Отражение мира

А по морозам и метелям,

Тепло забрезжит за апрелем.

Случается и здесь жара,

Как у бикфордова шнура,

Прогреет север еле-еле

И вновь взрываются метели.

ИГРОК

У рубежа, где начинается азарт,

Хохочет время, разлетаясь на рубли.

И разум, умирающий внутри,

В себя не верит, верит только в фарт.

А фарт на кон поставить не с руки,

Не разменять и на сукно не бросить.

Уже не важно, как ложатся кости.

Азарт рубаху, душу рвет в куски.

ЗА РАССТОЯНИЕМ ГРЕХА

Зачем в рутину превращать обитель неги?

Мне так милы наивности объятий,

Все заново, от альфы до омеги,

Переплывая волны восприятий.

Мы вырастаем до небесной сини,

Перерастая небеса и ласку солнца

Превосходя,

Как мать, что грудью кормит,

Она ни прошлого, ни нового не помнит.

И мы себя переполняем тем же соком.

Опять твердят о чем-то недалёком,

Но не для нас. Мы где-то за пороком,

За расстоянием греха, за небесами,

Мы мир творим, хотя не видим сами

Чудес нерукотворных и великих.

Мы превосходим самых многоликих,

И мир разверзся перед светлым оком.

Мы за грехом, за небом и пороком.

ХОЛОД ОДИНОЧЕСТВА

Я снова с одиночеством в родстве,

Оно по-бабьи воет, причитая.

Мой след в рассвет ложится словно снег,

И за пределы тела сердце вылетает.

Ногам уже до боли горячо,

На полумертвых пальцах стынут искры.

Мой сон так близок, он меня влечет,

И каждый шаг рвет тишину, как выстрел.

А выстрелы все дальше и короче,

Вот эхо-девочка среди берез танцует,

Она плывет над зеленью порочно,

Я губы разомкнул, она целует.

Озноб. И телу горячее стало.

Шагов моих я сам уже не слышу,

Девчонка-эхо в поцелуе тает,

Я вновь один, и только ветер дышит,

А сердце потихоньку остывает.

***

Я иду по сочным травам

Неразборчиво, с размахом,

Что налево, что направо,

Нет препятствий, боли, страха.

Тень дождя ложится в стекла,

Капли сшили мне рубаху.

И на небе сером, блеклом,

В спектре расползалась туча,

А рубаха стала теплой.

Улицы столпились в кучу,

Да собаки жмутся в будках,

Может, так оно и лучше,

Только одиноко жутко.

Хоть бы лай подняли, что ли,

Порычали б в промежутках.

Нет препятствий, страха, боли…

Дождь становится все тише,

Солнце вышло из неволи,

Свежий ветер небом дышит.

И стрижи так лихо взвились,

Бороздят простор над крышей.

Мне опять дожди приснились.

***

Я видел – псы неслись гурьбой.

Их поступь рьяно мяла траву.

И по судьбе, и над судьбой

Они в клыках несли отраву.

И пена, пасти опушив,

Мне прибавляла дрожь в коленях.

Им сатаной дано вершить

Судьбу на людях и оленях.

Вот! Одичавшие бегут!

Замедленно, как на экране.

Их демоны не отзовут,

Псы беспощадны к рваной ране

И ни патрона, ни ствола…

С ножом на стаю не полезу.

И только Господу хвала –

В характере скрипит железо!

Опять! Я видел этот миг.

Бог в прошлый раз меня приметил,

И в этот раз менязаметил,

Услышав среди тундры крик.

Всего лишь миг до рубежа,

Я дикарей сверлил глазами…

Я от собак не побежал.

И вот теперь я снова с вами!

***

С рождения ты мне предрешена –

Единственная, верная, родная.

Ты не любовница и даже не жена,

Ты непорочна, ты почти святая.

Я жду, когда войдешь не торопясь,

Обнимешь бесконечно нежно,

И мы уйдем, так непосредственно смеясь,

Ты поцелуешь гордо и небрежно.

Я не ревную никогда к другим,

Ты не изменишь, ты моя вовеки.

От жизни брошенной круги.

Вода мои омоет веки.

Я тихо утону в твоих глазах,

Забудусь и про жизнь забуду.

И главное глаза в глаза сказать,

Стряхнув обыденности груду.

Нет больше боли и печали нет,

Стихи читают братья и семья,

А я с улыбкой говорю: «Привет,

Ну, здравствуй, дорогая смерть моя».

***

Я боялся до одуренья,

Что пройдет стороной, не узнав,

Мимолетное, как сновиденье,

Состояние с именем Love.

Мне приятнее русское слово,

А по-русски затерто до дыр.

Мне дороже влюбленность, и снова

Я хочу в этот сладостный мир.

Пусть любовь переходит в привычку,

Я любить никогда не умел.

Загорелась влюбленность, как спичка,

От которой я тоже сгорел.

Остывает и клонится щепка,

Обжигает, а бросить нет сил.

Прикипел безнадежно и крепко.

Больно мне? Да никто не спросил…

***

Она идет легко,

Она почти летает,

И ноги циркулем рисуют в моих глазах круги,

В ней с кровью молоко,

Она об этом знает,

Как путь мой к ней далек и близок до других.

Мне дела нет до тех,

Кто мечется игриво,

Готовых подарить себя за поцелуй.

Ее знакомый смех

Летит неторопливо,

Не подойти к такой, и с ней не забалуй.

Она шагает в такт,

Почти в мой пульс ступая,

И сердце, торопясь, стучит в ее шаги,

Она красива так,

Что кажется – святая,

И ноги циркулем рисуют в моих глазах круги.

***

Тебя, уставшую, в уста целует божество,

Едва коснувшись, умирает снова.

За все грехи твои и колдовство,

Став тенью завитка и локона шального.

Твою свободу я давно простил,

Хоть божеству не мне уподобляться,

Уже влюбляться не хватает сил

Банально павшему до блядства.

НЕПОХОЖИЕ БЕРЕГА

Я река меж берегов,

Я поток большой и чистый,

Ни друзей и ни врагов,

Только время рядом мчится.

От рожденья родника

И до мига, что впадает

В никуда. Есть берега,

Что меня всю жизнь спасают

От разливов, от ветров.

Берега так не похожи.

Описать, какой дороже?

Нет возможности и слов.

***

Заляпанное небо надо мной

Пытается умыть себя дождями.

Слежу сквозь дым за пеленой,

За каплями и за часами

Сквозь призму неумытых стекол,

Как облака под парусами

С чужих отчаливают окон.

Совсем не хочется о прошлом…

Вдруг ветер форточку откинул,

Все мысли, волосы взъерошил

И в темном коридоре сгинул.

Пугливо заскрипели петли,

Осколки брызнули за спину.

Случайность это или нет? Лица

Не повредил, и ладно. Благо

Души сквозняк меня покинул,

А небо так же хлещет влагой.

***

Я полвесны старался написать,

Я сочинял, выдумывал, пытался

О чувствах, о любви, о непогоде.

Не разобрать. Остался я негоден.

Слова никчемны.

Все по пустоте.

Напрасно мерз по улицам унылым.

О немоте писать и красоте

Не для меня.

Мои слова остыли,

И стих уже не стих.

Когда слова

С вопроса начинаются,

Как в детстве,

Когда не хочешь говорить,

И голова болит не от беды,

И слово – средство,

А не причина

Выболенных фраз.

Чем так писать,

Так легче удавиться.

Мне просто страшно,

Что в последний раз

Мои стихи позволили случиться.

***

Мне издевательства,

Как мания чего-то,

Приносят наслаждения

И негу.

Страдают женщины –

Им, видимо, охота

Себя казнить.

Весна по снегу

Грязному ползет.

Ей вроде ни к чему,

Но так привычно,

Что снег по маю

Весело идет,

И, собственно, он

Не имеет лично

Претензий ни к весне,

Ни к месяцам.

Он просто сыпется

Из поднебесной кручи.

Так, может быть,

Спокойнее и лучше,

Но вряд ли знает всю

Неловкость снег:

Что он нелеп

И где-то неуместен.

Он, как и я,

Эгоистично слеп.

Мы наслаждаемся

Неведением вместе.

Но женщина тоскует

О дожде.

А я слеплю глаза ее

И разум.

Мне нет желанья

Думать о беде.

Мне душу с телом

Подавайте разом.

ХОЗЯИН ВЕСНЫ

Прохладный воздух

Дремлет в подворотнях.

Мальчишка, варежки не сняв,

Хватает капли, ощущая плотью,

Что он не влагу, он весну обнял.

Весна еще себя не осознала,

Пустыми деснами за пальцы пощипав,

Ладони мальчика сквозь варежки лизала,

В нем друга и хозяина признав.

28.04.03

ПУСТАЯ ФЛЕЙТА

Я по небу, я по ветру

Музыкой, дождем певучим

Разольюсь на километры.

Тяжело быть вечно тучей.

Я уже пустая флейта

И спонтанности источник.

Я от лета и до лета

Чист, свободен, непорочен.

***

Устав бродить средь тишины,

Счастливым стану, несомненно.

Здесь все слова предрешены,

Все бесконечно и мгновенно.

ОБЫЧНОЕ УТРО

Небо, словно тело в бане,

В белых пятнах и в поту.

Час, еще скупой и ранний,

На людскую суету

Глаз косит, едва умытый,

Горизонт зевает красный

На газон давно небритый.

Я смотрю, и мир прекрасен!

Мне сегодняшние планы

Так родны и дороги.

Состояние нирваны…

Просто с нужной встал ноги!

ДО КОНЕЧНОЙ

В последнем тамбуре состава,

В последнем тамбуре вагона,

Я от заставы до заставы,

Я от перрона до перрона.

В окошке рельсы в «Л» уходят,

И канет в Лету полоса.

Меня шлагбаумы проводят

Поклоном.

Глядя в небеса,

Я попрощаюсь с полустанком.

По шпалам простучит состав,

И всхлипнет километр подранком,

От жизни будто бы отстав.

Мы вновь затеем разговоры,

И каждый о своём твердит,

Войдем в купе, задернем шторы,

А за окном рассвет горит.

И ты, случайный мой попутчик,

Заснешь, чтобы набраться сил.

В последнем тамбуре мне лучик

Лишь сигарету подкурил.

В последнем тамбуре состава,

В последнем тамбуре вагона,

Я не искал уже неправых,

Я ждал конечного перрона.

* * *

Там, в провинциальной суматохе,

Где коты шныряют по дворам,

Где домишки чахлые, как блохи,

Разбегались вдоль забора по кустам,

На провинциальный рынок вышел.

Слух ласкает местный диалект.

Я издалека как будто слышу

Голоса прилавков. И буфет

Зазывает пластиком посуды

На дешевый и скупой обед.

Летние палатки дуют губы

– Эй, прохожий! Купишь чё, аль нет?

Средь гирлянды трусиков и плавок

Я купил с десяток всех мастей,

И улыбка растеклась на весь прилавок

Продавщицы ласковой моей.

* * *

Что может быть жизни размеренной проще?

Здесь тополь застыл средь березовой рощи,

Глаза опустил и о чем-то скучает,

А люди проходят и не замечают.

Не видят круженье листвы по аллее,

О чем-то грустят и о чем-то жалеют,

Влюбляются, млеют, любовью болеют,

Но не замечают. Аллея стареет.

Что может быть жизни размеренной проще?

Где спиленный тополь в березовой роще,

Трухлявый пенек о минувшем вещает,

И годы проходят, и мы замечаем:

Что может быть жизни размеренной проще…

О всем незамеченном тихо скучаем

И жизни унылой долги возвращаем,

О жизни размеренной нежно скучаем…

* * *

В трамвае, осенью в Твери

Я замечаю – у двери

Едва не плачет инвалид,

Водитель ждет, трамвай стоит.

И слышу горькое: «Ну, что ж?

Мне подсобите, молодежь».

Втянув коляску на ступень,

Я чувствовал, как меркнет день.

А инвалид был стар и слаб.

Я, как дурак, глазел на баб,

Хоть видел: четко за окном

Маячил он своим горбом.

Коляска старая вразнос,

Колеса разные враскос.

В его шагах, ногах крестом

С Христом нет сходства, но потом

В глазах и боли на устах

Я в нем уже признал Христа.

В оцепененье слышу: «Что ж?

Мне подсобите, молодежь».

Сентябрь 2003 г.

* * *

Не умер романтик в жилах,

И глупость пока жива.

Ах, как же вы скучно жили.

К чему в пустоту слова?

Я осенью надышаться

До смерти едва смогу.

Лишь дайте мне шанс влюбляться,

Да ветер, чтоб в такт шагу.

Пусть листья летят на шляпу,

И пусть светофор огнем

Желтеет, в ночи распятый,

Мне просто не пишется днем.

* * *

Не пиши, не звони, не квели*.

Я боюсь в этот раз согласиться

С правотой непутевой земли,

С поднебесной расстаться, проститься…

Через все километры маршрут

Мне прозреньем, уверен, не станет.

Просыпаюсь с надеждой, что тут

То же небо опять под ногами.

* * *

Погадай мне, зима, на инее,

На снегах и пурге погадай.

Погадай на желанье, на имени,

Но другим обо мне не болтай.

Я на скатерть твою измятую

Разложу все желанья и сны,

Пошепчись хоть со мной, проклятая,

Погадай на остатках луны.

Хоть на звездах и гуще темени,

И на линиях рук твоих,

Что рисуешь сама метелями.

Погадай хоть на этот стих…

* * *

Керосинка коптит под чайником,

И шипят пузырьки на меня.

Я с мороза и тру отчаянно

Руку об руку в блике огня.

Я к бокам, к саже и копоти

Прижимаю с обеих сторон,

Руки тонут в кипящем шепоте,

Крышка кашляет паром, свистком

Разрезает краюшку полуночи

На минуты, на «после» и «до»…

За окном оживают улочки,

Керосинкой горит восток.

* * *

Тревогой пульс колотит у виска,

По венам кровь насосом разгоняя.

Нет, не хандра и даже не тоска –

Мне память что-то злое напевает.

Война миров, один который мой.

Мой мир с твоей войной мешая,

Я слышу пульс, мир немощно-больной,

И миру моему твоя война мешает.

Звенящим свистом, ветром и грозой

Дурная кровь трассирует по венам.

Трезвею, и с разбитой головой

Считаю раны, словно трещины по стенам.

Стук все сильней, и высохла гортань,

На шее вены вздулись от давленья.

Война миров, прошу тебя, отстань,

Мне ни к чему твои нравоученья.

Я уставать сегодня не хочу,

Мне не уснуть, хоть я тебя не слышу.

На память жесткую сегодня не ропщу,

Она во мне ворочается. Дышит.

На то сегодня тысячи причин,

И я на память даже не в обиде.

Пускай стучит, твердит, что я один.

Она внутри и боль мою не видит.

БЕЗ НАЧАЛА

Сквозь линзу ногтя посмотреть изнутри,

Наверх до колена и выше,

По венам подняться до ямки локтя

И с влагой смешаться подмышек.

Не помня пути, где вошел и проник

В тебя, с головой растворяясь

Под кожей румянца, в пожаре ланит

И в озере слез охлаждаясь,

Я снова стремительно вниз полечу

От мочки, по шее скользя, по плечу

И в легких твоим кислородом дыша,

Я в сердце проник. Осторожно. Душа.

Не запятнать бы присутствием в ней

Всей чистоты и надежды твоей.

Оставив чистейших частиц по углам,

Я медленно вышел, прошел по устам…

Коленные чашечки, пяточек пыл,

По позвонкам, по ступеням бродил.

Пригревшись и млея внизу живота,

Истомой прольюсь и в тебе навсегда

Останусь. Останусь, затихнем вдвоем.

Я вечность, застывшая в теле твоем.

* * *

Мне долго ждать еще тепла

И рассыпаться пылью белой,

Я б хоть сегодня расцвела

Зеленой веточкой несмелой.

Набухшим соком разлилась

По каждой нераскрытой почке,

По всем листам и временам.

Апрелю нежно отдалась.

Мне опостылели отсрочки,

Я плачу по твоим снегам.

Пока не смею растопить

Твой наст завьюженного счастья.

Ты помни, как весну зовут,

Мой злой декабрь.

Подпись: Настя.

* * *

А мне стихи до фонаря.

Я сам стихия уж полгода.

Брат, принеси два пузыря,

Поговорим не про погоду.

Ты знаешь, хныкать не люблю.

Да и когда? Одни веселья.

Я задолбался. К февралю

Надеюсь кончить новоселье.

А Новый год и Рождество

Пожалуй, к лету мы закончим.

Налил? За братство и родство.

Хотя бывает, что-то точит.

Ну, я увлекся. Завтра баня,

Звони. Сегодня я в дуплет.

Да кто там в двери барабанит?

Давай, до встречи.

Бурый Эд.

***

Луна все чаще красит локоны

За прядью прядь, срезая мглу,

И вот уже темно за окнами,

Хоть к глазу подноси иглу.

Но так порою ночь обманчива.

Ты в день не веришь. Это так.

Тебе ее любить заманчиво,

День для тебя всего пустяк.

Когда-нибудь поймешь. С крамолою

Подруга. Вечер на плече

Замрет. А ты с любовью однополою

Вновь затоскуешь о луче.

* * *

Сохрани меня, как есть:

С дурью, болью, потрохами.

Благородство, ум и честь

Утонули под стихами.

От мороза до жары,

До пылающего зноя.

Все бесценные дары,

Все хорошее и злое.

Сохрани любовь мою

Без границы и запрета.

Я тебе стихи пою,

Сохрани в душе поэта.

Сохрани, молю! Меня

Для себя, в конце концов.

Сохрани до декабря.

Дата. Подпись: Кузнецов.