Наказ цыганки

– Так мне повелела мама.

***

Девочку окрестили в кошкинской часовне и назвали Анастасией. Накануне Фёдор с Серафимой съездили в город, купили крестильное платьице, кучу другой одёжки и обуви, колыбельку, посуду, одеяльца, покрывальца – новоиспечëнный папаша скупил бы всё, но Серафима его остановила.

– Дети быстро растут, Фёдор Аркадьевич. Малышка и половины этого не успеет переносить.

Фёдор сам не ожидал, что дни его наполнятся таким смыслом. Он считал нормальной свою устоявшуюся жизнь, никогда не чувствовал, что ему чего-то не хватает. Появление в доме ребёнка перевернуло всё с ног на голову. Фёдор приказал оставить девочку в усадьбе и нанял в помощь Серафиме кормилицу и няню.

Серафима чувствовала себя важной персоной в барском доме. Фёдор устроил её детей в школу в Кошкино, они приезжали домой только на выходные, и Серафима посвящала всю себя крестнице. Когда наступило лето, в парке на лужайке расстилали одеяло, и Серафима с няней выносили маленькую Нюсю, как звал её отец, поиграть на солнышке. Фёдор сам веселился как ребёнок, глядя на дочку.

Когда Нюся немного подросла, ей наняли гувернантку, которая учила её чтению и письму, а также ботанике и истории царского рода – словом, всему, что знала сама эта выписанная из города за не очень высокое вознаграждение дама. Хозяйство Фёдора не приносило большого дохода, но он из кожи вон лез, чтобы дать дочке хоть какое-то образование. Его библиотека была в полном распоряжении гувернантки, а дочери он купил прекрасное издание о династии Романовых. Крëстные помогали ему, как могли, заботиться о маленькой Нюсе.

– Не знаю как и благодарить тебя, Серафима, – говорил он, – ума не приложу, что бы я без тебя делал.

– Благодарить надо не меня, Фёдор Аркадьевич, – Серафима указала на малышку, – а её мать. Если бы не она, ни меня, ни всей бы моей семьи в живых не было. Вы уж простите меня за прямоту: хоть и непутëвая она, а только радость всем нам принесла.

– Да, – тихо произнес Фёдор.

***

Никто не знал, в какой день родилась Анастасия. Ей праздновали именины в день крещения, 28 апреля. В год, когда ей исполнилось четырнадцать, в этот день выдалась и Пасха. В пятницу Семён поехал в город, где Нюся училась в гимназии, и привез её в Сосновку на пасхальные каникулы.

Нюся любила Сосновку, где она выросла, где жил её отец и крëстные. От отца она унаследовала любовь к долгим прогулкам на природе. Когда была маленькая, гуляла с няней, потом – с отцом или с Серафимой, которая любила ходить по грибы и передала эту любовь Нюсе. Она захлëбывалась от восторга, если ей удавалось найти красивый гриб, долго не хотела класть его в корзинку, держала в руках и любовалась. Придя домой, с гордостью показывала Фёдору, какие именно грибы нашла она.

В этот год Анастасия впервые вышла гулять одна. Она выпросилась у отца, пообещав, что погуляет только в роще. В субботнее утро перед Пасхой у всех было много дел, и Фёдор позволил, видя, что сопровождать её некому. С легкой пелериной на плечах, в светло-сером платье с широкой юбкой, Анастасия весело шагала по роще, которую очень хорошо знала. Дойдя до конца рощи, она захотела пройтись по лугу, чтобы посмотреть, достает ли уже трава до её юбки.

Хоть девушка и помнила наказ отца не выходить за пределы рощи, но эти маленькие развлечения из детства влекли еë, и она подумала, что не случится ничего плохого, если она побегает немного по лугу. Сойдя по тропинке с пригорка, Анастасия остановилась. Ей показалось, что кто-то зовёт еë. Это был не звук. Она почувствовала непреодолимое желание войти в лес. Ноги сами понесли её по лесной дороге, всё дальше и дальше, пока сзади лес не сомкнулся за ней, и не стало видно просвета.

Нюся шла и шла по дороге и наконец вышла на широкую поляну. Её взору открылось зрелище, которого она не видела никогда в жизни. Заставившее её ахнуть от изумления. Посреди поляны стояли яркие шатры, телеги, покрытые цветастыми покрывалами, невдалеке паслись кони, а посреди поляны на поблëкшем ковре сидела старая женщина в разноцветных одеждах, с крупными серëжками в ушах и увешанная бусами. Она сразу увидела Анастасию.

– Здравствуйте, бабушка, – вежливо произнесла девушка.

– Здравствуй, барышня, – ответила старуха, – каким ветром тебя занесло сюда, милая?

– Я просто гуляла. Что это за место? Вы здесь одна?

– Одна. Это цыганский табор, красавица. Все цыгане уехали в город на ярмарку. Женщины – погадать, мужчины – сладостей закупить ребятишкам на Пасху. Я стара уже стала для таких поездок.

Анастасия слушала её с расширенными глазами. Цыганка! Она слышала истории от деревенских женщин, что цыгане воруют детей, и немного испугалась. Но эта старуха не выглядела злой.

– Подойди, не бойся, – пригласила её цыганка, – хочешь, погадаю, если уж пришла?

– У меня нет с собой денег, – нерешительно сказала Анастасия.

Цыганка засмеялась.

– Иди, иди сюда, посиди рядом со старухой. Я тебе пару карт раскину.

Анастасия подошла и, не найдя, куда сесть, расправив юбки, уселась прямо на старый ковëр цыганки. Та вытащила из-под множества оборок, нашитых на платье, колоду карт. Взяла одну и внимательно посмотрела на девушку.

– Кто твоя мать, красавица?

– У меня нет матери. Меня воспитывали отец и крëстные. Крëстная Серафима сказала, что меня подкинули.

– У каждого есть мать. И у тебя есть.

– А кто она, бабушка?

– Возьми-ка сама карту.

Анастасия повиновалась. Посмотрев на карту, старуха сказала задумчиво:

– Ты её не помнишь. И никогда не увидишь. Что бы ты ни узнала, не ищи её, тебе это не надо. Но кое-что я могу тебе сказать.

Старуха взяла ещё одну карту и воззрилась на Анастасию так, как будто увидела привидение.

***

Анастасия так испугалась взгляда старухи, что побледнела и пролепетала:

– Что вы увидели в картах, бабушка?

– Ты цыганка! – воскликнула та. – Да не простая цыганка!

– Как – цыганка? – едва шевелила побелевшими губами девушка. – Что значит – «не простая»?

– А это ты у своего отца спроси. А теперь ступай. Больше я тебе сегодня ничего не могу сказать.

Анастасия поднялась со старого ковра и на негнущихся от страха ногах направилась к лесной дороге. Как только поляна скрылась из виду, девушка помчалась домой со всех ног. Она испугалась не старухи и не известия, что у неё есть мать, а самого взгляда старой женщины и того, что она ей сказала. Она цыганка? Как такое возможно? И почему это так напугало саму старуху? Девушка не помнила, как она добралась до дома.

В усадьбе её уже хватились. Время близилось к обеду, а Нюся всё ещё не вернулась. Обыскали всю рощу, кричали и звали в парке. Семён собрался было седлать коня барину, чтобы объехать вокруг деревни, но тут увидели бегущую к дому девушку. Волосы её растрепались, пелерина съехала набок. Увидев, в каком состоянии вернулась дочь, Фёдор почувствовал неладное.

– Что, Нюсенька, что? – он схватил её в охапку, принялся ощупывать, взял её лицо в ладони, заглянул в глаза. – Ты цела, доченька? Кто тебя обидел?

– Цыганка… Цыганка… – только и повторяла дрожащая девочка.

От услышанного страх Фёдора мигом передался остальным. Анастасию увели в дом, уложили в постель, Серафима заварила ей ромашковый чай. Дрожать девочка перестала только после того, как её укрыли двумя одеялами. Когда она немного успокоилась, Фёдор присел на край её кровати и взял Анастасию за руку.

– Нюсенька, милая, как ты нас всех напугала! Расскажи, дорогая, кто тебя обидел?

– Никто, батюшка. Я просто испугалась.

– Кого ты испугалась, милая?

– Батюшка, ты только не ругай меня. Я сама не знаю, как зашла в лес. Но там была цыганка…

– Цыганка, – страх снова сковал Фёдора.

Все эти годы он боялся, что вернëтся Джафранка и заберёт у него Нюсю. Он никому не говорил о своих страхах, да и сам гнал эти мысли, понимая, что вряд ли матери снова понадобится дочь, если она бросила еë. Но рассказ Анастасии заставил его насторожиться.

– Какая цыганка, Нюсенька? Что она тебе сказала?

– Она была очень старая, батюшка. Она мне погадала. Сказала, что я тоже цыганка, но только особенная, и что я должна спросить об этом у тебя.

Фёдор знал, что настанет и этот день, когда он должен будет рассказать Анастасии историю её матери. В том, что девочка до сих пор не спрашивала о своём происхождении, ему очень помогала Серафима, придумывая всякие прибаутки и рассказывая их Нюсе. Он отпустил руку дочери.

– Нюсенька, – начал Фёдор, тщательно подбирая слова, – я и твоя мама… мы познакомились случайно. Ты уже взрослая девочка, но я не рассказывал тебе ничего, потому что… ну, в общем, это правда. Твоя мама была цыганка.

Анастасия привстала, ловя каждое слово отца.

– То есть, не была, а есть… Дело в том, что я не знаю, где она. Я её больше не видел. Серафима сказала, что тебя подкинули. И это правда. Это мама тебя принесла к нам и оставила на крыльце, когда ты была ещё совсем маленькая.

– Она бросила меня?!

– Милая, она жила в таборе, с кочующими цыганами. У них никогда не бывает своего дома. Они живут, где придется: в поле, в лесу, понимаешь? Как та цыганка, которую ты встретила утром. Ну, что это за жизнь? Твоя мама правильно сделала, что принесла тебя к нам.

Анастасия задумалась, перебирая пальцами край одеяла.

– А что значит, что я особенная цыганка?

– Видишь ли, у твоей мамы был дар предвидения. Она даже спасла всю семью Серафимы от смерти, заставив меня ночью вывести их из дома, в который вскоре ударила молния. Она рассказывала, что этот дар ей передала её мать в момент своей смерти. Возможно, та старая цыганка в лесу что-то увидела в тебе. Может, и тебе со временем передастся этот дар.

– Она передаст мне его, когда умрёт?

– Этого я не знаю, дорогая.

Глава 6. Гадалка

На Анастасию сначала очень подействовала эта история, но потом она успокоилась. Страх сменился лёгким волнением, которое переросло в любопытство. Свою мать девушка не знала и не помнила, а то, что она была цыганкой, будоражило её юный девичий ум. Анастасия чувствовала, что та старая цыганка может ещё многое ей рассказать.

На следующий день Фёдор, Семён и Серафима съездили в церковь, оставив Нюсю дома, не позволив ей встать с постели рано. С ней оставили Прасковью. Вернувшись, устроили праздник по случаю Пасхи и именин Анастасии. Гуляла вся деревня, и о вчерашней истории девушке старались не напоминать.

Через несколько дней, набравшись храбрости, девушка вышла из усадьбы, на этот раз ничего никому не сказав. Обойдя дом с другой стороны, чтобы её никто не увидел, она прошла через заднюю часть парка и побежала к роще, а оттуда через луг в лес. Пробежав большую часть лесной дороги, Анастасия издалека услышала громкие голоса цыган и увидела мелькание разноцветных юбок. Она совсем забыла, что старуха уже может быть не одна, и в замешательстве медленно шла по дороге, испугавшись такого количества цыган. У края поляны девушка остановилась, не зная, что ей делать дальше.

– Смотрите-ка, кто к нам пожаловал! – один молодой цыган, парень лет восемнадцати, заметил Анастасию, которая стояла на дороге, нервно теребя уголок пелерины. – Вот так барышня! Гляди-ка, какая красотка!

Все тут же оставили свои дела и принялись разглядывать девушку. У неё от страха ноги приросли к земле, и кровь отхлынула от лица. Она упала бы без чувств, если бы её не увидела старая цыганка, всё ещё сидевшая на своём выцветшем ковре. Видимо, старуха уже не могла ходить, потому что она лишь прикрикнула на молодëжь, не вставая с места:

– А ну-ка, ромалэ, оставьте барышню! Ишь, разошлись! Никак, молоденьких девушек отродясь не видали?

Когда цыгане расступились немного, не переставая перешептываться и насмешливо поглядывать на Анастасию, старуха поманила её к себе:

– Поди-ка сюда, девонька.

Анастасия с опаской сошла с дороги на поляну и нерешительно пошла к старухе, то и дело оглядываясь на молодых цыган. Она подошла к старой женщине, снова вежливо поздоровавшись:

– Здравствуйте, бабушка.

– Садись, барышня. Что ты сегодня мне скажешь?

– Бабушка, моя мама была цыганской ведуньей, а ей этот дар достался от её матери.

– Вот оно как, – задумчиво сказала старуха.

Потом вытащила свою потрëпанную колоду карт и велела Анастасии взять две. Всё это время вокруг них поодаль крутился тот парень, который первым заметил девушку. Анастасия украдкой взглянула на него и покраснела. Потом взяла две карты и отдала их цыганке.

– Вот что я тебе скажу, девонька, – сказала старуха, взяв карты и заметив взгляд Анастасии в сторону парня, – судьбу свою ты не здесь ищи. В городе ты будешь жить, там и замуж выйдешь. Только вот счастье твое недолго продлится.

– Почему же, бабушка?

– Девочка моя, открою тебе один секрет. Карты ведь – это просто бумага, они ничего не говорят. Но каждая карта имеет свое значение, и оттого, как карты выпадут, надо толковать это значение. Однако гадалка многое должна уметь увидеть в человеке, который сидит перед ней. А если она с ним поговорит, то может узнать больше, чем сам человек о себе знает. Я вижу по твоему характеру, что ты много чужого горя на себя способна принять.

Цыганка, видя, что Анастасия заинтересовалась её рассказом, начала объяснять ей значение карт. Девушка так быстро всё запомнила, что старуха сама удивилась.

– Положи передо мной три карты, – велела она ей.

Анастасия повиновалась.

– Вот она, твоя судьба! Дар твоей матери ты получишь, когда гадать научишься. Через карты ты будущее видеть будешь. Приходи-ка ты ко мне ещё, я тебя научу не только карты, но и людей понимать. По тому, что каждый говорит и делает, можно все его мысли прочитать, все его дела предсказать и его будущее узнать. Приходи, я тебя научу.

Анастасия все каникулы ходила в табор к старой цыганке, и та учила её гадать. Однажды девушка сказала, прощаясь:

– Завтра я не приду, бабушка, уезжаю в гимназию.

– Поезжай с Богом, деточка, больше мы с тобой не увидимся. Вот, возьми-ка. – Старая женщина вытащила свою колоду карт. – Мне они больше не понадобятся.

– Спасибо, бабушка.

Анастасия взяла карты, крепко обняла старуху, повернулась и зашагала по лесной дороге к дому.

***

На выпускной вечер в женскую гимназию, где училась Анастасия, пригласили и выпускников из мужской гимназии. Шёл 1889 год, Анастасии исполнилось 17 лет. Утром того дня, когда она вышла прогуляться, на улице к ней подскочил какой-то молодой человек, сунул ей в руки листок бумаги и быстро скрылся за углом. Опешившая Анастасия машинально опустила глаза и прочитала: «Прокламация… Пропаганда… Революция… Власть народу…». Она ничего не поняла и бросила листок в урну.

К своему удивлению, вечером она увидела этого молодого человека на выпускном в гимназии. Он тоже заметил девушку, узнал её и подошёл к ней.

– Добрый вечер, сударыня. Разрешите представиться – Пётр Нечаев.

– Анастасия Вяземская.

Молодой человек слегка щëлкнул каблуком и наклонил голову. Он показался ей очень приятным и обходительным.

– Вы танцуете? – спросил Пётр девушку.

– Да, – ответила та.

– Разрешите вас пригласить?

– С удовольствием.

Анастасия любила танцевать. В гимназии преподавали уроки танцев, и это были её самые любимые часы, не считая вечернего времени, которое она всегда проводила за чтением. Они закружились среди других пар, и Пётр только сейчас заметил, какая была красавица эта девушка, которую он встретил утром. Чёрные кудрявые волосы, заплетённые сзади в косу, были такие густые и тяжëлые, что казалось, она с трудом удерживает голову, всё время откидывая её назад. В огромных глазах мягко отражался свет первых электрических лампочек, которые установили в тот год в гимназии по случаю выпускного бала. Девушка спросила его с любопытством:

– Мы ведь встречались сегодня, правда? Вы дали мне…

– Какой чудесный бал, не правда ли, Анастасия? – громким голосом перебил её Пётр.

– Да, – ответила она, удивлëнно взглянув на нового знакомого.

Танец закончился, после было угощение, затем они снова танцевали и, казалось, сдружившись, забыли начатый разговор. Но Анастасия по природе своей была очень любопытной. Она чувствовала, что молодого человека окружает какая-то тайна. После бала девушка должна была вернуться в свою комнату, которую она делила с двумя другими гимназистками.

Через несколько дней молодые выпускницы женской гимназии начинали самостоятельную жизнь. Одним не терпелось выйти замуж, другие планировали найти работу или вернуться в родной дом. Анастасии хотелось остаться в городе и давать уроки шитья. Она решила съездить в Сосновку и навестить отца и крëстных, а потом вернуться, чтобы снять жильё и начать работать.

Она простилась с Петром в холле гимназии. Вокруг сновали молодые пары, возбуждённые танцами, новыми знакомствами и перспективой бурных романов, которые им сулила самостоятельная взрослая жизнь.

– Мне было очень приятно познакомиться с вами, Пётр, – с улыбкой проговорила Анастасия. – Я ничего не поняла, что было написано на том листке, что вы дали мне…

– Я тоже хотел бы встретиться с вами ещё раз, – снова неожиданно громко произнес Пётр, оглядываясь. – Согласились бы вы пойти завтра со мной на пруды, покататься на лодке?

– С удовольствием, – в замешательстве произнесла Анастасия, теряясь в догадках, не совершает ли она ошибку, продолжая знакомство с этим странным молодым человеком. Но любопытство взяло верх, и они назначили встречу в городском парке с прудами, который был излюбленным местом для прогулок как молодëжи, так и стариков.

Глава 7. Петя

Расставшись с Петром, Анастасия вернулась в свою комнату. Её соседок ещё не было: возбуждённые балом и вниманием кавалеров, они наверняка все были на свиданиях. Девушка вытащила старую колоду карт, которую ей подарила цыганка в Сосновке, и положила её перед собой на стол. Сама села на стул и задумалась.

Она часто вспоминала ту добрую женщину. «Если поговорить с человеком, можно узнать его будущее», – учила её цыганка.

Анастасия редко гадала, считая, что только в исключительных случаях следует заглядывать в будущее человека. И она никому не рассказывала о своём происхождении и даре. Как и никому не показывала карты. Сегодня был исключительный случай. Пётр Нечаев. Если и была у этого молодого человека какая-то тайна, то, возможно, это не её дело. Но девушка чувствовала, что каким-то образом Пётр войдёт в её жизнь. Поэтому его тайна должна коснуться и еë. Анастасия приняла решение и разложила карты.

Первые же три заставили её надолго задуматься о том, идти ли завтра на свидание с Петром. Белая дорога, красная постель, чёрное платье.

***

В воскресенье в городском парке было людно, как всегда бывает в тёплый майский день. Анастасия прогуливалась вдоль берега пруда, любуясь на катающиеся на лодках парочки, белые зонтики барышень, взмахи вёсел и яркие искры водных брызг. Прудов было три. Центральный был усыпан кувшинками, и там было больше всего катающихся. Один из крайних огибал небольшой мыс, с которого свисали плакучие ивы. Пётр подошёл к девушке, когда она любовалась кувшинками.

– Добрый день, Анастасия.

– Здравствуйте, Пётр, – обернулась к нему с улыбкой та.

Молодой человек был одет в простую холщовую куртку со стоячим воротником, перехваченную в талии ремнём. Он показался Анастасии ещё моложе, чем вчера на балу, когда был в выпускной парадной форме. Глядя на него сегодня при солнечном свете, Анастасия почти забыла вчерашнюю тревогу, вызванную гаданием.

– Я думаю, мы с вами подружимся, – сказал Пётр, – хотите покататься на лодке?

– С удовольствием!

– Давайте спустимся к тому причалу, – указал рукой молодой человек в сторону крайнего пруда, где плавали вдалеке лишь две одинокие лодки.

– Но там нет кувшинок, – разочарованно сказала девушка.

– Позже я нарву вам кувшинок, – не перестающий удивлять её Пётр взял Анастасию под руку и повёл к крайнему причалу.

Они сели в лодку, которая ровно заскользила по водной глади. Анастасия видела внизу проплывающие водоросли и лягушек. Пётр грëб лёгкими, но уверенными взмахами, неожиданно сильными для его худощавого на вид телосложения.

– Чем вы думаете заниматься после гимназии, Настя? Ведь я могу называть вас Настя? – спросил Пётр и снова удивил девушку своей простотой и непринуждëнностью.

– Можете, – улыбнулась она. – Я хотела бы остаться в городе и давать уроки шитья.

– Это хорошо, что вы хотите работать, – сказал Пётр серьёзно. – А откуда вы родом?

– Я родилась в Сосновке Тверской губернии. У моего отца там небольшое поместье. Деревня да немного земли. Собираюсь поехать к нему через несколько дней, а потом вернуться сюда, чтобы устроиться. А вы, Петя, чем будете заниматься?

– Значит, ваш отец – помещик? И много у него наëмной силы? – её вопрос он, похоже, проигнорировал.

Анастасия немного растерялась. Ей казалось, что она разговаривает с двумя разными людьми. Милый и обходительный молодой человек вдруг превращался в насторожëнного и подозрительного, а потом снова становился самим собой. Она не знала, как следует отвечать на вопросы, которые ей никто никогда не задавал.

– Многие крестьяне из деревни часто приходили помогать по дому, особенно когда я была маленькая.

– И большой у него дом? Вы одни в нём жили?

Наконец, Анастасия поняла и облегчëнно рассмеялась.

– Да какое там, одни! Это был не дом, а проходной двор! – она принялась рассказывать, немного расслабившись: – Отец один меня воспитывал. То есть, я хочу сказать, без мамы. А так меня воспитывала вся деревня. Мои крëстные – отцовский слуга Семён да кухарка Серафима, которая потом была и за экономку. Дом у нас достаточно большой, так что некоторые, например, Серафима, часто и ночевали у нас, когда болела я или отец.

– Настя, – снова серьёзно сказал Пётр и вдруг направил лодку за мыс, где росли ивы, – теперь я хотел бы ответить на ваш вопрос о том, чему я хочу посвятить свою жизнь.

– Чему же, Петя? – заинтересованно спросила Анастасия.

– Я хочу участвовать в борьбе пролетариата против капиталистической эксплуатации.

Анастасия открыла рот и так испуганно посмотрела на Петра, что тот перестал грести. Она вспомнила свою гувернантку, которая учила её истории Российской империи и царского рода. Ей тоже казалось, что иногда та говорила странные вещи, но, будучи маленькой девочкой, Нюся не придавала им значения. Выражения вроде «несправедливое угнетение» или «партии свободомыслящих» казались ей не обязательными для заучивания.

– Петя, – пролепетала она, – я, право… не знаю, что вам сказать…

– Не нужно ничего говорить сейчас, Настя, – Пётр неожиданно снова стал прежним. – Поедем за кувшинками.

***

Анастасия побывала в Сосновке, где всё осталось по-прежнему, как в детстве. Ей всегда казалось, что некто всемогущий позаботился сохранить каждый дорогой ей уголок в своём первозданном виде специально для неё. Степан всё так же воевал с сорной травой в парке, и чем больше он её полол и выкорчëвывал, тем больше она росла. Прасковья носила всё тот же коричневый фартук, а Семён постоянно чистил и без того сверкающий до боли в глазах самовар.

Отец… Немного постарел, похудел, но держался молодцом и всё так же много гулял. Когда приезжала Анастасия, они долго бродили вместе по роще и лугу, разговаривали, смеялись, вспоминали. Она сказала ему, что хочет найти работу.

– Я знал, что ты не останешься здесь, Нюсенька. Поступай, как считаешь нужным, а за меня не беспокойся.

– Но я ведь буду приезжать, батюшка, – рассмеялась Анастасия, – не на краю же света я буду жить!

Вернувшись, она нашла небольшую квартирку в центре города и дала объявление об уроках шитья, надеясь, что, может, иногда удастся подработать и заказами.

Однажды, гуляя по городу, она увидела на другой стороне улицы знакомую фигуру.

– Петя!

Пётр оглянулся и, казалось, был очень рад увидеть Анастасию.

– Настя! Как я жалел, что мы не договорились встретиться! Я много думал о вас, – он взял её руки в свои. – Как вы? Где вы устроились?

– Недалеко отсюда. А вы?

– В двух кварталах. Да мы соседи!

Они проговорили до вечера, бродя по улицам. Анастасии казалось, что она знала его всю жизнь. Пётр был сиротой. В гимназию его устроил дядя, брат его отца, у которого была небольшая типография. Закончив гимназию, молодой человек стал работать с дядей. Детей у того не было, и дядя собирался оставить типографию племяннику.

Анастасия и Пётр встречались всё лето и всю осень. В начале декабря Пётр сделал ей предложение, и девушка приняла его. Она написала отцу, прося благословения, а Пётр познакомил её с дядей и его женой. Весной они обвенчались и уехали в Петербург открывать новое заведение печатного дела.