Лорд и леди Шервуда. Том 2

Марианна еле слышно вздохнула и, встретившись с ним глазами, решила, что лучше не придумывать оправданий, а сказать все как есть.

– Мне очень хотелось посмотреть, как все произойдет.

Увидев, как высоко взлетела бровь Робина, она сама поняла, что названная причина свидетельствовала о недопустимом легкомыслии и неосмотрительности.

– То есть я отдал тебе при всех приказ, а ты также прилюдно выказала мне неповиновение из любопытства, желая узнать, что будет? – отчетливо проговорил Робин, не спуская с виноватого лица Марианны холодного взгляда, и, усмехнувшись, пообещал: – Узнаешь, и очень скоро!

– О Робин! – догадавшись, чем он сейчас пригрозил, но все еще не веря в серьезность его угрозы, прошептала Марианна и подняла на него глаза, полные смятения. – Неужели ты и вправду…

– О Марианна! – передразнил ее Робин. – Что заставляет тебя сомневаться? Ты была предупреждена – и не однажды! – чем заканчивается нарушение моих приказов! Так что ступай к стрелкам и поищи желающего подставить за тебя свою спину под плеть, которую ты сегодня заслужила.

Марианна тяжело вздохнула, но вдруг глаза ее сузились и впились в Робина. Ни вины, ни раскаяния во взгляде Марианны больше не было. Шагнув к Робину, удивленному такой внезапной переменой, Марианна совершенно бесцеремонно отвела в сторону ворот его рубашки и посмотрела ему в лицо с нескрываемым гневом. Не сказав ни слова, не спросив разрешения уйти, она стремительно вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Робин внимательно посмотрел на себя и увидел на груди след, оставленный страстным поцелуем минувшей ночью. Сначала он нахмурился от досады, но через мгновение беззвучно рассмеялся. Услышав приближающиеся к двери летящие легкие шаги, он тут же вернул лицу серьезное выражение и, сложив руки на груди, стал ждать продолжения.

Оно не замедлило последовать. Дверь распахнулась, и Марианна, влетев в комнату, подошла к Робину и протянула ему свернутую плеть.

– Держи! Ничью спину вместо своей я искать не буду! Здесь или перед лагерем, чтобы все видели, чем чревато ослушание тебя?

Глаза Робина потемнели от гнева. Выхватив из рук Марианны плеть, он швырнул ее в сторону и схватил Марианну за плечи.

– Ты в своем уме?! Как ты посмела думать, что я ударю тебя или позволю сделать это кому-либо?!

– Что за игры в благородство?! – с не меньшим гневом воскликнула Марианна. – Тебе же хватило стыда провести эту ночь с женой погибшего друга?! А я, наивная, вчера распекала ее за то, что она усомнилась в твоей чести! Оказывается, напрасно: ты не имеешь о чести ни малейшего представления!

– Что ты сказала? – очень тихо спросил Робин, не сводя с Марианны ледяных глаз. – Ну-ка, повтори!

Она попыталась вырваться, но он с силой прижал ее спиной к стене так, что она не могла даже пошевелиться.

– Повтори, – снова предложил он, глядя на нее с нескрываемой угрозой. – Ты только что отказала мне в самом представлении о чести. Я не ослышался?

Марианна попыталась всем телом сдвинуть его с места, но оказалась еще теснее зажатой между ним и стеной. Настолько тесно, что грудью почувствовала биение его сердца. Судорожно вздохнув, она заглянула Робину в глаза и попросила:

– Отпусти меня! Пожалуйста! Забудь то, что я сказала.

– Отпустить? Сначала ты оскорбляешь меня, а потом просишь отпустить тебя и забыть то, в чем ты меня обвинила? – он холодно улыбнулся. – Нет. Сначала ответишь за оскорбление. Будь ты мужчиной, я бы потребовал твоей крови. Но поскольку ты женщина, то плата с тебя будет соразмерной.

Глядя в ее ставшие испуганными глаза, Робин обхватил ладонью ее подбородок и внезапно прильнул губами к ее губам. Марианна от неожиданности вскрикнула, попыталась вырваться, но безуспешно.

– Пожалуйста, не надо! – прошептала она, но тем самым лишь приоткрыла губы его губам.

Он не замедлил воспользоваться ее оплошностью, закрыв ей рот глубоким поцелуем. Протестуя против собственной беспомощности, Марианна вдруг почувствовала, что губы Робина стали ласковыми, как когда-то прежде. И так же, как раньше, он осыпал ее губы крохотными, невесомыми поцелуями, которые слились в новый долгий поцелуй. Ее голова закружилась, она забыла обо всем и ответила ему тоже с прежней нежностью и лаской. Она не заметила сама, как прижалась к груди Робина, как сомкнула руки у него на шее, как погрузила пальцы в его темные мягкие волосы. Лишь бы он целовал и целовал ее!

Но поцелую все-таки пришлось оборваться, и Марианна, в глазах которой еще не развеялся дурман, увидела совсем близко глаза Робина – ясные, очень внимательные, ничуть не затуманенные страстью. Она мгновенно пришла в себя и поняла, что он давно перестал удерживать ее, а вот она, напротив, тесно прильнула к нему.

– Тебе по-прежнему нравятся мои поцелуи? – тихо спросил Робин, и уголки его рта дрогнули в едва заметной улыбке.

Марианна отпрянула и вскинула руку, намереваясь дать ему пощечину, но Робин перехватил ее за запястье и, не отводя пронизанных смешинками глаз, поцеловал ее ладонь с изысканной любезностью.

– Леди, я восхищен пылкостью, с которой вы мне отвечали! – сказал он, уже не скрывая улыбки, в которой она угадала его обычную уверенность победителя.

Возмущенно фыркнув, она попыталась вырвать руку, но он не выпустил.

– Разве мы не в расчете за оскорбление, которое я тебе нанесла? – осведомилась Марианна.

– В полном расчете, моя леди! – подтвердил Робин и, заметив в ее глазах гнев, разжал пальцы, сомкнувшиеся вокруг ее запястья.

Она отскочила от него, а он, забавляясь переполнявшим ее возмущением, радушно указал рукой на кувшин, что стоял на столе.

– Можешь швырнуть им в стену, – предложил Робин, – раньше тебе это помогало!

Марианна в ответ дернула плечом и хотела уйти, но Робин остановил ее:

– Сначала пригладь волосы. И не забудь свою плеть.

Пока она приводила себя в порядок и оглядывалась по углам, отыскивая заброшенную Робином плеть, он снова наполнил кубок молоком и пил его, неотступно наблюдая за Марианной.

– Так это ты из-за Мартины вчера отправилась в дозор? – неожиданно спросил он и, когда Марианна в ответ сверкнула разъяренными глазами, сказал: – Мэриан, если тебя это беспокоит, то я не спал с Мартиной. Я уехал из лагеря сразу после того, как уехала ты.

– Избавь меня от подробностей! – гневно воскликнула Марианна, в упор посмотрев на Робина. – Мне нет дела до того, где и с кем ты спишь! Мне это совершенно безразлично!

– Это очевидно, – усмехнулся Робин, – твое безразличие просто бросается в глаза!

Фыркнув, как разъяренная кошка, она наконец отыскала плеть, подняла ее и пошла к двери. Слова Робина застали Марианну на пороге.

– Три дня ты безвыездно проведешь в лагере. Это тебе в наказание за нарушение моего приказа, – сказал он уже привычным для нее спокойным и властным голосом и, когда она обернулась, предупредил: – Не вздумай ослушаться вновь! Раньше я только пугал тебя карой, понимая, что никогда не отправлю под плети. Но теперь я знаю, как обойдусь с тобой, если ты… – и он опять улыбнулся.

Она смерила его сердитым взглядом, пытаясь найти достойный ответ, но Робин, глядя ей в глаза, улыбнулся знакомой Марианне чувственной улыбкой. Его взгляд неспешно заскользил по ней, лаская ее с головы до ног. Вспыхнув румянцем, Марианна поспешила убраться из его комнаты, слыша за спиной негромкий смех Робина.

Глава пятая

Солнце еще и наполовину не поднялось из-за леса, когда Алан э’Дэйл примчался на взмыленной лошади в лагерь лорда Шервуда. Робин в сопровождении своих стрелков только что вернулся с ночного патрулирования лесных дорог. Расседланные кони стояли возле коновязи, утоляя голод размоченным дробленым овсом. Алан спрыгнул с лошади и, оставив ее на попечение Бранда, торопливо прошел в трапезную.

– О! Привет, Ирландец! – устало поприветствовал его Вилл, окинул Алана быстрым взглядом и усмехнулся: – Ну и вид у тебя! Словно ты за ночь измерил длину всех дорог графства!

Ален, поморщившись, провел ладонью по щеке, собирая белесую дорожную пыль.

– Где Статли?!

Вилл кивком указал Алану в сторону очага. Там, с явным удовольствием смакуя вино, стоял с кубком в руке Статли, разговаривая с Робином. Лорд Шервуда отстегивал от пояса ножны с тяжелым мечом и от усталости едва слушал, что говорит ему друг. К Статли и бросился Алан.

– Вилли, наконец-то! Здравствуй, Робин! Вилл, я обыскался вас! Все в Шервуде вас видели, только никто не мог сказать, куда вы потом отправились!

– Хочешь вина? – спросил Статли, заметив, что Алан сильно взволнован, и, осушив кубок, снова наполнил его вином и протянул Алану.

Алан нетерпеливо отвел его руку, увлек Статли в сторону и стал ему что-то рассказывать – горячо и торопливо, постоянно оглядываясь на двери трапезной. Пока Алан говорил, Статли, который внимательно слушал друга, нахмурился и помрачнел. Ему передалось волнение Алана, и он, сам того не заметив, выпил вино из кубка, так и оставшегося в его руке. Когда Алан смолк и вопросительно посмотрел на Статли, тот тяжело вздохнул и ободряюще потрепал друга по плечу, раздумывая над его рассказом. Тем временем Робин умылся, взял с плеча Кэтрин полотенце и, вытираясь, подошел к Алану и Статли.

– Что случилось, Алан? – спросил он, отбрасывая со лба мокрые волосы. – На тебе лица нет.

– Видишь ли, тут такое дело – его невеста сегодня идет под венец с другим, – ответил за Алана Статли.

– Вот оно что! – протянул Робин и, посмотрев на хмурого Алана, сказал: – Прими мои соболезнования.

– Провались ты со своими соболезнованиями! – вспылив, огрызнулся Алан.

– Ты не так понял, Робин, – поторопился объяснить Статли. – Это не ее решение, ее насильно выдают замуж.

– Тогда не злись, Алан, – спокойно сказал Робин, устремив на менестреля Шервуда властный взгляд. – Объясни все толком.

– Прости, Робин, – устало вздохнул Алан и несильно сжал руку Робина в знак извинения за вспыльчивость. – Я сам узнал об этом только вчера. Она приглянулась одному из вассалов Брайана де Бэллона, он отвалил кучу денег брату Элис, и тот со спокойной совестью отдает сестру замуж за старика, которому этой осенью будет пятьдесят восемь лет!

– Ого! – раздался скептический возглас Вилла, подошедшего к Робину и вставшего у него за спиной. – Такому впору идти в церковь за исповедью перед близким концом, а не вести к алтарю юную невесту!

– Алан, ведь у тебя в запасе была целая ночь! – с досадой воскликнул Статли.

Алан невесело рассмеялся: по его усталому виду было ясно, что он провел всю ночь на ногах и в седле и друг напрасно упрекнул его в бездействии. Рыжие волосы менестреля вольных стрелков взмокли от пота, и даже веснушки пропали с побледневшего лица.

– Ты думаешь, я сидел сложа руки? – с горькой язвительностью осведомился Алан. – Мне удалось увидеться с Элис, и я уговорил ее бежать. Но ее брат подслушал нас и сумел помешать. Оказывается, он заранее заручился помощью и в его доме было с десяток ратников из ноттингемской стражи. Он пригрозил мне, что позовет их, если я не уберусь. И Элис отказалась пойти со мной, испугавшись, что брат исполнит угрозу. А на рассвете ее увезли в дом жениха, и она едва успела передать мне через свою кормилицу, что венчание состоится в полдень.

– Где? – спросил Робин.

– В соборе Святого Георгия. Туда приедет сам епископ Гесберт, чтобы лично совершить обряд бракосочетания.

– Плохо! – нахмурился Джон, давно уже стоявший за спиной Статли. – От собора Святого Георгия до Ноттингема рукой подать!

– Фу, напугал, медведь! – воскликнул Статли, схватившись рукой за сердце. – Такой здоровенный, а ходит тише муравья!

Джон довольно ухмыльнулся и перевел вопросительный взгляд на Робина, который, склонив голову, раздумывал, как помочь Алану. Почувствовав на себе взгляд Джона, он поднял голову и улыбнулся.

– Ничего, Джон, – сказал Робин и несильно хлопнул друга по плечу, – как-нибудь справимся. Покровитель Англии не выдаст своих верных воинов! Алан, дружище, не вешай нос: до полудня еще много времени!

– Вот-вот! – рассмеялся Хьюберт, сидевший за столом и ловко вертевший в руках длинный нож. – Он до полудня успеет еще сотню раз передумать, и тебе, Робин, придется объясняться с его невестой, когда мы прогоним одного жениха, но не сможем догнать второго.

Стрелки грянули хохотом. Даже Алан повеселел и улыбнулся.

– Не передумаю! – заверил он друзей, обведя их заблестевшими глазами, в которых засветилась надежда.

– А кто твоя невеста? – с любопытством спросил Вилл. – Элис из Хантингстоуна? А, помню, черноглазая плутовка, такая же рыжая, как ты сам!

– Кстати, премиленькая девица, – отозвался Хьюберт, – только рука у нее больно тяжелая. Помню, как она мне влепила пощечину год назад.

– А ты бы больше хватал ее! – посоветовал ему Робин, затаив в глазах смешливые искорки, когда Алан гневно посмотрел в сторону Хьюберта.

– Алан, ты же вздыхал по ней полтора года! – с искренним удивлением воскликнул Джон. – И за все это время не нашел ни одного дня, чтобы отвести девчонку в церковь?

– Ты думаешь, это так просто? – фыркнул Алан. – Рука-то у нее и впрямь тяжелая! Одно утешение: раз она была так щедра на пощечины мне, хотя влюбилась с первого взгляда, как сама вчера в этом призналась, то и другим от нее достанется, если они позволят себе вольности.

– Видно, ты был не слишком красноречив, если сумел сговориться с ней только тогда, когда ей стал угрожать брак со стариком, – посмеиваясь, поддел его Робин.

– Тебе твои чары тоже иногда изменяют! – не остался в долгу вернувший себе былой задор Алан. – Где твоя таинственная красавица? Мы все весной думали, что дело идет к свадьбе! И чем все закончилось?

– Разлукой, – негромко ответил Робин и, не дав никому времени углубиться в обсуждение уже его сердечных дел, принялся отдавать приказания: – Хьюберт, Дикон, Бранд, отправляйтесь по Шервуду и объявляйте сбор стрелков, кроме дозорных и занятых в патрулях. Пусть подтягиваются к собору Святого Георгия, чтобы быть там не позже, чем за четверть часа до полудня. Кэтти, на тебе праздничный стол. Все женщины в твоем подчинении. Саксонку оставим дома – пусть отсыпается.

– Пожалуйста, нет, – сказала Марианна. – Мой лорд, я прошу у тебя позволения поехать сейчас со всеми!

Робин внимательно посмотрел на нее. Прошло две недели с тех пор, как она после трех дней заточения в лагере вернулась к ратным делам. Робин постоянно наблюдал за ней, ожидая, что последует за вспышкой ярости, причиной которой послужила ревность. Но ожидание оказалось напрасным. Марианна замкнулась в себе, не искала общества Робина, и, встречаясь с ней взглядом, он подмечал в ее глазах непроницаемость и безразличие. Сейчас она впервые сама заговорила с ним – до этого дня они разговаривали, только если он обращался к ней.

– Ты ведь устала, – сказал Робин и провел ладонью по ее плечу.

Она невольно подалась вслед за движением его руки, и Робин незаметно вздохнул с облегчением. Ее безразличие не было искренним или хотя бы полным.

– Устала не больше, чем ты и другие, – ответила Марианна, замерев, когда поняла, что его прикосновение отозвалось в ней забытым теплом.

– Хорошо, – согласился Робин, нехотя убрав руку с ее плеча, и посмотрел на друзей: – Что ж, ребята, выспаться нам не удастся, зато попируем за свадебным столом! К собору Святого Георгия!

К полудню в соборе собралось много народа посмотреть на богатую свадьбу. Под сводами стоял несмолкаемый гул: все вполголоса переговаривались, обсуждая жениха и невесту, неприветливость которой к будущему супругу была замечена всеми. Кто-то недвусмысленно предсказал судьбу этого брака, вызвав сальной шуткой одобрительные смешки. Невеста, наряженная в роскошное платье, постоянно пыталась отвернуться от жениха. Но высокий, богато одетый мужчина средних лет, ее брат, то и дело сердито дергал ее за руку, и тогда девушка оборачивалась к жениху и одаряла его таким ненавидящим взглядом, что тот невольно отступал на пару шагов. Все было готово к венчанию, и ждали епископа, который менял дорожный наряд на парадное облачение.

– Ах ты курочка! – нараспев проговорила одна из женщин, с сочувствием глядя на юную невесту и не смущаясь, что ее слова могут быть услышаны. – Есть ли совесть у твоей родни? Отдать такую молоденькую девчонку такому старому пню!

Ее бесстрашие осталось безнаказанным: жених не расслышал и половины слов. Потоптавшись, он, подслеповато щурясь, оглядел ту, что посочувствовала невесте, и пробормотал:

– Плутовка!

– Чего тебе, трухлявая коряга? – не растерялась женщина под одобрительный смех.

Старик в растерянности махнул рукой и посмотрел на невесту. Довольная улыбка появилась на его губах, а глаза, подернутые сетью красных прожилок, заблестели маслянистым блеском. Элис нельзя было назвать совершенной красавицей, но отвести от нее глаза было невозможно. Ее кожа была гладкой как шелк и белой как молоко. Алые губы нежны, стан тонок, словно ствол молодой яблоньки, а грудь высока и упруга. От всего ее облика веяло очарованием юности, пленявшим всех мужчин в соборе. Ее большие темные, почти черные глаза были схожи с глазами лани. Огненно-рыжие волосы тяжелым плащом осыпали ее плечи, грудь и спину. Но она была очень печальна. Ее заплаканные глаза беспомощно скользили взглядом по собору, искали, но не находили того, кого искали.

Голоса смолкли: раздавая благословения, в собор вошел в сопровождении служек епископ Гесберт. Он благосклонно улыбнулся жениху и брату невесты и, оглядев Элис, одобрительно кивнул головой. Едва он подошел к алтарю, как за его спиной раздался оглушительный всплеск голосов, вынудивший епископа обернуться.

В собор стремительно вошли пять вооруженных стрелков. Зеленый цвет их курток и серебряные знаки на рукавах не оставляли сомнений в том, что вновь прибывшие гости принадлежат к вольному воинству Шервуда. Встретившись взглядом с синими глазами самого лорда Шервуда, епископ невольно почувствовал страх.

Робин сбросил с головы капюшон и бесцеремонным взглядом окинул собравшихся.

– Успели! – удовлетворенно сказал он.

Элис, узнав среди стрелков Алана, радостно ахнула и бросилась к нему, вырвав руку из руки растерявшегося брата. Алан заключил девушку в объятия и крепко прижал к груди.

– Немедленно вернись к жениху, Элис! – грозно крикнул опомнившийся епископ и бросил разъяренный взгляд на лорда Шервуда. – Сейчас здесь должно начаться венчание! Имей уважение хотя бы к святым обрядам, разбойник! Неужели ты осмелишься помешать мне?

– Именно! – ответил Робин и обворожительно улыбнулся епископу. – Но вы, милорд, не беспокойтесь за свою драгоценную особу. Ведь вы уже уплатили мне налог в этом году, а я милостив к исправным плательщикам!

– Зачем же ты явился, проклятый безбожник?!

– Затем чтобы, как всегда, восстановить справедливость. Подумайте сами, милорд епископ! Юную красивую девушку собираются насильно выдать замуж за старика. А у меня для нее есть молодой и пригожий парень, за которого Элис пойдет охотно и по доброй воле. Ты выйдешь замуж за Алана, Элис?

Смеющимися глазами Робин посмотрел на прильнувшую к Алану девушку.

– Спрашиваете, лорд Робин! – с радостной улыбкой немедленно отозвалась Элис.

– Оставь чужую невесту, безродный ирландский пес! – прошипел брат Элис, с ненавистью глядя на Алана, но тот, обретя уверенность, лишь беззаботно повел плечом.

– Почему же чужую? – насмешливо спросил он. – Ведь тебе известно, что Элис любит меня и мы с ней дали друг другу слово!

– И куда вас приведет это слово?! – с бешенством в голосе осведомился брат Элис. – Девчонка еще молода и глупа, но ты-то должен понимать, что рано или поздно окажешься на виселице!

– Прикуси свой поганый язык! – зло сверкнула глазами Элис, крепко сжимая руку Алана. – Не то я заставлю тебя пожалеть о твоих словах, братец!

– Прекратите перебранку – вы в соборе, а не на ярмарке! – повысил голос Робин и обратился к епископу: – Итак, милорд, мы заберем Элис с собой и заодно избавим этого почтенного старца, – и Робин указал подбородком на испуганного жениха, – от излишних хлопот: следить за молодой женой. Ты согласен со мной?

Робин посмотрел на жениха, который то доставал из ножен кинжал, то прятал его обратно. Поймав пристальный взгляд лорда Шервуда, старик решительно убрал кинжал и даже передвинул ножны подальше от руки.

– Полностью согласен, досточтимый лорд разбойник! – поспешно заявил незадачливый жених под общий громкий хохот. – Твой друг и Элис любят друг друга, и если бы я знал об этом раньше, то ни в коем случае не посватался бы к ней. Пусть они будут счастливы!

– Как вы его напугали! – весело воскликнула пожилая женщина, с удовольствием глядя на трясущегося мелкой дрожью жениха. – Еще немного, и он сам отведет девчонку под венец с твоим другом, лорд Робин!

– Тогда считаем, что все вопросы улажены! – довольно сказал Робин и с усмешкой покосился на епископа, который в это время что-то шептал на ухо служке. – Милорд епископ, вы давно меня знаете. Собор оцеплен моими стрелками, и никто не выйдет отсюда до тех пор, пока вы не обвенчаете Алана с Элис! Так что не подвергайте напрасному риску жизнь вашего слуги, пытаясь послать его в Ноттингем за помощью!

Епископ обжег лорда Шервуда злым взглядом и невнятно прошипел очередное проклятие. В подтверждение слов Робина в соборе появилась Марианна с обнаженным мечом в руке и стремительно подошла к лорду Шервуда.

– Мой лорд, собор оцеплен, посты на дорогах расставлены, – вполголоса доложила она Робину. – Пока все спокойно, опасности нет.

– Молодец! – с улыбкой похвалил ее Робин. – Из тебя получится отличный военачальник!

Марианна рассмеялась в ответ и стряхнула с головы капюшон. Епископ бросил в ее сторону взгляд и остолбенел, узнав в стрелке, стоявшем возле лорда Шервуда, Марианну. Забыв обо всем – об опасности для себя, о приготовлении к венчанию, епископ широкими шагами подлетел к Марианне и грозно протянул к ней руку.

– Как, это вы, леди Марианна?! – прогрохотал его гневный голос на весь собор. – Мало того, что ты язычница и колдунья, так ты теперь еще и разбойница?! Как ты посмела войти в собор в мужской одежде, бесстыдная, непотребная тварь?! Вон отсюда!

В соборе стало так тихо, что было слышно, как потрескивают свечные фитили. Все взгляды скрестились на Марианне, которая, побледнев от гнева и оскорбления, молча стояла перед епископом, высоко подняв голову и глядя в его рысьи глаза немигающими стальными глазами.

– Милорд епископ, – раздался не менее громкий ледяной голос лорда Шервуда, услышанный каждым в соборе, – вам надлежало заняться венчанием, а вы пустились в лживые обвинения. Такая ошибка может стоить вам жизни.

Епископ резко обернулся к нему так, что его парадное одеяние закрутилось вихрем.

– Не смей угрожать мне, разбойник! – крикнул он, но заметив недобрый блеск, появившийся в глазах лорда Шервуда, невольно понизил голос и заявил с прежней непреклонностью, продолжая указывать на Марианну: – Я и пальцем не шевельну ради того, чтобы обвенчать твоего друга, пока эта ведьма, заклейменная публичной девкой, будет оставаться под сводами собора!

Два меча – лорда Шервуда и Вилла Скарлета – одновременно вылетели из ножен и нацелились на епископа. Тишину в соборе прорезал женский визг. Испуганная Элис невольно прижала ладонь к губам, не сводя расширенных глаз с шервудских братьев и застывшего перед ними епископа. Внезапно Марианна положила ладони на оба клинка и ровным, глуховатым голосом сказала, не сводя с епископа глаз Морриган, полных презрения:

– Мой господин! Лорд Уильям! Прошу вас, не будем омрачать этот день Алану и Элис. Мы ведь пришли сюда ради них, а не для того чтобы научить епископа Гесберта учтивости. Это бесполезно!

Она повернулась и, гордо распрямив плечи и не опуская головы, вышла из собора, провожаемая взглядами, полными любопытства, и перешептыванием.

– Неужели это и вправду леди Невилл?

– Я тоже не сразу узнал ее! Разве она ведьма?

– Неправда, наша госпожа – сама ангел! Епископ клевещет на нее!

– Не может ведь лорд епископ так солгать? Он назвал ее не только ведьмой, но и девкой!

– Кто знает, может быть, она спит с лордом Шервуда! А может быть, и не только с ним!

Когда двери в собор закрылись за ее спиной, спокойствие изменило Марианне. Она подошла к иноходцу, обняла его за шею и прижалась лбом к его голове.

– Что случилось, Саксонка? – с тревогой спросил Клем, поторопившись подойти к замершей возле коня Марианне.

– Все в порядке, Клем, следи за дорогой, – услышал он в ответ совершенно спокойный голос.

Иноходец, фыркая, осторожно высвободился, провел губами по щеке хозяйки, не зная, чем она огорчена, но чувствуя ее огорчение, и утешил Марианну как умел. Она благодарно поцеловала коня в лоб и с трудом проглотила комок, вставший в горле.

Епископ Гесберт наконец дождался своего часа! Теперь, когда Марианна оказалась отверженной, он не церемонясь высказал все, что думал о ней. Она не слишком удивилась, когда он назвал ее ведьмой и язычницей – он всегда ее считал такой. Но грязное слово, которое он швырнул ей в лицо, разнесенное шепотом по всему собору, оскорбило Марианну до глубины души. Робин, который, не размышляя ни минуты, обнажил меч за ее честь, – что он будет чувствовать, и впредь слыша грязные слова о ней? Теперь она не хотела надеяться, что все-таки не безразлична ему, что в его сердце осталась хотя бы малая крупица прежней любви, как ей показалось утром, когда он так ласково дотронулся до ее плеча и посмотрел на нее тепло, как и прежде.