Третья

– Можно мне? – Она моргнула, и её бледные щёки чуть порозовели.

– Бери. – Подёрнула плечами Река.

– А я не люблю рыбное желе. – Показала свой тюбик.

– Ух ты, а мне досталось желе «дикие овощи». Меняемся? Рыбу больше уважаю, чем «дикие овощи».

«Дикие овощи», я любила ровно так же, как и рыбное желе, разницы никакой, одно чуть солёное, другое чуть горькое, обменялась одним кивком головы. Два самых распространённых и доступных желе в наше время «рыба», пахнущая аквариумами с планктоном и «дикие овощи». Последние по запаху не отличить от удобрений в теплице. Ковыряла вилкой на тарелке кусок увядшей полупрозрачной тыквы, сухой, словно стружка поликарбоната.

– Интересно, а молоко на самом деле такое же на вкус было? – Октябрина уже доедала пудинг. – На истории говорили, что на самом деле его из животных добывали.

Мы с Рекой, не сговариваясь, переглянувшись в попытке сдержать смех. Не удалось. Рассмеялись в голос, резанув и без того гудящее пространство.

– Ну, ты и скажешь! – Река заливалась звонким хохотом. – Как из животных можно добывать молоко?

Октябрина всегда умела придумать что-то такое из ряда вон выходящее. Мы любили подругу, тем более что она была доброй и молчаливой. В жизни ей повезло меньше, чем нам. Её мамы не стало, когда она только родилась, а её отец, будучи камнетёсом, был либо на работе, либо спал после работы. Собственно, мы были единственными, с кем она могла поговорить. Мы любим её и привыкли к её странностям, но вот порой обижаем её такими поступками, как сейчас.

Не успела подруга даже показать хоть намёк на обиду, как Река вспыхнула румянцем, её глаза распахнулись, словно, излучая лазерное свечение, и взгляд сварочным бластером устремился в сторону входа. В дверях появились Клён и Кипарис, два неразлучных друга и лучших игрока в команде нашей академии. Скорее, всего, они будут поступать на астронавтов, и возможно, им это удастся. Если Кипарис не поступит, завалив аттестацию по механике, то ему придётся идти по стопам отца и быть обычным камнетёсом. Но, сейчас… Это самые перспективные парни в нашей академии. (Дословная цитата моей подруги).

Двери не переставали крутиться, впуская следом и других игроков сборной нашей академии. Но для Реки, на фоне этих двух парней, остальные меркли, словно их и вовсе не было. Она до сих пор не могла определиться, кто из них ей нравился больше. Просто нравились оба, и она мечтала о том, кто из них был в поле видимости, а когда они были вместе, её разрывало на части, но счастье её в этот момент было безгранично.

– Кого бы ты выбрала? – Мои слова не успели прозвучать, потонув в отзвуке громкоговорителя.

«Сегодня, в семь тридцать утра произошло обрушение в южной части города. Дома, прилегающие к склону между проспектом Астронавтов, и улица Почвоведов были разрушены. Предупреждение от смотрителей ко всем жителям, без надобности не выходить на проспекты. Если у кого-то имеются личные вещи пригодные для дальнейшего использования просьба поделиться с пострадавшими, через пункт «взаимопомощи» академии или главного реестра».

«Южный склон» – меня обожгло.

– Вот почему утром дрожали светильники! – Река смотрела на меня.

– Там живёт моя сестра! – Внутри всё сжалось в комок, от волнения всё поплыло перед глазами.

Дрожащими пальцами, едва попадая по се́нсорным кнопкам, пыталась набирать имя сестры на мониторе плезнера. «Квота на разговоры исчерпана. Баланс будет обновлён спустя три дня». Неблагодарное устройство! Сообщение не отправлялось.

Сердце стучалось, пульсируя тупой болью. Раздражение нарастало, я нервно выстукивала пальцами о пластик столешницы.

– Река?

– Моя недельная квота заканчивается обычно на второй день. – Пожала плечами подруга, сжав мои пальцы, не стерпев звонкого постукивания.

– Напиши фамилию семьи своей сестры в поле «чрезвычайные происшествия». – В этот момент нестандартность мышления Октябрины пришлось впору.

Плезнер пролистал множества чисел и букв, затем вывел на дисплей:

М-Л1748 – молодая семья. Листок, Ясмин, Маргаритка. Приходятся родственниками, допуск к информации. Пострадали: сегодня в семь двадцать восемь их дом был разрушен оползнем. Члены семьи госпитализированы. Экстренной помощи не требуется. Обновлена информация. Листок – не пострадал. Ясмин – не пострадал, Маргаритка – не пострадал.

Я выдохнула, прижав планшет к груди, слёзы готовы были сорваться крупными каплями на щёки, испарина на висках проявилась сквозь налёт пыли.

– Как же мне повезло! – Только выпалив эти слова, осеклась мыслью о том, что всё равно есть пострадавшие и они чьи-то родные и близкие. Стыд полыхнул пунцовыми щеками. Когда же мы выберемся из этого ужасного плена? Мама, так и говорит, что это обещают всю её жизнь.

Оставшееся время мы практически молчали, а после обеда отправились на работу. Лица, достигшие двенадцатилетнего возраста, работают в больших теплицах, те, кто младше двенадцати выращивают овощи для общественных столовых в теплицах, так прописано в законе и это важно. Каждый с самого детства вносит свой вклад в систему жизни.

Наша теплица представляла собой огромное помещение, обшитое карбоном с частотой лам в два раза больше обычного и длинными батареями вдоль контейнеров с почвой. Отчего находится долгое время, здесь было вредно. Может, поэтому в большие теплицы пускали людей только старше двенадцати лет. Достигнув этого возраста, каждому выделяли отдельный сектор в теплице, и изо дня в день каждый студент обязан ухаживать за предоставленным ему контейнером почвы. Были даже соревнования по выращиванию овощей. Но мне сегодня было не до этого…

всё мои мысли, снова и снова возвращались к тому, что произошло утром. Оползень… Каждый из нас может стать жертвой обрушения. Быть похороненным под руинами собственного дома. Подобной участи хочет, пожалуй, лишь дедушка, моего соседа Лето.

– Третья? Что с тобой? Твои руки дрожат так сильно… – Глаза подруги выдавали искреннее волнение.

– Да? – Я лишь пожала плечами. – Не могу справиться… Всё из-за новостей. Сегодня утром было обрушение. Моя сестра, её семья… То же – Не смогла договорить, давясь приступом подкатывающих слёз.

– Ты же прочитала, они живы! – Почти по слогам проговорила подруга.

В ответ удалось лишь передёрнуть плечами, ковыряя землю, всё ниже, опуская голову, под тяжестью желания расплакаться. Сдержалась. Я вообще не из плаксивых, но у каждого есть своя слабость. Моя слабость, это моя семья.

В перерыве мы пили отвар из зелени с кусочками сухой моркови.

Мы ещё раз обсудили оползень, перепроверив информацию. Чуть позже, пришло сообщение от сестры: «Всё в порядке, звонить не нужно. Поговорим чуть позже». Прижимая планшет к груди, выдохнула, и мир заиграл прежними пыльно-серыми красками.

Наверное, их уже утомили звонками? Да, одна только мама, может так замучить расспросами, что иногда хочется разбить Плезнер вдребезги и заткнуть уши этой самой сушёной морковью, что лежит сейчас на столе передо мной.

Удостоверившись в том, что утешать меня не нужно, Река, радостно выдохнула. Практически моментально тема разговора вернулась в прежнее русло. Вечерний матч! Она перечисляла всех молодых людей, которые выйдут на корт. Октябрина молча кивала довольная хоть каким-то развлечением, помимо смешивания гумата, укладывания щебеня на дно контейнеров и заучивание истории мироздания между вычислением формул смазочных жидкостей для сельхозоборудования. Я тоже имитировала интерес, кивая и слушая всю эту нелепость о сегодняшнем соревновании. Хотя всё же думала о том, что могли бы и отменить в такой момент.

Не знаю, удалось бы сдержаться или всё же сорвалась бы на подругу, вывернув всё свои искренние чувства, но спас, звук плезнера.

– Ясмина? – Вскрикнула, а внутри словно обдало холодом при виде её имени на дисплее.

– Третья, привет. Я возле вашей теплицы. Мне нужен магнитный ключ от дома.

Её голос был взволнован, мой сорвался на визг. Я не бежала, я неслась по коридору. Сестра стояла на улице, прижимая свою малютку-дочь. Мы долго обнимались с сестрой, я расцеловала племянницу так, что она стала смущаться, прячась за сестру, прижимая ладошки к щекам.

– Третья, мы какое-то время поживём с вами, пока не получим компенсацию.

– Да, конечно. Я рада… – Не смогла договорить.

– Мама, Листка… – Сестра осекалась, покосившись на дочь. – Её больше нет.

Отец её мужа умер ещё до того, как они познакомились, а зарегистрировав брак и получив код своей новой семьи, Ясмин переехала к мужу. Хотя их квартира была куда меньше, но у него была только пожилая мама, и им хватало пространства для жизни. А вот теперь не стало и его мамы, не стало дома и всё в один миг. Страшно.

Мы немного поговорили, я всё время держала племянницу за руку, такого прилива семейственности у меня не было давно. Мы многое не ценим, до тех пор, пока не узнаем, что можем это потерять.

– Можешь пойти с подругами на матч, я побуду с бабушками, – сестра устало улыбнулась. – И почищу аквариумы. – Она прекрасно знала, как я это не люблю именное последнее. Чистить аквариумы с извечно зеленеющими стёклами.

– Нет, я…

– Нам всё равно нужно разобраться с уцелевшими вещами. Поэтому дома будет просто мрак. Ещё и причитающая мама! – Она прикрыла дочке уши руками. – Никто и не заметит твоего отсутствия, так что отдохни. – Она обняла меня, и слёзы снова подступили к глазам. – Ну, что ты? Уже всё позади.

Поцеловав племянницу, обняв сестру, расставаться с ними не хотелось, но пришлось вернуться ковырять землю.

Река переусердствовала, прививая растение плодоносящего вида и вместо ветки, срезала тонкий ствол томатно-перцевого дерева.

Старший лаборант, брызжа слюной, прорычал лекцию о значимости продуктов и непременном продовольственном коллапсе, который обязательно наступить из-за таких вот безответственных людей. Когда он окончил свой монолог, пластиковые очки Реки были сплошь в мелкую крапинку от его слюны. Она брезгливо вытерла капли перчаткой, измазав их теперь ещё и грунтом. Так, бубня себе что-то под нос, взявшись за рыхление уцелевших саженцев, и тут же проткнула стебель ещё одного неокрепшего дерева.

– Река хватит с меня! Довольно уже портить растения! – Старший лаборант бежал по пролёту, а его халат развивался, отдавая свистом. – Река, вы идёте сортировать удобрения!

– И как он всё это видит в свой монитор? – Прошептал Бриз, но уловив взгляд старшего лаборанта, Бриз ещё больше ссутулились над саженцами, не желая разделить участи Реки.

Сортировать удобрение, худущее наказание из тех, что мы знали!

Перебирать и сортировать их по контейнерам, самая неприятная работа, больше всего из-за запаха, ну и, конечно, вида удобрений. До того, как их отожмут и пропустят через концентратор, это напоминает примерно то, что выходит из организма человека.

Однажды одна из сотрудниц нашего сектора опоздала на двадцать минут и её отправили на сортировку, так она не выдержала и получаса. Её рвало весь вечер от одних воспоминаний, а запах мерещился повсюду ещё неделю.

Искоса поглядывая на подругу, хоть и сочувствовала, но всё же мысли опять унеслись далеко от лаборатории в сторону дома.

Река выдержала довольно долго, и тошнить её начало спустя почти три часа, а вырвало лишь на выходе, учуяв запах собственных волос.

Расстроенные каждый по-своему, непривычно молчаливые мы решили совершить заход в чайную. Здесь подавали «настоящий чай», но так как никто не знал, что такое настоящий и ненастоящий чай всех устраивал тот напиток, что здесь подавали. Это один из самых популярных видов отдыха. Здесь были коврики с длинными зелёными нитями, именуемые трава, а в воздухе разбрызгивали цветочные ароматизаторы, и всегда пахло по-разному. Сегодня чуть кисловатый запах.

– Может, ты всё же пойдёшь с нами, Третья? – Октябрина пыталась как-то разрушать молчаливые пробелы.

– Нет, я лучше прогуляюсь, редко выпадает такой шанс.

Октябрина пожала плечами, а Река, промолчав, обнюхивала свою форму.

Мы уже подходили к полю, когда машина преградила нам дорогу. За рулём был Клён, а из окна торчала физиономия одного из его друзей.

– Куда спешим?

Река расплылась в улыбке, заливаясь краской. Октябрина застыла, раскрыв рот, я чуть не запнулась о её портфель.

– Девчонки, – парни высыпали из машины целой группой, преградив нам дорогу. – На матч пойдёте?

– Да, – взвилась Река. – Конечно!

Ястреб сверкнул широкой улыбкой, обнажив идеальные зубы. Красавец из выпускной группы, парень из обеспеченной семьи не такой богатой, чтобы жить под куполом, но достаточно, чтобы слыть завидным мужем.

Река обвила его руку, но Ястреб быстро перекинул её на плечо Кипариса, человека равнодушному ко всему, что происходит вокруг.

Немного поговорив о том, кто, куда и зачем идёт, всё свелось опять к сегодняшнему матчу. Откуда в парнях столько самоуверенности и агрессии? Думаю, это программирование сознания с детства неким кодом победителя.

Ястреб смотрел на меня или сквозь меня, но направление было где-то в моей стороне. Отчего мне становилось не по себе. Спас плезнер, замигав фиолетовыми огоньками. Так, он реагировал только на звонки кого-нибудь из контактов «семья».

– Третья? Ты где? – Голос мамы настойчиво требовал мгновенного ответа.

– Где-то здесь.

– Опять? Ты можешь ответить, хотя бы раз не огрызаясь? Здесь, это где? – Взвилась мама.

– Третья, скорее домой! Я приехал! – Мамин голос потонул в отзвуке мужского басистого эха. Не сразу осознав, кому он принадлежит, кажется, даже взвизгнула от восторга осознавая, басить в нашем доме может лишь мой старший брат. Старший, впрочем, и единственный. Мой брат – Богдасар. Хватаю сумку, бегу что есть сил в сторону дома.

– Мой брат приехал! – Кричу подругам, оглядываясь не останавливаясь.

– Богдасар? – Подруги взвизгнули эхом. – У неё брат служит в строительном легионе, он военный! – Слышу голос Реки за спиной.

– Он просто герой. – Фанатизм Октябрины от моего брата был куда сильней, чем от любого из этих парней, это я уж точно знала. Как и то, что он лучший. Даже в выпускной группе он был самым популярным. Фигурные, пластиковые открытки, которые ему дарили девушки в выпускном классе до сих пор, хранятся у нас дома, словно трофеи для нашей мамы.

– Третья, – вопит подруга, машу ей рукой, знаю, что она попросит сфотографировать брата и незамедлительно отправить ей фото, как врезаюсь во что-то очень твёрдое. Не замечая на бегу ничего перед собой, ворвалась в скопление людей. Улыбаясь, они расступаются, их небритые лица, и глаза разных оттенков мелькают чуть выше моей головы. Песочно-рыжие, серые, тёмно-серые, карие, светло-голубые. Так, наверное, и сходят с ума, когда наяву видятся странные вещи. Это сумасшествие. Яркие глаза встречаются у одного из ста человек и… «Подкуполников». Нет, я не сошла с ума, это легион астронавтов «Купола». Яркая форма, разноцветные яркие глаза.

Подхватив сумку, пробираюсь сквозь толпу высоких парней, они смеются, смотрят на меня.

– Девушка, вы куда? – Хор мужских голосов оглушает басистым смехом уже где-то за спиной, от неловкости и смущения, опустив глаза, побежала что было сил. И вот я врезаюсь в стену. Нет, это не стена, а плотная тёмно-синяя форма из жёсткой ткани. Ободрав запястье о череду металлических пуговиц на бортах, сжимаю рукой. Поднимаю голову, на меня смотрят бездонные, почти чёрные глаза. Они темно-карие настолько, что не видно зрачка. В нашем мире иметь яркие глаза – это огромная редкость. Это из-за неправильного функционирования организма. Сбой! Как обладательница неприлично ярко-синих глаз, я-то уж знаю.

Мужские хохочущие голоса за спиной загудели мерзким улюлюканьем, так неловко мне ещё не было никогда. – Девушка, куда же вы? Наш друг парализован из-за вас! – Звенели пронзительно мужские голоса за спиной. – Марс, это твоя судьба.

Мужская рука с тёмными волосами, торчащими из-под манжет, подхватывает из поднявшейся пыли мою сумку, другая рука удерживает меня, не дав, свалится на землю. Только сейчас я осознаю, что не упала на землю в самую пыль лишь благодаря его руке, обхватившей меня.

– Спасибо. Извините. – Опускаю по привычке глаза, выхватываю сумку, убегаю прочь. А за мной увивается терпко-сладковатый аромат от этого мужчины. Обернулась, высокий силуэт в тёмно-синей форме с чёрными точками – глазами и всклокоченными тёмными волосами, что напомнили мне про брата, я снова бегу. Быстрее домой.

– Богдасар! – Повиснув на его шее, ещё раз решила, что мужчина должен быть именно таким, как мой брат.

– Третья! Ты стала ещё взрослее, – подхватив, он кружил меня по комнате.

– Ты стал ещё взрослее и серьёзней. – Прижимаюсь лбом к его плечу.

Мы не могли отпустить друг друга, но наша маленькая Маргаритка, настойчиво затребовала внимания.

Узнав из новостей о трагедии, брат воспользовался законным выходным, хотя мог взять его ещё недели так три или четыре назад. Вот он приехал. Поступок настоящего мужчины, неважно, сколько у тебя дел, но, если у родных случилась беда, настоящий мужчина всё бросит и примчится.

Мама, что-то готовила на кухне, папа возился с посудой и мило улыбался. Обе бабушки, мамина мама и её мама, сидели за столом, молча наблюдая за своим потомством. Из дедушек я не видела ни одного, в нашей семье женщины оказались более сильные и живучие.

Дом наполнился редким запахом аппетитной еды. Той, что одним только ароматом даёт понять, что, это не желеобразная субстанция, а что-то редкое. Такую еду хочется, есть, не останавливаясь, даже если уже и не можешь проглотить и крошку. Это целое чудо, настолько редкое, что по запаху о празднике знает весь район в округе. Мама внесла большое блюдо с чем-то ещё дымящимся, и всё уселись за стол.

Пареные овощи и запечённый пирог из лука и капусты.

– Милая, а где ты раздобыла капусту? – Так, папа всегда благодарил маму за её труды, теперь она заговорщицки улыбнётся и будет самой счастливой весь оставшийся вечер. К сожалению, бывает это крайне редко.

– Ты же хотела приготовить её на день рождения? – Бабушка Лиз, мне приходится прабабушкой. Мама, бабушки Марты, так вот бабушка Лиз знает всегда всё, и даже самые сокровенные тайны.

– Теперь я настолько редко вижу всех своих детей вместе за ужином, так что это самый лучший праздник.

Никто не смог сдержать улыбки.

Остаток вечера был предсказуем для всех. Сначала воспоминания, какими мы были детьми и что вытворяли. Конечно же, звездой вечера был Богдасар. Во-первых, потому что теперь он приезжал очень редко домой, во-вторых, в детстве он был очень непослушным ребёнком и историй, связанных с ним, было гораздо больше, чем о ком-то другом из нас.

Обо мне чаще всего рассказывают одно и то же, например, меня могли где-нибудь забыть, а вспомнив ужаснуться: «где ребёнок?», но ребёнок сидел в том самом месте, где и был оставлен несколько часов назад и всё это время, играя в какие-то только мне понятные игры. Обо мне говорили одно и то же: я была самым послушным ребёнком в этой семье.

– Всё дело в том, что она третья и на неё у вас просто бы не хватило терпения! – Смеётся брат, откусывая хрустящий пирог.

– Это уж точно! – Охает мама и снова что-то приносит с кухни.

Меня это пугает. После таких обильных застолий обычно следует этап жёсткой экономии всего, от воды и электричества до продуктов. После папиного юбилея, когда ему исполнилось аж сорок лет, а это уже преклонный возраст, редко кто проживает больше, так вот на юбилей было столько приготовлено и выставлено на стол, даже бабушка заявила, что это не прилично, мы не под куполом живём.

И была права. всё, кто приходил к нам в те дни, удивлялись количеству вкусной еды, а потом мы смиренно не удивлялись том, что два месяца ели лишь желе со вкусом грибов и овощной салат. Дни рождения отмечают намного скромнее. Принято дарить какой-то бытовой подарок и угощать пирогом с чаем.

– Когда порадуете вторым племянником? – Богдасар с улыбкой кивнул зятю. А это первый признак накала страстей! Я перевела глаза с одного на другого и в очередной раз подумала о том, как моя сестра умудрилась выбрать себе такого мужа? Не понимаю.

Мужа моей сестры, с именем Листок. Да, и его родители были менее оригинальные, чем наши, выбрав имя из книги. Собственно, так, предусмотрено правилами мироустройства. Аттестацию «правила и нормы мироустройства» я сдала на отлично. Один из пунктов: каждому рождённому ребёнку присваивается код его семьи, затем родители выбирают имя из списка. Приходят в главный реестр и у них есть несколько минут, чтобы выбрать имя из длинного перечня, что в бумажной книге.

Это оставалось для меня лишь заученным правилом, до тех пор, пока не появилась племянница. Сестра несколько раз в мельчащих подробностях рассказывала, как это было с ней, когда у них родилась дочь.

– Мы долго обдумывали варианты уже имеющихся имён, обсуждая со знакомыми и друзьями. Когда же пришли время регистрировать дочь. Мы пришли в главный реестр. Оба! Очень важно, чтобы были оба родителя. Очень! – Утвердительно настаивала сестра. – Когда подошло наше время, нас завели в комнату с круглым деревянным столом, там лежал книжный талмуд. Представляешь? Книжный талмуд. Размерами… – Она руками обрисовывала границы книги, примерно величиной с ящик для овощей на хранение. Мне с трудом верилось в это, но Ясмина никогда не обманывала.

– Так вот, открыли этот талмуд и поставили песочные часы. И у нас было лишь пять минут, чтобы выбрать имя дочери.

Выходит, за эти пять минут родители выбирали понравившееся слово, и ребёнок живёт с тем, что к нему обращаются Лето, Змей, Кипарис, Листок, Ястреб… Именно так предусмотрено правилами мироустройства, так и рассказывала сестра.

Может, это и неплохо, каждое имя что-то означает, правда, навсегда понятно, что… Например, Лето? Или Октябрина? Но всё же, лучше, чем цифра три.

В этот момент как раз начались воспоминания, как было выбрано имя брату. У него так же, как и у меня нет, картинки имени, а просто написано «Богдасар». Его имя было выбрано нашей бабушкой Лиз, чем она явно гордилась. Сминая в руках синтетическую салфетку, мама рассказывала:

– Мы с отцом очень долго уговаривали секретаря главного реестра, ни в какую не хотел. Наши пять минуты вышли и нас выставили за дверь, так и не дав имя сыну. Представляете, он мог быть без имени, просто код и, всё. – Разрумянившись от усталости и размякнув от эмоций, было видно, как мама борется с сонливостью. – Но всё же нам удалось отстоять своё! – Ухмыльнулась она.

Всё мы знали это историю, так как она пересказывалась неоднократно. В реестр пошла бабушка Лиз и вернулась с карточкой, где красовалось выбранное ею же имя Богдасар.

– Я думаю, туда пошла бабушка Лиз и прикрикнула на него. – Подхватил инициативу брат. Прикрикнула так, как только она умеет. – Тем самым доставляя удовольствие бабушке.

Потом обсуждали командный характер бабушки Лиз и как её боялись соседи по кондоминиуму. Затем припомнили, что Богдасара могла приструнить только она. И на какое-то время разговоры смолкали, но брат снова оживлял суету, всё той же фразой:

– Так, когда племянника ждать?

– А ты когда обзаведёшься семьёй? – То и дело парировала Ясмин.

В очередной раз Богдасар пожал плечами, а мама ловко перехватила инициативу разговора, взбодрившись, лишь бы не переросло в привычный спор между её старшими отпрысками. На сей раз, она рассуждала о том, что Богдасар имя древнее и настолько древнее, что существовало ещё у людей, живших на земле. Но то ли утомлённый долгим днём, да ещё и длительным путешествием на вездеходе, то ли ощутив, что перегнул с шуткой, да ещё, и тем более в день, когда они остались без дома и родственницы, брат умолк.

– А вот когда родилась Третья, – заметив натянутое молчание, мама перебрасывала внимание на меня, как на самого нейтрального персонажа. – Вы же знаете, по кодексу нельзя рожать третьего ребёнка. Ведь в случае чрезвычайного происшествия каждый родитель может унести и спасти собой только одного ребёнка, поэтому у двух родителей только два ребёнка. И когда я узнала, что бремена в третий раз… – Мать закатила глаза.

– Она долго молчала и плакала по ночам. – За весь вечер голос её мамы, нашей бабушки Марты, прозвучал впервые. Она уже плохо говорила из-за постоянного хрипа. Астма мучила её уже не первый год и дышала она исключительно из баллона.

– Конечно, я же не хотела отдавать своего ребёнка в распределитель, а по закону мироздания должна была.

– Как же тебе разрешили меня оставить? – Да, мы уже слышали эту историю раз сорок, почти на каждое семейное застолье, но маме так приятно было рассказывать всё, что касалось её детей и ради неё мы готовы были слушать это и в сотый раз.

– Бабушка Лиз сходила и как, обычно всё уладила. – Мать призналась впервые в этом. Обычно она увиливала: «да, попробовали бы», как-то, раз она даже взвилась «не посмели бы», сегодня же был просто вечер откровений, конечно, мы всё знали про бунтарский нрав нашей прабабушки, но она не говорила, что именно она всё уладила.