Одна из шестнадцати

– Погодите немного, я закончу, – выждав момент, бросил судья. – …Враг опасен. Он не применяет оружие, а вернее сказать, применяет что-то, чего до этого момента мы не знали. Он распускает вокруг себя черную материю, которая пожирает все на своем пути. Вещи теряют свои свойства, излучения и волны гаснут. Нам нужно объединение всех вас, ваших ресурсов, времени. Мы все в опасности.

– Как вы предлагаете воздействовать на него, если он, по сути, не уязвим? – спросила высокая ящерица с плоской головой, разодетая в зеленый лакированный фрак.

– Позади него, так сказать, в центре темной сферы есть объект, его успели засечь в один удачный момент. Мы думаем – это штаб. Центр.

– Попытаетесь вывести на договор? – спросил еще кто-то позади.

– Да. Это одна из первых мер. – кивнул судья.

– Я не участвую в этом. – Заявила светящаяся женщина. – Получится все, как обычно. Этот враг ваших рук дело, я уверена. Вы договорились обо всем давным-давно, и уже поделили трофеи. Этот совет, как и всегда глупая формальность, чтобы создать видимость равенства, которого не было никогда.

– Вы перегрелись в полете, раз можете говорить вслух такие вещи! – Закричал еще кто-то. – Какое неуважение!

Талгат и Шлепенков вертели головами, как совы, разинув рты.

– Вот, я уже узнаю сценарий. Сначала все будут кричать, что я не права, потом Нас поставят в угол наказания, потом будут делать вид доблестного учителя, наказавшего дрянного ученика. И все сделаете по-своему. – Огонь от женщины медузы исходил все ярче и все горячее.

– Мы держим совет! – начали реветь все ящерицы на выступах и балконах в один голос.

– Политика ваша хромает на обе ноги. Скажите сразу, не кривя: «Мы хотим ваши звезды и ваши земли, и если вы нам их не отдадите, будете уничтожены той черной материей в дальнем космосе!»

Все замолчали.

– Может, Главный держатель хочет сказать слово? – вкрадчиво запел судья.

– Хм, – выдохнул великан. – Слово. Всегда слово.

От его гулкого голоса у землян пробежал мороз по коже.

– Любая угроза для нас – ненужные затраты. – Начал Держатель, разжевывая каждый звук. – События в далеком космосе остановят нас на пути жизни, мы не должны прогибаться. Всякий, кто избегает столкновения, только приближает участь.

– Правильно! Верно! – донеслось со всех сторон.

– Я накладываю запрет на голос Люмиониса. – нехотя выдавил ящер с плоской головой.

– Как неожиданно. Я так удивлена. – Надменно произнесла женщина.

– Будет ли это верным решением? – заговорил угрюмый карлик позади. – Совет потеряет свою силу, если запреты ложатся на рты соседей. Я, в таком случае, накладываю запрет на ваш запрет!

Женщина робко склонила голову в знак благодарности. Но тут пошла вереница запретов, один запрещал запрет другого, третий запрещал запрещать первому, и через минуту все что-то кричали о запретах, исключая тех представителей, которые слабо осмысливали происходящее, то есть Сергея и Талгата.

– Если я правильно отследил путь, то восемь планет из шестнадцати теперь не имеют право голоса. Кто возьмет на себя ответственность за решение? Быть или не быть войне?

– Сегодня хороший день, друзья, – вдруг выдохнул Держатель.

И эта фраза словно заколдовала всех, морды и лица окаменели. От этого стало понятно, что собранный цирк был здесь устроен, чтобы потешить самолюбие главного владыки, чтобы он остался доволен, чтобы поняли нерадивые ползающие, чья эта вселенная.

Жаба крутанулась на фиолетовых пятках вокруг себя и крикнула:

– Я объявляю первое голосование. Синий – быть войне, красный – нет. Приступаем.

Лапы, ласты и щупальца легли на черные шары, которые тут же загорались синим. Представительнице Люмиониса голосовать теперь запрещалось. Судья с лукавым прищуром проследил за каждым, его жабья морда была довольна.

Шлепенков и Талгат тем временем не могли догадаться, где находится синяя сфера, слева или справа. Как школьники, подсмотрев у других, они так и не разобрались, куда все-таки жать. Талгат покрылся холодным потом, его рубашка в миг прилипла к телу, Шлепенков присел в ужасе, натирая колючие плохо выбритые щеки. И все бы было просто, если бы Кон Ги вовремя указал на верный цвет. Талгат решил действовать наугад, протянул ладонь, и тут же получил шлепок от Сергея, да так неудачно, что рука Талгата отлетела на холодный шар, который тут же загорелся красным.

– Х***я какая-то! – ахнул Талгат.

Вряд ли инопланетяне удивились русскому мату в сводах этой пещеры, они смотрели на землян с таким ужасом, что в их раскрытых глазах была видна параллельная вселенная. Судья нервно икнул, его подшейный зоб набух до размера футбольного мяча. Главный Держатель недвижимый до сих пор подался вперед, чтобы разглядеть букашек, что проголосовали "против".

В звенящей тишине вдруг раздался женский смех.

– Переносится на завтра. Совет переносится. – Писклявым свистом выдавил судья.

Платформы разлетелись в разные стороны.

Кон Ги шел впереди, прикрывая голову праздничным плащом, земляне шли следом.

– Я просил слишком много? Да, я просил слишком много. Постоять. Помолчать. Нажать на шарик! Трудно? Нет! Не трудно. А для вас оказалось непосильным! Я вне себя!

– Что будет теперь с нами? Этот главный явно разозлиться. – мямлил Талгат.

– Может быть, завтра будет новое голосование, и мы завтра сделаем все правильно. Наверное, это можно как-то исправить, Кон Ги? – Шлепенков озирался по сторонам, он замелил, что все, кто находился в подземном зале в этот момент, провожали их взглядами.

– Мы? Я больше не ваш сопровождающий. Я отказываюсь иметь с вами дело! Вы мне карьеру загубили, теперь все, кому не лень будут показывать на меня и скалиться. Прощайте!

– Э! Э! А кто нас обратно домой повезет? Как мы до Земли доберемся? – Талгат замахал руками.

– А о том, что я повезу вас обратно, с самого начала уговора не было. Я получил задание привести вас сюда. Я привез. И все.

– Но мы погибнем здесь. – прошептал Шлепенков.

– Досадно, правда? – Кон Ги свернул в коридор и исчез в толпе.

Талгат и Сергей долго стояли в молчании. По рельсам проносились груженые платформы, гудели далёкие разговоры, шелест, шум, порывы ветра вырывались из тоннеля, обдавая кислой вонью ожидающих на станции.

– Надо бы найти место, где переночевать. Завтра снова будет совет. Извинимся, попросим помощи. Кто знает, может, сработает. – Пожал плечами Сергей.

– Смотри, она!

В сопровождении многочисленной охраны станцию пересекала медузообразная светящаяся женщина с совета. Шлепенков и Талгат сделали несколько шагов в ее сторону, она увидела их и остановила свое движение.

– Земляне, – начала она говорить из-за спин своих секьюрити, которые были, кстати, очень даже плотные, – ваше поведение означает лишь вашу глупость и невежество. Вряд ли вы понимаете весь оборот дел. Если вы хотели произвести впечатление на кого-то из совета, то вам это удалось, но в плохом понимании для вас.

– Вы сами не очень-то вежливые! – бросил Талгат.

– Мы сожалеем, что так получилось. – Шлепенков остановил Талгата жестом. – Помогите нам.

– Помочь!? Наглость галактического масштаба. Если я была против Главного Держателя, это не означает, что я с вами заодно!

– Помогите нам вернуться на Землю. Наш сопровождающий отказался от нас.

– От вас теперь родная мать откажется, узнав, что вы натворили.

Не дав им ни малейшего шанса оправдаться, сияющая правительница далекой планеты погрузилась на прибывшую платформу и улетела. Им ничего больше не оставалось, как подпереть спинами одну из стен станции и ждать следующего собрания. За пару часов, что они провели здесь, к ним подходили ящерицы разных пород, никто не говорил, только смотрели. Потом пришел один их охранников госпожи-медузы и позвал за собой так кротко, как это сделал бы это наркоторговец.

– Я вижу, у вас есть переводчики, это значит, что вы меня понимаете, – тихо сказал охранник, заведя их в темный переулок, – вот место, где вы можете взять корабль на время. И ни при каких условиях не говорите, что вам помогла она.

Он всучил жестяной лист с какими-то каракулями, скорее всего это были местные письмена, и быстро ушел. По пластине бегали синие точки, если бы наши герои подумали внимательно, они бы заметили, что это была карта местности. Пристань со схожими знаками они искали часов десять, если бы за ними вдруг увязалась вражеская слежка, то, скорее всего они сочли бы землян лишенными рассудка, потому как те наматывали круги по станции, в панике кидались на пол и даже бились головой о стену. Когда же Талгат увидел нужную пристань, они с криками помчались вдоль линии причала, потом с нетерпением забрались в корабль, пихая друг друга в бока.

Корабль был значительно меньше корабля Кон Ги, скорее это была шлюпка, хотя она имела все, что потребуется для жизни в космосе. Мужчины напились воды, наелись фруктов, легли отдохнуть.

– Я не умею водить корабли. А ты? – спросил Талгат.

– И я не умею. – Ответил Шлепенков. – За нас все делала техника.

– Как же мы взлетим? Может, слово какое есть специальное? Сим-сим, лети домой?

– Кстати об этом, Талгат. Надеюсь, ты поймешь меня… Я не полечу.

– Что?! Почему? – смуглая кожа Талгата стала цвета молока.

– Нам без устали повторяли, что будет большая беда, если мы сделаем что-то не так. Мы сделали. А вдруг теперь он пошлет армию колонизировать Землю? По нашей вине нашей планеты может не стать, понимаешь?

– Ты хочешь их завтра переубеждать на Совете?

– Да, хочу попробовать.

– Давай вместе попробуем. А не получится – вернемся сюда.

– Если не получиться отвертеться, то и возвращаться не придется. Понимаешь? – Сергей Сергеевич положил лицо на ладони.

– Ты подставишь ту, что помогла нам. Ей помощь нам с рук не сойдет, да и она сама может разозлиться. Бабы. – Талгат пожал плечами.

– Тоже верно.

– И потом, если я не сдохну в космосе, я не смогу посадить корабль. У меня в селе я как-то бидоны с молоком на лошади перевозил, так у меня и то телега в крапиву перевернулась, а ты хочешь, чтобы я звездолет сажал.

– Я не могу тебя заставлять ни лететь домой, ни оставаться здесь. Однако считаю, что, если есть шанс, мы должны его использовать, и рассказать все, что мы видели, все, что пережили.

– Тогда выходит, Сергей, что ты должен будешь завтра проголосовать за войну, лишь бы не выделяться? Так получается?

Шлепенков молчал.

Талгат исследовал корабль до глубокой ночи, пока не свалился от усталости, Шлепенков изучал записи в бортовом компьютере. Потом космонавт вышел. Пропадал он не долго, а вернулся уже с Саней.

– Огого! Саня! Дружище! Какими судьбами?

– Он научит тебя взлетать и садиться. – пояснил Шлепенков.

– Это тебе. Без них не обойтись. – Ящер протянул казаху ветки растения со своего корабля. Слова Сани прозвучали так ясно, что Талгат опешил.

– Ах, да, я же с переводчиком! Что ж, давай поболтаем.

Шлепенков сидел на своем спальном месте, наблюдал, как Саня бьется с толстой стеной непонимания Талгата. Как космонавту, ему было понятно с первого раза последовательность включения и выключения механизмов, пусть даже законы физики и действуют во всех уголках вселенной не одинаково, но Талгат не мог понять простых принципов. Саня немного позеленел от нетерпения.

На следующее утро Талгат застал Сергея в капитанском кресле.

– Ты рано. Не спалось?

– Нет. Слишком многое случилось, что бы пришел здоровый сон. Я сейчас уйду, и уже не вернусь… Хотя не так. Я сейчас уйду, а ты в это время должен поднять корабль, чтобы к тому времени, когда я смог бы вернуться, тебя уже тут не было. Ясно?

– Ясно, начальник. – мямлил Талгат.

– Не начальник. ТЫ теперь капитан. Так что, счастливого пути!

– Что ты им скажешь сегодня?

– Не знаю. Посмотрим по ходу. Я многое сегодня обдумал, смешные мысли лезли в голову. Представь, мы так далеко от дома, наверно в другой части галактики, а я словно иду на родительское собрание извинятся за разбитое окно.

– Ты не говорил, что у тебя есть дети.

– Нету. Я просто так чувствую. – Шлепенков подошел к воротам. – Чувствовать, как человек – это единственное, что я могу позволить себе сейчас. Я останусь один среди жаб и ящериц, камней и железа, а еще есть кто-то, там, в далеком космосе, которого так все испугались. Я понял, что куда бы нас ни перенес корабль, мы везде застанем жадность, страх и интриги. Они оказались крепче законов физики.

– Я расскажу о тебе дома такими словами, что дети снова станут мечтать быть космонавтами.

Они пожали друг другу руки.

Шлепенков вышел на пристань и увидел госпожу-медузу, которая на этот раз светилась белым.

– Почему вы не улетели? – строго спросила она.

– Это было бы проявлением крайней трусости – натворить бед и смыться. Земляне удостоились быть на Совете Шестнадцати, без нас он будет не полный.

– Вы понимаете, что можете не дожить до вечера? Держатель точит лезвие.

– Что ж, пусть так, но до вечера я буду жить. – Улыбнулся Шлепенков.

– Хм, мне нравится ваша глупейшая позиция. – Она улыбнулась. Охрана расступилась перед космонавтом, прекрасная медуза пригласила его в круг. – У меня есть к вам разговор. Кажется, я знаю, как окрасить шары в красный цвет.