Тульские метки

Волков потемнел в лице, пролепетал кисло:

– Я про вашу работу ничего плохого не говорил… Когда нужно, я вас защищал…

Через час наш шеф был уже нам не шеф.

Волков низложен.

По этому поводу он дёрнул из горлышка с Кирилловым и теперь, обнявшись с ним, шатко бродит по коридору, заглядывает во все комнаты и, кланяясь, на мышиный манер улыбается, оскаливая тонкие гнилые зубки. Он сияет. Он рад. Бюро обкома собиралось проститься с ним по статье, а цековский буферный мужик добился, чего хотел и сам Волков – увольнения по собственному желанию.

Волков ликующе заглядывает во все комнаты и всем всюду с поклоном говорит одно и то же:

– До свидания. Я еду до одиннадцатого августа в Ригу к своим искателям.

10 августа

Безвластье

Северухина деловито бежит на работу мимо нашего дома в восемь, хотя и нужно к десяти. Она мечтает быть редактором.

Носкова хочет быть замом. Целыми днями она увивается за усатым Павленком: зам должен уметь делать макеты. Ведь редактора могут вызвать на совещание, а ответственному секретарю не всегда можно доверять, особенно когда сама хочешь отличиться.

Я вертелся в типографии с обкомовской листовкой.

Звонит Лакерник, ответственный секретарь областного отделения Союза журналистов:

– Анатолий Никифорович, я не успел послать Вам пригласительный на конференцию журналистов. Вас просит прийти Алексей Семёнович Туманов, редактор «Коммунара». Это мнение и обкома партии.

Делегаты Северухина, Носкова, Павленко ушли, ничего мне не сказали. На планёрку Северухина тоже меня не пригласила.

Бегу в обком.

– Тут никакой конференции, – говорит милиционер. – Всё в доме политпросвещения.

– Извините. Не в те ворота пру.

Идти боязно. Сечь ведь персонально будут. Только вот за что?

Прослушал доклад Туманова. Меня не тронули. И слава Богу.

– Уйти надо, – говорю Северухиной. – Листовка в типографии ждёт.

– Сиди раз пригласили.

В голосе такое улавливаю: сиди, ещё выдерут, я полюбуюсь.

В прениях ко мне подсел Играев, заведующий сектором печати обкома:

– Вы член Союза?

– Да. Только не на учёте тут.

– Хорошо. В бюро буду предлагать. Скажу, не платил взносы за два года.

Северухина в перерыв:

– Что ж ты мне пел, что из Союза выбыл машинально? Семь лет не платил. А Играеву сказал, что ты член…

– Семь лет в членах. Есть задолженность. Вот что я вам говорил.

Фыркнула она и завертела мощным задом к президиуму, где восседала.

Я сидел в зале рядом с Носковой. С тоски зевали. Зорин снимал. Носкова дала ему задание: щёлкни нас, когда синхронно откроем в скуке рты.

Раздали списки членов бюро Тульского отделения.

Носкова вздрогнула, когда увидела меня в списке:

– Ты ж семь лет не платил! Не на учёте у нас!

И тут она крикнула в президиум:

– А все ли члены бюро состоят в Союзе?

Туманов:

– Абсолютно все!

Лазерник – сидел от меня справа – шепнул мне:

– Значит, будете вы редактором.

В бюро я один проскочил от «Молодого коммунара».

Ужас какой!

В перерыв Носкова и Северухина бредут из зала. Вид у обеих прокажённых. Так гордо они шествовали первыми… И обеих прокатили. Ни ту, ну другую не выбрали в бюро. Их оттиснули, пустили меня. Незаметного. Без имени, без лоска.

На радостях я дурашливо повис на двери.

– У тебя видок, – сказала Носкова, – будто повеситься хочешь.

– Да-а… Подсунули…

– Мог бы и отказаться.

Я молча посмотрел на неё и хмыкнул.

– Впрочем, рви в начальство, – она улыбнулась через силу. – Ты игрушка в волнах политики. Чтоб потом ткнуть нас носом: «Вот как надо работать!»

Звонок собирает всех снова в зал.

Окончательно подсчитаны голоса. Из 57 человек за меня проголосовали 56. Недурно-с!

Прочая публика сливается. Остаются только члены бюро.

– Толя, – сказала мне Носкова, – ты не жалуйся на меня. Я пошутила.

Председателем снова избран Туманов. Мне поручено вести секцию культуры и быта.

Наклонившись ко мне, Туманов проговорил:

– Вы, Анатолий Никифорович, станьте на учёт. Чтобы не было разговоров.

– Они прекратятся завтра.

Прихожу в свою редакцию и Павленко мне ехидно так:

– А-а, член бюро! Ставь бутылку. На пять рублей ставь!

– У меня такой кассы нет.

11 августа 1966 года

Не крякай!

Ответственный секретарь Владимир Павленко…

С ним случилась занятная забавка, кончилась для него бедой. Сегодня редакцию осчастливила своим нежданным-негаданным визитом заведующая отделом пропаганды и агитации обкома партии Ионова. Со свитой мадам из всеобластного генералитета торжественно прошлась по всем отделам. Не миновала и секретариат. Павленко как раз деловито сопел над макетом нового газетного номера. А над ним висел его же портрет, сделанный нашим художником божьей милостью Валерием Бочаровым. Генеральная пропагандистка всея области почтительно кивнула редактору: «Со вкусом оформлен рабочий кабинет. Привлекательно! Вон и дорогого товарища Максима Горького повесили!»

Его, Павленко, гордая и неприступная идеологиня всея Тульщины приняла за Главмамку!!![103] Володя не сдержался и с ехидным смешком крякнул.

(Это безответственное кряканье усатого селезня вышло ему боком. Забегая наперёд скажу, что, выждав длительную паузу, злопамятная и мстительная Ионова именно за это кряканье уволила-таки Павленку из редакции «Молодого коммунара».)

13 августа

Вот и всё!

Зачем нам столько идиотов? –Спросил в запале я у босса.Теперь кукую без работы.Такая вот цена вопроса.С.Овечкин

Нет, не перепились ещё на Руси таланты!

В.Козлов

Планёрка. Волков:

– Вот я и отстрелялся. Вчера вызвали в обком, велели тут же написать заявление по собственному желанию.

– А почему такая спешка? – выкрикнул Кириллов.

– Новому редактору надо приступать к делу.

– Да что они?.. При живом редакторе…

– Да, Коля, – тускло осклабился уже бывший шеф. – Вот наша последняя планёрка… Надо коллективу держаться дружно. Пить несколько осторожней. Ведь новое начальство… Не надо давать ему козырей… Да-а… В пятый раз начинать жизнь снова…

– А кто редактор?

– Маркова Елена Михайловна. Я просил устроить встречу с ней. Отказали… Поеду в Москву. «Литгазета» предлагает работу…

– А в «Литературке» командировочные пять двадцать. Вдвое больше, чем в других обычных конторах.

– Она прописки не даёт. «Юность» предлагает… В «Молодом коммунисте» и в «Комсомольской жизни» от меня отбоярились… Кто будет в Москве из вас – всегда помогу… Трудное расставание. А ещё трудней будет с искателями…

Часто Волков заканчивал планёрки рассказом анекдота. Не изменил обычая и на этот раз и поведал о лукавце, который умудрился пробить дырку в трубе пивзавода, вставил шланг и двадцать лет пил пиво с друзьями. Расплачиваться всё же пришлось четырьмя годами сталинской дачи.[104]

Все вежливо похлопали, и Кириллов предложил:

– Надо премировать редактора месячным окладом.

Никто не возражал.

Потом было предложено пойти сняться на память всему коллективу у входа в редакцию.

После фотографирования редакция собралась в кабинете Павленки. Не было только Волкова.

Обсуждали размер премии шефу, что подарить.

Петухов:

– Переплести подшивку с 1 апреля шестьдесят четвёртого по 12 августа шестьдесят шестого и подарить. Он в это время редактировал нашу газету.

– Лучше поднести набор ликёрно-водочного завода, – деловито предлдожил Шакалинис.

– Этот набор с издевательским уклоном, – возразил я Шакалинису:

– Главное все забыли. За время своего редакторства Волков поднял тираж «Молодого» в шесть раз! С двадцати тысяч до ста двадцати! И наша краснознамённая молодёжка обогнала по тиражу областную партийную газету! Вот в чём его заслуга! А вспомните, как его гнобила тульская чиновничья шобла! Редакцию она навеличивала волковскими волчатами. И «волчата» что выдали!

– Назло этой обкомовской шобле, – поддержал Петухов. – Крепко доставалось ей с волковских страниц, оттого и точила на нашего Женюру зубы. Все зубы со злобы источила. И в ответ получала по тем зубам от нас. А ты лучше делай всё по совести, и хульное слово тебя не вспомнит.

Тут вошла наша уборщица бабунюшка Нина и печально проговорила:

– Вот вы тут базаром алалакаете, а он в своём кабинете слезьми разрывается…

17 августа

Схватка с прокурором

Встал в пять.

Брат Дмитрий прислал вчера телеграмму. Разговор заказал он на сегодня, на шесть утра. Пешком шпацирую на телеграф. Автобусы пока не ходят.

По телефону Дмитрий сказал:

– Толик! Приезжай в отпуск обязательно! Я вселился в новую квартиру, а они часть моих вещей увезли…

– Кто эти они? Куда и почему увезли?

– Поясняю. Наш маслозавод построил свой дом. Я как молодой специалист получил в нём квартиру. А эту квартиру облюбовал себе районный прокурорка. Чтоб этот махинатор не влез первым, я перевёз в ещё недостроенный дом кой-какие свои шмотульки. И что прокурорка ляпанул? Раньше срока я вселился!!! Преступление века!!! А потому ментура[105] и уволокла к себе часть моих вещей. Наш дом заводской, а квартиру рвут на сторону! Чувствуешь ловкость рук и явное мошенничество лукавого блюстителя порядка? Шукни, кинь на верха чингисхановскую цидулку. Надо бы для профилактики прищемить яйца дверью этому хватучаю. Надо бы выдать ему удостоверение дурака. И попутно помочь мне. Приезжай!

– Ну о чём речь! Приеду обязательно. И разберёмся, и кинем, и выдадим, и кого надо вздёрнем на цугундер вверх кривыми клюшками!

Петр Великий – так мы в шутку величаем Петра Жукова, личного шофёра Малинина, – вернулся сегодня в общежитие пьяненький.

– Поздравь! Я сдал первый экзамен. В техникум…

18 августа

Сегодня Павленки нет. Болен.

Эту весть так прокомментировал Петухов:

– В сиську упился усатый вчера на пробных проводинах Волкова. На года вперёд усач наливается!

19 августа

Кресло

Сегодня получка.

Романченко собрал раз по три рубля со всех. Пошёл по второму заходу.

– Зачем? – спрашиваю его.

– Старик! Тебя спасут только ещё раз отданные три рваных![106] Расписывался за премирование Волкова 180 дубами? Теперь гони монету.

Идёт подготовка к генеральным проводинам Волкова. В идеологическом отделе поставили раздвижной стол буквой Т. Как в кабинете у первого секретаря обкома партии Юнака.

Для Волкова я принёс и поставил на самом видном месте роскошное павленковское кресло.

Обнаружив пропажу, Павленко побледнел и забегал по комнатам в поисках своего кресла. При этом он страшно матерился шёпотом и оглядывался по сторонам, боясь, что услышат гости и женщины.

Пропажа нашлась. Но взять кресло он не решается.

Я принёс ему кресло назад.

Он мне пригрозил:

– Я тебе припомню эти штучки!

– Не ори! Ну принесли ж тебе твоё кресло. Скажи спасибо. А пока ты будешь мне припоминать – вообще останешься без места!

– Я ж работаю! На пять минут отбежал в бундесрат![107] Неужели я не имею права сходить в сортир?

– Имеешь! Имеешь право и не возвращаться оттуда… Чего вопить? Унесли ж лишь кресло, а не место!

Я метнулся к себе в кабинет и вернулся со своим переводом украинских басен.

– Во имя скрепления нашей великой дружбы, – говорю, – надо поставить на четвёртую полосу. Как раз вот ты начал макетировать.

И он поставил мои басни не читая! А ведь полтора месяца отбрасывал их из номера в номер. Вот басня!

Наконец подготовительные хлопоты улеглись.

Подняты стаканы.

– Прошу простить все мои грехи, – сказал Волков. – Теперь, особенно первое время, держитесь дружней…

Тут подошёл Павленко к Волкову, накинул на плечи кожаную куртку:

– Примите, Евгений Павлович, от всего коллектива, от всех ребят.

Волков надел тут же эту куртку. Сидит на нём, как на мальчике.

Северухина:

– Когда прощаются с человеком – не на тот свет, там мы все будем! – все говорят ему хорошее. За время работы Волкова у нас не стало той провинциальной серости, что была при Петелине. Но Волкова назвали чокнутым. Пусть будет больше таких чокнутых!

– Тост за чокнутых! – выкрикнул Конищев. – Евгений Павлович пока только один!

– А остальные – резерв! – подмахнул я.

– Варились мы в собственном соку, – задумчиво проговорил Романченко. – Было всё. А расставаться трудно. Евгений Павлович начал у нас работать первого апреля. Давайте в этот день каждого года сходиться у витрины «Молодого коммунара» – угол Ленина и Льва Толстого!

– Лучше на Всехсвятском кладбище! – уточнил Волков.

– Туда нас снесут.

Волков тряхнул кулаком:

– Кто не придёт – подлец! Друзья! Я пьяница. Подарите мне пустую бутылку с Вашими автографами. Полную не надо. Выпью!

– Только полную! – возражает Конищев. И пишет на бутылке: «Молодой коммунар». 19 августа 1966».

Расписался и отправил бутылку по кругу.

– Друзья! – печально усмехнулся Волков. – Тут присутствуют мои хорошие ленинградские друзья из телепрограммы «Горизонт». Вот перед Вами Рита Позднякова. Её сравнивают со мной. Говорят, что она такая же чокнутая, как и я.

Грустно улыбнулась Рита:

– Всех нас рано или поздно уволят. Так что смотрите на всё это спокойно.

Во всё время разгуляя тоскливо пели под окнами искатели. Застолье им унывно подхрипывало.

Явно с перебору Петухов разбил вилкой тарелку.

Это всех взбодрило. Конищев стал ножом бить тарелки. Петухов с гордостью Колумба отошёл в сторонку.

Бабушка Нина всполошилась:

– Ребятоньки! Веселитесь! А зачем бить посуду?

Конищев стукнул кулаком по столу:

– Русская душа требует вых-хода!

Стали расползаться.

Волков рупором снёс ладошки ко рту и вопит:

– Вниманию месткома! Конищев подарил мне киноаппарат. Дорогой! Это взятка!

– Обратите внимание на подхалимаж под занавес! – пьяно бубнит Конищев.

И тут же досадует:

– А сука Пеньков опять две бутылки солярки[108] скоммуниздил со стола!

Володя Кузнецов, зубы лошадиной масти и кулаки-махотки, красавец мужчина, обладатель мотоцикла:

– Эх! Дам генеральный секспробег! Мой моторчик пашет на меня. Тётки на него так и скачут!

– Может, на тебя?

– И на меня. Кто хочет – могу поделиться своим эректоратом!

– И много у тебя тёток?

– Подсчитывал кандидат математических наук муж Носковой. Полторы целки на тысячу километров пробега. А прочих тёлок и госстатистика не сочтёт!

Захмелелая Королева Марго лезет к Боре-фотографу с поцелуем и приказывает вести её в ближайший кабак.

Боря устало отпихивается от неё:

– Ещё светло. Сама доплывёшь!

Павленко цапнул со стола полную бутылку и к себе в кабинет.

Смотрит по сипящему ящичку футбол и пьёт.

Вот когда он поистине счастлив.

24 августа

Человек кристальной порядочности

Коронация шахини Елены Михалны Марковой.

Новая наша мамка-кормилка-поилка-училка-мучилка.

Тумба. Медуза в пенсне. Лоб с поляну. Сократиха? Сомнительно. Зато явная неряха порядочная. Туфли стоптанные, кривые. Из-под платья бесстыже ухмыляется нижняя рубашка.

Петухов шепчет мне:

– Весёлые поскачут времена. Северухина и Маркова люто обожают друг дружку. Толклись обе на областном радио. Маркова всегда металась под Северухиной. И вот власть перевернулась… И всё равно не завидую я Марковой. Этим креслом редактора её в навозную лужу сунули. Училась в Ленинграде. В высшей партийной школе. Угрелась в Питере заместителем председателя радиокомитета. И тут вот тебе жалоба из ЦК: окончившие партшколу не возвращаются на места. Её под белы ручки да и ать-два в Тулу. Не завидую, отец, ой не завидую ж нашей мамке. Секретутке Томке Шумовой она уже похвалилась: «Все московские газеты буду брать домой. Здесь читать некогда. А дома… Я буду стирать, а муженёк будет мне вслух читать. Он любит у меня заниматься громкой политграмотой». И на здоровье! Ну да ладно…

Через полторы недели Северухина уволилась и съехала к себе на родину.

В Горький.

И заместителем редактора стал у нас Анатолий Акимович Королёв.

Человек кристальной порядочности.

Родился он в древнем городке Епифани под Тулой 16 апреля 1940 года в семье потомственных преподавателей. Учителями были дедушка, бабушка, дяди, тёти и, конечно, родители. Отец Аким Георгиевич преподавал историю в епифанской средней школе. Одновременно был и ёё директором. Мать Тамара Николаевна была учительницей начальных классов.

В войну Аким Георгиевич командовал взводом управления зенитной батареи на Ленинградском фронте.

После войны отца выдвинули на руководящую работу. Стал первым секретарём Плавского райкома партии.

«Сейчас, конечно же, – вспоминал через многие годы Анатолий Акимович в журнале «Знание. Понимание. Умение», членом редколлегии которого он является, – молодежь не знает, как тяжело работали советские и партийные работники. А режим был такой, как установил Сталин, сам работавший по ночам и иногда звонивший сам подчиненным даже среднего звена. В это время все партийные секретари тоже были вынуждены трудиться, были готовы принять звонок, получить задание, ответить на любой вопрос. Спали всего по три-четыре часа в сутки. Недосыпание у всех было хроническое. Бюро райкома партии начиналось в полночь. Отец приходил в четыре часа утра. Часов в восемь за ним приезжала машина, и он ехал либо в райком, либо ещё куда. От такого напряжения люди горели как свечки. Такая практика изменилась только после смерти Сталина. Но и позже работа была выматывающая. Если ты выживал, то получал повышение до должности начальника управления областного совета, либо заведующего отделом обкома партии.

Мой отец не смог подняться выше. В 1952 году надорвался, когда в непогоду с шофёром вытаскивали из канавы завязший автомобиль в очередной поездке. После инфаркта его еле откачали. Получил инвалидность и был освобожден от партийной работы. Вернулся к преподавательским будням. Выбрал для работы школу в городке Лаптево (с 1965 года – Ясногорск), между Тулой и Серпуховом».

Среднюю школу Анатолий окончил с серебряной медалью. У него была одна четвёрка по алгебре.

Уже через месяц его взяли в штат местной районной газеты, с которой он активно сотрудничал и раньше. Поступил на заочное отделение факультета журналистики МГУ.

Позже он работал в многотиражке Ясногорского машиностроительного завода и был участником литературного кружка при районной газете. Руководил кружком известный тульский поэт Владимир Лазарев. (Сейчас Лазарев живёт в США.) Владимир Яковлевич высоко отзывался о стихах Анатолия и опубликовал в районке вот эти его стихи.

МЕТАЛЛ ИДЁТ!

Не зарницы – змеи замелькали,Гигантских теней дрогнула гряда,И ковш с высокой маркой сталиК разливу двинулся сюда.А здесь народ на изготовке,Работу только подавай!Стоят они проворны, ловки,Сливают по изложницам металл.Гудят уж пустотелы формы,Глотая жаркую реку.И парни эти по две нормыОпять сработают к гудку.Геройство здесь не показное –Тщеславен ты ль, рабочий класс!Варишь металл ты в крепком зное,Несёшь ты вахту, как солдат!

НЕСОСТОЯВШАСЯ ВСТРЕЧА

У девочки трепетно на сердце:Веселье ничем не унять,Как в ритме высокого скерцоЛюбовь колыхнулась опять.Она ж сегодня получилаКороткую записочку – письмо,Весь день игривая ходила,Вдыхая грудью, глубоко.Вот вечер – хмурый, исподлобьяНа мир насупленно глядит,Девчонка шарит в изголовье,Рукой записку теребит.Она на улицу выходит –Стоит такая тишина,Кажись, ударь – и всё заходит,И даже тусклая луна.Не пришёл… Немного постояла,Повернулась круто, горячоИ предательски заныло слева –Ложью оказалось письмецо.

ОСЕНЬ

Глянцем облиты дорожки лесные,Моет усердно их дождь поутру,Рдеют в раскосах клины расписные,Жухлые травы стоят на яру.Тучи чернилами вылиты в небо,Тяжко шуршат весь день напролет.Изредка луч – вестник солнца несмелоБыстрою птахой по лужам шмыгнёт.А вечером воздух – холодно ядреный,Дыханье как ангел, над нами парит,Сыплет каскадом лист окроплённый,Пурпур слегка под ногами хрустит.

Стихи стихами. Но Анатолий понял, что «поэтом можешь ты не быть, но журналистом быть обязан». Эта формула тоже поменялась. И навсегда: «Журналистом можешь ты не быть, но историком быть обязан». Потомственное начало взяло верх: отец-то его Аким Георгиевич большую часть жизни проработал учителем истории.

Позвал голос предков, и он со второго курса перевёлся на историко-филологический факультет Тульского пединститута. Отец-то был историком.

Анатолий много писал в районке по истории Ясногорского машзавода.

Институт Анатолий окончил с красным дипломом. Поступил в аспирантуру своего же пединститута. Королёв был первым аспирантом у доктора исторических наук Вадима Николаевича Ашуркова, ведущего специалиста по истории оружейных заводов России. В двадцать девять лет защитил кандидатскую диссертацию «История тульских патронных заводов».

Параллельно Анатолий изучал творчество Толстого и его окружение. Переписывался с Н.Н. Гусевым, личным секретарём Льва Николаевича. Многое узнал о крестьянском писателе Михаиле Петровиче Новикове из села Боровкова, который был дружен со Львом Николаевичем. Позже Анатолий Акимович напишет об их дружбе книгу «Живая трепетная нить». Выступал в музее Толстого в Москве.

Он был настоящим толстовцем. Ещё в то время, когда преподавал в своём же институте, ему предлагали должность директора музея «Ясная Поляна».

Однако… После института Анатолий был заместителем заведующего отделом пропаганды и агитации в Тульском обкоме комсомола. Курировал газету «Молодой коммунар».

Туляки, хорошо его знавшие и работавшие в ЦК комсомола, рекомендовали его на работу в Высшей комсомольской школе. Сначала он полгода поработал в ЦК в отделе комсомольских органов, который курировал Высшую комсомольскую школу, и после стал работать в ВКШ заместителем заведующего кафедрой комсомольского строительства.

Было это в 1973 году.

А дальше…

Высшая комсомольская школа стала называться Институтом молодёжи, потом Московской социально-гуманитарной академией, потом Московским гуманитарным университетом (МосГУ).

Анатолий Акимович Королёв – доктор исторических наук, профессор заведовал кафедрой истории.

Королёв – заслуженный деятель науки Российской Федерации. Почетный работник высшего профессионального образования РФ. Лауреат конкурсов «Лидер в образовании» в номинации «Лучший заведующий кафедрой», награжден в 2003 и 2005 годах серебряной и золотой медалями имени академика Н. Н. Моисеева «За заслуги в образовании и науке». Чрезвычайный член Общества биографических исследований Who is Who (штаб-квартира в Вене). Член Учёного совета МосГУ. Член экспертного Совета по истории Высшей аттестационной комиссии МосГу. Награждён орденом МосГУ «Честь и служение» I степени.

Два года Анатолий Акимович отдал Институту общественных наук ЦК Народно-демократической партии Афганистана (НДПА). Был деканом молодёжного факультета, заведовал кафедрой строительства НДПА. На языках пушту и дари выпустил книгу в Кабуле «Очерки по истории НДПА».

Воин-интернационалист, политический советник посольства нашей страны в Афганистане, он награжден Почетной медалью ЦК Демократической организации молодежи Афганистана (ДОМА) за заслуги в подготовке и воспитании молодых специалистов этой страны. Награждён также медалью Союза советских офицеров «За верность присяге».

Анатолий Акимович Королёв – автор 400 научных работ. Из них двенадцать монографий. Подготовил восемнадцать докторов исторических наук и 57 кандидатов.

Он неоднократно оппонировал соискателям докторских степеней, среди которых были как учёные, так и общественные деятели, депутаты Госдумы, министры.

У всех сейчас на слуху нашумевшая история с диссертацией министра культуры России Владимира Мединского.

Не один год «заклятые друзья» – будь они трижды прокляты! – пыхтели, пытаясь свалить министра. И за повод взяли его докторскую диссертацию "Проблемы объективности в освещении российской истории второй половины XV–XVII веков".

«Друзья» утверждали, что эта диссертация – сплошной плагиат, "не имеет научной ценности", указывали на «наличие в диссертации множества грубейших ошибок, некорректную работу с источниками и пропагандистский характер работы». Наконец, они договорились до того, якобы на защите диссертации даже не было официального оппонента, а потому докторская степень получена-де келейно. Отсюда и их требование: лишить Мединского учёной степени доктора исторических наук.

Анатолию Акимовичу пришлось выступать на пресс-конференции в ТАССе, поскольку именно он и был официальным оппонентом.

Газета «Ведомости» 20 октября 2017 года сообщила: