Человек в темноте

«Привентос. Как дела? Прогуляемся завтра? Я в городе уже.»

Я научилась пользоваться его любовью ко мне. И довольно часто. Отказать мне – означало бы конец каких-либо отношений. И без намеков на прощение. Поэтому он соглашается со всем. У него есть девчонки. Но ничего серьезного. И если я поманю его, он бросит любую, чтобы прийти ко мне. Я ответила, что не смогу. Надо бы объяснить почему. Ведь это следующий его вопрос. Но мне не хочется выслушивать очередное поучение, как Москва меня проглотит. Мне хватило мамы. Я не готова к двойному удару нотациями.

«ПОЧЕМУ»

О чем я и говорила. Он предсказуемый. Или я. Плохая из меня подруга. Корыстная. Но его не останавливала моя эгоистичность. «Девушка с выгодой», – называл он меня. Говорил, что любя. Мы всегда делились новостями, планами и впечатлениями. Но последнее время я старалась отдалиться. Потому что хочу изменить свою жизнь полностью. А это подразумевает отказаться от прошлого. От того, что случилось пятнадцать лет назад. И Димка – мое напоминание.

Глава 8

Пятнадцать лет назад

С тех пор, как Ксюша сказала мне, что видела Лешу, прошла неделя. Когда она рассказывала о нем, то восхищалась. Она восхищается им? Особенно ей нравилось рассказывать про его пресс и сильные руки.

С самого утра лил дождь. По дороге, мимо окна, несло мелкий мусор. Рядом с окном водосточная труба. Вода мощным потоком лилась по водостоку, словно открыли дамбу. На улице пахло сыростью и землей. Почти весь день я сидела около окна и пялилась на дорогу. Меланхоличное настроение поддерживала музыка по радио. За завтраком мы с мамой не обмолвились ни словом. Но в обед мы обсудили мамину подругу, которая собиралась приехать на встречу выпускников. И мама возмущалась, что та намекала на ночевку у нас дома. Я молча ковырялась в тарелке, поднимая ложку с борщом, опуская ложку с борщом. Мама прекрасно знала, что я его терпеть не могу, но все же готовила борщ каждую неделю. И когда она спрашивала, как он на вкус, я говорила «пальчики оближешь», а саму мутило от одного вида капусты. Пока мама не видела, я старалась сливать остатки с тарелки в унитаз.

Радовало то, что не приходилось выполнять дела по дому. В субботу у мамы были другие планы, и хорошо, что я в них не входила. Я продолжала любоваться каплями дождя, которые барабанили по отливу. Серость нагоняла тоску. Романтичную тоску, как в самых красивых фильмах, где влюбленные гуляли под дождем и целовались без остановки. Я представила себя с Лешей. Мы гуляли под проливным дождем, он держал меня за руку, прикасался губами к моим. А Ксюша, Чижик, Костя и другие заливались слюной от зависти. Я машинально улыбнулась на этом моменте, подперев голову руками. Удастся ли мне увидеть его еще хоть разок? Есть ли у него кто-нибудь? Понравилась ли я ему?

Я наслаждалась воспоминаниями о том вечере, перематывая фрагменты памяти до любого нужного кадра. Вдруг меня осенило. Вспомнила, как Чиж смотрел на меня. Косился полвечера. Точно, я поймала его недовольный взгляд. Еще подумала, странно, что Чиж даже не подошел ко мне ни разу за весь вечер. Хотя в тот момент я даже не обратила на это внимание, потому что все мои мысли были заняты лишь любованием Лешей. Обычно, Чиж трещал и трещал без умолка. И он даже не вызвался проводить нас.

«А почему все зовут его Чижиком?», -внезапно пришло мне в голову. При первом знакомстве он представился Димкой. Но все в компании звали его этой «кличкой».

Иногда Ксюша сватала его мне. Особенно в первые недели знакомства. Я так злилась на нее. Сама-то она не желала мутить с ним. А мне его впихивала. Ксюша отнекивалась, что мол он ее одноклассник. И ей не вариант с ним мутить. Хотя я уверена, причина не в этом. Она слишком хороша для него. А я что нет? Чижик – стремный дрыщ. Не знаю, чье сердце он мог покорить? Но уж точно не мое.

Уроки почти не задали, потому что учиться оставалось пару дней. Но мама заставляла заниматься внеурочной работой. Я обложилась тетрадями, делая вид, что озабочена Буниным и Достоевским. Но не продвинулась ни на йоту. Мечтала. Дождь задал ритм размышлениям, и я не заметила, как мама зашла в комнату.

– Не вижу, чтобы ты трудилась в поте лица, – она швырнула «Горе от ума» в твердом переплете на стол. Книга шлепнула по стопкам учебников и снесла их. Они упали на пол.

Я закатила глаза.

– Я читаю, мам. Просто у меня болит голова из-за погоды, – соврала я. Мне хотелось закричать, как меня бесила ее литература и придирки к урокам. Но сдержалась.

– Да что ты говоришь! Голова у нее болит, – мама уперлась руками в бока и нахмурила брови. – Ты такая бестолковая, Саша. Оценки важны, понимаешь? Куда тебя, дуру, возьмут, если ты не получишь баллы выше среднего? Твой аттестат – путь в будущее. Осталось четыре года до выпуска. Где твоя голова? – мама облокотилась о стену около стола. – Посмотри на Ксюшу. И умница, и красавица.

От гнева я стиснула зубы. По телу прошла волна обиды. Почему мама вообще меня сравнивает с Ксюшей? Неужели я такая плохая дочь, не оправдывающая ее надежд? Я отвернулась, чтобы мама не видела слез, навернувшихся на глаза. Но не смогла их сдержать, и одна за одной потекли по щекам. Я шмыгнула носом.

– Ой, хорош реветь. Не будь настолько тряпкой, Саш. Если бы я ревела по каждому поводу.. – мама не договорила свою коронную фразу и вышла из комнаты. Вот почему я не люблю плакать при ней. Она всегда выдает колкую реакцию.

Я утерла слезы и уставилась вдаль. Краем глаза заметила какое-то движение за деревьями. На улице достаточно светло, чтобы можно было разглядеть человека, стоявшего за кустами сирени. Я отодвинулась назад, вглубь комнаты и отключила лампу, чтобы меня не было видно. Кто-то смотрел в мое окно? Или это всего лишь плод моего воображения? Я подняла упавшие книги и аккуратно уложила их на стол. Когда я повернулась и посмотрела на деревья, там уже никого не было. Показалось.

Моя «моторолла» молчала. Мне хотелось написать Ксюше сообщение, но я экономила баланс. Сорок знаков – восемь с половиной рублей. На счету всего восемьдесят семь рублей. Я расстроенно отложила мобильник и снова подперла голову рукой. В животе заурчало. Пора что-то перекусить. Я сходила на кухню, налила компот и отрезала корочку, размазав сверху растительное масло, посыпала солью, и вернулась в комнату. Мама гремела посудой, демонстрируя свое недовольство.

Я открыла книгу на странице с закладкой и начала читать. Некоторые строчки я перечитывала несколько раз, но так и не поняла, что там написано. Потому что все мои мысли принадлежали не литературному классику великой эпохи, а Леше. Его ямочки на щеках. Мне хотелось сбежать из дома и нестись под дождем к нему. В груди приятно покалывало.

Спустя несколько минут, а может и часов, не знаю, сколько так просидела, послышался стук двери. Мама закрыла меня на ключ. Я знала, что она ушла в магазин. Я побежала в зал и посмотрела в окно, убедившись, что она перешла дорогу к соседнему дому, в котором располагался продуктовый магазин. Я подбежала к домашнему телефону и набрала номер Ксюши. Через три долгих нескончаемых гудка она подняла трубку.

– Ксю, привет. Планы на сегодня? – я торопилась, чтобы успеть до прихода мамы. Не хотела встречаться с ней глазами. Не то, чтобы мне нельзя звонить, просто в это время я должна заниматься литературой.

– Привет, – ее голос прозвучал, так словно она разочаровалась, что позвонила я. А она ждала чей-то важный звонок? – Пока не знаю. Не уверена, что… – она не договорила и попросила подождать. Я слышала, как она перешептывалась с кем-то. У нее гости?

Меня взбесило это тупое ожидание. Можно подумать, я глухая.

– Слушай, дождливо сегодня. Собаку не выгонишь в такую погодку.

Я промолчала. Сидеть в субботний день дома – так себе идея. А без нее идти в парк я не решалась.

– Вряд ли, кто-нибудь будет гулять сегодня. Там льет как из ведра.

– Кто у тебя? – вырвалось у меня, прежде чем я успела подумать. Обычно я боялась идти на открытый конфликт с Ксюшей, но сегодня я так злилась на нее, что мне было все равно. – Я слышала, как ты с кем-то перешептывалась.

У нее были гости в то время, когда я сидела дома. А она и не подумывала позвать меня. Я посмотрела на руку, где был заклеен свежий порез. Кожа запульсировала в этом месте, когда я захотела прикоснуться лезвием к той же ране.

– Эмм.. Тебе какое дело? – грубо высказалась Ксюша, явно не ожидая, что я задам такой вопрос. – Мне пора.

Она положила трубку. А я какое-то время стояла и слушала прерывистые гудки. Сука! Только спустя время до меня дошло, что я сделала. Я порвала и так тонкую нить между нами. Вся дружба держалась на том, что я приклонялась перед ней. А теперь мне придется ползать у нее в ногах и просить ее не дуться на мой резкий тон. Я стукнула ладонью по лбу. Почему я такая тупая? Я так долго укладывала кирпичики дружбы, чтобы все испортить за мгновение?

Чиж! У меня еще остался Чижик. Точно! Я рванула в свою комнату и прикрыла дверь, оставив небольшой зазор, чтобы слышать, как придет мама. Схватила телефон, открыла строку ввода сообщения: «Привет, не хочешь прогуляться?» и отправила.

Пока ждала ответа, достала дневник и начала описывать все свои чувства от разговора с Ксюшей. Обидно от того, что даже она не относилась ко мне всерьез. Зачем она водилась со мной? Выгодой и не пахло. Тогда почему? Подобрала жалкого щенка на морозе, чтобы выкормить, вырастить и оставить его прижиматься к ногам?

Я подробно расписала, как обижена на Ксюшу. И добавила несколько строчек про Лешу. Обвела его имя несколько раз по буквам, подрисовав по кругу сердечки.

Пришло сообщение от Чижа. «С удовольствием!».

Глава 9

Сейчас

Димка оборвал мне телефон звонками и сообщениями. А я ему так и не ответила. Почему я не могу поступать также с мамой? Было бы куда проще. Я бы избавила себя от лишних стрессов и оправдания. Кстати, она мне так и не ответила. Думаю, будет дуться еще несколько дней. Позвоню ей из Москвы. Когда она переварит мой отъезд.

«Ты только напиши мне, чтобы я знал. Я в чем-то виноват?»

Новое сообщение от Димки выскочило на экране. Снова он пишет, как зануда. Я сорвалась и ответила:

«Завтра я лечу в Москву».

Ох, что же меня сейчас ждало. Я видела, как судорожно бегали три точки, означающие, что собеседник печатает сообщение. Я представила его лицо: впалые щеки от нездоровой худобы исказились в недовольной гримасе. Ноздри раздулись.

«Что? И я узнаю об этом только сейчас?»

«Ты едешь туда просто в отпуск? Ты же не собираешься там оставаться?»

«Не говори, что ты там останешься. Я думал, ты оставила эту тупую идею переезжать в Москву.»

«Саша! Они же заносчивые пижоны. Умоляю, скажи, что ты просто в отпуск!»

Прежде чем ответить, я задумалась, стоит ли ему знать правду. Может написать о том, что я просто хочу сфотографироваться на Красной площади и погулять по ГУМу, встретить знаменитость и побывать на каком-нибудь концерте? И что я непременно вернусь. Вернусь в старый замызганный городишко, который ничем не отличается от того, где я родилась и прожила двадцать лет своей жизни. Не отличающийся от тысячи других таких же бесперспективных пунктов с людьми без стремлений. Но я написала правду.

«Дорогой друг, я благодарна за твое рвение позаботиться обо мне, но спешу тебе сообщить, я уже взрослая девочка и в силах позаботиться о себе как следует. Спасибо, Дим, я обязательно сообщу тебе, как я устроилась на новом «пижонском» месте в мире моих тупых грез».

Поставив точку в конце предложения, я выждала паузу, зная, что она его позлит, и спустя несколько минут отправила сообщение. После – смайлик в виде цветочка стал конечным в нашей переписке. Тут же посыпались звонки. И мне пришлось его заблокировать.

Завтра я отправлялась в путь длиною в жизнь. Выспаться нужно сегодня, в кресле автобуса это сделать не реально, затекает шея, ноги гудят, в коленях что-то ломается и хрустит как у скелета, дует холодным воздухом кондиционер, кто-то открывает вонючие сухарики или чипсы с беконом, и тогда комфорту – конец. Хотя, было бы не плохо, уснуть и проспать всю дорогу, чтобы ее не заметить. После восьми часов дорожного приключения остановка в аэропорту за пять часов до отправления станет самой мучительной. «Что делать пять часов в аэропорту», – подумала я и открыла приложение с книгами. Есть еще парочка романов, которые я не успела прочитать. Они-то и скрасят мое ожидание.

Я приняла горячий душ, надела свою любимую ночную сорочку из шелковой ткани, фиалкового цвета. Тонкие бретельки все время спадали с моих плеч, но мне нравилось ощущать настоящий шелк на своем теле. Сначала подумала оставить ночник, но спать при свете очень мучительно, а повязки на глаза для сна у меня никогда не было. Я щелкнула выключатель и в комнате стало темно. Я на ощупь пробиралась сквозь мебель, плотно стоящую вдоль стен, лишь бы не удариться ногой или лбом. Хотя я и помнила расположение каждого предмета в спальне, все равно опасалась стукнуться обо что-то, ведь в полном мраке чувство реального расстояния притупляется. Уличные фонари совсем не помогали мне в ночной авантюре «Добраться до кровати в целости и сохранности». Я с трудом нашла угол кровати, ударилась мизинцем о ножку трельяжа, корчилась от боли и проклинала всю мебель на свете, прежде чем улеглась в свою воздушную постель и закрыла глаза.

За окном завывал ветер и подергивал легкие алюминиевые карнизы. Они стучали о кирпичную стену. Я представила, как ветер может срывать все на своем пути, превращая железяки в ночных холодных монстров, пугающих людей своими резкими и неожиданными стуками о другие железные карнизы.

Когда наступает ночь, моя фантазия придумывает самые нелепые исходы для любого шума. Мужчина, чихнувший за стеной, напугал меня, я вздрогнула и открыла глаза. В такой разрывающейся тишине слышны даже капли, падающие из плохо закрытого крана у соседей с верхнего этажа. Эта ночь потихоньку забирала меня, я медленно погружалась в дремоту. Мне снились удивительные вещи, которые отражали мое внутреннее состояние перед поездкой в Москву. Я сидела в аэропорту Шереметьево и ждала автобус до центра, который отложили на полтора часа. Ко мне подошла маленькая девочка и пристально смотрела на меня. Я пыталась расспросить про ее родителей и почему она одна, но вымолвить не смогла ни слова. Она протянула мне красный браслет из бисера и убежала. Я надела его на запястье. Он обвил мою руку, и сдавливал ее все сильнее и сильнее, как удав, убивающий свою жертву. Я не могла пошевелиться, хотела выбраться из его оков, скинуть, сорвать браслет, но он никак не поддавался. Я осознавала, что сплю, но так хотела открыть глаза. Я шептала себе «Проснись, открой глаза». Ногти впились в ладони от боли, сдавливавшей мое запястье браслетом. Я резко открыла глаза. Оно сидело на моей груди и вжимало меня в кровать. Груз бетонной плиты лежал на мне. Я не могла двигаться, не могла дышать, даже издать писк было самым невозможным в этот раз. Только глаза пытались осмотреть монстра детально. Его рот был искривлен, кожа вокруг губ порезана, темные круги под серыми пустыми глазами, без зрачков, без ресниц, два бездонных туманных яблока. Его руки держали мою шею и запястье с браслетом. Кровь прильнула к голове, и я начала терять сознание. Темная комната стала еще темнее. В ушах гудели тысячи крыльев стрекоз, и я почувствовала слабость. Ночной ужас вернулся. Я похрипывала, стараясь сделать вдох как можно глубже. Наполнить легкие. Сбросить это чудовище с себя. И я проснулась. В спальне никого не было.

–Я больше не хочу спать. Я не буду больше спать! – я кричала, как ненормальная. Слезы текли ручьем. Меня трясло. Голова раскалывалась, как если бы меня стукнули дубиной по затылку.

На улице шел дождь. Он барабанил по карнизу, который перед сном испробовал на себе музыку ветра. Шум приглушал плохие мысли о чудище под кроватью. Я пялилась в потолок и держалась из последних сил, чтобы не допустить погрузиться в малейший дрём.

Ничего удивительного, что мне снились кошмары. Я запоем смотрела фильмы про насилие и убийства. Иногда ночи напролет, пока не закончатся все сезоны, я не могла выбраться из киношного мира.

Пока я пребывала в раздумьях о госте из сна, даже не заметила, как отключилась. Когда я открыла глаза, на мне никто не сидел, и за окном было светло. На часах, которые стояли на трельяже, стрелки указывали на девять. Оставалось три часа до отъезда. Как выжатый лимон я побрела в ванную, снова контрастный душ для полного пробуждения, и новая свежая я. Я приклеила патчи от мешков под глазами. Они должны помочь снять усталость и отеки. Замотала волосы в полотенце и поставила кипятиться чайник. Опустошенность – мое состояние на сегодня. Обычный сон вызвал очередной сеанс паралича. Надеюсь, на время поездки меня отпустит этот кроватный монстр.

После утреннего бодрящего кофе я собрала все вещи по списку и перепроверила несколько раз, чтобы не корить себя за то, что вдруг бы забыла что-то по невнимательности. Высушила феном мои тонкие курчавые волосы, в этот раз заколов их в пучок, чтобы не нагревать утюжок, который уже давно упакован. Накинула серое драповое пальто, снуд12 под стать ему, и засунула шапку в карман. Я еще раз промотала в голове, все ли я отключила, вспомнила, что вторую пару ключей отдала когда-то Диме, так на всякий случай. И закрыв входную дверь, дернула ручку, проговорила все действия вслух и вышла из подъезда. Я вдохнула полной грудью свежий воздух, которого мне так не хватало ночью. Я, впервые за долгое время, ощущала себя счастливой. Я еду домой.

Автобус, который должен отвезти меня в большой город, останавливался на остановке в ста метрах от дома. Я достала телефон из кармана пальто и набрала маму. Руки сразу начали мерзнуть, а пар изо рта дал понять, что на улице уже минусовая температура. Осень закончилась.

Я скинула вызов, не дождавшись ответа. Около рейсового автобуса стоял водитель и принимал багаж. До отправления оставалось меньше пятнадцати минут. Я сдала свой чемодан и подошла к девушке, торговавшей кофе и беляшами на улице.

–Кофе с собой, пожалуйста, латте, – я протянула ей сто пятьдесят рублей, и она подала мне жестяную баночку, на которой большими английскими буквами сверкала надпись «Latte»

– Вот, – улыбнулась мне в ответ рыжеволосая продавщица.

– Спасибо, -я одарила ее легкой улыбкой и отправилась к автобусу. Водитель попросил показать ему билет. Я сняла рюкзак с плеч и достала паспорт, в котором виднелся слегка потрепанный напечатанный на тонкой чековой бумаге пропуск на место в автобусе.

– Ваше место двадцать восемь, проходите, пожалуйста, – высокий коренастый водитель вернул мне билетик обратно, и я зашла в автобус. Уже почти все пассажиры нашего рейса сидели на своих местах, только последние ряды не были заполнены. Я закинула рюкзачок на верхнюю полку для ручной клади и села в кресло. Расстояние между моими ногами и расположенным впереди креслом было небольшим, и они почти упирались в спинку.

– Весело будет, главное, удобно. – Сварливо произнесла я и постаралась набросить ногу на ногу. Они не умещались в сорокасантиметровом пространстве между сиденьем и впереди стоящим креслом. Я немного откинула спинку своего кресла назад и вытянула ноги в проход, достала телефон и снова набрала маме.

– Чего тебе? – недовольно ответила она. Я обрадовалась, что она все-таки сняла трубку. Я не собиралась звонить сегодня. Но тревожилась за предыдущий неприятный разговор. Поэтому мне было важно поговорить с ней до отъезда.

– Мам, я села в автобус, все хорошо. Купила кофе, сижу в неудобном положении, ноги нельзя поставить, места маловато, но терпимо, – мне пришлось сделать вид, будто предыдущей ругани не было. Все равно мама не признает себя проигравшей стороной.

– Будь осторожна, – выдавила она из себя. Я знала, как ей давались такие слова. Она действительно выдавила их. Практически силой воли заставила себя сказать мне это. Но я уже была счастлива, что она все же решила не обижаться на меня слишком долго.

Пока я разговаривала с мамой, вдалеке я увидела знакомый силуэт, стоящий около магазина на противоположной стороне улицы.

– О, черт. – сорвалось с моих губ.

– Что такое?

– Дима пришел меня проводить, хотя мы.. ну это.. не договаривались прощаться, ты же знаешь, как я не люблю этот процесс. Черт его побери. Я не буду выходить из автобуса, пусть стоит, – да, и тут я тоже исказила правду. Маме нравился Димка. Да и сейчас тоже. Она говорила, он надежный. Мол, можешь положиться на него, дочка.

–Дочь, ну разве так можно, он все-таки твой друг какой бы не был.

–Хорошо, сейчас выйду. Он как раз переходит дорогу, давай, позвоню тебе, когда приеду в Хабаровск, люблю тебя, мам, пока. – и я сбросила.

Я спросила у водителя о времени стоянки, и он сказал, что осталось пять минут. Дима подошел к автобусу и робко улыбнулся, когда увидел меня. Я была так зла на него, ведь он приперся сюда, хотя его не звали. Откуда он знал, что автобус утром?

–Привет, Санюшка. Уедешь не попрощавшись? – он нежно обнял меня и не хотел отпускать. А я так некомфортно себя чувствовала в его объятиях после его реакции. Я постаралась осторожно его оттолкнуть, чтобы не обидеть совсем. Вспомнила ночной кошмар. То, как я корчилась после сидевшей на моей груди уродской фигуре.

–Я же тебя просила не беспокоиться за меня! И вообще, как ты понял, что автобус утром? – я отодвинула руками его тело от себя. Дима робко мялся с ноги на ногу, затем залез в карман и протянул маленькую розовую коробочку, обвязанную красной лентой.

– Это что? – я не поверила своим глазам. Только не это. Неужели кольцо?

– Я хотел тебе подарить на Новый год, но пришлось перед поездкой. Открой, пожалуйста, в автобусе, ладно? – он положил мне ее в карман и взял меня за руку. Водитель, докуривая сигарету, окликнул меня, намекнув, что пора ехать. Я обняла Диму и прошептала: «Спасибо». Он стиснул мою руку крепче, и я поняла его желание. Дима не хотел, чтобы я уезжала.

– Я уже давно не та провинциальная дурнушка. Я больше не ведусь на слащавых мальчиков. И уж точно не подставлю себя снова.

Я махнула на прощание Диме и еле сдерживала свои слезы. Я всегда расстраивалась и чувствовала какую-то вину, когда меня провожали. Мне казалось, что я бросаю и предаю тех, кого оставляю. Я села на свое место. Дима стоял грустный и неуверенный в том, что хотел меня отпускать. Я зажала губы так, чтобы не выдать себя. Мое сердцебиение участилось, мне хотелось реветь белугой. Дурацкое чувство. И это не смотря на то, что я желала свалить отсюда. Дима показал мне жестами, чтобы я ему писала. Автобус тронулся, и я еще раз помахала ему в след. Уже не в силах сдерживаться, я заплакала, так тихонько, чтобы никто не услышал и не увидел.

Я уставилась в окно, провожая дома, парки, машины, людей, город, в котором я уже жила около девяти лет. Я вспомнила про коробочку и запустила руку в карман. Нащупав ее, я вынула Димкин подарок и развязала ленточку, цвет которой был на несколько тонов темнее самой коробочки. Я долго не хотела смотреть, что же там. Я боялась, что это будет признание в чувствах, кольцо или любой намек на его любовь. Покрутив ее в руках, я все-таки решилась и отворила крышку. На мягкой бархатной черной подушечке лежала серебряная подвеска в виде небоскребов.

Под красным из бисера браслетом, что так дорог мне, красовалась тонкая серебряная цепочка. Я прицепила небоскребы туда, где уже находились Эйфелева башня, Тауэр Бридж и Петербуржский разводной мост. Я заказывала каждый из них по интернету, через Ozon13. «Спасибо тебе, Дима», – я благодарила его мысленно, убеждаясь, что он слишком меня знает.

Я набрала сообщение Димке. Решила поблагодарить за подвеску.

«Спасибо за подарок. Но ты так и не ответил на мой вопрос. Как ты узнал, что я поеду утром?"

Глава 10

Пятнадцать лет назад

Несколько дней мы с Ксюшей не разговаривали. Я пыталась звонить, но она не брала трубку. На домашний отвечала тетя Лена одной и той же фразой «Ее нет дома». В начале лета Ксюша всегда уезжала к бабушке в Кострому. Но не в этот раз. Выпускные экзамены, бал, и поступление в университет.

Я написала Ксюше, что соскучилась и хотела бы увидеться. Тот неудачный разговор по телефону испортил два года дружбы. Это моя вина. Я не сдержалась. Кто не с Ксюшей – тот против нее. Мне всегда приходилось наступать себе на горло, даже если нет моей вины, и протягивать руку дружбы. В этот раз я сделала тоже самое. Привычное действие в наших отношениях. Я подождала немного, но ответа не последовало. Возможно, она еще не прочла эсэмэску.

Я разложила литературу по списку, выданному в школе. Впереди целое лето, мне не придется сталкиваться с «придурклассниками». Напоследок Костя назвал меня грязной «поношенкой» и показал мне средний палец, сопровождая словами «буду скучать». Слава богам, я его не увижу. Хоть бы его переехала машина.