Ледяная арфа гангаридов

– Ты сама их пекла? – Тайвел вложил монету в ее руку, согнул ее пальчики один за другим, прикрывая монету.

Девушка, словно завороженная, медленно кивнула в ответ. Тайвел взял пирожок с подноса, прикусил, по-прежнему не отрывая от нее взгляд.

– Ты лучше… – полушепотом произнес он.

– Тайто! – гаркнул на всю улицу Бристен. – Ты забыл, что мы идем в оружейную?!

Тайвел вздрогнул, словно спросонья. Девушка, смутившись, выдернула руку из его руки и убежала прочь.

– Нет в тебе чувства красоты, Брис, – пробормотал он, провожая ее взглядом. – Какой момент испортил!

– Не первый это у тебя момент, да и не последний, а дела не ждут, – бесцеремонно заявил Бристен.

– Когда-то там было, когда-то там будет… – Дымка очарования исчезала с лица Тайвела. – А это – здесь и сейчас, здесь и сейчас… Ну, попадешься ты мне на турнире, Брис!

V

Дочь Тубала, Касильда, одевалась ко второму дню турнира. Ей прислуживали две девушки, постоянно бывшие при ней для одевания и мелких поручений. Обе были молоды и приятны на внешность, хотя обеих нельзя было назвать красавицами – госпожа не потерпела бы рядом с собой служанок красивее, чем она сама. Одна из девушек, хрупкая и белокожая, убирала в шкаф утреннее платье госпожи, другая, смуглая и гибкая, поставила перед ней воду для умывания и остановилась рядом, держа в руках белое, безупречно отглаженное полотенце. Касильда, в одной нижней рубашке, опустила пальцы в воду и брызнула ею на лицо, смывая наложенный к завтраку грим.

– Зора, полотенце, – потребовала она. – И приготовь краски – сегодня я надену желтое платье.

К празднику было сшито шесть платьев, по одному на каждый день турнира и еще одно, белое с золотом – для торжественного пира на день окончания турнира, который на этот раз, возможно, окажется днем ее помолвки.

Касильда протерла лицо полотенцем, взглянула в большое зеркало над туалетным столиком, еще раз умылась и вытерлась досуха. Она сидела перед зеркалом в белой нижней рубашке из тончайшего волоконника, без грима, без украшений, с рассыпавшимися по смуглым плечам волосами буро-ржавого оттенка. Льстецы говорили, что это цвет червонного золота, ей и самой нравилось думать о них так. Волосы Касильды от природы были черными – осветленные мыльником, они не шли к ее смуглой коже без грима.

– Зора, грим, – негромко сказала она.

Служанка подвязала ее волосы лентой, обмакнула кончики пальцев в баночку с белилами и стала осторожно растирать их по лицу своей госпожи.

– Какая скука была вчера, – обронила Касильда. У нее не было подруг, поэтому она нередко отводила душу в разговоре со своей служанкой.

– Да, ваше высочество, – привычно поддакнула та.

– И этот наглый Энкиль – отец совсем распустил его.

– Он в темнице, ваше высочество. Его величество отправил его туда до конца турнира.

– Знаю. Была бы моя воля, он вообще не вышел бы оттуда.

– Его величество в преклонных годах, – осторожно заметила Зора. Хозяйка не проявила недовольства, поэтому она продолжила: – Говоpят, что он передаст власть вашему супругу, как только состоится ваша свадьба.

– Моему супругу… – зло повторила Касильда. – Отец мечтает, что я возьму себе Дахата, хотя до меня доходили слухи, что свою первую жену он за полгода загнал в могилу побоями! Понятно, почему в этом Хар-Наире дикие нравы – каков правитель, таковы и подданные!

– Ваш отец не пойдет против вашей воли, ваше высочество. На турнире так много знатных воинов – вы можете выбрать себе кого угодно.

– Сpеди них много женатых. Я не могу выйти замуж и за того, кто ко мне не посватается. Если бы не этот шут, я еще вчера знала бы, на кого мне взглянуть внимательнее. Ты, Зора, узнала о них что-нибудь еще? Ты слышала, какие у кого намерения?

Касильда постоянно спрашивала об этом Зору, но та не отвечала ничего определенного. Возможно, служанка что-то и слышала, но понимала, что пострадает от гнева госпожи, если слухи не подтвердятся.

– Нет, ваше высочество, – в очередной раз отговорилась она. – Мало ли что люди болтают…

– А что ты слышала? – потребовала та.

– О ком, ваше высочество?

– Ну уж не о Дахате, конечно. И не о Корэме – я его и так насквозь вижу. – Касильда задумалась, припоминая вчерашних участников турнира. Она уже знала от отца их титулы и родословные, а от служанки – их привычки и склонности. – С соседями я знакома достаточно – кто молод, кто женат, кто не знатен, кто просто глуп. Последнее еще не так плохо, лишь бы не был упрямым. Мне не нужен муж, при котором я не смогу править сама. Впрочем, здесь нет никого из прявящих родов, если не считать Дахата, а остальные не станут мне перечить.

– А племянник кригийского правителя?

– Ах, этот… Нет, не то. Кто, кстати, сидел рядом с ним? О нем я ничего не знаю.

– Простите, о ком? – не поняла Зора.

– Он не сразу вышел на турнир и так странно представился – Илдан из Лимерии, кажется… Что о нем рассказывают?

– Ничего, ваше высочество. Никто и не знал, что он будет участвовать в турнире. Мне известно только, что он остановился в городской гостинице и что их постоянно видят втроем – его, Бристена и этого… Тайвела.

– Тайвела? – переспросила Касильда. – Я много слышала о нем от тебя.

– О нем много говорят, ваше высочество, – потупилась Зора. – Он очень близко познакомился с одной из горничных вашего отца… и с новенькой птичницей тоже.

– Уже и с птичницей… до чего ж отец распустил прислугу! Надеюсь, Зора, ты у меня не такая. Мне не хотелось бы выгонять тебя, если ты приживешь ублюдка.

– Что вы, ваше высочество! – Зоре не угрожала потеря целомудрия, по крайней мере, с Тайвелом – она много раз умышленно попадалась ему навстречу, но тот проходил мимо нее, как мимо пустого места. – Вы считаете, что он будет хорош как муж?

– С его-то наклонностями? – поморщилась Касильда, хотя и вздохнула с досадой. – Красив, конечно, а какой воин! Но, разумеется, ему я откажу.

Зора поставила баночку с белилами на столик и потянулась за краской для век.

– Сегодня я наконец точно узнаю, кто имеет на меня виды, – задумалась вслух ее госпожа. – Те, кто посвятит мне поединок… хотя и это еще не все. А что ты слышала об Кадо из Тарбы – который приехал позавчера?

– Говорят, он помолвлен. Приехал за славой – так потребовал отец невесты.

– Да? – разочарованно переспросила Касильда, рассматривая себя в зеркало. – Ты не переложила румян? Почему-то считают, что мне легко найти мужа.

– Все они недостойны вас, ваше высочество. – Зора принесла ларец с драгоценностями и поставила перед госпожой. Та начала перебирать ожерелья, кольца, браслеты.

– Нужно идти замуж, хоть и за недостойного. Государственная обязанность. – Касильда выбрала из ларца бриллиантовую диадему и несколько жемчужных шпилек. – Это – в волосы.

Зора стала прибирать волосы госпожи, умело укладывая их в высокую прическу. Густые жесткие волосы Касильды не стали послушнее после осветления, но служанка справлялась с ними, пряча зажимы под жемчужными шпильками и выпуская по плечам локоны.

– Узнай побольше об этом Илдане из Лимерии, – приказала ей Касильда. – Знатен ли он… впрочем, вижу, что знатен. Зачем он здесь, из какого рода, с какими привычками… надеюсь, не с такими, как у Тайвела. Не родственник ли он ему?

– Постараюсь, ваше высочество. – Зора воткнула в прическу последнюю шпильку и закрепила диадему на волосах своей госпожи.

– Ина, платье, – сказала Касильда, вставая с кресла.

Другая служанка подошла к ней спереди, держа на вытянутых руках желтое платье, лицевой стороной к себе. Касильда просунула руки в рукава, Ина обошла ее и зашнуровала платье сзади, а затем стала застегивать разрез на юбке. Обтягивающий лиф платья был жестким, хотя Касильда не нуждалась в этом – она была узенькой и плоскогрудой. Она даже не носила открытых платьев, чтобы в вырезе не были видны торчащие ключицы.

Закончив с юбкой, Ина отставила от зеркала кресло и заменила его круглым пуфом. Осторожно, чтобы не помять платье, Касильда присела на пуф и начала вынимать из ларца драгоценности для рук и шеи. Зора вновь захлопотала около нее, надевая украшения, поправляя локоны и грим.

Вдруг дверь в гардеробную распахнулась. Касильда вскочила с пуфа и гневно глянула на дверь.

– Отец?!

Это был сам Тубал. Резким кивком он отослал служанок прочь. Девушки переглянулись в замешательстве, не смея ни ослушаться повелителя, ни выйти из комнаты без разрешения госпожи.

– Идите, – подтвердила Касильда. – Можно было не врываться ко мне без стука, отец, – надменно заметила она, когда служанки удалились.

– Это тебя нужно поучить хорошим манерам. Сегодня за завтраком ты возмутительно грубо обошлась с Дахатом.

– Он слишком груб для того, чтобы понять, как с ним обошлись.

– Ты должна быть почтительнее со своим будущим мужем.

– Я не выйду за него замуж, – холодно сказала Касильда.

– Выйдешь. Мне надоели твои капризы. Ты шесть лет тянула с замужеством – и видишь, к чему это привело?

– К чему?

– Пророчество Безумного Мага исполняется. – Тубал в волнении заходил по комнате. – Ты что, забыла – «…когда священная реликвия покинет свою обитель, начнется великая битва четырех барсов. Бегущий барс загрызет прыгающего барса…» Или ты забыла, что прыгающий барс – герб Саристана, а бегущий барс – герб Хар-Наира?

– Лежащий барс – герб Кригии, а стерегущий барс – герб Лимерии, – закончила за него Касильда. – У меня хорошая память, отец. В пророчестве есть и такие слова – «…если не появится человек без тени…» Он появится, отец.

– Там не сказано – «он появится», там сказано – «если он появится», – подчеркнул Тубал. – Мы сто лет хранили пророчество в тайне, чтобы о нем не прослышали в Хар-Наире, но все-таки не предотвратили его. Мне известно, какие войска Дахат разместил в Кай-Кеноре для подкрепления своего сватовства. Он хочет править в Саристане любой ценой – или женитьбой, или войной. Если ты ему откажешь, Хар-Наир начнет войну, в которой нам не победить. Лимерия давно не поддерживает нас, Кригия прислушивается к ней. У них тесные родственные связи. Ну, а дальше… «…бегущий барс пожрет и остальных, одного за другим…»

– «…если мертвый орел не расправит крылья…» – вновь закончила фразу Касильда. – Если я выйду замуж за Дахата, мы отдадим ему Саристан без войны. Уж лучше война, отец.

– Ты еще глупа, дочь. Реки крови, разоренные земли… Я столько лет заботился о процветании своей земли!

– Лучше бы ты заботился об ее военной силе! Тогда нам не пришлось бы унижаться перед Дахатом!

– Поздно об этом говорить, дочь. У тебя есть четыре дня на раздумье, хотя я не знаю, что тут можно надумать. Будь ласкова с Дахатом – это приказ.

Тубал повернулся и вышел, не дожидаясь ее ответа. Касильда сорвала с руки браслет и в ярости швырнула на пол.

Выйдя из гардеробной, служанки не остались стоять под дверью. Они заметили, что повелитель разгневан, поэтому навлекать на себя подозрения в подслушивании было вдвойне опасным. Девушки не были близкими подругами, но и не враждовали. Они вместе дошли по коридору до окна, выходившего на внутренний двор дворца.

– Зора, я отлучусь ненадолго, – сказала вдруг Ина.

– А вдруг он уйдет раньше, чем ты вернешься? – забеспокоилась Зора.

– Скажи госпоже, что мне понадобилось… ну, понимаешь… там, на поле, придется долго стоять.

– Добегаешься, Ина! Ладно уж, иди, скажу.

Ина поспешила, но не туда, куда сказала Зоре, а к себе в комнату. Там она взяла приготовленный с утра сверток и побежала по коридорам, по лестницам, через двор, к зданию, на этажах которого размещался дворцовый гарнизон, а в подвалах – темница. Стража знала девушку и беспрепятственно пропустила ее внутрь. Вход запрещался только в нижние подвалы, где содержались преступники. Служанки, случалось, бегали к воинам, стража не обращала на это внимания. Ина, однако, пришла не к кому-то из бравой дворцовой гвардии. Она спустилась на верхний ярус подвала, где располагались склады военных припасов и камеры для провинившейся прислуги.

Девушка пошла вдоль камер, прижимая узелок к груди и заглядывая в решетчатые дверные окошки.

– Энкиль! – окликала она полушепотом. – Энкиль!

– Ина? – послышалось наконец из-за следующей двери.

– Энкиль?

Шут подошел вплотную к двери. Из-за горба он был небольшого роста, его голова едва доставала до высоко расположенного окошка камеры. Сквозь решетку виднелась только верхняя часть его лица – высокий лоб, внимательные серые глаза. Не было видно ни горба, ни шрама на щеке – незнакомому человеку, заглянувшему вместе с Иной в окошко, шут мог бы показаться красивым юношей. Но девушка давно привыкла к внешности Энкиля и не обратила на нее никакого внимания. Она торопливо развернула сверток и вытащила оттуда большой кусок сладкого пирога.

– Возьми, – оглядываясь, прошептала она. – Кухарка просила передать. Вчера на кухне только о том и говорили, как ты поддел нашу злыдню. Какой ты смелый, Энкиль!

– Зачем это, Ина, – встревожился шут. – Тебя накажут, если поймают. Здесь, конечно, кормят похуже, но я не голодаю. Через три дня меня выпустят.

– Это пирог со стола Тубала, кухарка для тебя припрятала. – Девушка просунула пирог сквозь решетку. – Тубал очень гневался?

– Гневался, но ничего, меня даже не высекли.

– А наша ух и злится! Боюсь я, скоро она выйдет замуж и получит всю власть, тогда тебе придется плохо.

– Всем придется плохо, Ина. Она тебя не обижает?

– Как обычно. Она Зору любит, но и той достается. Мне пора бежать, Энкиль.

– Конечно, Ина.

– Я еще приду.

Ина побежала обратно к Касильде. Служанке повезло – хотя Тубал уже ушел, госпожа не разозлилась на нее. Она была слишком занята своими мыслями.

Став участником, Илдан решил не переселяться во дворец – гостиница располагалась рядом с дворцовой площадью, и ему не захотелось возиться с переездом. Сегодня он был в полном боевом облачении, с турнирным мечом в ножнах у пояса, щитом на левой руке и шлемом в правой. Его поединок был шестым из девяти оставшихся, поэтому он пришел на поле, когда скамейки были уже заполнены, а трубы возвещали выход Тубала, правителя Саристана.

Правитель был не в духе, шута с ним не было – видимо, получил свое за вчерашнюю выходку. Дочка Тубала на этот раз была в желтом платье, удачно сочетавшемся с ее темно-рыжими волосами. Илдан искоса поглядывал на нее, пытаясь догадаться, чем было вызвано то очевидное неравнодушие, которое он испытывал к ней. Он был не согласен с друзьями, назвавшими это чувство любовью – скорее, наследница бросила ему вызов, а он принял этот вызов. Случайно встретившись с ней взглядом, Илдан почувствовал приливающий к щекам жар и уставился в землю, чтобы скрыть краску в лице. Больше он не смотрел в ту сторону, чтобы снова не попасть в глупое положение.

Друзья, как и вчера, сели рядом с ним. Бристен молчал и хмурился, настраиваясь на предстоящий поединок. Тайвел, напротив, был беспечен и вертел головой по сторонам, разглядывая все, что не успел заметить вчера. Сегодня он не сражался, но пришел на турнир, хотя и без доспехов – нужно было присмотреться к будущим соперникам, не говоря уже о том, что ни один настоящий воин не пропустит такое зрелище.

На поле вышел церемонимейстер и объявил начало состязаний. Несколько участников поцеловали меч перед дочерью Тубала, посвящая ей схватку. Все они были претендентами на руку наследницы – в подобном случае было бы неприличным посвятить ей поединок, не имея серьезных намерений. Илдан не мог бы сделать этого, даже если бы захотел – подобные вопросы решаются сначала с собственным отцом, и только потом – с родителями невесты. Однако, такая мысль даже не пришла Илдану в голову. Он чувствовал себя уже достаточно униженным для того, чтобы еще больше унижаться перед наследницей.

Первые два боя были неинтересными, но, к счастью, короткими. В каждом из них один соперник заметно превосходил другого. Зато третий бой вызвал бешеный крик восторга на скамейках. Корэм, любимец ширанских зрителей, победитель двух предыдущих турниров Дня Звездочетов, выходил на поединок с Таргисом из Брайды, захолустного города на севере Кригии, не славящегося ничем, кроме своих воинов. Военачальник Брайды оказался достойным соперником прославленному бойцу. Он сразу же выбрал тактику защиты, чтобы не рисковать в атаке, не изучив слабые стороны противника.

Бой затянулся. Зрители бесновались, поощряя своего любимца, но Корэм не спешил с атакой, решив действовать наверняка. Это было красивое зрелище, борьба равных соперников, где исход боя решало не мастерство, а сила, выносливость, ловкость, скорость и, наконец, вдохновение и удача. К несчастью для Таргиса, у Корэма не нашлось слабых мест во владении оружием. Кроме того, Корэм слишком много времени проводил на тренировочных площадках, чтобы обессилеть раньше противника. После долгого, изнурительного противостояния Таргис устал, его рука двигалась все медленнее, и наконец он не сумел парировать очередной удар. Меч вылетел из его руки и приземлился у края поля, подняв облачко пыли. Он еще летел, а зрители уже повскакали со скамеек и стоя приветствовали победу Корэма. Аргион и на этот раз не отвернулся от своего преданного поклонника.

– Хорошо, что Корэм высадил такого бойца, – деловито заметил Тайвел. – С ним пришлось бы повозиться.

Ему никто не ответил. Близился поединок, Илдан и Бристен думали только о нем. Следующие две пары почти не запомнились Илдану, который сознавал, что у него будет трудный соперник. Бристен был тяжеловат – заставить бы его побегать по полю, но для этого нужно было двигаться назад, а не вперед, а это было не в характере Илдана.

Когда они вышли на поле, им никто не кричал – они оба были издалека, не знакомы публике. Илдан, зная привычки Бристена, приготовился к долгой и осторожной борьбе, похожей на схватку Корэма с Таргисом. Но тот неожиданно быстро атаковал – Илдан едва парировал его натиск. Удвоив бдительность, Илдан атаковал его в ответ, чтобы остудить его рвение. Брис по-прежнему рвался вперед, спеша нанести победный удар, атаки следовали одна за другой. Илдан улыбнулся про себя – он понял, что Бристен считает своим слабым местом выносливость, а у него – защиту.

Он сменил тактику и насел на Бриса. Но защита не была слабым местом его товарища, пробить ее было безнадежно, пока тот не устанет. Нужно было утомить Бристена и при этом не выбиться из сил самому. Забыв обо всем, Илдан увлекся этой задачей, то меняя направление атаки, то отступая, чтобы заставить Бриса выбежать вперед, а затем, увернувшись, напасть на него сбоку. Широкое, пухлое лицо Бристена побагровело и обливалось потом – перебрал, наверное, вчера за ужином. Безошибочное чутье опытного бойца подсказывало Илдану о близости перелома в схватке и прибавляло сил.

Илдан забыл обо всем – о нарушении запрета на участие в турнире, о публике, которая увлеклась поединком и ретиво подбадривала бойцов, даже о дочке Тубала, из-за которой он ввязался в это дело. Он уклонялся от очередной атаки Бристена, когда его взгляд случайно наткнулся на ее лицо. Наследница смотрела прямо на него, ее глаза светились одобрением. Поймав взгляд Илдана, она вдруг улыбнулась, чуть-чуть, уголками губ и глаз.

Будучи сам сыном правителя, Илдан очень хорошо знал, что благосклонные улыбки на лицах наследниц никогда не появляются случайно. Он не поручился бы за истинные чувства дочки Тубала, но безошибочно понял, что она хочет, чтобы он знал об ее благосклонности. Зачем? Почему она выбрала его, ведь он же не целовал перед ней меч? Что ей от него нужно?

Эти мысли молниями пронеслись в голове Илдана, и он на долю мгновения выпустил из внимания Бриса. Тот воспользовался этим и резко атаковал. Илдан едва успел отскочить и оступился. Он сделал отчаянное движение, чтобы удержаться на ногах, но бесполезно – левая нога подвернулась, и он упал на бедро.

Илдан мгновенно вскочил, но можно было не спешить – падение засчитывалось как поражение. Ликующий Брис вскинул руку со щитом вверх, торжествуя победу. Илдан еще не осознавал, что это необратимо, что это – всё, он еще доигрывал бой, в нем еще жило чувство близкой победы. Поражение накатывало на него, словно горный камнепад – сначала первые редкие камни, затем больше, больше, и, наконец, с головой накрывает гора, с которой немыслимо совладать, можно только бессильно слышать хруст собственных костей.

Ни на кого ни глядя, Илдан пошел к скамье. Оставшиеся бои он не видел – просидел на скамье с лицом, опущенным в землю. Ему казалось, что все смотрят только на него и думают только об его поражении. Это было глупо, но Илдан не мог справиться со своими мыслями. Больше всего ему хотелось встать и уйти, но он понимал, что это только добавит позора его поражению. Нужно уметь проигрывать достойно.

Когда наконец определился победитель последней пары участников, Тайвел, после поражения Илдана не сказавший ему ни слова, подтолкнул его в бок.

– Пойдем, выпьем.

– Ты же не пьешь, – не поднимая головы, отозвался Илдан.

– Ты выпьешь. Не расстраивайся ты так. Впереди еще поединки соискателей.

– Но ты же видел, Тайвел… если бы я действительно был слабее… какая глупость получилась.

– Проигрывают всегда глупо. Никто не говорит, что проиграл от большого ума. Вставай.

Илдан встал. За ним поднялся и Бристен, тщетно пытающийся придать сочувственное выражение своей сияющей физиономии. Толпа расходилась – на скамье уже не было участников, последние зрители уходили с поля, слуги затаскивали вглубь желто-красного шатра пустующее кресло Тубала. Илдан с Тайвелом подождали у парадного входа Бристена, который забежал во дворец снять доспехи, и пошли в гостиничный трактир. Илдан ушел переодеться, а когда вернулся к столику, там уже стояли две бутылки данорнского вина и блюдо с вялеными бараньими ребрышками на закуску.

– Сегодня я угощаю, – объявил счастливый Бристен. – Брось хандрить, Илдан – ты здесь вообще случайно, а я побеждать приехал. По правде говоря, был миг, когда я уже видел себя в соискателях. Но защита у тебя пока неважная, тебе над ней надо бы еще поработать.

– Дело не в нехватке мастерства, просто у него голова еще горячая, – отозвался Тайвел. – Только по молодости можно зевать по сторонам, когда перед тобой противник. Учти это, Илдан, и ты еще покажешь себя в поединках соискателей.

Сидя в трактире, вдали от турнирного поля, Илдан начал успокаиваться. Не стоило так переживать – ведь не один же он потерпел сегодня поражение. Прав Тайвел – он еще может отыграться. Нечего тратить силы на дурное настроение.

– Так ты себя считаешь хладнокровным, Тайто, – улыбнулся он краешком рта. – Я могу назвать десяток илорнских красавиц, которые не согласятся со мной.

– Битва – одно, любовь – другое, – добродушно ответил Тайвел. – Просто я знаю, когда что кстати. Хорош бы я был, если бы горячился в бою и был холоден с подружкой.

– Ты пьешь, Тайто? – спросил Бристен, держа в руке бутылку.

– Нет. Лучше бы и ты не увлекался, завтра у нас поединки второго жребия. Вон Илдану нужно принять для утешения – ему еще два дня не выходить на поле.

Бристен наполнил две кружки. Одну он подал Илдану, вторую поднес ко рту и смачно осушил до дна.

– Компот, – объявил он, вытаскивая с блюда баранье ребро на закуску. – Спрашивается, зачем же ты здесь, Тайто, если не пьешь?

– За компанию. Сегодня я пропускаю такое дело, но на что не пойдешь, чтобы утешить друга!

– А-а, та птичница… – Бристен понимающе ухмыльнулся.

– Не угадал, – отозвался Тайто.

– Горничная Тубала?

– Не совсем.

– Тайто, ты же еще не женат, – не выдержал Илдан. – Неужели ты не боишься, что у твоих законных потомков появятся проблемы с наследованием?

– Нисколько.

– Но почему? Ты же знатного рода. Отец строго предупреждал меня…

– Все дело в количестве, Илдан. Один-два внебрачных потомка могут доставить неприятности, но если их больше, притязания будут выглядеть просто смешными.

– А у тебя их больше?

– Естественно.

– И сколько же?

Тайвел обычно не говорил об этом. Но сейчас он ответил напрямик, желая отвлечь Илдана от мрачных мыслей.

– Девятнадцать.

Илдан молча уставился на Тайвела. Бристен, присвистнув от восхищения, налил и разом осушил еще одну кружку.

– Шестнадцать в Илорне и трое здесь, в Ширане, с прошлого турнира. Скоро здесь будет еще двое – я в таких делах не промахиваюсь.

– А как же твой отец… – оторопело произнес Илдан.

– А что отец? – Тайвел пожал плечами. – Пилил поначалу, но я его спрашивал – неужели ты в мои годы говорил «нет» красавице? И что вы думаете – старик сразу замолкал. Привык теперь.

– И ты не задумываешься над тем, что твои дети, может быть, живут сиротами, без куска хлеба? – продолжал допытываться Илдан.

– Почему не задумываюсь? Большинство моих подружек повыходили замуж и дети пристроены. Я иногда дарю им подарки, не забываю. Остальных я содержу – не могу же я допустить, чтобы мои потомки думали, что отец бросил их на произвол судьбы.