Зверь, именуемый Кот

Мой маленький сладкий глоток драгоценного счастья иссякал безвозвратно, стремительно. Высыпался, как будто песок за стеклом круглой колбы песочных часов. Судя по горькому вздоху над ухом, – не одной мне сейчас было грустно.

– Знаешь… – почему-то расслабившись, я откинула голову на мужское плечо, ощутив невозможную правильность этого жеста. – Мне страшно терять этот день.

Наверное, глупость сказала опять несусветную. Снова ляпнула, не подумав. Я всё время вела себя рядом с ним по-идиотски. И выглядела невероятно-кошмарно. Словно бы всех тараканов надумала вытряхнуть на несчастную голову терпеливо молчавшего Марка.

Он молчал. Отстраняясь от него, я неловко попыталась устроиться с краю. Осторожно сползая, я уменьшала волнующее соприкосновение, рискуя в любой момент свалиться. Выглядела я словно кошка, пытающаяся удержаться на крепком заборе. Марк снисходительно наблюдал за моими мучениями и усмехнулся. Затем крепко обнял и, прижавшись грудью, заставил сесть прямо. В лицо словно плеснули горячей водой, кровь вскипела. Я замерла, чувствуя, как жаркий румянец покрывает щёки, а сердце готово выпрыгнуть из груди. Его близость дурманила голову, заставляя забыть обо всём.

– Не думай об этом, – он выдохнул тихо мне в ухо. – Зачем? Мы не знаем, что будет уже через час. Только надеемся. Посмотри, как красиво.

Над Балтикой разворачивалась гроза. Горизонт отливал чернильно-фиолетовыми тонами, сливаясь с линией белеющего неба. Ежесекундно разрезаемая ослепительными всполохами молний, масштабами происходящего эта суровая красота поражала воображение.

– Тебе нравится? – на него оглянувшись, я нервно поёрзала, тут же вызвав порыв рваного вздоха. – Страшновато. На лодочке с вёслами мне не хотелось бы там оказаться сейчас.

В ответ Марк завернул меня в свой пиджак, и окончательно, и бесспорно присвоив. Оказавшись в плену его рук, я подавленно замерла, даже пискнуть не смела. И не хотела.

– Котёнок… – он губами притронулся к обнажённому основанию шеи и фыркнул. – Кто же тебя одну выпустит в море на вёслах?

– Главное, чтобы за борт без вёсел не выкинули, – я всё-таки отстранилась, больше не в силах терпеть это дьявольское искушение. – С остальным разберусь.

Марк очень правильно понял меня. Руки послушно убрав, он вздохнул и взглянул на часы.

Я кивнула и начала спуск с постамента колена. В самый последний момент я скользнула по камню голой пяткой, зашипела и дёрнулась, тут же ударив вторую лодыжку. Коротко вскрикнув, схватилась за воздух и попыталась упасть. Не преуспела.

– Спокойно не можем, да, Лю? – мужская рука придержала меня, – Горе ты моё луковое.

Легко подхватив меня на руки, Марк прижался губами к затылку и тихо рыкнул. Затем крепко прижал к груди и понёс через пляж. Быстро шагая к открытой машине, лучший в этом мире мужчина нёс на руках обмирающую от ощущений меня. А я… Таяла, как мороженое в микроволновке. Теряя способности мыслить. Сильное сердце Кота билось рядом. Стараясь не шевелиться, я робко прижалась губами к нему и закрыла глаза. Чтобы теперь не случилось, я помню его гулкий ритм, его музыку.

◆◇◆

©Нани Кроноцкая 2022-2023 Специально для ЛитРес.

7. Дождь

«Не только дождь капает с неба на голову». М. К. Кот, «Дневники и записки».

Больше желающих ехать в последней ночной электричке не нашлось. Квадратное низкое здание станции глазницами чёрных окон мрачно смотрело на серую линию старой платформы. Мы сидели в припаркованной неподалёку машине, глядели на надвигающуюся грозу и напряжённо молчали.

О чём сейчас думала я?

Как ни странно, о том, что безудержно и неоправданно счастлива. Даже если прямо сейчас здесь умру – сегодняшний день в моей жизни уже был. Он случился. Я никогда ни в кого не влюблялась вот так – словно простреленная стрелой, молниеносно и абсолютно летально. Я вообще никогда не влюблялась. Теперь это стало фактически очевидно. В моих отношениях с мужским полом случались симпатия, уважение, тёплые ощущения, но – не любовь.

Мне казалось, что это волшебное чувство трансцендентно для глупой, никчёмной Илоны Олеговны. Я ведь серая мышь, и эмоции – тоже мышиные, мелкие, серые. А теперь…

Подобно неукротимому тёплому шквалу Марк вошёл в мою жизнь. Он сводил меня с ума. Он заставлял мои мысли встревоженно бегать по кругу. Прикрыв глаза, Марк сидела молча рядом и больше не делал попыток ко мне прикоснуться. Нам это было обоим не нужно. Достаточно на сегодня. В конце концов, мои неожиданно вспыхнувшие чувства – внутренняя проблема. Я бесконечно благодарна ему за открывшиеся глаза. Оказалось, что я так могу, я умею любить. Просто… все эти годы его рядом не было. И теперь, очевидно, не будет.

Снова взглянув на часы, я поймала себя на чудовищной мысли. Мне вдруг захотелось просить его не отпускать. Похитить меня, забрать из трясины обыденно серости. Кем угодно: – простой собеседницей, спутницей, неприхотливой подругой.

Гордость – великая роскошь. В самые трудные дни моей жизни она оставалась со мной. А теперь я плевала и на неё, и на последние крохи самоуважения. Не хочу возвращаться туда, где Кота больше нет. Не хочу. Но Марк не сказал мне ни слова. Его выразительное молчание значило только одно: – мою непосильную роль было нужно играть до конца. Я сжала зубы и молча кивнув, отстегнула ремень безопасности. Нажала на ручку двери, прихватила с панели свою сумку, вдруг показавшуюся невероятно-тяжёлой, и вышла.

Марк тоже выскользнул из машины. Мы столкнулись глазами, он плечами пожал и легко произнёс:

– Я провожу тебя, Люсь. Под поезд ещё упадёшь, соскребай тебя с рельсов.

Шутка не удалась. Никому не хотелось смеяться. Марк выглядел совершенно убито. Устал или успел пожалеть о потраченном на меня времени?

Я развернулась и, гордо задрав подбородок, двинулась в сторону одиноко торчавшей платформы. Оглянуться моральных сил не было. Мне почему-то казалось, что Марк сейчас остановится. Сядет в машину и молча уедет. До прибытия электрички осталось каких-то там десять минут, никуда без него я не денусь.

Предвестник грядущей грозы уронил свои первые капли. Они оставляли неровные тёмные пятна на серой бетонной панели платформы. Подняв лицо к сизому и тяжёлому небу, я одиноко стояла, ловя их губами и пряча никчёмные, жалкие слёзы, смотрела на красный огонь переездного светофора.

Тепло, внезапно коснувшееся спины стало такой неожиданностью, что я громкой вскрикнула.

Мне до боли знакомые терпкие запахи, ощущение согревающе-трепетной нежности. Кот неслышно подошёл ко мне сзади и приобнял, осторожно меня придержав. Я было рванулась, но тут же притихла. Не было смысла обманываться и обманывать. Марк отлично всё понял. Бережно притянул к себе, рвано вздохнул. Раздался тихий щелчок, и над нашими головами развернулся большой чёрный купол его зонта.

– Котёнок… Ты куда убежала опять? – его тёплым дыханием пошевелило кудрявую прядь моих светлых волос над виском. – Нельзя так всё время метаться. Мы же не попрощались.

Все годами построенные мной защиты и точки опоры предательски уничтожал один только звук его мягкого, низкого голоса.

– А надо? Зачем? – само как-то спросилось.

Так глупо. Ох, слышала бы меня мама, ох, что она бы сказала. Но мне отчего-то вдруг стало решительно всё равно. Я не хотела прощаться. Не с ним.

Кот выразительно промолчал, лишь прижав меня крепче. Сквозь слои плотной ткани я слышала звук его сердца, гудящего словно набат.

Хлынул дождь. Пробив его мокрую стену, лучами моргнули электрички. Она приближалась неотвратимо, безжалостно быстро. Освободившись из крепкого круга таких нужных мне рук, я медленно развернулась. Наверное, необходимо всё-таки что-то сказать. На деле мне просто хотелось увидеть его ещё раз. В самый-самый последний. Поймать его пристальный взгляд, рассмотреть жёсткую вертикальную складку между бровей, сразу сделавшую вечно улыбчивое лицо очень серьёзным.

Мгновенье мы молча смотрели друг другу в глаза. Просто так, на прощанье. А после… мужская рука у меня на щеке, тёплые твёрдые пальцы, поднявшие мой дрогнувший подбородок и лёгкое прикосновение губ. Жёстких, сухих, докрасна раскалённых. Чужое дыхание на лице.

Этого быть просто не может.

Наш поцелуй был похож на удар близкой молнии. Разряд, яркая вспышка, грохот рушащегося сознания, подкашивающиеся ноги, боль грядущей потери.

Кот снова поймал меня, подхватил, не давая упасть. Тронул нежно висок поцелуем-прощанием. Совсем рядом раздался пронзительный грохот дверей электрички.

Бежать!

Только лететь сломя голову. Вырвавшись из его рук, я шепнула трусливо: «Прости» – и рванула туда, где меня не догонят. В окна вагона я видела, как Марк стремительно развернулся и бросился к автостоянке у станции.

Вот и всё. Разбежались.

Дорогу домой я не помню. Только пустой, полутёмный вагон, запах дыма дешёвых сигарет и потоки воды за стеклом. Ошарашенно трогала губы, улыбалась бессмысленно, глупо, нелепо. Раз за разом я возвращалась туда: в объятия Марка на городской автобусной остановке. На насквозь пропитанный запахом моря шершавый гранит серых улиц практически-летнего Питера. На камень у самого берега.

Поцелуй на платформе казался мне чем-то мистическим, нереальным, волшебным.

В сумке тихо пиликнул забытый мной телефон. Достав его, я примерно минуту недоумённо смотрела на строки всплывающего сообщения:

«Как только доедешь домой, обязательно мне напиши».

Зачем? Я только успела об этом подумать, как мой резонный вопрос был безжалостно перечёркнут вторым сообщением:

«Котёнок, я очень волнуюсь!»

«Волнуюсь». Это снова был Кот. Тот самый, который, следя за моим возвращением поздно ночью с работы, писал каждый раз это слово: «Волнуюсь». Он вернулся ко мне, заслоняя собой Кота-Марка.

Пальцем погладив его аватарку, я улыбнулась.

«Постараюсь не заблудиться в своих трёх соснах».

Подождала ответ. Не дождалась. Значит, это была просто вежливость. Секунду подумав, дала себе мысленный подзатыльник. Он ведь на трассе сейчас, за рулём, возвращается в Питер. Ему просто не до болтовни.

А у меня впереди весь остаток больничной недели… Позвонить, что ли, Муле, сбежать, напросившись к ним в гости?

Дождь преследовал поезд, и стоило электричке причалить к платформе конечной станции, как он накрыл его мокрым крылом. Настоящий потоп, стена серой воды. Таксисты благоразумно решили не связываться со стихией. Выпрыгнув на платформу, я достала из сумки свой зонт. Непременный и обязательный атрибут всех дамских сумочек Питера, упакованный в специальный пакет. В него я и спрятала свой редикюль. Минуту спустя стало ясно: зонтик меня не спасёт. Бесполезный предмет можно просто сложить и размахивать им, словно жезлом.

Исключительно ради хорошего настроения.

Дождь был везде. Низкое небо сливалось с бурлящей водой на земле. По улицам громко журчали потоки. Настоящие тёплые реки, бугрившиеся крупными пузырями, превратили дороги в широкие русла. Несчастные новые туфли скользили по дну. Я быстро разулась, и наслаждаясь стихийным безумием, бредя едва ли не по колено в воде. По облепленным тканью платья ногам стекали прозрачные струи. Я влюблена. Вокруг не было ни души, только гроза и я – наедине с этим удивительным открытием. Размечтавшись, раскинула руки, подняла лицо к небу, почувствовав себя вольной птицей.

Я шла по спящему городу и смеялась. Фонари не горели. Набиравшие силу балтийские белые ночи превратили стихию в волшебное представление: молнии резали серое небо причудливыми зигзагами, их яркие вспышки выхватывали из грозовой темноты чёрные профили улиц.

Моя жизнь не останется прежней. Сегодня в ней всё изменилось. Я расправила крылья, дыша полной грудью. Я словно бы заново родилась.

Можно было привычно солгать себе. Можно мысленно хмыкнуть, скептически рассудив: чтобы после года физического воздержания вспыхнули чувства, мне оказалось достаточно одного поцелуя… Враньё! Мне не нужен был кто-то другой, каким бы красивым и сильным он ни был. Только он. Тот, кто пишет: «Волнуюсь».

Я брела, раздвигая босыми ногами потоки. Я медленно танцевала под сизым, грохочущим небом, чувствуя, как дождевая вода безвозвратно смывает все страхи и все тревоги… До дома мне оставалось немного, буквально какая-то пара кварталов.

Низкая арка прохода во двор. Тёмное, тайное место, прочно скрытое от случайных прохожих. Ещё будучи школьниками, мы часто прятались там от родителей, пытались курить и пить пиво. Кажется, я целовалась там даже, а с кем? Память услужливо вычеркнула этот факт. Как давно это было.

Сделав шаг под свод арки панельного дома, я ощутила неладное.

Странное чувство опасности. Неожиданное ощущение, непривычное. Городок наш закрыт и попасть в него сложно: куча секретных НИИ охраняются всеми возможными службами. Так откуда тревога? Впереди предстоит объяснение с мамой о судьбе безнадёжно испорченных платья и туфель…

Толчок. Удар по спине, где-то между лопаток выбил воздух из лёгких. Так, больно, что не смогла даже вскрикнуть. Падая на колени поймала ладонями твёрдый асфальт под водой и тогда уже взвыла от боли. Второй удар прямо в живот. Судорожно согнувшись, я дёрнулась, падая набок и тут же ослепнув от боли. Это спасло от удара ботинком в лицо. Дёрнулась, попытавшись в руках спрятать голову. Удары посыпались градом со всех сторон. Накрыло болезненное ощущение безнадёжности. Зло подумалось: «Сразу меня не убьют. Будут бить долго и с удовольствием. И изнасилуют вряд ли. Иначе бы лапали».

И в этот момент всё пропало. Я не потеряла сознания, остро слушая, видя и чувствуя. Неожиданно всё изменилось. Как будто бы всех моих страшных мучителей от меня отшвырнуло невидимой и огромной рукой. Раздался оглушительный вопль нечеловеческого, всепоглощающего ужаса. Никогда не слыхала такого, и вам не советую слушать. Похоже на визг поросёнка, не пожелавшего стать колбасой.

Топот ног, грязные брызги и странный, мистический звук низкого рёва совсем рядом со мной.

Всё разом стихло.

Только шум ливня вокруг и раскаты далёкого грома. Всё ещё сжавшись от страха и боли, я скорчилась в луже и думала. Если выживу – что скажу маме? Споткнулась, упала, сломалась? Болели спина и живот, кружилась голова, отвратительно-липко тошнило.

Тёплое, мокрое, очень нежное, прикосновение к коже щёки заставило вздрогнуть.

Глаза открывать было страшно. Пусть лучше думают: – я умерла и валяюсь тут дохленькая. Толчок тёплого носа, шершавое прикосновение мягкого языка на щеке. Ниже по шее, за ухом. Меня кто-то вылизывал?!

Глаза сами открылись, а разум напомнил мне совершенно некстати, что Илона Король – как бы бывший биолог. По структуре горячего языка привычно определившая типичного представителя рода кошачьих. Огромного, злого, опасного. Мирно лежащего рядом с собой в грязной луже.

Везёт всё-таки мне на котов.

◆◇◆

8. О плохом воспитании

«Больше всего о правильном воспитании любят рассуждать неправильные воспитатели». М. К. Кот, «Дневники и записки».

Похоже, – традиция трепетных дев падать в обмороки мне пришлась явно по вкусу.

Эта мысль была самой первой. Из тех, что тихонечко раздвигает завесу потерянного сознания.

Вторая мысль оказалась куда более трезвой и приземлённой.

И где это я?

Воды вокруг больше не было. И мокрой одежды и… монстра с шершавым языком. Он мне что же, привиделся?

Осторожно открыла глаза. Салон знакомого автомобиля, на моих плечах толстый плед. За стёклами окон идёт тот же дождь, а на сидении рядом спит… самый лучший во всём этом мире мужчина.

Интересно, когда я проснусь, он исчезнет? Привычно очнусь на больничной кровати вся в капельницах и совершенно одна. Телефон, кстати, где-то там в луже остался, вместе с сумочкой и зонтом.

Как-то само собой всхлипнулось. Неожиданно выдохнув, Кот тут же проснулся. Окинув меня быстрым взглядом, рыкнул громко: «Котёнок, ну что же ты!» и сгрёб меня сразу же всю, целиком.

Мой ушибленный организм заорал острой болью, я взвыла, Кот резво отпрыгнул, меня отпуская из рук и шипя.

– Грязные яги! – поправляя мой плед, он забавно нахмурился. – Лю, как тебе удалось снова вляпаться? И так быстро!

Я молча смотрела на Марка и вновь опасалась проснуться. Мы расстались всего час назад. Так откуда он здесь?

– Ты мне… ничего не хотел бы сказать? – слова дались с огромным трудом, я захрипела и тут же закашлялась.

Кот посмотрел очень внимательно, потом молча пощупал мой лоб. Его взгляд, откровенно скользнувший вниз по шее, куда-то к груди, я почувствовала физически. И вдруг поняла, что под пледом на мне только кожа.

– Очень хочу! – рвано выдохнул Кот. – Но чуть позже. Я снял тут неподалёку коттедж… Т-ш-ш, котёнок, ничего пока больше не спрашивай. Объясняться сейчас у тебя получается плохо. Придём оба в чувства и поговорим. Не дёргайся, Лю, с тобой больше совсем ничего не случится, я рядом.

Я ему почему-то поверила. Сразу и окончательно. Стало легче, хотя нить сознания принялась откровенно предательски ускользать. Я с раннего детства на все беды и стрессы реагировала необычно. Свойство психики и организма. Самое время уснуть: голая, босая, без телефона, в прокатной машине с мужчиной, которого видела в жизни лишь раз. И мне всё равно. Только поспать отпустите Илону Олеговну…

Лента ремня аккуратно легла на плечо, и я сонно успела подумать о том, что меня берегут. Больше не думалось, мозг отказал.

Машина гудела мотором, мелькали огни на панели, но всё это было уже просто сном. Как и дождь за пределами нашего мира. Неизвестно куда едут двое. До боли знакомые незнакомцы.

Край сознания вяло фиксировал остановку. Громко хлопнула дверь. Тишина.

Осторожно меня подхватившие руки казались родными и близкими. Запах Кота кружил голову. Тепло твёрдой груди, к которой меня прижимали. Всё так похоже на сказочный сон. Очень страшный, с условно-хорошим концом.

Дыхание тёплое у виска. Уверенное: «Котёнок, прости, скоро будет полегче!»А мне уже было совсем хорошо.

Судя по звукам вокруг, мы приехали. Меня внесли в тёплую темноту. Раздался щелчёк выключателя, тихо скрипнула дверь. Чувства были словно бы приглушены. Даже боль перестала быть острой. Вялое любопытство тоненьким червячком ковыряло сознание. Пришлось сделать над собой усилие и открыть, наконец-то, глаза.

Глубокое кресло, мягкий свет электрической лампочки над головой. Небольшой холл, деревянная мебель. Судя по возмущённому писку машины на улице, Марк ушёл забирать свои вещи. А мои где, интересно? Платье там… туфли. Трусы, наконец!

Развернув мягкий плед, немедленно удостоверилась в собственной обнажённости. Что случилось со мной в подворотне потом?

Уловив дуновение сквозняка, оглянулась на дверь и попалась. Кот вошёл совершенно бесшумно. Обнажённая я ошарашенно пялилась на мужчину, неотрывно смотревшего на меня.

Так как никто, никогда не смотрел.

И словно в замедленной съёмке я встала навстречу ему. Зачем я это делаю?

Плед предательски соскользнул, окончательно обнажая. Стекло тёмной створки окна отразило меня издевательски откровенно и честно. Такую, как есть: сиротливо торчащая шея, прямые и совершенно мальчишеские плечи, тонкие руки и острую грудь, косточки бёдер и впалый живот. Целый стог непослушных и серых волос, свитых в тугие спирали. Суповой набор из дешёвого магазина.

Замёрзшая, грязная, сильно избитая. Красивая я, говорил ты?

Смотри.

Мгновения вязко тянулись. Мне стало вдруг стыдно и зябко. Что здесь вообще происходит? Обхватив себя правой рукой, попыталась поймать край сбежавшего пледа.

Марк, стоявший так близко и так далеко от меня, вдруг сделал шаг в мою сторону. Остановился, словно наткнувшись на нечто незримое, нас разделявшее, гулко сглотнул и шепнул очень быстро, как будто боясь не успеть:

– Останови меня, Лю. Сейчас.

Протянув ко мне руку, останавливал мой порыв, оторвав мои пальцы от пледа. Наши ладони столкнулись и замерли.

– Нет.

В тишине незнакомого дома мой голос звучал очень странно. Хрипло, едва даже слышно, но очень решительно.

Это была точно я?

Шаг навстречу к нему. И я понимаю, – назад пути нет.

Безвозвратно и непреложно.

Дыша тяжело, словно после пробежки, Кот всё ещё рядом стоит и пронзительно смотрит.

– Котёнок… – мне, наконец, прошептал он. – Ты завтра не будешь жалеть? Это ведь просто откат. После стресса такое частенько бывает.

– Нет.

– Лю… Я ведь не стану простым приключением, эпизодом. Мы можем сейчас сделать вид…

– Нет.

– Со мной просто не будет, пойми. Ты же умная девочка.

– Просто? – шагнув ещё ближе, я отбросила волосы на спину и расправила плечи. – Марк, ты это серьёзно сейчас?

– Шутки в сторону, милая, я ведь серьёзный мужчина.

На губах его наконец-то скользнула улыбка, успевшая мне полюбиться так быстро. Я чувствую жар его тела, наши пальцы сплетаются крепче.

Теперь нас разделят только вся его совершенно сухая одежда.

– Мне от страха сбежать без оглядки?

Кот забавно моргнул, потом широко улыбнулся в ответ.

– Идея отличная, – свободной рукой он заправил игриво сбежавшую прядку волос мне за ухо. – Как представлю вид сзади… у меня развитое воображение… – Неожиданно посерьёзнев, Марк костяшками пальцев провёл по щеке. – Котёнок… Одно только движение, и мы уже не остановимся. В последний раз спрашиваю: неужели ты этого хочешь?

– А ты? – мне снова вдруг стало мучительно-стыдно.

Зачем я навязываюсь так упорно? Кто я и кто он…

– Мечтаю об этом. С самой первой секунды, в метро… – отчего-то невесело усмехнувшись, Марк фыркнул. – Не пугайся так снова. Я вру, разумеется. До пяти я успел сосчитать, не маньяк, чай, какой.

Мы когда-то шутливо поклялись друг другу не врать. Любовь с первого взгляда? Поверить в такое немыслимо-сложно… И пусть. Мне сейчас всё равно. Жить иначе совсем не хотелось.

Очень плохо меня воспитали родители.

С детства рассказывали о любви, о доверии, верности. Вот и мечтаю теперь я о принце на белом коне. Или Коте на прокатной машине. Нет, дорогой мой, прости. Никуда я тебя не пущу. Зубами вцеплюсь, если надо, но буду сегодня счастливой.

– А я, знаешь ли, ненормальная, – снова поймав его ошарашенный взгляд, я продолжила: – Сейчас я творю очевидную дичь. Мужчине, которого вижу впервые, признаю́сь, что с первого взгляда влюбилась. Между прочим, после такого герои в любовных романах обычно сбега́ют.

Марк меня очень внимательно выслушал, не прерываясь и не улыбаясь. Помолчав пару мнгновений, поднял пальцами левой руки подбородок, не дав больше шансов сбежать. Жадно всматриваясь в моё растерянное лицо, прижался всем телом. Так плотно и откровенно, что я животом ощутила всю степень его возбуждения.

– Мы ведь не такие, котёнок? – он склонился, дыша мне в лицо. – Я, кстати, тоже маньяк.

Я хотела ответить ему. Что-то умное или смешное. Может, полную и немыслимую ерунду… Но уже не успела.

Сухие мужские ладони коснулись спины, обещая опору, и я отчего-то им сразу поверила.

Кот медлил… Ещё несколько долгих секунд мы молча стояли вот так, прижимаясь друг к другу. Он словно решал для себя что-то важное. Я не мешала ему.

Качнувшись навстречу, Марк рвано вздохнул, и меня повело. Я пошатнулась, колени согнулись, спина стала ватной, всё тело теряло опору.

Столкновение губ. Жадно, голодно, сладко. Оно налетело внезапным и сокрушительным шквалом. Мы целовались как ненормальные, до звёздочек перед глазами, до крови.

Он прижимал меня к себе так, словно снова боялся меня потерять. Боль от ушибов не отрезвляла. Я судорожно цеплялась за тонкую ткань слегка влажной футболки. И радостным, детским восторгом осознавала, что этот мужчина вернулся за мной.

Додумалась, наконец, мадемуазель очевидность! Сегодня я бью все рекорды…

В этом маленьком доме сегодня остались лишь мы: взбудораженные, возбуждённые и влюблённые. Подхватив меня на руки, Марк шагнул в сторону тёмной двери рядом с креслом и разорвал поцелуй. Я протестующе зашипела.

– В ванную, продрогший котёнок. – он смотрел на меня совершенно расфокусированным взглядом, но произнёс очень уверенно. – Срочно. Ты ледяная, и хрипло сипишь как белуга.

Как белуги сипят, я понятия не имела. Фривольно повиснув на шее Кота, тут же ляпнула не подумав:

– Грязных девушек не уважаете? Мыться сил нет совершенно, прости. Можешь меня полоскать, словно тряпочку.

Положив на мужское плечо свою буйную голову, я закрыла глаза.

– Хочу тебя долго и нежно любить, – шепнул Кот, бережно обнимая меня. – Но вначале согрею, отмою и осмотрю твои травмы. – Перед ним что-то скрипнуло, раздался звук текущей воды, яркий свет плеснул красными пятнами под закрытые веки. – Потерпи. В меня крепко вбиты кое-какие навыки первой помощи. Ухо к носу пришить не смогу, но немножечко тебя подлатаю. Согласна?

Возражать не хотелось. Неожиданно я расслабилась, словно преступив через невидимую черту. Отступать больше некуда, мы с Марком теперь по одну сторону баррикад.