскажу сегодня днем в участке. А сейчас, опроси вдову, а утром сгоняй в нотариальную контору и выясни, оставлял ли Теодор Милтон завещание на случай своей смерти, и, если есть, то кто является главным наследником по нему. И самое главное, что в итоге будут наследовать. Квартира, я так полагаю, числится за мусороперерабатывающим заводом, где он работал, поэтому выясни, каким же имуществом владел сам покойный. Думаю, что к преступлению причастен кто-то из домочадцев. Возможно сын потерпевшего и брат Сары Милтон. Он проживает отдельно от остальных. Причин, побудивших его съехать из родительского дома, я не выяснял, но, думаю, что они есть. И причины эти должны быть очень весомыми. Поэтому сейчас будем работать в этом направлении. И еще, Дик, будь добр обзвони всех наших и пригласи всех сегодня утром на совещание к нам в участок.

Последнюю фразу Майк говорил Редлиффу, уже стоя на пороге квартиры и собираясь ее покинуть. Сказав напутственные слова своему напарнику, Стэмп, накинув свой плащ и натянув шляпу, удалился, напоследок бросив через плечо взгляд внутрь квартиры и отметив, как подчиненный рьяно кинулся исполнять свои должностные обязанности. Комиссар был им ужасно доволен.

«Из этого малого получится неплохой комиссар, если он научится внимательно за всем и всеми наблюдать и обуздает свои пока еще неуемные эмоции» – с удовольствием подумал Стэмп, принимая во внимание, что Редлифф является его воспитанником.

Наконец-то, выбравшись на свежий морозный воздух, Майк закурил папиросу, жадно глотая жгучие клубы дыма и ощущая, как дым проникает в самые сокровенные уголки организма. Несколько минут Стэмп постоял возле подъезда, куря и наблюдая за тем, что происходит вокруг. По-прежнему продолжали суетится коронеры, только теперь они перестали фотографировать, по большей части ведя беседы между собой. Младших офицеров полиции около дома уже не было. Кроме коронеров, на улице оставалась совсем маленькая кучка зевак и пара репортеров, берущих интервью у отдельных «свидетелей», которые, по их собственному мнению, много знают и могут об этом рассказать. Такие горе-«свидетели» есть всегда, на каждом месте происшествия можно встретить людей, которые знают даже больше полицейских, ведущих расследование.

Заметив появление комиссара юстиции Стэмпа, один из репортеров, бросив одного из опрашиваемых «свидетелей» стоять на морозе, устремился к Майку, в надежде заполучить долгожданную «жареную» информацию. Однако, Стэмп, увидев его, поспешил ретироваться с места происшествия почти бегом.

Оторвавшись от назойливого репортера и запрыгнув в свой «кадиллак», Майк сразу же заблокировал все двери и запустил двигатель, пару минут наслаждаясь его чистым звуком.

Прогрев двигатель, комиссар вновь неспешно направил свою зычно урчащую громадину по тихим улицам Вурджвилля к своему дому, оставив позади себя и тело исчезнувшего Теодора Милтона, и скорбящую миссис Милтон, и настолько обворожительную, насколько и грустную мисс Милтон, и своего смышлёного напарника Редлиффа, и, наконец, надоедливого и прилипчивого репортера. Сейчас начиналось время для раздумий…

…

Младший инспектор юстиции Ричард Редлифф, довольно быстро, но, в то же самое время, с надлежащим и присущим только ему усердием провел допрос миссис Виктории Милтон, вдовы пропавшего покойника. Он задал ей все необходимые в таких случаях обязательные вопросы, добавил к ним от себя дополнительные вопросы, которые могли бы пригодиться им в расследовании данного дела. Скрупулезно записал все ответы в протокол, попутно делая пометки в своем блокноте, и, сухо попрощавшись, ретировался.

На протяжении всей беседы со старшей хозяйкой дома, Дик не переставал внимательно наблюдать за Сарой Милтон. Она же тем временем, снова примостилась в своем кресле в углу гостиной, и вела себя естественно для подобной ситуации. Немного плакала, немного смотрела перед собой в стену, несколько раз отлучалась на кухню, видимо, чтобы попить воды. За все время допроса матери, Сара лишь однажды мельком взглянула в их сторону, но Дик хорошо запомнил тот полный горя и одновременно надежды взгляд проникновенных глаз. И еще ее движения… Редлифф не смог припомнить хотя бы еще одну девушку, движения которой были бы такими же утонченными и грациозными.

После своего ухода из квартиры потерпевших и всю дорогу до полицейского участка, куда сразу же отправился Редлифф, Дик продолжал вспоминать загадочную Сару Милтон, девушку с самыми грациозными движениями в мире и самым обворожительным взглядом.

На улице уже вовсю занимался рассвет, лужи, скованные ночным морозцем, под лучами восходящего солнца начали потихоньку оттаивать, и Дик по пути к своему маленькому «фордику» старался их перепрыгивать, чтобы не замочить свои лёгонькие ботинки. Устроившись в своем крохотном автомобильчике, Редлифф пару минут продумывал план дальнейших действий. Нормальному ходу мыслей мешало предательски подкравшееся чувство голода, понемногу начавшее разъедать желудок и отвлекать от работы.

«Несколько часов поисков, опросов и беготни не прошли даром. Даже не заметил, как проголодался» – подумал Редлифф – «Надо бы чем-нибудь перекусить, а то проклятый голод думать мешает».

Несмотря на ранее утро, некоторые ларьки по продаже фаст-фуда уже начали потихоньку открываться.

Дик прекрасно знал, что Ван Ли, маленький, неприметный и тихий обитатель местного чайна-тауна, у которого младший инспектор всегда покупал самые свежие и вкусные гамбургеры и хот-доги, одним из первых распахивает двери своего заведения для посетителей. И Редлифф решил этим воспользоваться. По дороге в участок, он сделал небольшой крюк и остановился возле маленькой неказистой лавчонки, расположенной между продуктовым супермаркетом и адвокатской конторкой.

Зайдя в по-домашнему уютное, теплое помещение, Ричард Редлифф вежливо поприветствовал Ван Ли, поинтересовался его здоровьем и здоровьем членов его семьи, перекинулся с ним парой-тройкой новостей местного значения, пожаловался на погоду, в самый разгар весны вновь вернувшую зимние холода, купил парочку хот-догов и несколько чизбургеров. Завернув свои покупки в бумажные салфетки и попрощавшись с хозяином заведения, Дик быстро вернулся к своему «фордику».

Субботним утром полицейский участок был немноголюден, были здесь только дежурившие полицейские, да несколько особо охотливых до работы инспекторов. Кроме них в участке находились и задержанные прошедшей ночью правонарушители, в основном, из числа загулявших рабочих, с размахом отмечавших конец рабочей недели. В камере они продолжали во весь голос подвывать вразнобой какие-то свои, одним им известные, заунывные песни о своей несчастной доле.

Дик сухо поприветствовал дежурного полицейского Джо Харриса, выслушав по ходу все его идиотские шуточки, и, не обращая внимания ни на них, ни на поющих в камере задержанных, проследовал в свой кабинет. Кабинет, как и ожидал Редлифф, был пуст, значит была возможность немного поработать до того момента, когда откроется нотариальная контора.

Младший инспектор достал из сейфа несколько толстых папок, в которых хранились материалы по прошлым делам, на ходу набивая рот утренними покупками, и с головой погрузился в работу.

Редлифф, увлекшись работой, даже не заметил, как в кабинет тихонько вошла Линда Саммервуд, работающая, как и он сам в должности младшего инспектора в их отделе уголовного преследования. Она также как и он, недавно окончила полицейскую академию и была полна решимости избавить маленький городок от разлагающих его преступных элементов, а также не была лишена здоровых карьерных амбиций. Девушка была хороша собой, но не отличалась хваленым голливудским лоском. Свою маленькую точеную фигурку Линда всегда прятала за балахонистой одеждой со всевозможными складками и нелепыми выточками, хотя ножки с красивыми фигурными голенями и тонкими лодыжками она демонстрировала с удовольствием, считая их достаточно привлекательными, чтобы показывать окружающим. Несмотря на правильные черты лица, красивые миндалевидные глаза, в отделе никто из мужчин не считал ее не только красавицей, но даже просто симпатичной девушкой. А это все потому, что Линда катастрофически не умела краситься и правильно выбирать прическу. Небрежно подведенные ресницы, аляписто накрашенные брови и почти всегда невпопад выбранный цвет губной помады (и это невзирая на то, что она очень часто меняла ее цвет и текстуру) превращали симпатичную девушку в персонажа из старинного мультсериала про Симпсонов, который все в отделе, включая самого Редлиффа и комиссара, очень любили. Каждый раз выходило одно и то же – то слишком тонко, то слишком вычурно, а то, и вообще, чрезмерно вызывающе. Про прическу и говорить нечего – она ее почти никогда не меняла и ходила с забранным на макушке хохолком. В общем, как ни крути, а Линда Саммервуд была для своих напарников исключительно в качестве «своего парня» без каких-либо шансов на успех.

– Привет, Дик – тихо поприветствовала Линда, проходя мимо за свой стол в углу комнаты – Ты давно здесь околачиваешься?

– Привет, Линда – ответил Редлифф, долго соображая, кто же перед ним стоит и сколько времени он работает – А сколько сейчас времени?

– Почти девять часов – весело ответила девушка и плюхнулась в свое кресло, раскрыв какую-то папку.

– Черт, мне пора бы уже уходить – спохватился Дик и принялся собирать свои бумаги по папкам и убирать их сейф.

– Ты не ответил на мой вопрос. Ты давно здесь сидишь? – не унималась Саммервуд.

– Да часа два или около того, точно не помню – рассеянно ответил Редлифф, второпях накидывая на плечи куртку и напяливая на лоб кожаную кепку.

– Ну, все я пошел. Ты сама-то надолго?

– Не знаю – кокетливо ответила Линда – Как дела пойдут. Может до обеда, а может и на весь день.

– Я думаю, что отлучусь ненадолго, поэтому, может быть, еще увидимся. Кстати, сегодня шеф должен нагрянуть и провести совещание, так что имей это в виду и, пожалуйста, останься на «летучку», иначе он съест тебя с потрохами.

– Хорошо, что предупредил – у Линды с самого начала работы не сложились отношения с начальником. Он считал, что девушкам не место в полиции, в общем-то, как и большинство мужчин-начальников в правоохранительных органах. Молоденькая девушка сразу же принялась доказывать обратное и, как и должно было быть, сразу же облажалась. И чем настойчивее она старалась доказать, что работа в полиции это занятие для нее, тем больше она делала промахов, и тем сильнее комиссар юстиции Стэмп на нее злился и старался давать ей как можно меньше дел. После нескольких неудач, Саммервуд смирилась со своей незавидной участью и принялась всячески избегать своего начальника, не перестававшего отпускать в ее адрес колкие шуточки с двойным смыслом.

– А зачем ему сегодня на работу, ведь суббота же? – с беспокойством поинтересовалась девушка.

– Да он сегодня назначен дежурным следователем, а еще сегодняшней ночью произошла весьма запутанная история… Но мне уже действительно пора. До скорого. – Редлифф пулей выскочил из кабинета, едва успев захлопнуть за собой дверь, оставив Линду наедине с самой собой в ожидании комиссара.

Городская нотариальная контора открылась почти перед самым приездом младшего инспектора Редлиффа. На пороге его встретил неуклюжий кривой верзила худощавого телосложения с толщенными очками в роговой оправе. По его виду сразу было заметно, что он только что пришел сюда сам и очень недоволен появлением столь раннего посетителя. Он даже особо не скрывал своего раздражения этим обстоятельством.

– Мы еще не принимаем! – огрызнулся верзила – Миссис Хьюстон только что пришла, подождите пятнадцать минут.

– С радостью подождал бы, но не могу, служба – иронично заметил Редлифф, достал служебное удостоверение, полицейский значок и предъявил их верзиле. Тот внимательно изучил удостоверение и, не изменив недовольного выражения лица, удалился в кабинет с надписью «Нотариус. Миссис Хьюстон».

Оставшись один, Редлифф огляделся вокруг. За время своей недолгой работы в полиции ему еще не приходилось сталкиваться с городским нотариусом. Приемная конторы была достаточно просторной, обклеена золотыми в широкую черную полоску обоями, на стенах висели свидетельства, подтверждающие полномочия миссис Хьюстон на ведение нотариальной деятельности, а также образцы всевозможных документов для заполнения посетителями. По левую сторону от входной двери в саму контору располагался большой коричневый диван, обшитый хорошего качества дерматином, по одну сторону от дивана находился небольшой столик со стеклянной столешницей, а по другую в цвет дивана кресло. Справа от двери стоял большой деревянный стол, предназначенный, по-видимому, как рабочее место того самого верзилы. На столе было все самое необходимое для работы – компьютер, принтер и канцелярские принадлежности. Дик бегло взглядом обшарил стол, но так и не нашел никаких личных вещей верзилы, абсолютно никаких. Редлиффу показалось это странным, но он решил оставить верзилу в покое.

«Может он недавно работает, вот и не обзавелся еще всякой ненужной всячиной» – подумал младший инспектор и присел на диван напротив деревянного стола, в ожидании приглашения.

Ждать ему пришлось совсем недолго. Уже через пару минут косая верзила с таким же недовольным видом вернулся в приемную и жестом указал Редлиффу, что он может войти к нотариусу.

Миссис Хьюстон, женщина бальзаковского возраста с копной реденьких седых волос с грубыми чертами лица и узкой щелочкой поджатых губ восседала в своем кресле тронного вида и что-то записывала в свою амбарную книгу.

«Интересно – подумал Редлифф, – в эпоху всеобщей компьютеризации (а рабочее место нотариуса было оборудовано новейшей моделью компьютера с супертонким экраном) эти крючкотворцы по-прежнему записывают всю информацию в свои толстенные книги, зарастающие со временем толстенным слоем пыли».

Войдя в кабинет, Дик встал посреди комнаты, ожидая предложения миссис Хьюстон присесть на стул, стоящий перед самым столом нотариуса, но, так и не дождавшись его, самостоятельно занял это место простого посетителя. Он достал из портфеля несколько чистых бланков протоколов допроса (Дик делал все по старинке и новомодным гаджетам, на которые закон разрешал записывать все процессуальные действия, предпочитал простую, проверенную временем бумагу, хотя и не был ханжей) и принялся ждать, когда же, наконец, городской нотариус соизволит оторвать глаза от своих пыльных страниц и уделит ему, инспектору юстиции городской полиции, несколько минут своего драгоценного времени.

Редлиффу пришлось непривычно для подобного случая долго ждать, но, наконец-то, наступило и его время.

– Я внимательно вас слушаю, мистер…

– Младший инспектор юстиции Ричард Редлифф – представился Дик.

– … Мистер Редлифф. Что привело сюда полицейскую службу – голос миссис Хьюстон был под стать ее внешнему виду, скрипучий и неприятно высокий.

– Видите ли, миссис Хьюстон – осторожно начал Дик. – Мы сейчас занимаемся весьма сложным и запутанным делом. Сегодняшней ночью был похищен труп некоего мистера Милтона, рядового учетчика переработанной продукции на мусороперерабатывающем заводе. Человеком он был посредственным, никакими выдающимися способностями и талантами при жизни не обладал. Поэтому нам крайне необходимо выяснить, имелось ли у данного лица посмертное завещание и кто является выгодоприобретателем по завещанию, если таковое имелось.

– Как вы говорите? Господин Милтон? Милтон, Милтон … – с этими словами нотариус со скрипом поднялась со своего кресла и направилась к металлической двери, расположенной у нее за спиной.

– Милтон, Милтон… А как имя вашего Милтона? – этот вопрос миссис Хьюстон задала уже из небольшой комнаты, находившейся за дверью.

– Теодор. Теодор Милтон – выкрикнул Редлифф.

В то время, пока городской нотариус копалась в своих столетних бумагах, младший инспектор принялся заполнять протокол допроса прямо на своем портфеле, не посмев расположиться на столе хозяйки кабинета.

Минут через десять, когда Редлифф уже закончил заполнять вводную часть протокола и принялся пялиться по сторонам и вяло позевывать, миссис Хьюстон с торжественным видом, какое только могла изобразить эта достопочтенная мадам, вернулась к своему рабочему месту и ахнула об стол одной из своих толстенных амбарных книг.

– Давайте посмотрим, мистер Редлифф, что у нас имеется на букву «М».

С этими словами нотариус принялась с каким-то маниакальным усердием и на удивление весьма медленно перелистывать страницы своего гроссбуха, водя пальцем по строчкам страниц. Дику при этом оставалось только ждать, продолжая сонно зевать, смотреть за вялыми движениями и слушать какие-то глухие бормотания престарелой женщины. Желания вступать с ней в диалог инспектор не имел.

– Так, так… Матеуш, Манингейм, Мердок… – продолжала бубнить себе под нос городской нотариус.

– А, вот, нашла – радостно воскликнула миссис Хьюстон, будто бы обнаружила в своей книге нечто, чего она вовсе и не рассчитывала здесь найти. – Теодор Милтон, город Вурджвилль, Восточная тридцать первая улица, восемь.

Редлифф, окончательно впавший в состояние анабиоза, тут же оживился. Что-то, видимо, начало наклевываться и Дик не хотел пропустить ни единой минуты драгоценного времени. В один прыжок он подскочил к креслу нотариуса и встал у нее за спиной, внимательно вглядываясь в пожелтелую страницу. Действительно, на пыльной страничке выцветшими чернилами казенной шариковой ручки было нацарапано: № 52, Теодор Ф. Милтон, город Вурджвилль, Восточная тридцать первая улица, восемь – завещание на определение дальнейшей судьбы моего имущества, нажитого на момент смерти.