Крылатый Ян

Анна Шашкина

Крылатый Ян

Пролог.

Ян отстал от Светобора, замер, услышав шорохи справа – с той стороны, где был хлев. Сонный перестук копыт, после – еле слышное хлопанье крыльев. «Маленькая птица или мотыль», – попытался определить по звуку юный следопыт. Он развернулся всем корпусом к строению и, ступая на цыпочках, чтоб не издать лишнего звука, задев какой-нибудь камешек, проделал несколько шагов вперед. Звуки, насторожившие его, больше не повторялись. Ночной воздух, густой и теплый, словно только что снятая сметана, звенел лишь музыкальным стрекотом кузнечиков. Ян замер. Показалось? Сглотнул, отчего ушные раковины его шевельнулись. И снова почудилось еле слышное трепетание.

«Светобор ушел далеко. Не слышно его шагов совсем. За ним идти или проверить? Чудище кровь сосет у коров и буйволопотамов. На людей не кидалось. Значит, или оно меньше человека, или слабее.» Ян в своих рассуждениях не учел, что сам был еще мал и мог представлять угрозу разве что для цыпленка. Мальчик смело шагнул в кромешную темноту хлева.

…– Очнись! Очнись, малец! – лицо Светобора в ярком свете от посоха склонилось над ним, морщины на лице старца прорезались сильнее, будто борозды на древесной коре. Ян открыл глаза и тут же зажмурился. От неожиданности ему показалось, что свет зеленых глазищ ведуна слепил его ярче посоха.

– Вставай, вставай быстрее! – торопливо стал поднимать его старец, хватая то за руку, то за плечо.

Ян поднялся, неуверенно шатаясь, почувствовал сильную усталость, тянущую его обратно к земле, нахмурился.

– Как же ты один пошел? Меня бы позвал! – сетовал ведун, осматривая Яна со всех сторон, одновременно водя посохом и руками вокруг головы.

– Ты впереди был, далеко. – Объяснил мальчик, постепенно приходя в себя.

– Пойдем отсюда, – скомандовал старец, закончив свои нашептывания и обмахивания над Яном, – хватит на сегодня!

– А как же чудище?!

– Сбежало! Удрать успело, – развел руками Светобор, – Я как тебя потерял, пошел обратной дорогой, только по шорохам и твоему мычанию безвольному определил, где ты. Мне тебя спасти надо было. А нечисть успею поймать.

– Оно летает. – разочарованно шмыгнул носом Ян.

– Может и летает. Не успел увидеть, – пожал плечами старец, – У тебя сил нет, силы оно подсосало. Зря я тебя взял с собой.

– Не зря! – в голове Яна все кружилось, но он старался держаться прямо, – Я тебе помогу!

– Хватит с тебя помощи. Домой пойдешь. – решительно отрезал Светобор и сделал круг в воздухе посохом. Портал засиял радужным тоннелем, – Ныряй!

– Нет. Надо найти нежить! – заупрямился мальчик, топнув ногой, отчего пыль с дороги поднялась и защекотала в носу. Светобор помолчал, посмотрел свысока на малорослого, но упертого как валун, обросший мхом, помощника, захлопнул взмахом посоха портал, и снова воцарилась кромешная тьма. Ян заморгал, чтобы глаза быстрее привыкли.

– С чего ты взял, что это именно нежить? – послышался рядом хриплый голос Светобора.

– Ну не человек же! И не животное. И не добрый дух: добрых люди знают, а этот скрывается.

– Верно. И хорошо скрывается. Так что я его не могу найти, – согласился старец, обходя Яна кругом и рисуя по земле посохом круг, – За границы не выходи! – а сам ушел снова в хлев.

Вдалеке, из леса за овсяным полем, проснулась кукушка. На ее одинокий печальный клич ответил ритмичным треском дятел. Слабый ветерок пробежал по траве, потрепал Яна по волосам. Полумесяц забежал за тучку, и освещал теперь только ее рваный бугристый край. Со стороны хлева не было ни звука. Яну стало не по себе. Он потоптался на месте, решая, стоит ли нарушить запрет ведуна. Наконец, резвый старец вынырнул из темноты, осветив поляну белым светом от посоха:

– Действительно, летает. Никаких следов на земле. У теленка на шее тонкой струйкой кровь сочится, а сам спит сном дурным. Я рану залечил, а он так и не проснулся! Можно бы на овода подумать, да он так не усыпляет и силы жизненные не крадет.

– Так кто же это? – нахмурился Ян.

Светобор прошел вперед в направлении жилых домов:

– Среди людей прячется, видать. Двоедушника надо искать.

– Как это – двоедушника? – мальчик впервые слышал о таком.

– Редко, очень редко такое случается. Вынашивает женщина ребятенка своего, да где-нибудь с иной силой повстречается: на похоронах упадет или заблудится в лесу по злой забаве лешего. И вот испуг ее, ослабленность духа человеческого притянет в ее нутро вторую душу, только не человеческую уже.

– И что тогда?! – Ян округлил глаза со страха и ускорил шаг, чтобы идти ближе к старцу, – Как ребенок жить будет дальше?!

– Да нормально будет жить. Днем-то он обычный человек. А вот ночью – тут уж как повезет. Бывают смирные сущности, а бывают зловредные. По домам надо пройтись. Время к рассвету бежит, как раз вычислим, кто из деревенских по ночам буянит.

Деревня Кувшиновка была небольшой – всего десять домов, общий хлев для крупной скотины, да три кукурника. Острый серп полумесяца так и не выглянул из-за туч. Небо медленно стало линять и кучевые облака проступили четче. День просыпался хмурым и дождливым.

На стук в двери люди отвечали не сразу, открывали с опаской, запускали в дом с недоверием. Светобор – высокий седой старец с прямой широкой спиной, с заплетенной в косу бородой, в красных кожаных сапогах с серой опушкой и чудным деревянным посохом – шепотом объяснялся с хозяевами, и те шли поочередно будить всю семью, включая и стариков, и малышню. Последние просыпались неохотно, канючили, хватались за мамкины юбки. Но просыпались все. Садились в ряд и ждали. А ведун медленно обходил избу по углам, осматривал всех жильцов и молча шел на следующий двор. За ним словно хвостик увивался мальченка лет десяти с небольшим, в светло-зеленой рубашке, шитой по фасоны среднекрылых, с маленькими (не больше кулушиных) белыми крыльями за спиной.

В восьмом по счету доме нашли, кого искали: все семейные проснулись, кроме старшего сына. Четырнадцатилетний долговязый веснушчатый мальчуган спал на лавке у окна беспробудным сном, раскинув руки в стороны так, что одна до пола свисала. Рот был полуоткрыт, издавал еле слышный свист, голова паренька была запрокинута лицом в потолок.

– Всегда так спит: не добудишься с утра, позже всех встает, а вечером раньше всех засыпает. Но работящий он, послушный, – прошептала мать Светобору, заметив особый интерес к сыну.

– Сейчас проверим, один ли он в своем теле живет, – ответил старец, не поворачиваясь к женщине, передал посох Яну, а сам взял за ноги и за плечи спящего и одним сильным движением развернул его на лавке, поменяв направление туловища, а затем еще и на живот перевернул, голову на бок поворотил, чтоб дышать было чем, а рот прикрыл краем подстилки. За все время, что ворочали его, как мешок с зерном, не проснулся подросток.

Зато во все окна вдруг ветер застучал. Вихрем стал расти на дворе смерч, поднимая над землей пыль и ветошь. Белье стираное сорвал в бешенстве с веревок, закрутил по кругу.

– Живо все за печь! – крикнул ведун. Сам выхватил у Яна посох и побежал скорее во двор, захлопнув за собой дверь.

Ян глянул по сторонам. Мать, отец и двое девчонок-близняшек, младших дочек, забились от страха в дальний угол за печь. Двоедушника заколотило, затрясло всего, будто лихорадка напала, но не просыпался он никак, только словно кто-то невидимый перевернуть его обратно на спину пытался. Ян зажмурился, жутко самому стало, но Светобору нужно было помочь. Он прикусил губу до боли и прыгнул, на мальчишку сверху, прижав его всем телом к лавке.

Ведун тем временем вступил в вихрь. Ураган рассвирепел, в воздухе летали ведра, простыни, лопаты – все, что было мелкого на дворе. Солома с крыши начала пучками выдираться и тоже пускалась в дикий пляс по кругу. Бороду старца растрепало. В свисте ветра слышался вой и рычание неизвестного разъяренного зверя.

Прикрываясь левой рукой, посохом в правой Светобор стал рисовать по воздуху знаки и кричал, громко кричал: «Прочь! Пошел прочь!» Долго продолжалась борьба.

…Рубашка Яна промокла на сквозь от пота, все мускулы он напрягал, чтоб усмирить припадок двоедушника. Наконец, отец мальчишки осмелел и пришел на подмогу – прижал ноги сына к лавке.

Светобор все кричал против ветра, прогонял нечистый дух. Два стекла в окнах лопнули под напором стихии, засвистело в самой избе, женщины завизжали. Следом сверкнула вспышка ярче солнца, ослепила всех.

И притих мальчишка, колотун сошел, ресницы задрожали. После полного пробуждения он долго удивлялся, почему отец его за ноги держал, а незнакомый пацаненок с большими серыми глазами в необычной одежде стоял посреди их избы и смотрел на него с опаской, как на дикого зверя.

Однако Ян недолго оставался еще в доме. Убедившись, что подросток в полном здравии, Ян выбежал во двор к старшему товарищу. Уже рассвело, но небо было сплошь затянуто серой пеленой. Ведун стоял, задрав голову вверх, и внимательно следил за ослепительной сферой красного цвета размером с кочан капусты, которая быстро уплывала по воздуху в направлении леса.

– Это что? – спросил Ян, встав рядом со старцем, хотя сам уже догадывался.

– Молния шаровая. Сгусток энергии злобной, что подселился в человека. Сейчас улетит, в дерево где-нибудь врежется и огнем распалится. И станет людям спокойнее жить. Зла станет меньше.

Ян посмотрел в лицо старца, улыбавшегося всеми морщинками сквозь усталость после битвы, и глубоко втянул свежий воздух. Они сделали доброе дело, теперь можно прыгать в портал и возвращаться домой.

Глава 1. Крылатый мальчик в деревне горбатых.

Ян был сегодня очень взволнован и с замиранием сердца ждал прибытия торгового обоза. Он раньше никогда не видел ярмарок и только читал о них в книжках. Больше всего мальчику хотелось познакомиться с купцами. Все они были среднекрылыми и могли передвигаться не только по земле, но и перелетать на небольшие расстояния. Их одежды поэтому были гораздо чище, чем у горбатых деревенских жителей, что добавляло различия двум кастам.

Среднекрылые, как описывалось в книгах, чаще всего были зажиточными купцами. Если же их привлекало ремесло, то они выбирали художественные промыслы: ювелирное дело, ткачество, шитье, витражное искусство – все утонченное и роскошное. Маленький Ян как-то наблюдал за матерью, как она бережно перебирала в своей шкатулке несколько ниток бус и гребень – подарки отца на свадьбу и рождение сына. Красные, огрубевшие от работы пальцы женщины слегка дрожали, прикасаясь к украшениям, а в глазах читалось искреннее обожание к этим мизерным блестящим вещицам. Мальчик тогда, шмыгнув носом, почувствовал досаду – матушка никогда так не смотрела на него.

Сынишку что мать, что отец часто шпыняли, приучали к тяжелой пахоте на поле и в огороде, да в минуты непослушания или детского озорства обязательно упрекали за его порок – пробивавшиеся крылья. «В колыбели был здоровый карапуз, – бухтела мать, – а как на ноги встал – будто подменили.» «В семье горбатых не может быть летунов», – вторил жене отец и тяжело вздыхал, подозревая супругу в неверности. Однако черты лица у сына были отцовские – большие светло-серые глаза с густыми белесыми на концах ресницами, широкие брови, большой лоб с намечающейся бороздой морщины вдоль, будто за свои года жизни малыш уже много-много раз удивился. Нос был по-детски курносым, щечки – пухлыми, но даже мочки ушей походили на отцовские. Так что сомнения были напрасны – Ян был родным отпрыском. Только вот крылья… Зачем же они росли?

Старики иногда рассказывали байки, будто раньше весь люд Королевства был единым. Не было каст горбатых, среднекрылых и стремительных летунов. Вместо короля и его семьи правили старейшины деревень и городов, и никто внимания не обращал на длину крыла за плечами сородича. Понятное дело, что те, у кого крылья мощнее развились, летали выше. Так и работу себе подходящую находили. Говорили, что все звонницы – высокие башни с колоколами, в которые бьют, когда праздник или, наоборот, беда, чтоб созвать весь народ с округи – построены некогда предками стремительных летунов. Им-то сподручнее было такие высотки строить. Сейчас не дождешься от стремительного летуна, чтобы он хоть один камень ради блага горбатого поднял, не то, что звонницу воздвиг.

Что-то или кто-то разобщил народ, разделил по кастам. Ни одна история прадедов не давала ответа, что за горе случилось на земле, почему люди разделились, почему стали друг от друга отстраняться, мерить значимость и уважение по длине крыла. Будто буря промчалась по землям Королевства и стерла из памяти дружбу людей.

С тех пор горбатые остались на земле. Их уделом стало возделывание почв, выращивание животины и прочие способы добычи пропитания. Среднекрылые заняли нишу торговцев и ремесленников – разъезжали по деревням, выменивали товары, хитрили, вгоняя горбатых в долги и постепенно обзаводились слугами из представителей низшей касты.

Стремительные летуны избрали для себя роль благородных воинов. Главной напастью земель Королевства были налеты аргонов – больших диких птиц. Аргоны напади на земли, вероломно губя и сжирая урожай людей, унося молодняк скотины. Горбатые не могли отогнать стаю аргонов самостоятельно. Средняя птица была в два раза крупнее человека, ее клюв одним щелчком разбивал череп. Только подлетев со спины и вонзив острое копье меж крыльев, стремительный летун мог убить аргона. Но доблесть и отвага крылатых героев очень скоро стала зависеть от того, сколько заплатит деревня горбатых за сохранность своих угодий.

Откуда взялась королевская семья – история также умалчивала. Будто были они из покон веков. Жили и живут до сих пор в своем замке высоко среди облаков. Каста их называется «Поднебесные птахи», но кроме королевского семейства больше таких людей на землях никогда не встречалось. Отсюда возникали домыслы, что поднебесные птахи либо чужеземцы из далеких краев, либо особый род крылатых людей, которые сейчас не рождаются вовсе. При любом объяснении семейство поднебесных птах было уникальным, что абсолютно соответствовало статусу королевской семьи. Таков был уклад Королевства уже многие века.

Много поколений в семействах горбатых рождались только горбатые. Крылья у них никогда не развивались, только короткие плечи выпирали двумя горбами из лопаток. Когда на горбиках Яна начал образовываться пушок, а перепонка внизу лопаток, соединяющая плечо и спину, стала истончаться, мать понесла его местной травнице.

Бабка дала ей мазь на основе жира лесной квакшы, чтобы смазывать перепонки, а пуховый покров опалила свечой. Мальчик на руках матери извивался ужом, ревел и орал на всю деревню, так, что старики даже побежали на звонницу – призывать отряд стремительных летунов на защиту деревни. Отец Яна еле успел остановить их. Мазь воняла серой и болотиной, мальчика тошнило каждый раз, как мать втирала мерзкую жижу в его спину. На третий день он вырвался из безжалостных материнских рук и убежал в поле, зарылся в стог сена и просидел там всю ночь. К утру его, замерзшего, грязного и напуганного отыскал родной дядька.

Радмир, так звали дядьку, взял мальчонку на руки, запахнул в свою куртку и понес родителям. Он был спокойным рассудительным мужчиной высокого роста и богатырского сложения. Малыш пригрелся на груди у родственника и потихоньку начал скулить, как щенок. Ручками он крепко вцепился в грудь дядьки и с каждым его шагом все больше вжимался в могучее тело и трясся от страха. «Не отдавай меня мамке!», – прошептал тогда Ян, утыкаясь носом в теплую, пахнущую сеном и потом дядькину грудину. Радмир шикнул на мальца, чтобы тот успокоился, погладил широкой ладонью по голове, но не свернул. Однако дома все же заступился за него. Отцу, как младшему брату, даже затрещину отвесил. «Перестаньте пацана мурыжить, может, еще и обойдется. А нет, так вырастет с крыльями. Пускай! Повезет, так в люди выбьется.» Мать с отцом недовольно переглянулись тогда, но дядьку послушали, отстали от ребятёнка.

Только через полгода на обожжённых горбиках снова стал образовываться пушок, а перепонки к тому времени окончательно пересохли, и из сустава плеча стали прорастать тонкие косточки предплечья. К тому времени Яну было четыре года, он уже бегло разговаривал, был любознательным и вдумчивым ребенком. Ян очень любил следить за облаками, как они бегут по небу и принимают всякие причудливые формы: то злых аргонов – точь-в-точь как в книжках, то слизнепузых коз – рогатых маленьких животных, передвигающихся на одной толстой ноге, покрытой слизью. Когда Ян в траве находил новую для него букашку и внимательно наблюдал за ее передвижением, мать теряла его и не могла докричаться. За каждую такую пропажу Яна наказывали – не пускали вечером к дядьке в библиотеку, заставляя перебирать нескончаемый горох.

К шести годам Ян прочитал уже много книг из деревенской библиотеки, которой заведовал дядя, начиная от сказок и заканчивая сводом законов Королевства, правда пятидесятилетней давности – более свежего издания в библиотеке не нашлось. Законы дались тяжело для понимания, и многие вещи Ян просил дядю объяснить ему попроще. Радмир смеялся, что мальчику еще рано разбираться в таких делах, но старался разъяснить пытливому уму все, что сам понимал.

Из книг Ян узнал о богатых среднекрылых, отважных стремительных летунах, крупных городах, Поднебесном замке и многом другом. Яну хотелось быстрее вырасти и благодаря своим крыльям увидеть все диковинки Королевства Поднебесных птах собственными глазами. Крылья и так делали его непохожим на остальных деревенских детей, а неустанная пытливость ума совсем отдаляла от реальности. Но благодаря своей мечтательности и любознательности Ян не чувствовал себя изгоем, ему всегда было над чем подумать и за чем понаблюдать.

…И вот Ян с утра ждал торговый обоз. Волнения его было не скрыть: даже перышки на крыльях распушились и подрагивали. Мать занималась стиркой, отец был в поле на работах, Яну же поручили полоть грядки в огороде на заднем дворе. Но мальчик выпросил, чуть не плача, у матери дать ему работу перед домом, чтобы он смог видеть через низкую плетеную изгородь центральную дорогу. Мать недовольно поджала губы, сильно скрутила мокрое полотенце, но разрешила: работа на земле была всегда, так что малому было чем заняться и здесь.

Передвигаясь на корточках от куста к кусту, Ян собирал сморожницу – мелкие желтые ягоды, кисло-сладкие на вкус. Зимой варенье из сморожницы было даже лакомством к чаю, но летом, когда в лесу спела дикая малина, да в поле можно было отыскать среди подрастающих колосьев сладкущую колобику, сморожница не привлекала совсем. Мальчик аккуратно отрывал грозди ягод с куста, стараясь не уколоться о длинные шипы, но получалось не всегда, и колючки больно впивались в кожу. Ян морщился, шипел, тер ужаленное место, но не отстранялся от работы. Наоборот, он старался как можно тщательнее обирать каждый куст – тянул время, чтобы успеть увидеть приезд купцов.

Дядя Радмир поймал на прошлой неделе почтовую кулушу – умную пичугу, которая переносила послания от одного селения к другому. Письма писали прямо на белых перьях кулуш, а путь задавали, выкидывая птиц в нужную сторону. Кулуша летела в указанном направлении, пока не видела человека. Инстинкт давал сигнал снизиться и дать себя поймать. Кулушу ловили на широкое блюдо с зерном. Птица довольно усаживалась на край посудины лакомиться, и в это время можно было прочесть послание с ее перьев.

Маленькая белая кулуша принесла Радмиру весть, а через него и всей деревне, что к ним скоро прибудет торговый обоз. Купцы беспокоились о собственном комфорте, поэтому известили деревенских жителей заранее, чтобы их встретили как людей высшей касты, предоставили лучшие места для отдыха и позаботились о подобаемой еде. Ведь не пристало среднекрылым насыщаться какой-нибудь похлебкой из брюквы и щавеля, что так часто встречается на столах горбатых.

Новость о приезде купцов взбудоражила умы всех жителей Глухомани. Торговые обозы последний раз заезжали в деревню лет десять назад. Местные женщины уж и моды Королевства не знали. Деревня находилась рядом с Непроходимым лесом, за которым виднелись горы, а там, как писали в книгах, уже граница Королевства Поднебесных птах и Суровые земли, куда никто даже из стремительных летунов не заглядывал.

Старейшины, собравшись вечером в библиотеке у Радмира, стали составлять списки, чего не хватало для жизни деревенских жителей, однако в спорах и обсуждениях до полуночи, все пришли к выводу, что за долгие годы в изоляции от других поселений, местные приспособились жить своим укладом.

Такой вывод многих разочаровал, а не обрадовал. Казалось бы, полная автономность жизни должна была вызвать гордость сообщества, но большинство из старейшин загрустили, почувствовав свою ущербность и отчужденность от «большого мира», где были торговые отношения, социальная жизнь, мода, культура и прочие интересные вещицы, покинувшие деревню вместе с уездом среднекрылых и стремительных летунов, которые некогда также здесь жили. Двое стариков высказались за то, чтобы не впускать торговый обоз и отправить прямо сейчас кулушу в обратный путь с отказом в гостеприимстве.

Удручающие мысли старейшин, еще помнивших старую дружную жизнь всех сословий, постарался развеять Радмир. Он призвал всех взбодриться, и встретить запоздалых гостей лучшим приемом, чтобы к ним стали заезжать почаще.

– Не знаем, что купить на ярмарке – так и купцы наших товаров не видели, даже варенья из сморожницы не пробовали. А мази и настойки, которые бабушка Глафира готовит из грибов и мхов Непроходимого леса? Уж точно таких действенных лекарств ни в одной другой деревне купцы не находили. Они нас хотят удивить своими товарами, а мы то их больше ошарашим местными диковинками. Думаю, женщины точно найдут множество красивых безделушек, да и деткам забава на ярмарке будет. Так что мое предложение: устроим отменный праздник и гостей уважим!

Так и решили. И с тех пор длинных семь дней мысли Яна были полностью захвачены предстоящим событием. Каждый день он засыпал в грезах о приезде купцов. Он усердно вспоминал все детали в образе среднекрылых, о которых читал в книжках, пытался представить во что они одеты, какие у них ухоженные крылья, как они благородно себя ведут и с какой вычурной манерой говорят. Ах, мечты— мечты! Как же вы далеки от реальности и идеальны в своей гармонии!

…Сморожница кончилась на третьем кусте, и остался всего один. Ноги затекли, Ян выпрямился, попрыгал на месте, чтобы прошли колики в стопах, обернулся к дому. Мать уже закончила со стиркой и теперь готовила обед на веранде с неизменно хмурым выражением лица. Мальчик редко видел улыбку матери. Зато солнце светило над ним тепло и ярко, и тени совсем пропали под ногами. Ян задрал голову и с прищуром посмотрел на небо. Полдень. Мелкие пичуги летают высоко-высоко и весело щебечут между собой. А обоза все нет. Мальчик тяжело вздохнул, провел ладонями по крыльям, проверяя, чтобы на перьях не застряли колючки и листья, и решительно шагнул к последнему кусту. Мысленно он уже начал искать себе следующую работу перед домом, чтобы не уходить на задворки. Он все равно дождется прибытия купцов!

– Едут! Едут! – наконец раздался крик Сеньки – мальчишки, живущего на окраине деревни. Он весь день провел на крыше дома, всматриваясь вдаль на заброшенную, местами совсем заросшую высоким бурьяном, дорогу. Несмотря на напряженное ожидание гостей, Ян все-таки вздрогнул от внезапного крика. Сердце его часто забилось, он вскочил, роняя корзину с ягодами из рук и побежал к воротам, чтобы увидеть долгожданный обоз.

– Ян, стой! Иди ко мне! – крикнула мать в спину. Мальчик со страха присел и с опаской обернулся к крыльцу, где стояла суровая растрепанная женщина, имевшая над ним власть. В руках ее был длинный кусок темно-серой ткани, который она протягивала мальчику, – Иди сюда, спрячу твои крылья, чтобы не позорился.

– Мои крылья не позорные! – Ян грозно нахмурил светлые брови, но все-таки быстро сообразил, что мать права: ни к чему сейчас это – привлекать к себе внимание. Яну хотелось просто порадоваться торговому обозу, познакомиться с купцами, поглазеть на товары и самое главное – в живую увидеть, какие бывают крылья у взрослых. Поэтому он не стал спорить и убегать от матери, а покорно подошел к ней и дал надеть на себя длинный плащ из грубой серой ткани. Крыльям тут же стало тесно, спина начала чесаться, но Ян стиснул зубы и, быстро перебирая босыми стопами, покатился серым комочком, словно мышка-полевка, на окраину, куда совсем скоро должны были подъехать первые кибитки купцов.

Среднекрылые приехали длинным обозом в пять кибиток, запряженных толстыми приземистыми ишаками. Кроме того, по обе стороны от каждой повозки, верхом на степенно вышагивающих лошадях ехали броско одетые купцы. Свысока они взирали вокруг с прищуром, будто оценивая в монету все, что видели перед собой. Деревенская детвора первая шумно встретила гостей. Мальчишки и девчонки, одинаково одетые в светло-зеленые рубашки и штанишки из льна весело прыгали вдоль дороги, наваливаясь друг на друга, чтобы продвинуться вперед и получше рассмотреть путешественников.