Поверь, тогда полетишь!

– Не знаю, что пираты в них хранили, но в русских семьях в них обычно хранили самые ценные вещи и наряды. В старые времена, конечно, а не в недалёком прошлом. Когда я была девочкой, такие сундуки уже были редкостью, и моя бабушка складывала в него вещи, скорее по привычке, чем как какое-то богатство. Хотя даже в те времена она очень редко разрешала нам открывать его. Потом я уехала в город. Когда вернулась в этот дом, несказанно удивилась, что он до сих пор сохранился.

– А что там есть?

– Вот откроем и посмотрим. Должны быть вещи, детские в том числе. Я же говорила, что у меня до сих пор руки не дошли до него.

Окон в чулане не было, в свете тусклой лампочки под потолком сундук выглядел загадочным. Убрали несколько пустых корзин с верхней крышки сундука, и, прежде, чем открыть, тётя Лиза смахнула влажной тряпкой пыль. На крышке сверху обнаружилась ещё одна позеленевшая от времени медная пластина.

– Когда-то здесь был рисунок, – тётя Лиза поскребла пальцем по окислившейся медной пластине.

– Что за рисунок? – тут же поинтересовался Павлик.

– Не помню уже. Человечки, птички, бабочки. Какое-то украшение, в общем.

Ключ в замке провернулся с трудом. Тётя Лиза заметила при этом, что надо бы смазать его машинным маслом. Но это оказалось ещё не всё. Под навесным замком обнаружилась замочная скважина, до этого не видимая со стороны. Сундук имел ещё один замок, встроенный в него.

– Совсем забыла про этот замок, – вздохнула тётя Лиза. – Подождите, сейчас принесу ключ.

Она пошла в дом за ключом, оставив мальчиков одних. Элик всё это время рассматривавший сундук, подошёл и коснулся пальцами медной пластины на крышке, медленно провёл пальцами по всей её длине.

– Что такое? – спросил Павлик. – Ты что-то чувствуешь?

– Здесь на самом деле есть рисунок. Кажется, интересный. Почистить бы чем, а?

– Папа говорил, что они в армии медные пряжки ремней чистили специальной пастой или мелом.

– Мелом? А мел у вас есть?

– Не знаю, надо спросить. А чего тебе этот рисунок? Мне интереснее увидеть, что внутри этого средневекового монстра.

– Если на таких вещах делают какие-то рисунки, то они могут быть не просто украшением. Раньше просто так ничего не делали.

– Может, всё проще: чтобы красиво было или чтобы продать дороже.

– Может, конечно. Но всё же неплохо было бы посмотреть. Вдруг что-то интересное там выбито.

– Выбито? Или просто нарисовано?

– Выбито или отчеканено. Потрогай сам, чувствуются углубления. Их сейчас не видно из-за того, что медь от времени сильно окислилась. Но если эту окись убрать, то можно будет увидеть, что тут изображено.

– Ладно, если хочешь, то потом попробуем почистить.

Вернулась тётя Лиза с большим фигурным ключом, тоже слегка позеленевшим от времени. С сомнением повертев его в руках, вставила в замочную скважину и повернула. На удивление, ключ провернулся легко. Внутри сундука что-то щелкнуло, раздался негромкий перезвон колокольчиков, услышав который Элик замер на месте с удивлённым лицом.

– Сундук ещё и музыкальный! – удивился Павлик.

– Я сама в первый раз слышу этот перезвон, – не менее удивлённым голосом ответила тётя Лиза.

Она потянула крышку вверх, давно не смазанные петли заскрипели. Мальчишки в нетерпении придвинулись ближе.

– Так, посмотрим. Предупреждаю, всё может быть очень пыльным. Не знаю, сколько времени здесь это лежит.

Сверху лежала какая-то шуба. Тётя Лиза развернула её и повертела в руках. Элик тут же чихнул, у Пашки в носу тоже защекотало.

– Пыль веков, однако, – пошутил он, как и Элик, громко чихнув.

Тётя осторожно, чтобы меньше пылить, отложила шубу в сторону. Потом было чьё-то пальто, тоже на взрослого человека, за ним ещё одно. Затем из сундука был извлечён холщовый мешок, в котором оказались, опять же, взрослые вещи – платья, платки, кофточки. В следующем мешке лежали скатерти и ещё что-то, похожее на шторы. Ничего интересного пока не находилось и ребята уже начали терять интерес к извлечению сундучных «сокровищ». Такие «сокровища» мальчишкам не интересны. Под очередным мешком или свёртком нашлась обычная коробка из-под конфет. Старая, Павлик таких даже не видел. В ней хранились тоже старые, пожелтевшие от времени, фотографии. Тётя Лиза мельком глянула на них и передала коробку мальчикам, пообещав посмотреть позже. Старые фотографии смотреть намного интереснее, чем разбирать старые вещи, друзья тут же стали перебирать их.

В общем-то, фотографии, как фотографии. Не цветные только, к каким привыкли современные подростки. На них, как и сейчас, запечатлены люди. Взрослые и дети на фоне деревенского дома или на природе. На большинстве, конечно, дети. Чаще других на фото был один и тот же мальчик лет одиннадцати или двенадцати. Где-то со школьным портфелем и в пионерском галстуке. На других он же, но занятый каким-нибудь делом: то копает в огороде грядку, то снимает яблоко с ветки, а ещё купается и сидит верхом на лошади. Павлик даже позавидовал ему – он тоже не прочь покататься верхом, только где теперь взять лошадь?

Элик просматривал фотографии с интересом, но особенно его заинтересовала одна, по мнению Павлика совсем не привлекательная. На ней этот мальчишка в майке и широченных трусах сидел на ветке дерева и улыбался. Как и Павлик, Элик сначала мельком глянул на это фото и перевернул, беря другое, но потом снова нашёл его и стал внимательно рассматривать.

– Понравилась? – поинтересовался Павлик.

– Подожди… – рассеянно ответил Элик, продолжая всматриваться в фотографию.

Он даже вышел из чулана на улицу, чтобы лучше рассмотреть, что там изображено. Павлик вышел следом и уже при ярком свете посмотрел на фото. Ничего необычного. Но Элик, кажется, был другого мнения.

– Поразительно! – еле слышно прошептал он. – Это невозможно…

– Что невозможно? – спросил Павлик.

– Ты не видишь? Посмотри внимательнее. Видно плохо, но всё-таки видно! Он не один на ветке сидит.

Павлик попытался ещё раз внимательно рассмотреть фотографию, но кроме мальчишки на ветке никого не увидел, о чём и сказал другу.

– А если так… – Элик взял фотографию, зажал её между своих ладошек и подержал так с минуту, потом снова протянул Павлику. – А сейчас ничего не видишь? Справа от мальчика, там, куда он повернул голову.

Фотография стала более чёткой, словно бы обновилась немного. Павлик снова всмотрелся, даже напряг зрение, пытаясь разобрать то, о чём говорил Элик. И увидел… Или, скорее, угадал очертания, чем увидел. Справа от мальчишки на ветке сидел второй мальчик, немного поменьше первого возрастом и за спиной у него угадывались крылья. Почти такие же крылья, какие показывал ему Элик. Мальчишки смотрели друг на друга и улыбались.

– Ты хочешь сказать…

– Ты сам видишь…

– Но это же не ты?

– Нет, не я.

– Тогда получается, что кто-то из ваших уже был здесь много лет назад?

– Получается, что был. Я же говорил, что многие дети могут видеть нас. Некоторые даже заводят дружбу, но потом вырастают и… забывают…

– Я не забуду. Но кто этот мальчик?

– Нужно спросить у Елизаветы Дмитриевны.

– Точно! Она должна знать, ведь жила здесь когда-то!

Тётя Лиза как раз в эту минуту вышла из чулана с очередным большим мешком.

– Что я должна знать? – спросила она, услышав последние слова Павлика.

– Кто вот этот мальчик? – Павлик протянул ей фотографию.

Она долго и с задумчивым лицом рассматривала снимок, словно вспоминала, кто это может быть. Потом посмотрела другие фотографии этого мальчика.

– Кажется, это младший брат моей бабушки. Видите, как завязан галстук на этой фотографии? Так пионерские галстуки носили ещё до войны. Бабушка говорила, что он был умным мальчиком и большим выдумщиком. Погиб на войне в 1944 году. Даже неизвестно, где похоронен.

– Почему неизвестно?

– Он был моряком. Его подводная лодка не вернулась из боевого похода. Я мало что о нём знаю. Даже не знала, что его фотографии до сих пор сохранились. Ну да не будем о грустном. Я нашла мешок с детскими вещами, давайте разберём его и Павлику будет в чём бегать по посёлку, не портя свой внешний вид заморским ширпотребом.

Все вещи из мешка вытряхнули прямо на траву и принялись их разбирать. Чего тут только не было! От вельветовой курточки и толстых свитеров до нижнего белья. Все вещи оказались в хорошем состоянии, о чём тётя Лиза упомянула в том смысле, что «раньше умели делать вещи хорошо и надолго». Не все вещи подходили Павлику по размеру. Были и больших размеров, и меньших, чем ему нужно. Но среди этой горы вещей нашлись пара крепких рубашек в клеточку, короткие пионерские шорты с застежками на боках образца семидесятых годов прошлого века, ещё более старой моды шортики с лямками через плечи и даже чёрные спортивные трусы на широкой резинке с красными лампасами по бокам. Эти вещи вполне подходили по размеру Павлику или Элику. Их тётя Лиза отложила в сторонку, пообещав постирать и привести в надлежащий вид к завтрашнему дню.

Когда куча вещей уменьшилась, тётя попросила Павлика принести следующий мешок из сундука. Павлик сходил и вывалил всё на траву, как и в первый раз. Сам он вернулся в чулан и снова полез в сундук. Забирая мешок, он заметил на дне сундука небольшую деревянную коробку, которая его сразу заинтересовала. Коробка эта, или, точнее говоря, небольшой ящичек, по размерам был чуть больше книжки. Доставая этот ящичек, Павлик заметил ещё кое-что интересное. У самой стенки сундука он обнаружил самую настоящую стрелу. Точнее, сначала заметил наконечник стрелы, а уж потом, отодвинув ещё один мешок в сторонку, увидел стрелу.

Стрела очень хорошо сохранилась, если учитывать, что пролежала в сундуке не один десяток лет. Наконечник стрелы был металлическим и необычного вида – он имел не одно острие, а целых три. Точнее, два маленьких боковых острия дополняли основное центральное. Странная стрела. Таких стрел Павлик даже в кино не видел. Оперение стрелы тоже сохранилось, правда, не полностью. Причём оно было золотистое. У каких птиц могут быть перья золотистого цвета, если не брать в расчёт экзотических тропических птиц, Павлик не представлял.

С ящичком в одной руке и стрелой в другой, он вышел из чулана. Тётя Лиза в это время что-то весело говорила Элику и прикидывала к его фигуре какие-то очередные штанишки. Элик тоже весело что-то отвечал.

– Тёть Лиз, а это чья стрела? – спросил Павлик.

– Не знаю, – пожала плечами тётя, повертев стрелу в руках. – Может быть бабушкиного брата.

А вот Элик рассматривал стрелу с серьёзным выражением лица. И ещё с удивлённым в то же время. Он несколько раз бросил многозначительный взгляд на Павлика и с явной неохотой вернул ему стрелу. Павлик догадался, что Элик хотел что-то сказать, но при тёте не решился.

– Можно нам забрать эту стрелу? – спросил Павлик тётю.

– Берите, конечно. Зачем она мне. Играйте. Раньше мальчики много играли в индейцев, носясь с луками и стрелами по лесам и полям. Это сейчас вы предпочитаете играть в компьютерах, а раньше всё на природе было, почти по-настоящему. Даже соревнования устраивали на лучшего стрелка. Самый меткий становился вождём племени. Мы, девочки, тоже играли в эти игры наравне с мальчиками. У меня, правда, никогда не получалось метко стрелять из лука.

Павлику даже показалось, что Элик облегчённо вздохнул.

– Тётя Лиза, мы уже вспотели все. Можно мы на речку сходим? А вы тут уж сами разберёте, что подойдёт мне, что нет.

– Лучше было бы, чтобы ты сам решил, что потом будешь носить, а что тебе не нравится. А то я подберу, постираю и поглажу, а тебе не понравится. Получится, что я напрасно время потрачу.

– Я вам доверяю. Что подберёте, то и понравится.

– Бегите уж, чего там, – махнула рукой тётя Лиза. – Да не одевайся, беги так, в трусиках. Хоть загоришь быстрее. В воде только долго не сидите, а то знаю я вас – до посинения на берег не вылезете!

Рассмеявшись, мальчишки убежали.

Всю дорогу до уже изученного ими поселкового пляжа Элик вертел в руках стрелу, словно изучал её. То пробовал пальцем остриё наконечника, то касался оперения.

– Ты так внимательно рассматриваешь эту стрелу, как будто она тебе знакома, – сказал Павлик.

– Знакома, конечно. Это наша стрела.

– Твоя что ли? – Павлик даже остановился от удивления. – Она же много лет пролежала в сундуке.

– Не моя, – рассмеялся Элик, – но наша, эльфийская. Ты знаешь, что это означает?

– Говори свою версию.

– Если сложить вместе наличие этой стрелы и ту фотографию мальчика на дереве, получается, что тот мальчик вступал в контакт с кем-то из нашего народа.

– Ну, не знаю… На фотографии нормальным людям никого, кроме самого мальчишки не видно. Может это вообще какой-нибудь дефект съёмки случайный, а тебе показалось, что там кто-то из ваших сидит. Я, например, с трудом там что-то похожее могу увидеть.

– Ты не прав. Там ясно видно двоих, а не только одного. Просто у нас зрение устроено немного по-другому и мы видим то, чего не замечаете вы. Но не будем спорить. Ты же разрешишь мне взять эту стрелу с собой? Я покажу её родителям, и, может, мы узнаем, чья эта стрела и как она попала к людям.

– Как можно узнать, чья стрела, если прошло много лет? Тем более, что стрелами, как я понимаю, у вас пользуются все. Ты, наверное, тоже неплохо стреляешь из лука?

– Этому нас с детства учат. Каждый эльф – это воин и охотник. Даже девочки. А отличить, чья стрела, можно. У каждого эльфа свои стрелы и хоть чем-то малым, но отличаются от стрел других эльфов. У меня даже есть подозрение, что я знаю хозяина этой стрелы, хоть до конца не уверен. Она слишком старая, цвет оперения мог измениться.

– Забирай, если тебе нужно.

– Спасибо! Я тебе потом расскажу, если что-то узнаю о хозяине стрелы. Тут ведь, понимаешь, получается, что кто-то контактировал с людьми не так уж давно. Но зачем? Без крайней необходимости у нас это не делается. Получается, была причина. Интересно, какая?

– Если ты прав, то тут кроется какая-то тайна! А тайны, если только это не военные секреты, раскрывать всегда интересно. Если что-то понадобится узнать у тёти Лизы – не стесняйся, говори. Теперь и я хочу узнать тайну этой стрелы!

– Хорошо. Только сначала я у своих родителей попытаюсь всё узнать.

Пляж на этот раз не был пуст. Семья из двух взрослых и двух детей облюбовала место для небольшого пикника. Две девочки с женщиной резвились в воде у самого берега, а мужчина уже развёл костёр под мангалом. Машина, на которой они приехали, стояла в сторонке, не въехав на песчаный берег. Либо это были случайные туристы, либо жители из ближайших коттеджей, где Павлик никого не знал. Элику эти люди тоже были неизвестны. Постояв у пляжа и понаблюдав за семьей, ребята решили пройти дальше вдоль реки и не мешать отдыхающим. Тем более, что лезть в воду голышом при незнакомых девочках Павлику совершенно не хотелось. К тому же он высказал предположение, что необычность Элика явно привлечёт к себе внимание купающихся девочек, да и взрослых тоже. Они прошли дальше и обнаружили крошечный кусочек свободного от кустарника берега с чистым песком. Не такой большой, чтобы можно было организовать здесь очередное место для купания, но и не такой маленький, чтобы они вдвоём не могли уместиться позагорать на песке. С общего пляжа это место не просматривалось, и они решили остановиться тут. Быстро освободившись от одежды, поплавали и поныряли. В этом месте у дна вода была холодной. Встав на дно ногами, они чувствовали бившие холодные ключи. Но «до посинения» в воде сидеть не стали, выбрались на прогретый солнцем песок.

– Эл, насчёт той фотографии… Я, конечно, верю тебе, что на ней рядом с тем мальчиком может сидеть кто-то из ваших, но, всё же, не до конца. Я всё ещё считаю, что там какой-то дефект при съёмке. Хотя иногда бывает, я читал в интернете, что камера случайно может запечатлеть то, чего обычный человек не видит. Вроде бы там ничего не было, а на фотографии получается, что что-то есть. Так бывает. Вот ты говорил, что ваш народ тоже прямо вот тут может быть, только мы их не видим. Так?

– Да, говорил и не отказываюсь.

– Тогда, если так, то снимок мог получиться случайно. Мальчик просто сидел на ветке и не знал, что рядом сидит кто-то из эльфов. Может, он его тоже не видел совсем, а вот на плёнке и потом на фотографии он отпечатался. Как думаешь, такое возможно?

– Наверное, возможно. Но мальчик и эльф сидят так, как будто они вместе туда забрались, сидят и разговаривают. Всё же, я думаю, они были знакомы. А вот тот, кто фотографировал, мог видеть только одного мальчика, я такое допускаю.

Элик встал, огляделся вокруг, улыбнулся, найдя то, что искал.

– Я тебе прямо сейчас могу доказать, что вот прямо тут мы не совсем одни. Хочешь?

– За нами что, подглядывают? – Павлик автоматически прикрыл ладошкой низ живота.

– Не переживай, никто не подглядывает, – рассмеялся Элик. – Оттуда этот мир может увидеть совсем не всякий эльф или фея. Но я могу приоткрыть тебе на минутку окошко в наш мир, и ты увидишь, что я тебя не обманываю.

– А это можно? Ты не нарушишь каких-нибудь ваших законов? У тебя не будет неприятностей?

– Как-нибудь объясню, если нас застукают. Но, думаю, что даже король с королевой не станут возражать, ведь ты согласился нам помочь и имеешь право на информацию. Тем более, что ты всё равно скоро попадёшь в наш мир. Но нас никто не должен заметить, если только случайно.

– Мне что делать?

– Встань рядом. Я открою совсем маленькое окошко.

Павлик встал рядом. Элик переместился ему за спину и, вытянув вперёд правую руку, сделал несколько движений ладонью, словно протирал невидимое стекло.

– Смотри на другую сторону реки, – прошептал Элик.

Павлик смотрел. Сначала ничего не видел, кроме противоположного берега. Потом в том месте, где Эл «протёр стекло», появилась как бы другая картинка. Небольшая, размером с экран ноутбука, рамка приблизила противоположный берег, и Павлик увидел, что он совсем не пуст, как казалось минуту назад. У противоположного берега в воде по колено резвились двое мальчишек лет семи или восьми. Мальчишки как мальчишки, только за спинами у них были крылья. С берега за ними присматривала женщина, у которой тоже были крылья. По мимике лиц было понятно, что мальчишки что-то весело кричат и брызгают друг на друга водой, хоть ничего и не слышно.

– Видишь, у нас тоже любят купаться, – донёсся шёпот Элика.

Мальчишки продолжали брызгаться. Но вот один не выдержал, взмахнул крыльями и поднялся над водой, перелетел на берег. Второй взлетать не стал, а бегом бросился за ним следом.

– Ну, хватит, – Элик опять сделал какое-то движение ладошкой и «окошко» пропало. – Теперь убедился?

– Да, теперь я видел. Если только это не один из твоих волшебных фокусов.

– Чего? Никакие это не фокусы! – возмутился Элик.

Павлик рассмеялся, легонько толкнул Элика в плечо и побежал в воду.

– Догоняй, сплаваем на тот берег к этим пацанам!

Элик быстро догнал его и даже перегнал. Они доплыли до противоположного берега, вышли на него и Павлик даже поискал следы на песке. Но ничего, конечно, не нашёл. Да и что можно было найти, если он отлично понимал, что резвились мальчишки в другом пространстве, хоть и на этом самом месте. Но попытаться найти следы никто не запрещает. Вдруг они оставили что-то? Например, ещё одну стрелу, и она каким-то образом оказалась в этом мире? Ну а нет – так нет. Всё равно скоро он, Павлик, попадёт в их мир и увидит всё своими глазами, а не через маленькое окошко. Другой мир есть на самом деле, и это здорово!

5. Зашифрованная тетрадь

Вечер был тихий, тёплый и душный. Если днём ещё дул тёплый и ласковый ветерок, то сейчас ни один листик не шелохнулся на деревьях. Уже стемнело и Павлик с тётей, поужинав, устроились у телевизора. Шёл какой-то очередной полицейский боевик, главным героем которого был пёс по кличке «Пёс». Кажется, фильм так и назывался – «Пёс», и повторялся по телевидению уже не первый месяц. Зато в нём было много смешных сцен, поэтому смотреть его было не скучно.

– А ты сегодня загорел. Вон как кожа покраснела. Нигде не болит? Я забыла предупредить, что сразу много времени на солнце проводить не следует, чтобы не было ожогов.

– Кажется, всё обошлось. Немного чувствуется, что поджарился, но терпимо. Вот только пот постоянно выступает, не успеваю вытирать. Это не от перегрева?

– Это от духоты. Похоже, скоро пойдёт дождь, – тётя прикоснулась к голому плечу Павлика, отчего тот непроизвольно ойкнул. – Всё же немного побаливает? Да и на ощупь горячая.

– Совсем чуточку, ничего страшного.

– Завтра много на солнце не сиди, а то обгоришь, кожа облезать начнёт. Надо бы тебя смазать кремом, да вот нет у меня ничего.

– Обойдется, тётя Лиза, не переживайте. Лучше скажите, вы же здесь выросли?

– Да, и даже школу закончила.

– А чем вы занимались летом?

– Я же говорила днём: мы играли, детей тогда было много. Не только играли, конечно. Ещё родителям по хозяйству помогали, в колхозе работали, грибы и ягоды собирали. В сельской местности всегда можно найти дело в любое время года.

– Вы работали?

– Ну, да. В основном во время сенокоса, потом жатвы. Ещё на прополку ходили. Делали ту работу, что была нам по силам. Мальчишки особенно сенокос любили.

– Почему именно сенокос?

– Так они же там верхом на лошадях работали, а какому мальчику не интересно поработать на лошади?

– Это как мальчик на той старой фотографии, что в сундуке нашли?

– Да. Мы, девочки, тоже не прочь были бы на лошадях поработать, только нас даже в расчёт не брали. Не всем мальчишкам доставались лошади, поэтому у них даже драки из-за этого случались. Зато кому выпадало такое счастье, были рады безмерно. Получалось, что такому мальчишке доверяли лошадь на весь сенокос, а это ответственность. Ну и работа в колхозе позволяла заработать настоящие деньги, а не просить их на что-то у родителей. Даже городские ребята, кто приезжал на лето в деревню, не отказывались немного поработать.

– Но детский труд, нам говорили, запрещается.

– Запрещается принудительный труд, а добровольный только приветствуется.

– На лошади, наверное, и я не отказался бы поработать.

– Конечно не отказался бы, – вздохнула тётя Лиза, – да только вот теперь негде, нет у нас больше колхоза. Да и лошадей почти не осталось.

– А когда не работали, вы играли в разведчиков или шпионов?

– В шпионов? Нет, я не помню таких игр. Мальчики, наверное, играли, но нас не приглашали.

Павлик не просто так задал последний вопрос. После возвращения домой он, как и обещал, помог тёте Лизе с поливкой огорода и успел до ужина заглянуть в небольшой деревянный ящичек, что днём нашёл в сундуке. Пока тётя Лиза занималась разогреванием ужина, он открыл его. Ящичек был узкий, похожий на старый ученический пенал. В нём лежала всего лишь одна простая тетрадь в клеточку, исписанная детским почерком наполовину выцветшими чернилами. Тетрадь была свёрнута в трубочку и перевязана ниткой. Едва Павлик открыл её и увидел написанные строчки, как у него перехватило дух. Он сразу понял, что в тетради что-то зашифровано. Шифруют обычно какие-то тайны, для этого и придумывают разные шифры. Никому не придёт в голову зашифровывать, например, кулинарный рецепт или обычное письмо другу. В том смысле, что весь текст написан шифром, а не отдельные его части. А вся тетрадь была исписана именно шифром. Павлик пролистал её до конца, но так и не нашёл ни единой строчки на обычном языке. А раз текст в тетрадке зашифрован, он явно не предназначался для того, чтобы его прочитал любой человек. От строчек прямо веяло тайной. Ну а если есть тайна, её предстоит разгадать!

Вот что увидел Павлик на первой странице найденной тетрадки.

ДИААЛЛЛНЯВОА ТТССЕОЬ, Х, ПА, ЧОВ КТЧЧТОТЁ ОПИМСРВ-МОСТ ОИЁО ЖСЛН ЕХЕЕТОТТ ПДО. РИ. НОТТО Ч. ЕЭ ИДПТТАЕО АЖРНТЕЬЕ ЬДЯИЭУЗМ ГМНЕ ОААЕ ТЛЮТ Д,,Н НЧЧИ ЕТТК ВООА НСМК ИПИО КЛРГ. ЮПО ХИРЗ ОВИН ЧСНА УЁАЧСЭДЕКТЛН АОЕИЗМЖЯ АНИ. ТЕТКЬСНО. НЕГЧИТД ТТОАОСЛУ ВЯЬО С. КД ЁНОННОНИ АСАХ ПОМБИН. ЕСНВД АЕМАНМИ. НОРД ОЖЕРЕЕМУ НТНГЕПОИ ВРГЕЫООМ ДДРОУОАГ МЛЗУ КЖУТ ААМИИТНДНЬНО ЕСХЛ СЯСЖКДУН АСЩЫ ЗНЕП КЬСР АЗТИ. АВХСД. О ННВД АЁЧИЧМЁТ А. МЬЛА-Н АЭТА ЭТОПСОПОАПОМ МРХО НООЩЕДЖЬ ВОИ. ЕЛХ РЖН

Группы из четырёх, восьми или больше букв и знаков прямо вопили, что здесь что-то зашифровано! Сходу разобраться в шифре не получилось, придётся поломать голову, пытаясь найти ключ к нему.

– А почему ты спросил про игры в шпионов, а не в казаков-разбойников, например? – задала вопрос тётя Лиза.

Павлик не стал скрывать и рассказал о найденном в сундуке ящичке и тетради в нём. Он сходил в комнату и принёс тетрадь. Тётя Лиза полистала её, но сказала, что ей совершенно непонятно, как это прочитать.