Каннибальский сахар

Тогда родители Люсии забрали дочь и внука к себе, на ферму Картеров. После ухода мужа приступы Люсии участились. Но Дэби говорила, что любовь и забота излечат её дочь. Ведь больна была душа, а не тело. И любовь – лучшее душевное лекарство. Она оказалась права. В декабре 1966-го Люсия Картер чувствовала себя отлично, наконец избавившись от приступов помутнения. То Рождество, встреченное на ферме, в тёплом семейном кругу, было лучшим для всего его членов. Тем не менее, через несколько месяцев с ней случилось ещё два приступа, один – в феврале, второй – в апреле. Но они были не столь тяжёлыми как раньше. В остальном же состояние Люсии было удовлетворительным. Она проводила много времени со своим сыном и помогала родителям заниматься фермерскими делами.

Тем субботним утром она проспала завтрак. Она продолжала спать, когда её родители направлялись в город на своём стареньком пикапе, а её сын мечтал и наслаждался прохладой, сидя у реки в своей «низине». В этот очередной жаркий день он мечтал о том, что когда вырастет, станет врачом. Врачом, который будет лечить болезни, вроде той, которой страдала его мама. Он просто соберёт всех больных вместе и окружит их заботой. Ведь, по словам его бабушки, забота и любовь – лучшее лекарство для человеческой души. Мечта была по-детски глупой, но именно это делало её такой забавной и милой. Потом мальчик подумал о своём отце, который тоже был врачом. Он лечил зубы. Мама всегда говорила, что папа – дантист, но раньше мальчик постоянно забывал это слово, потому что оно казалось ему сложным и невероятно мудрёным. Мальчик часто задавался вопросами о том, помнит ли отец своего единственного сына, где он сейчас, и жив ли вообще… Ещё он надеялся, что однажды отец появится на пороге дедушкиного дома, попросит прощения у мамы, а она простит его, и все они заживут счастливо на ферме Картеров большой дружной семьёй. Однако один день сменялся другим, этого не происходило, но надежда в детском сердце не угасала.

Мальчик не знал, сколько времени прошло с его прибытия в «низину», но он понял, что пора идти. Каждую субботу, когда бабушка с дедушкой уезжали в город, мама затевала домашнюю уборку. Ей в любой момент могла понадобиться помощь сына. Он поднялся на ноги, обвёл взглядом «низину» в знак прощания и отправился в путь. Дойдя до старейшего дуба, который служил неким ориентиром, мальчик не пошёл прямо обычным путём, а повернул на восток, решив сделать небольшой крюк и заодно прогуляться. По дороге он нашёл длинный прутик и начал размахивать им, воображая себя средневековым рыцарем с мечём в руке. Лес стал зловещим пристанищем для чудовищ. Вскоре он вышел на «мёртвое» поле. Когда дедушка впервые рассказал о нём, мальчик испугался. Но Рональд Картер лишь улыбнулся и успокоил внука, сказав, что поле называется «мёртвым» не потому, что на нём живут призраки, а потому, что земля там давно утратила своё плодородие и превратилась в бесполезный участок. Там росла лишь пожелтевшая на солнце трава, доходящая семилетнему ребёнку почти до пояса. Пройдя по «мёртвому» полю и разобравшись с призраками, которые были рождены детским воображением, молодой рыцарь шмыгнул в высокие заросли кукурузы. Но это были не кукурузные стебли, а великаны, пришедшие захватить королевство, что защищал рыцарь. Мальчик шёл, прорубая ряды «кукурузных великанов» своим мечём-прутиком, и вскоре вышел на ту узкую тропинку, по которой он ходил почти каждый день вот уже второе лето подряд. На полях царила тишина, если не брать во внимание стрекот кузнечиков. Бабушка всегда говорила, что они стрекочут к дождю, но зелёные насекомые делали это каждый день, а дождя не было уже пару недель. Мальчик медленно брёл по тропинке, украшая скучную реальность своим воображением. Он чувствовал себя рыцарем, возвращавшимся в родной замок с прекрасными новостями о великой победе над армией злобных великанов. Из мира фантазий его вернул внезапно раздавшийся резкий пугающий звук. Звук выстрела.

На протяжении многих лет он часто вспоминал тот день. И каждый раз, намертво врезавшийся в память, звук выстрела заставлял Виктора вздрагивать. Как и сейчас. Покинув свои мысли, детектив вернулся в пыльный кабинет. Его последняя сигарета была докурена, а ещё дымящийся окурок прибывал в пепельнице. Виктор опустил глаза. Перед ним, на столе, лежал диск «Cannibal Sugar». Недолго раздумывая, он убрал диск в ящик стола и поднялся с кресла. Виктор снял плащ с крючка, вышел из кабинета и хотел направиться прямиком к выходу, но вместо этого подошёл к рабочему месту Мэри. Она оторвалась от экрана монитора и взглянула на детектива своими прекрасными большими зелёными глазами.

– Мэри, я направляюсь в морг. Ты не могла бы найти для меня кое-какую информацию касательно этого дела о самоубийстве?

– Да, конечно.

– Отлично. Узнай, пожалуйста, наблюдался ли Билл Свонсон в каких-либо психиатрических заведениях. И найди информацию о рок-группе именуемой «Cannibal Sugar».

– Будет сделано, детектив. – Мэри вновь одарила Виктора милой улыбкой и уткнулась назад в экран монитора.

Виктор кивнул и молча удалился.

VI

Денёк выдался тёплым, и тёмно-бежевый плащ Виктору пришлось всю дорогу таскать в руках. Здание морга располагалось недалеко от департамента полиции города Вест-Фронтир. Дойти от своего кабинета до лаборатории Джона детектив Стабс мог за десять минут, но в этот день времени ушло чуть больше, так как Виктор шёл медленным прогулочным шагом. Выходя из пыльного офиса на свежий воздух, он каждый раз закуривал сигарету. И в этот раз по привычке он начал шарить по карманам, но вспомнил, что докурил последнюю сигарету несколько минут назад. До ближайшего магазина пришлось бы топать целый квартал. Виктор начал курить давно и не думал о том, сколько сигарет выкурил за эти годы. Цифры могли быть пяти или даже шестизначными. Но он знал одно – однажды это его убьёт. Если, конечно, раньше он не словит пулю от какого-нибудь барыги, толкающего наркоту в трущобах западной части города. Мысли о смерти его никогда не пугали. Может, потому что Виктор осознавал её неизбежность, а может, потому что постоянно сталкивался с ней на работе, и смерть для него превратилась во что-то обыденное. Вне работы ему тоже приходилось иметь дело со смертью. Виктор потерял немало близких людей. Впервые это случилось, когда он был семилетним мальчуганом с фермы Картеров. Тот самый первый раз был для него тяжёлым. Он заставил Виктора быстро повзрослеть и отказаться от своих грёз.

Детектив Стабс добрался до парадного входа и вошёл в приемную. Помещение пустовало. Лишь потом детектив заметил девушку, сидящую за стойкой в регистратуре. Она что-то быстро записывала. Потом зазвонил телефон, девушка подняла трубку: «Городской морг. Я вас слушаю». Виктор разглядел её лицо. На вид не особо симпатичная, в очках, с неправильным прикусом. Возможно, детектив уже видел её здесь и раньше, но он никогда не запоминал лица людей, чьих имён не знал. Девушка перекинулась парой слов с человеком на другом конце провода и положила трубку. Виктор попал в её поле зрения:

– Детектив Стабс, добрый день. – Она знала его, значит, их встреча была не первой. – Доктор Вейлонд ждёт вас в лаборатории. Пойдёмте, я провожу.

– Спасибо, не стоит. Я был здесь уже не один десяток раз и знаю дорогу.

– Хорошо. – Девушка зарылась обратно в свои бумаги.

Виктор шёл по коридору и думал о том, как же было здесь тихо. Может, именно этим объяснялась любовь Джона Вейлонда к своей работе. Он был славным малым. Весёлым, дружелюбным человеком и отличным, внимательным к деталям патологоанатомом.

Наконец детектив добрался до лаборатории. Джон стоял перед раковиной и мыл инструменты. На нём ещё были надеты перчатки и заляпанный кровью фартук.

– А вот и ты Вик, проходи.

Виктор подошел к операционному столу и взглянул на тело, лежащее под белой простыней:

– Это он?

– Да. Я только что с ним закончил. – Джон закрыл воду, стянул перчатки и отправил их в контейнер для мусора.

– Обнаружил что-нибудь интересное? – Виктор посмотрел на своего старого друга, который в своей рабочей одежде выглядел немного забавно.

– О да. На мой взгляд, это очень интересно. – Невысокий толстячок, уже в возрасте, в развалку, но довольно шустро подошёл к столу с рабочими инструментами, назначение которых Виктору было не известно.

Джон взял со стола маленький пакетик для улик и передал его детективу. В пакетике лежало отколотое горлышко тёмно-коричневого цвета, которое Джон обнаружил в спальне Свонсона.

– Ты показывал мне его сегодня утром. – Виктор внимательно разглядывал улику.

– Да. А ещё я сказал, что не нашёл других осколков. Так вот, они обнаружились при вскрытии.

– При вскрытии? – Виктор удивлённо взглянул на Джона и вернул ему пакетик.

– Парень действительно покончил с собой. Перед смертью покойный не принимал никаких химических веществ, ничего такого я в его организме не обнаружил. Он сделал это довольно необычным образом. – Джон глубоко вздохнул.

– Насколько необычным? – Спросил Виктор.

– Он проглотил все осколки. Полость рта и пищевод сильно изрезаны. В желудке много стекла. Один же самый крупный осколок застрял у него поперек горла. Я полагаю, именно это стало причиной смерти.

– Господи, это просто ужасно.

– Ты прав, Вик. – Джон продолжал вертеть в руках пакетик с недавно найденной уликой. – За тридцать лет работы я повидал множество искалеченных тел, и выглядели они куда страшнее, чем это… Но мысль о том, что человек сам обрёк себя на столь мучительные страдания, повергает меня в ужас.

Виктор молчал. Джон посмотрел на него грустным уставшим взглядом:

– Одно я могу сказать с уверенностью – это была очень нелёгкая смерть.

VII

Виктор вернулся в офис. На втором этаже департамента уже кипела работа. Сотрудники отдела полиции с занятым видом выполняли свои задания, бегали туда-сюда, вновь возвращались на свои места, перебрасывались с коллегами короткими фразами. В первой половине тут нельзя было увидеть сотрудника, занимающегося бездельем. Перебивающие друг друга телефонные звонки, стук пальцев по клавиатурным клавишам, шелест бумаги, проезжающие за окном автомобили – всё это сливалось в утомительную какофонию, характерную для любого подобного места. Вся эта офисная суета наскучила Виктору за те годы, что он провёл на службе в полиции. Сейчас он просто хотел закрыться в кабинете, спокойно посидеть, поразмыслить над делом. Возможно, даже немного подремать. Между детективом и его незатейливой идиллией оставалось всего несколько шагов, когда Виктора в очередной раз окликнул голос Мэри. Будь это чей-либо другой голос, он просто сделал бы вид, что не расслышал и скрылся за дверью с надпись «детектив Стабс». Виктор взглянул на неё, ожидая, что Мэри жестом руки попросит подойти к её столу, но она лишь громко заявила, что комиссар хотел лично повидаться с детективом Стабсом. Виктор ответил Мэри кивком и направился в другой конец офиса, где располагался кабинет комиссара.

Комиссар Джейсон Уильямс, прослуживший в отделе полиции Вест-Фронтира больше сорока лет, как обычно восседал за столом в кожаном кресле. В его зубах дымилась сигарета, перед глазами лежал свежий номер «Дейли ньюс», опущенный взгляд бегал по строчкам небольшой заметки, расположенной в самой середине номера. Когда дверь кабинета открылась, Уильямс поднял голову. На пороге стоял детектив Стабс:

– Вызывали меня, комиссар?

– Да, Виктор, заходи и присядь.

Виктор вошёл, прикрыв за собой дверь, и сел на диван, что стоял в кабинете. Комиссар откинулся на спинку кресла, достал почти докуренную сигарету изо рта и поместил её в пепельницу:

– Виктор, ты сейчас занят делом о самоубийстве Билла Свонсона, не так ли? – Тон комиссара был спокойным и в какой-то мере доброжелательным.

– Да. – Виктор ответил коротко, не посчитав нужным добавлять какие-либо уточнения.

– Думаешь, что-то серьёзное?

– Сомневаюсь. Скорее всего, очередное обычное самоубийство, как результат личных проблем.

Комиссар одобрительно улыбнулся:

– Думаю, ты прав. В подобных случаях ты ошибаешься нечасто. – Уильямс поднялся с кресла и подошёл к окну, повернувшись к Виктору спиной. – Этой ночью было совершено ограбление в западной части города, ювелирная лавка Биллборда…

Виктор ухмыльнулся:

– Старина Биллборд… За то время, что я занимаю должность детектива, его грабили уже восемь раз.

– Да. А теперь вот девятый. – Комиссар отвернулся от окна и, сделав пару шагов, присел на край стола. – Я всё ещё не знаю, кому отдать это дело.

– Я могу этим заняться. Дело о самоубийстве Свонсона вроде плёвое, так что вести оба этих дела одновременно труда не составит.

– Меня поражает твоя преданность работе, Вик. Всегда поражала. Я с самого начала хотел поручить это расследование тебе…

Комиссар сделал паузу. Виктор, молча, сидел на диване, ожидая пока Уильямс закончит.

– Но потом я подумал и решил, что у меня для тебя есть другое, более важное дело.

– Хорошо, комиссар, выкладывайте.

– Отправляйся домой, Вик. Отдохни, отоспись. Тебе это нужно. Думаю, сегодня мы справимся и без твоего участия.

– Но я отлично себя чувствую и могу продолжать работать…

– Вик, послушай меня. Тебе нужен отдых. – Уильямс произнес это медленно и четко, желая, чтобы фраза прозвучала наиболее доступно. – Хватит выматывать себя работой. Я не хочу видеть, как однажды ты сломаешься.

– Я не сломаюсь…

– Черт тебя подери, Вик! – Комиссар отпрянул от стола и подошел ближе к дивану, на котором сидел Виктор. – На подобной работе все когда-нибудь ломаются, рано или поздно. А мы не можем потерять такого ценного кадра, как ты.

Виктор промолчал, он лишь тяжело вздохнул. Комиссар обошёл свой стол и опустился обратно в кожаное кресло:

– Сейчас ты пойдёшь домой и отдохнёшь. Это мой прямой приказ. Тебе всё ясно?

Детектив Стабс поднялся с дивана и кратко ответил:

– Да, сэр.

– Вот и отлично. Можешь быть свободен.

Виктор направился к двери, но голос комиссара его остановил:

– Вик. – Детектив обернулся. – Постарайся не думать о работе. Если случится что-то действительно серьёзное, мы тебя вызовем.

Детектив Стабс кивнул и покинул кабинет. Комиссар взял в руки газету и продолжил чтение.

VIII

Электронные часы, что стояли на тумбочке рядом с телевизором, показывали 17:00. В квартире было невыносимо жарко, и открытое окно никак не меняло данную ситуацию. Виктор, развалившись, сидел на диване в изрядно помятых брюках и старой майке. Он закурил очередную сигарету. Получив выходной, детектив понятия не имел, как им распорядиться. С тех пор, как он перешагнул порог своего холостяцкого жилища, прошло уже больше трёх часов, а полезного занятия так и не подвернулось.

Задача не думать о работе казалась невыполнимой. То и дело всплывали мысли о «святоше» Билле Свонсоне, десятке осколков, проглоченных им, и его увлечение тяжёлой музыкой. В частности творчеством «Cannibal Sugar». Да, Cannibal Sugar. Виктор только сейчас вспомнил о том mp3–диске, прихваченном из квартиры Свонсона. В каком-то смысле это тоже была улика. Выпустив изо рта клуб дыма, Виктор поднялся на ноги и отправился в прихожую. Перед уходом из департамента он едва не забыл коробку с диском в своём столе, но что-то заставило Виктора вернуться за ним. Тёмно-бежевого плаща, что искал детектив, на месте не оказалось. Стабс вспомнил, что войдя в квартиру, он бросил плащ в одно из кресел. Вернувшись в гостиную, детектив изъял диск из кармана, не посчитав нужным вернуть плащ на вешалку в прихожей. Он ещё раз взглянул на обложку, на окровавленное лицо и безумный взгляд, изображённые там. Вытащив диск из коробки, Виктор направился к полке, где стояла его дешёвенькая старая стереосистема. Он уже вставил диск в дисковод и хотел было нажать кнопку play, когда его внимание привлекла запылившаяся рамка для фотографий, лежавшая лицом вниз на той же полке, рядом со стереосистемой. Виктор взял её в руки.

На фотографии были запечатлены два счастливых человека. По крайней мере, счастливых на тот момент, когда был сделан снимок. Вик, совсем ещё молодой, с улыбкой на лице, не поросшим щетиной, и без этой усталости в глазах. Шерри в его объятиях, её длинные прямые русые волосы, её белоснежная улыбка, счастливый взгляд… «Боже, как давно это было», – подумал Виктор. Время, когда он был по-настоящему счастлив рядом с ней. Но не ценил этого. Виктор Стабс всего себя отдавал работе в полиции. «Шерри. Каким же я был идиотом». Если бы он только знал, если бы проводил больше времени с ней, а не на службе… Возможно, всё было бы иначе. Но тогда ему было плевать. В первую очередь он был полицейским. И она не выдержала. «Такая жизнь не для меня, Вик» – сказала она и ушла.

Воспоминания из той далёкой, счастливой, будто совсем иной жизни на несколько минут унесли его прочь от суровой реальности, что стала результатом его собственного выбора. Он очнулся словно ото сна, вспомнив о почти потухшей, едва дымящейся сигарете в руке. Виктор вернул фотографию на её место в исходное положение и сделал то, что намеревался ранее – нажал кнопку play. Послышался звук раскручивающегося диска. Виктор отправился на кухню делать себе кофе, по дороге поместив окурок в пепельницу. Будто зарождаясь из тишины начала играть медленная спокойная, но депрессивная мелодия. Меланхоличные нотки даже чем-то зацепили Виктора. Он наполнил чайник водой из-под крана и поставил его на электроплиту. В этот момент мелодия резко прервалась диким рычащим криком:

СТРАДАЙ!!!

Затем последовала адская какофония, состоящая из барабанной долбёжки и гитарного скрежетания. Бешеный темп убавился, и к этому звуковому месиву добавился рычащий вокал:

Мы все заслужили кошмарную боль,

Изгнание в царство вечной агонии

«Господи, – пронеслось в голове у Виктора, – от такого кто угодно может спятить».

Оставь для живых

Прошлого воспоминания,

Забудь, что есть смерть,

Услышь песнь истязания

Прими в себя боль,

Кричи,

Отдайся страданиям

Среди этого чудовищного рыка Виктору удалось краем уха уловить знакомый звук, не вписывающийся в общую дьявольскую «мелодию». Такой звук издавал его радиотелефон. Виктор быстрым шагом переместился к стереосистеме, нажал кнопку STOP и попытался определить, откуда идет звук. Трубка радиотелефона, не имевшая провода, постоянно терялась где-то в квартире и могла находиться в любом самом неожиданном месте. В этот раз звук шёл со стороны спальни. «Ну конечно», – мелькнуло в голове у Виктора. Этим ранним утром он находился в постели, когда его разбудил телефонный звонок подобный этому. Трубку он нащупал на тумбочке, рядом с кроватью, а значит, она всё ещё находилась где-то в том районе. Виктор прошёл в спальню, в надежде, что человек на другом конце провода продолжит проявлять настойчивость. Всё оказалось не так-то просто. Более точно расположение источника звука удалось выяснить не сразу. На момент показалось, что звук исходит от кровати. Виктор подошёл ближе и откинул наполовину скомканное одеяло. Ничего. Потом он перевернул обе подушки. И вновь ничего. Телефон продолжал звонить и находился он довольно близко. Виктор постоял несколько секунд, а потом резко опустился вниз, прижавшись лицом к полу. Белая трубка радиотелефона лежала прямо под кроватью. Детектив взял её, нажал кнопку и поднялся на ноги:

– Алло.

– Вик, я уж было подумала, что вовсе не дозвонюсь. – Послышался в трубке голос Мэри.

– Возникли сложности. – Виктор направился в сторону гостиной.

– Сложности? О чём ты?

– Неважно.

– Ладно. Я нашла информацию, о которой ты меня просил.

Виктор пересёк половину гостиной и плюхнулся на диван:

– Отлично. Выкладывай.

– Касательно Свонсона сказать нечего. В психиатрических заведениях он никогда не наблюдался. Я связалась с его родителями. От них тоже ничего добиться не удалось. Если у парня и были отклонения, то в семье принято о них умалчивать. Кстати, Свонсоны вылетают из Дэлавера сегодня вечером, чтобы забрать тело сына. Может, ты сам с ними поговоришь?

– Думаю да. Постараюсь найти время. – Свободной рукой Виктор потянулся за пачкой сигарет, лежавшей на журнальном столике. Зубами он выудил из пачки одну из оставшихся там сигарет.

– Теперь о «Cannibal Sugar». Тут всё куда интереснее.

– Правда? – Виктор огляделся по сторонам в поисках зажигалки.

– Да. Это была группа парней из Буффало. Они играли тяжёлый металл.

– Металл? Что-то вроде Black Sabbath? – Детектив, наконец, нашарил рукой зажигалку у себя за спиной и подкурил.

– Ты отстал от жизни Вик, в мире существует музыка гораздо тяжелее Black Sabbath.

Виктор предпочёл умолчать о том, что уже успел вскользь ознакомиться с подобным творчеством:

– В общем, давай ближе к делу. – Он вытащил сигарету изо рта и выпустил клуб дыма.

– Хорошо. Они играли в жанре брутальный дэт-метал. Жанр довольно распространённый и подобных групп существует огромное множество на сегодняшний день.

– Постой Мэри, ты говоришь о «Cannibal Sugar» в прошедшем времени. Группы больше нет? – Виктор сделал еще один затяг и откинул голову на спинку дивана.

– Именно этот факт отличает группу от десятка таких же. Но давай по порядку. Она была образована в 1997-ом году. Первый альбом не сыскал популярности, хотя у него и появились свои фанаты. За три с половиной года после образования вышло ещё два альбома. Аудитория группы была очень мала по сравнению с мастерами жанра. После выхода третьего альбома группа пропала с радаров на два года. Никто не знает, где они были и чем занимались. Вернувшись «Cannibal Sugar» заявили о скором выходе своего нового, четвёртого альбома, озаглавленного как «Твой личный мир боли». – Услышав название альбома, Виктор бросил короткий взгляд в сторону своей стереосистемы. – За анонсом последовала череда смертей членов группы.

– Причины? – Виктор отправил очередной бычок в пепельницу.

– До конца не известны. В четырёх из пяти случаев установлено, что это был суицид.

– А пятый?

– Смерть пятого не доказана. Пропал без вести.

– Можно обо всём этом поподробнее?

– Конечно. Первым погиб один из гитаристов группы, Джерри Нильсон. Он облил себя бензином в гараже своего загородного домика, а потом поджёг. Его обугленное тело нашли соседи на следующее утро. Что странно, они не слышали никаких шумов и криков ночью. Несмотря на мучения, Нильсон умер молча.

В ответ на услышанное Виктор отпустил лишь короткое «хм».

– Следующим стал басист группы. Роберт Хадди. Его тело нашли в его квартире. Он задохнулся в прозрачном полиэтиленовом пакете.

– Не похоже на самоубийство. Ты уверена, что ему в этом никто не помог?

– Трудно сказать. На месте не было обнаружено следов борьбы. Даже следов присутствия кого-то постороннего. Всё выглядело так, будто Хадди надел на голову пакет, сел в кресло и сидел, пока не задохнулся.

– Довольно необычно. Кто дальше по списку?

– Стивен Брейнер, основатель и вокалист группы. По сравнению с уже названными, его самоубийство выглядело куда обычнее. Он засунул голову в духовку и включил газ. И наконец, последний, Фред Терренс, барабанщик. Приставил к виску электродрель и вогнал сверло себе в голову на несколько сантиметров.

– Это всё очень странно, Мэри. Может у них и были причины отправиться на тот свет, но зачем при этом причинять себе столько мучений? Что показало расследование?

– Ничего. Мотивы самоубийств до сих пор не раскрыты.

– А что с пятым членом группы?

– Патрик О’хара, второй гитарист. Даже если он и знал что-то, а я могу поклясться, что так и было, то молчал. Через полгода после смерти Терренса О’хара заявил, что намерен всё же выпустить четвёртый альбом группы, который по его словам был записан ещё до череды самоубийств.

– Я так понимаю, у него это вышло.

– Альбом «Твой личный мир боли» увидел свет и стал весьма популярным. При жизни группа и не мечтала о таком успехе. А спустя несколько дней после официального релиза альбома Патрик О’хара бесследно исчез. По сей день он значится без вести пропавшим.

– Да Мэри, ты была права, это действительно интересно. Мне понадобится время, чтобы переварить всё вышесказанное.

– Понимаю. Мне тоже пора. Скоро конец рабочего дня, а у меня тут полный завал.

– Ты разберёшься с ним в два счета.

– Не сомневайся, Вик. Пока.

– Пока, Мэри.

Виктор швырнул трубку телефона в кресло, стоявшее по соседству, и сменил сидячее положение на лежачее, растянувшись во весь диван. В голове, словно на параде, стали проходить друг за другом описанные сцены самоубийств. И все они, включая случай Свонсона, были связаны одной невидимой нитью. Чем больше новых элементов появлялось в этой мозаике, тем больше отсутствовавших возникало. Картина, поначалу казавшаяся незамысловатой, на самом деле была куда сложнее.