Лудингирра

Внутри храма не было ни души. Ни прихожан, ни жрецов. Даже ворчливый служитель – и тот куда-то подевался. Тихо и темно… На полу валялась корзина с фруктами и разбитый кувшин с жертвенным вином…

Дамгула прошла в гипар15 и сделала подношение. Страх заставил ее отказаться от молитвы, и она направилась к выходу, но путь ей преградили.

– Где еще можно застать набожную жену, после проводов благоверного? – голос Ургулы звучал особенно спокойно. Он был уверен в том, что теперь он добьется своей цели.

– Тебе мало твоих потаскух?! Уходи! Или я позову на помощь!

На это казначей лишь посмеялся от души.

– Может ты и не заметила, но здесь никого нет. – Ургула вцепился ей в руку выше локтя, но она вырвалась, схватила с жертвенного стола нож и крикнула:

– Не подходи! Клянусь, я убью тебя…

Ургулу это не испугало:

– Тебе не справиться со мной. И ты это знаешь.

– Тогда я убью себя. Тебя возбуждает окровавленное тело?

Ургула понадеялся на то, что сможет вырвать из рук женщины оружие. Он уже сделал шаг вперед, но Дамгула поднесла нож к собственной шее и несколько капель крови обагрили метал.

Тут заскрипели храмовые ворота и несколько человек вошли внутрь. Ургуле пришлось отказаться от своих планов. Он отступил и прошипел:

– Сегодня ты победила. Но так будет не всегда. От сердца говорю тебе: отныне твоя жизнь будет хуже, чем у самой подлой рабыни, ты забудешь о своем благородстве, и сама приползешь ко мне на коленях…

– Я никогда не стану твоей рабыней!

– Посмотрим!

Ургула вышел из гипара, и встретился лицом к лицу с Энасиром и его людьми.

– Надеюсь, достопочтенный казначей уже закончил свою утреннюю молитву? – слова начальника городской стражи были наполнены ненавистью до самых краев.

– А тебе что за дело?

– Не хотелось бы возносить хвалу богам под собачий лай!

Ургула не нашел достойного ответа – дернул челюстью и вышел вон.

А Дамгула стояла с ножом и долго не решалась выпустить его из рук. Только когда в храм зашли и другие посетители, Дамгула вышла в зал. Разорванная туника лишь едва прикрывала ее наготу. И в таком виде тяжело дыша, она пронеслась мимо изумленных Энасира, его людей и остальных молящихся.

Один из мужчин, что пришел в храм с супругой столь жадным взглядом проводил Дамгулу, особенно ее полуобнаженную грудь, что супружница не выдержала и прямо в храме молча влепила ему вполне заслуженную пощечину. Благоверный разом пришел в чувство, вспомнил что он тут не один и пришел в священную обитель просто помолиться.

Глава восьмая

Черные скалы вдоль берегов и убогий пустынный причал. Остальное было скрыто наступившими сумерками. Таковой земля амореев предстала перед Лудингиррой и его людьми. На причале ни души: никто корабль не встретил и поначалу Эннам засомневался: это ли земли горцев. Но как только судно привязали канатами, на пристани показались аморейские воины.

– Э! Зачем здесь? Ты кто такой? – крикнул один из них.

– Я Лудингирра из Эреду. А это – мои люди. Мы прибыли к вашему повелителю Эбеху!

Дикари переглянулись. Почему-то Лудингирре показалось что они не поняли его слов.

– Нам нужен Эбех! – повторил он медленнее и громче.

– Они не понимают нас, мой господин. – в полголоса заметил Эннам.

Тут же последовала реакция:

– Э, ты как сказал?! – крикнул дикарь. – Почему не понимай?! А ну давай все есть сколько с корабля сюда иди. Давай!

Лудингирра медлил.

– Я кому тебе говорю? – аморейский воин начал показывать характер.

Лудингирра кивнул Эннаму, и верный слуга отдал приказ сойти на берег.

Когда вся команда корабля спустилась на причал, три аморея забрались на корабль и стали его обыскивать, остальные пятеро подошли вплотную к иноземцам, стали тыкать в них пальцами и что-то активно говорить на своем.

– Что тут происходит? – недоумевал Эннам. – Мой господин, мне это все не нравится…

– Ничего, – успокаивал Лудингирра. – Кажется, их просто забыли предупредить, о нашем прибытии. Я думаю скоро все решится…

Один дикарь из тех, что обыскивали корабль подошел к Лудингирре, бесцеремонно ткнул в него аморейской плеткой и зарычал:

– Э, ты! Ты пришел на священные земли амореев. Сандалии не снял почему, а? А ну снимай… Все, все снимайте… Кому сказал? Вот так… Ждать будете здесь, пока я не скажу… Понял, э?

После этих слов аморей удалился, а остальные дикари оцепили причал и началось долгое томительное ожидание.

– Мой господин, не изволь гневаться, – прошептал Эннам. – Но с царскими посланниками так себя не ведут. Смотри, они вооружены, но их мало… Если ввязаться в бой – мы выиграем. А там – сесть на корабль и прочь от сюда…

– Ты сомневаешься в мудрости Утухенгаля? Он спас моего отца.

– Я помню это, мой господин.

– И ты должен знать, – продолжил поучать слугу Лудингирра. – У меня нет причин не доверять царю. Просто этот дикарь ушел докладывать своему старшему, а тот доложит Эбеху. И все уладится! Вот увидишь!

Время шло, амореи друг с другом бойко разговаривали, поплевывали на свою священную землю да поглядывали на гостей. Один из них от нечего делать ходил по причалу, с нагловатым видом осматривая Лудингирру. Заметив на шее знатного господина серебряную цепочку указал на нее копьем и что-то прокричал. Лудингирра понял, что дикарю понравилась эта вещь и он требует ее отдать.

– Это мое, понимаешь, мое! – сказал купец нарочито громко, в надежде, что аморей поймет его слова.

В ответ аморей схватил крепкой рукой цепочку и рванул да так, что чуть было не оторвал заодно и шею. Разумеется, Эннам и остальные незамедлительно вступились за своего господина. Но амореи были настроены решительно и Лудингирра, чтобы не дать пролиться крови, остановил своих и сказал:

– Все, все успокойтесь, пусть забирает… Дикари, что с них взять…

Он почему-то надеялся, что их вождь Эбех совсем не такой дикий, как эта солдатня. Он обязательно спросит со своих за этот проступок. Накажет виновных и принесет извинения посланнику царя Киэнгира.

– Все нормально, нормально… – повторял Лудингирра как заклинание. – Вон смотрите сейчас нас отведут к Эбеху и все будет хорошо.

И действительно, аморей, что приказал им ждать вернулся, но вернулся не один: с ним было еще десяток воинов.

– Э, черноголовые, ступай за мной, живо!

Лудингирра, Эннам и остальные почувствовали себя намного уверенней. Они с готовностью проследовали за амореем. Шли под охраной горной тропой. Измотавшись вусмерть, глубокой ночью Лудингирра и его спутники оказались в селении горцев.

Амореи жили в домах, вырубленных прямо в скалах. Одни жилища были побольше, другие поменьше, но все они были одинаковой прямоугольной формы с очень узкими окнами и дверными проемами. Дома шли в несколько ярусов. Гостей встретили злобным лаем огромные лохматые собаки.

– Сюда, черноголовые! – скомандовал аморей и показал на каменную лестницу, что вела на верхний ярус.

Поднявшись по ступеням, Лудингирра очутился в просторном зале где на расшитых коврах располагались аморейские воины и пировали. В глубине залы находился стол за ним сидели, судя по искусно выкованным доспехам приближенные вождя.

– Чего стоишь, черноголовый, кланяйся повелителю! – приказал аморей.

Лудингирра не сразу понял кто из сидящих за столом аморейский вождь, но тем не менее поклонился и сказал:

– Приветствую тебя, Эбех! Мое имя Лудингирра сын Тимахты. Наш царь прислал меня к тебе за камнем. Караван с зерном, что пойдет тебе в уплату прибудет следом.

Тот, к которому были обращены слова Лудингирры встал из-за стола и разом наступила тишина. В этой тишине он не спеша приблизился к царскому купцу. Теперь у Лудингирры появилась возможность лицезреть персону, наводящую страх на весь Киэнгир.

Повелитель амореев был невысокого роста, крепок в плечах; обладал длинными густыми волосами. Тонкие губы и глубоко посаженные глаза придавали скуластому лицу хищническое выражение.

– За камнем, говоришь, приехали? – Эбех говорил медленно, почти без акцента. – А за каким камнем?

Лудингирру этот вопрос удивил.

– Для строительства…

Эбех осмотрел свое окружение, и ухмыльнулся:

– Камня у нас много – это верно. Рабы трудятся и день и ночь. Дохнут, правда быстро и приходится захватывать новых. Но чтобы рабы сами шли к нам… интересно, за что нам такой подарок?

Амореи одобрительно захохотали, а Лудингирра трясущимися губами выдавил:

– Ме… Меня должно быть неправильно поняли… Я… я посланник Утухенгаля. Царя Киэнгира…

– Ваш царь воистину проявил неслыханную щедрость – прислал столько прекрасных рабов! – объявил Эбех во всеуслышание. – И я его достойно отблагодарю… при встрече…

Хохот стал пуще и Лудингирра от такого издевательства совсем потерялся:

– Вы смеетесь над царским посланником? Да… да как вы смеете?! Что здесь происходит?

Эбех приказал и всех черноголовых, включая Лудингирру и Эннама вытолкали из вертепа, связали и куда-то погнали.

– Шевелись, бараны! – погоняли амореи.

– Куда нас ведут? – тихо спросил на ходу Лудингирра.

– На рудник, мой господин…– шепнул Эннам.

– Это какая-то ошибка, понимаешь?.. Скажи, а этот человек – точно Эбех или нам просто дурят голову?

– Э! Прикуси язык, баран! – гавкнул аморей и ткнул копьем Лудингирре под ребра.

Все происходившее казалось царскому приближенному страшным сном, нелепой ошибкой. Он был уверен, что вот-вот должен прийти некий человек и сказать такие слова: «Почтеннейший, произошло досадное недоразумение, покорнейше прошу простить. Позвольте мне снять с вас веревки и пригласить на трапезу в честь вашего прибытия в земли амореев.»

Какой именно человек должен прийти – Лудингирра для себя придумать не мог. Может сам Эбех, может кто-то из его окружения, или того лучше – человек от Утухенгаля. Но он обязательно придет, и все решит. Непременно решит. Просто надо подождать…

Эннам угадал – царских посланников ждал рудник. Выработка располагалась глубоко под землей. Одни шахты были заброшены, в иных работали и жили.

Новых рабов отдали в распоряжение аморейскому надсмотрщику весьма тучному с отекшим лицом и крупным носом. Кажется, звали этого типа Джарлагаб. Он тщательно осмотрел прибывших, заглянул каждому в зубы и начал распределять:

– Вот ты, – он посмотрел на Эннама. – Туда иди… этого на добычу!

Эннам покорно ушел.

– Ты, – указал на Лудингирру. – Возить породу будешь! Бери тележку… Ну!

Лудингирра даже не пошевелился.

– Э! Ты как, не понимаешь, а? – взорвался Джарлагаб и для убедительности хватил аморейским кнутом по спине Лудингирре.

От удара царский посланник позабыл как дышать и некоторое время не мог понять жив ли он или нет, потом, решив, что удар был все же не смертельным, перевел дух, и не дожидаясь повтора, схватил тележку и покатил.

Тележка, что определили Лудингирре по сути своей была старой арбой. В такую обычно запрягают пару здоровенных волов. Без груза катить ее было тяжело, особенно по неровному грунту. Что будет, когда на тележку нагрузят породу – Лудингирра и представить себе боялся.

Мозг отказывался принимать происходящее и поэтому работалось царскому купцу исключительно плохо. Несколько раз он спотыкался и падал, и в конце концов опрокинул на ухабе тележку с породой аккуратно возле Джарлагаба за что и получил очередную порцию аморейского кнута.

Лудингирре стало казаться что работает он здесь на руднике уже несколько лет, хотя на самом деле не прошло и одного дня.

И вот когда от непосильного труда и аморейских кнутов он едва держался на ногах, дали команду прекратить работу и всех отправили в загон, устроенный в небольшой шахте с металлической решеткой. Здесь и жили рабы. Сначала пригнали Лудингирру и его людей; потом с дальних разработок подтянули еще невольников. Постепенно весь загон наполнился рабами до такой степени, что в нем можно было разместиться лишь сидя на корточках. Даже вытянуть ноги не представлялось возможным.

Принесли еду. Точнее хлебные лепешки. И охранники стали кидать их кусками в толпу. Началась всеобщая драка. Каждый стремился урвать кусок побольше.

Хлебов Лудингирре не досталось, зато досталось тумаков с избытком. В отчаянии он, схватив решетку, стал требовать свою порцию. Но охранники лишь засмеялись и ударили ему плетью по рукам.

Правда, Эннам и остальные поделились с Лудингиррой. Хлеб был отвратительный, с непонятным горьким привкусом. После такого ужина нестерпимо хотелось пить. Вода в загоне находилась в глиняном полуразбитом сосуде; к нему на веревке привязан был черпак. Лудингирра хлебнул тухлятины и, переступая через сидящих, вернулся к своим. Необходимо было что-то сказать. Они ждали от него…

– Надо выбираться отсюда. – молвил он. И все разом включая Эннама навострили уши, думая, что у их господина созрел план. Но бывший царский купец продолжил вот чем: – Не знаю, как, но надо…

Кто-то в дальнем углу захохотал, а потом крикнул:

– Как ты отсюда собираешься вырваться, бараньи мозги?! Ты что?!

Лудингирра привстал, чтобы разглядеть того, кто осмелился бросить ему вызов. Это был высокий темнокожий раб в одной набедренной повязке.

– Отсюда нет выхода! – продолжил темнокожий. – И советую тебе прикусить язык, если охрана услышит о побеге – нас тут всех голодом заморят. А я из-за тебя подыхать не собираюсь!

– Ты мне угрожаешь?! – завелся Лудингирра. – Да кто ты такой?!

– Сейчас узнаешь! – с этими словами темнокожий верзила хотел напасть на Лудингирру. Но Эннам с командой корабля вступился за своего господина:

– Сиди тихо, пока кости целы!

И его слова остановили драку.

– Ладно, ничего… – продолжал огрызаться Верзила. – Мы еще с тобой потолкуем, когда никого рядом не будет…

В эту ночь Лудингирра снов не видел. Проснулся от того, что амореи стали отпирать ужасно скрипучую дверь.

– Шевелись, быстрее, быстро, – подгоняли охранники. – А тебе как сказать, а?

Лудингирра понял, это обратились именно к нему. Он поднялся с трудом – за ночь ноги одеревенели и наотрез отказывались подчиняться своему хозяину.

Возле выработки бывшего царского посланника снова ждала его любимая тележка и вечная пыль. Пыль на руднике была повсюду и в рабочих шахтах, и в загоне. Она будто нарочно стремилась попасть человеку внутрь. От этого все рабы непрестанно кашляли. Першило и у Лудингирры в горле. Кроме того, спустя несколько дней он стал чувствовать себя довольно странно – началась апатия. И не только у него. Эннам и остальные черноголовые, прибывшие к амореям за камнем, тоже стали равнодушны ко всему происходящему. Лудингирра связывал это с местным хлебом, точнее с тем, что туда добавляли амореи. Но другой еды не было.

Шли дни, счет коих был потерян. Лудингирра по-прежнему работал «на тележке»: вывозил породу. Со временем он узнал, что положение рабов в аморейских шахтах не одинаковое. Те, кто работает киркой – непосредственно добывает породу, находятся на особом положении. Не только в смысле кормежки, охранники относятся по-другому, особенно если добываешь много. Те же, кто возит тележки – рабы самого низшего сорта.

Однажды Лудингирра решил попытать счастье – поговорить с начальником аморейской охраны по поводу перевода на добычу. К изумлению, Лудингирры Джарлагаб не ударил его кнутом по спине, а сплюнув просто сказал:

– Научись тележку возить исправно – там я посмотреть буду…

Теперь у Лудингирры была лишь одна цель – стать на добычу. Ему казалось, что работать киркой гораздо проще, чем возить породу; может от того, что это ловко получалось у Эннама.

Лудингирра приходил в загон изможденный. Теперь, немного отойдя от шока он стал различать лица некоторых рабов. Здесь были не только его земляки. На амореев работали выходцы из разных племен: темнокожие рабы из Ливии, эламиты… Но лишь одно лицо показалось ему знакомым. Это был рослый исхудавший сгорбленный человек с потухшим взором. Как он еще работал Лудингирра себе не представлял, так как и двигался-то он еле-еле. Похоже и незнакомец тоже узнал Лудингирру. Но где и когда они могли видеться на воле бывший царский купец вспомнить не мог, а подойти к нему почему-то не решался. И однажды по утру этот незнакомец не проснулся…

Когда выволакивали бездыханное тело, Лудингирра все-таки его узнал. Это был командир гарнизона Эреду почтенный Лумма.

Со временем Лудингирра смог приспособиться к арбе. Он уже знал каждый поворот на своем пути. Более того, как-то раз Джарлагаб, видя старания нового раба, молча дал ему лишний кусок хлеба прямо во время работы. От такого внимания к своей персоне, Лудингирра до конца смены летал по разработке со своей тележкой, будто на крыльях. Силы придавала надежда, что когда-нибудь его переведут на кирку.

Хлеб и тухлая вода теперь казались Лудингирре самым лучшим лакомством на свете. Наверно от недостатка и того и другого… А недостаток чувствовался постоянно.

Как-то во время паузы пока нагружалась арба, Лудингирре удалось перекинуться парой слов с Эннамом:

– Что за порода такая?

– Впервые вижу… – сплюнул Эннам. – На диорит уж точно не похож… Амореи называют его Черным солнцем.

– Для чего он им?

– Они его продают, мой господин.

– Откуда знаешь? – удивился Лудингирра.

– Охранники рассказывали…

– Охрана? Ты с ними говорил?! Это ж дикари! Им бы только кнутом по спине…

– С ними можно говорить, – прокашлялся Эннам. – Особенно, если работаешь исправно. Черное солнце добывают здесь с незапамятных времен. Добывают для богов. Они за него хорошо платят.

– Кто? Боги?

– Так сказал охранник. – подтвердил Эннам.

– Бред, не иначе. Они просто посмеялись над тобой…

– Не думаю, мой господин. И еще сказали: скоро боги придут за рудой. И те, кто лучше других справляется получат возможность работать на свежем воздухе на погрузке и увидят богов.

Глава девятая

То утро началось для Дамгулы самым обычным образом – возле чаши для омовения она расчесывала густые локоны. Это занятие сильно ее раздражало и когда служанка с виноватым лицом предстала перед своей госпожой – отреагировала бесцеремонно:

– Пойди прочь, Нинда, не до тебя сейчас…

– Госпожа…

Дамгула поморщилась и с силой попыталась провести гребнем по непослушным всклокоченным волосам.

– Уйди, тебе говорю!

– Госпожа, приходил машким16 он требовал, чтобы ты, госпожа, к полудню была у судьи.

– Я? У судьи? А ты ничего не напутала? Вечно ты что-то напридумываешь!

Лицо служанки стало еще более виноватым. Ее губы задрожали, и она едва смогла выдавить:

– Нет, моя госпожа… Так сказал машким…

– Гляди… если что не так – накажу!

Дамгула в полной уверенности что сейчас услышит нечто явно нестоящее ее внимания, предстала перед судьей почтенным Акаллой.

– Известно ли тебе, Дамгула дочь Элути, что муж твой совершил кражу? – судья сразу перешел к делу.

Каменный зал, где проходят заседания был пуст и сперва она подумала, что эхо искажает слова судьи, и до ее ушей доходит совсем не тот смысл.

– Кражу? – переспросила Дамгула. – Мой муж – честный человек, уважаемый Акалла. И здесь явная ошибка…

Судья с абсолютным спокойствием продолжил:

– Что ты знаешь о делах своего мужа?

– Я знаю только то, что он никогда не совершал ничего дурного. Он истинный сын Эреду и честно служит своему царю.

– Значит, он не говорил о том, что получил триста мин серебра из казны?

– Нет, почтенный Акалла. – решительно ответила Дамгула. – Такого он не говорил.

– Триста мин – это плата за товар. Он взял ее и исчез… Твой муж должен был вернуться до полной луны, но его нет до сих пор.

– Дорога в земли амореев не близкая, – разумно настаивала Дамгула. – Но боги не оставят его – он вернется. И его возвращение будет лучшим доказательством его невиновности.

Судья подошел к ней и стал рядом.

– Обладая суммой в триста мин можно навсегда уехать из Киэнгира, купить землю, дом, рабов… Завести другую жену…

Она повернулась к оконному проему так, чтобы свет не падал на ее лицо.

– Я знаю только одно: мой муж ни в чем не виноват. – тихо произнесла она. Судье такой ответ пришелся не по нраву, но он старался сохранять беспристрастность.

– Я тебя не тороплю, еще есть время… Позволь я тебя провожу.

Почтенный Акалла повел женщину в небольшой внутренний двор.

– Тебе должно быть известно – говорил на ходу судья. – что казнокрадство приравнивается к измене царю. А ты знаешь какая кара ждет изменников?

И тут Дамгула остановилась.

– О, боги… – прошептала она едва слышно.

Здесь во дворе среди высоких глухих стен стояли колья, а на них насажены тела. Дамгула тут же отвернулась, и дабы не чувствовать истошный запах, прикрыла нос субату.

– Смотри же, смотри! – настаивал судья. – Так поступают с изменниками. Подумай о себе и своем сыне. Подумай – может тебе стоит лично поговорить с царским казначеем. Уверен, он проявит к тебе снисхождение…

– Ах, вон оно что! – открыла лицо Дамгула. – Мне не о чем с ним говорить!

– Тогда знай – если к следующей полной луне твой муж не объявиться – будет суд и все его имущество: и слуги и земля отойдет в казну, а ты сама станешь рабыней и твой сын тоже…

Как она выбралась из этого злополучного места сама не помнила. Ей казалось, что она спит. Спит и не может никак очнуться. В горле все еще стоял тошнотворный запах. Она влетела к себе в дом, сбросила субату – кажется он тоже пропитался смрадом и устремилась в сад, чтобы благоуханье цветов искоренило вонь.

В саду ее ждала женщина с ребенком, одетая в лохмотья. Она стояла спиной в пол-оборота, грязные распущенные волосы закрывали ей лицо. Как могла Нинда впустить ее в дом? Если бы это было во сне, Дамгула решила, что перед ней – призраки один в виде нищенки другой в виде – маленького ребенка. Две мающиеся души. Но поскольку дело обстояло наяву, Дамгула хотела было позвать служанку, чтоб отчитать ее за это безобразие, но женщина обернулась и Дамгула чуть не вскрикнула – в саду была ее сестра.

– Барна! Ты ли? Что с тобой?

Барнамтарра попыталась улыбнуться, но не смогла. Дамгула обняла сестру.

– Да ты откуда здесь? Это твой сын?

Женщина кивнула в ответ.

– Я его только крохой помню … Почему ты так одета? Ты совсем исхудала, побледнела! Где твой муж? Присядь, сюда… вот на скамью.

– У меня больше нет никого… – выдавила женщина. – Никого, кроме тебя и его. – она кивнула на малыша. – Я не ела уже два дня…

– О, боги… Нинда!

– Я здесь, моя госпожа…

– Где ты вечно ходишь?! Принеси скорей еды и вина! Да быстрее, тебе говорю!

– Мой муж… – пробормотала Барна ослабевшим голосом. – Его обвинили в измене царю. Отняли все… Его и меня – в рабство… Мы с сыном сбежали… Я теперь не знаю куда идти…

– Ты правильно сделала, что ко мне пришла. – Дамгула хотела снова обнять сестру, но та ее остановила.

– Мы не можем у тебя долго… Если нас найдут – лишат зрения и вернут хозяину. Накажут и тебя.

– О, боги, да что ж это делается!? – воскликнула Дамгула. – Здесь тебя никто не станет искать.

Служанка быстро накрыла стол в саду. Дамгула протянула племяннику миску с бараньей похлебкой.

– Спасибо, но я уже ел.

– Когда же ты успел?

– Вчера. Мне мама давала… – тихо молвил ребенок.

Барнамтарра хлебнула из миски.

– Ешь, Барна! Что ты? – удивлялась Дамгула.

– Я… Мне что-то нехорошо… я потом. – сестра схватилась за живот.

– Может позвать лекаря?

– Нет. Прошу, не надо, … знаешь, – сказала Барнамтарра и прислушалась к звукам на улице. – У нас в Умме творится что-то страшное: многих знатных людей осудили на смерть… И никто толком не знает за что. Говорят, за неповиновение царю. А еще, говорят, и у вас в городе тоже самое творится. Поэтому, я… – Барнамтарра снова прислушалась. – Я хотела тебя предупредить: надо бежать. А куда бежать – сама про то не ведаю…

Дамгула обняла сестру, и та разрыдалась.

– Я не знаю, что делать, сестренка… Понимаешь, просто не знаю!

– Успокойся, все как-нибудь решится. – утешала Дамгула, – Скоро вернется мой муж, ты ведь помнишь его? Ну вот, он пойдет к царю обо всем расскажет и все наладится. К тому же, имею я право выкупить свою родную сестру из рабства или нет?

Барнамтарра с надеждой посмотрела на сестру.

– Ну, конечно же, имею! – ответила на свой же вопрос Дамгула. – Так что не переживай, поживешь у меня и…

– Спасибо тебе, но мне кажется… это все не спроста: уважаемых людей судят и отбирают имущество, на кол сажают. Их место занимают люди Ургулы. Этот смотритель казны очень дурной человек. Остерегайся его, сестренка! Слышишь?

– Да… да… – растерянно обронила Дамгула. – Сейчас, сейчас я принесу переодеться. Я не хочу, чтобы моя сестра с племянником были в лохмотьях.

– Знаешь, Дамли, я очень – очень тебя люблю. Правда. – вздохнула Барнамтарра. – И хочу, чтобы ты избежала моей участи…