Бастард четвёртого мира. Том 2. Чего б не сулила безвестная даль

Прикрыв веки, лучница нервно коснулась лба пальцами и надолго приложилась к кружке с пахучим питьем.

– Избавление, – с насмешкой произнесла она. – Кто только придумал столь лицемерное название для деяний, что входили в перечень приказов для проклятого Арьергарда?

– И какие же приказы стояли перед тобой? – поддержал я вовсе поникшую эльфийку.

– Всё просто, мы должны были отыскивать и привлекать на свою сторону остатки разрозненных войск. Плевать, чьих государств они были – гребли всех подряд. Дармовое мясо для пополнения армий молодой правящей машины всеобщего благоденствия. Вот только благие намерения всегда шествуют по дорогам жестокости и вероломства, – спустя несколько мгновений задумчивости вновь заговорила Линард. – Иногда мы действительно находили тех, кто не мыслил себя без военного причастия и с радостью примыкал к рядам новой мировой силы. Но в большинстве случаев всё выходило совсем не так. Не было никакого «избавления». Арьергард… Тьфу!.. Под каждым благородным названием скрывалась очередная банда простых наёмников и мародеров, готовых на любую, даже самую грязную работу. Беспринципных, служащих чему угодно и присягающих на верность тому, кто больше заплатит. Говоря прямо, мы скитались по всему континенту в поисках свежей крови, грабили ради забавы, вторгались в уцелевшие поселения и уводили всех юных и способных держать оружие мужчин. А после переправляли их, словно скот, в тесных трюмах тилских кораблей до берегов Рундара. Там им обещали новую жизнь в обмен на вечную преданность. Всё, как полагается.

Девичьи губы скривились от плохо скрываемого презрения, а глаза застила мутная пелена.

– Несогласных же казнили на месте, выжигая порой целые деревни. Особую ценность в этой поганой охоте имели выходцы из реликтовых народов. Сильные, выносливые, некоторые живущие тысячелетиями. К тому же никто не почитал их частью разумного бытия, как не почитают и сейчас. А значит, и поступать, как с равными, нужды не было. Не нужно платить, не требуется повышать по службе или даровать земли за выслугу. Удобнее некуда.

– Совершенно чудовищно, – вторгся в пересказ возмущенный голос Давинти. – Сущее варварство!

– Так ведь и жизнь тебе не бочка с медом. Любой плод прорастает куда быстрее, если его сдобрить хорошей кучей смердящего навоза, – рассмеялась эльфийка. – В общем, – вздохнула она, – нашему отряду «Избавления» было известно, что многие уцелевшие реликты стекаются в область непроходимых топей на границах Кинарта и Виридиса, под защиту усопших предков, и строят новые города в надежде, что разумным достанет разума не преследовать их здесь. Но мы отправились за ними и в Шепчущее прибежище. В первые же часы перехода сквозь незнакомые заросли и сплошные болота половина нашей группы погибла в чреве жидкой земли и хитрых ловушек, щедро расставленных на каждом шагу хозяевами топей. Не избежала такой участи и я. Моя нога угодила в капкан. Зубцы самолова перебили кости. Дальше я не могла идти. Командир счел, что мне не дотянуть до возвращения в лагерь, а пренебрегать маневренностью отряда – дело рискованное. В конце концов, меня решили оставить. Бросить, истекающую кровью, неспособную двигаться, на съедение диким зверям или на потеху тем, кто так тщательно оберегал свои границы. Один из бывших товарищей по оружию даже задумал воспользоваться мной напоследок. Его они тоже не дождались.

– И что? Что было дальше? – вновь возбуждённо перебил рифмач.

– А дальше Шепчущее Прибежище стало моим по-настоящему родным домом, а племя инфери – семьёй.

Впервые на лице ловчей просеяла тёплая радостная улыбка.

– Они подобрали меня. Златали раны, научили жить и выживать в этом непростом, но прекрасном месте и предложили остаться навсегда. Это и есть мой выбор серого цвета. Вынужденный и в то же время осознанный.

– Ты не пробовала вернуться в исконные земли? – не унимался с расспросами поэт.

– Незачем, – отмахнулась девушка. – Мой род давно списал меня со счетов и отрекся от своего чада. В отчем краю меня ждёт только презрение или смерть. Здесь же я нашла то, что всегда искала – покой. Здесь нет ни лжи, ни притворства. Здесь я та, кем создана быть. Я охотница, и я охочусь. Добываю пищу для деревни. Как и остальные, я вношу свой вклад в жизнь всех разом и каждого по отдельности. И мне платят тем же теплом и заботой. Может, мы и спим на коре, а не на мягких перинах, но не это ли настоящее благоденствие?

– Любопытная история, – пробасил я, не найдясь, что ответить эльфийке.

– А если вам, чужеземцы, такая решимость до сих пор кажется престранной дурной блажью, то могу заверить, что знаю пару именитых особ, сбежавших из-под опеки семьи прямиком в племена грязных гоблинов, дабы сознательно стать женами вождей. Вот уж действительно диковинное безрассудство.

Округу заполонил мелодичный хохот.

– Линард! – послышался строгий голос со стороны главной деревенской улицы. – Юкар, тара Энект! – крикнул мужчина, стоявший поодаль и удерживающий в руке оружие, походившее на то, что пряталось за спиной нашей собеседницы.

– Мне пора, – встрепенулась она. – Я благодарна вам, чужаки. Наконец-то мне выпала возможность показать цвета своей души кому-то, кто никогда меня не знал и впредь больше не вспомнит. Хотя, как посмотреть, возможно, вы тоже найдёте здесь свой покой. Прощайте!

Ловчая подала знак соплеменнику, быстро заправила волосы в конский хвост, перетянув их веревкой, поднялась из-за стола и зашагала прочь. Затем вдруг замедлилась, встала вполоборота и согнулась в коротком поклоне.

– А ведь могла бы вернуться на родину и начать всё с начала, – бормотал Дави ей в след. – Мир не так жесток, как она думает. М-м-м, Варанта?

– Для неё это именно так. Мир, к которому привыкла Линард, не может навредить ей лишь потому, что остаётся далеко в прошлом. Вернувшись, она рискует снова потерять себя. И наверняка боится, что на сей раз окончательно.

– Пожалуй, – не стал спорить тил. – Все мы чего-то страшимся. Порой так сильно, что не решаемся открыть глаза. Метафора, – поспешил объяснить он.

– Да понял.

Тоскливая ухмылка наползла на лицо, а локоть шуточно ткнул друга, подтверждая, что хохма таки угодила туда, куда следовало. Продолжать трепаться совсем не хотелось. Я отвернулся и принялся разглядывать угловатые конусы крыш, размышляя над услышанным. Эльф мгновенно уловил нарастающую внутри меня тоску и тоже замолк, переключив интерес на кружку с брагой. Про Давинти можно было говорить всё что угодно – непоседливый, странный, неуёмно болтливый, иногда даже заносчивый и снова странный – но молчать, когда это действительно было необходимо, поэт всё же умел.

Откровенная беседа с тилской лучницей, вынуждено обретшей дом на чужбине, выдалась отнюдь непростой. Ещё долго мутная серая хмарь навязчивых дум клубилась вокруг сознания, пытаясь процарапать себе путь поглубже к нутру, чтобы доверху наполнить его беспокойством и тяжестью. И коварство это удавалось с лихвой – почему-то мрачная история незнакомой доселе эльфийки основательно выбивала меня из колеи. Возможно, усталость, скопившаяся за долгие дни путешествия, да к тому же нелегкие события минувшей ночи заставляли дать слабину, однако, мне назойливо чудилось, что причины кроются совершенно не в этом.

Было в её участи нечто болезненное, уродливое, мерзкое до тошноты. Казалось, будто всё, о чём рассказывала девушка, уже случилось с другими не раз. Вот только заканчивалось куда хуже. Прислуга, разменная монета, товар, вещь. В своей прежней жизни я слишком часто встречал подобное невежество по отношению к изящной половине мира, чтобы хоть на миг усомниться в правдивости слов Линард. От одной мысли, что кто-то считает верным разделять разумных на первый и второй сорт лишь по особенностям рождения, меня передёргивало всем телом, а в груди закипали несогласие и бешеная ярость. Меж тем порочное желание обладать, подчинить, унизить, а затем пользоваться всегда бурлило в головах несостоявшихся малодушных мужей в независимости от века и уж тем более устройства той или иной яви.

Нет, черноволосая эльфийка не стремилась жаловаться на нелёгкие перемены или суровый удел и не роняла слез. Видно, она просто так же, как и я, изо всех сил ненавидела ту прогнившую часть мира, где правит засилье зашоренных разумений, а жизнь порой зачинает непредсказуемые, опасные игры, после которых уже никогда не становится прежней.

***

Следующие несколько дней прошли в относительном спокойствии. Раздражала лишь непривычная вездесущая сырость, от чего кожа покрывалась надоедливым зудом, а одежды казались всегда влажными. Впрочем, время тянулось долгой однообразной чередой, и потому ежедневная сушка рубах и панталон становилась вполне занимательным событием. Мы спали, ели, пили, говорили ради хоть какого-то развлечения с обитателями деревни и снова ели, спали и пили. Мне даже начало казаться, будто моё тело обрюзгло, а жажда приключений начала медленно угасать. Давинти пытался как можно глубже проникнуть в обиход инфери, назойливо интересуясь любыми подробностями их обычаев и житейского уклада, объясняя удивленным селянам своё любопытство тем, что когда-нибудь он непременно воспоёт сей удивительный и малоизвестный народ в будущих творениях.

Так миновало четверо суток, а на пятую ночь Тамиор пришёл в чувства и тут же потребовал встречи с соратниками. Вождь, ничуть не возражая, немедленно отправил за нами ушлую внучку и уже через четверть часа воитель заключал меня с поэтом в крепкие дружеские объятья. На этот раз рыцарь и не думал скрывать радость того, что остальная часть отряда пребывает в целости и крепости духа. Чудилось, он счастлив видеть даже Давинти, хотя прежде нередко и, не оглядываясь на приличия, вовсю недолюбливал взбалмошного рифмача. Ну а спустя ещё пару дней белобородый полностью оправился и взялся настаивать на немедленном продолжении похода.

– Не слишком ли мы засиделись в гостях, Варанта? – по-стариковски не прекращал ворчать он. – Корабли Кинарта поди уже заждались капитанов.

– Возле моря своих капитанов хватает, – шутливо отнекивался я, всё ещё беспокоясь за полноту здоровья приятеля.

Однако надолго моих неумелых отговорок хватить не могло. Сказать по правде, за прошедшее время мы успели хорошо отдохнуть и набраться сил, потому особых возражений против рвения поскорее взяться за дело не последовало. И когда мешки с остатками припасов были собраны, ремни, шнуры и пряжки на броне затянуты, а оружие вновь покоилось за спиной, настала пора покинуть это странное, но приветливое и по-своему спокойное убежище.

Прежде чем уйти, было решено наведаться к главе племени, дабы попрощаться и ещё раз отдать низкий поклон вождю в знак благодарности за помощь и добрый приём. Тэхтат уже ведал о грядущем визите и, щурясь на свет раннего утра, встречал нас на пороге своей хижины. Приветственно опустив голову, он указал на входной проём, приглашая путников к очагу.

– Уделите старику ещё немного времени, – с улыбкой произнёс вождь. – Я не задержу вас надолго.

Мы согласно кивнули и проследовали внутрь. Не суетясь и словно заранее подготовившись к проводам гостей, старший племени предложил разместиться возле огня и сам уселся напротив.

– Мы пришли прощаться, уважаемый Тэхтат, – начал Тамиор.

– Знаю-знаю, – участливо прошелестел старец. – Только болван мог бы не догадаться о таком. Хотя и у глупца вряд ли бы возникли сомнения на столь очевидный счёт, – сипло хихикнул он. – Охотник пребывает в полном облачении лишь тогда, когда собирается на охоту, ну или когда возвращается.

– Вождь, позволь…

Тамиор решительно привстал, но тут же осекся, увидев перед собой поднятую ладонь Тэхтата.

– Сядь, воин. И позволь прежде сказать старшему.

Белобородый покорно занял своё место и приготовился слушать.

– Наше племя никогда не было богато пищей, – продолжил инфери. – Ртов много, а добытчиков по пальцам пересчитать. К моей скорби я не вправе снабдить вас дополнительной провизией в дорогу.

– О чём ты говоришь, уважаемый Тэхтат? – растревожился я. – Вы и так сделали для нас намного больше, чем мы вообще могли представить. Уж если перед кем и лежит долг, то только перед нами. Мы благодарны и готовы платить тем же.

– Остынь, благородный броктар, – возразил старец. – Мы сделали только то, что должны были сделать. Принимай других так, как хочешь, чтобы другие принимали тебя, прежде чем судить, кто стоит у твоего дома. Но я не закончил.

Вождь перевёл дух и сухо откашлялся.

– Пищей мы поделиться не в праве, а вот знающего проводника я вам дам. Уже за полдень Еглу выведет вас к песчаным берегам канри.

Сказав так, он выждал недолгое молчание, затем медленно поднялся и направился к выходу. Мы же, не намереваясь больше злоупотреблять радушием, встали на ноги и двинулись следом.

– А теперь прощайте, – проговорил Тэхтат, когда наш отряд миновал порог хижины. – Пусть удача не отворачивается от вас, а боги всегда встают на защиту.

В голосе старика чувствовалась лёгкая грусть. Он немного замялся и, потакая обычаю разумных, вдруг протянул в нашу сторону свои сухие ладони для рукопожатия. Поблагодарив вождя ещё раз, мы спустились по коротким ступеням. Наш проводник – худощавый юноша высокого, вровень с эльфом, роста – уже ожидал у тропы.

– Ах, чуть не забыл, – крикнул нам в спины Тэхтат и заспешил вдогонку. – Это подарок.

Поравнявшись с Давинти, он извлёк из-за пазухи небольшой свёрток и сунул его тилу.

– От ловчей. Линард. Говорит, никогда ещё не встречала слушателей внимательнее, – заулыбался вождь. – Не знаю, что это такое, но пахнет очень заманчиво.

Дави поднёс свёрток к лицу, втянул носом густой ароматный дух и блаженно прикрыл глаза. Немного замешкался, а затем, как бы украдкой поглядывая по сторонам, спрятал кулёк в сумку.

***

День набирал силу, а деревня инфери оставалась далеко позади. Вытянувшись в линию, мы молча двигались за юрким провожатым, стараясь идти след в след по извилистым и опасным стежкам Шепчущего прибежища. Определить, долго ли мы плутаем между топями, было сложно. Даже сейчас, в светлое время суток проклятые дебри окутывал густой полумрак, лишь изредка разделяемый на ломти солнечными лучами. Тени голых, уродливо изогнутых деревьев падали под ноги, сливаясь с серой, влачащейся по земле дымкой и, пожалуй, могли запутать даже самого матерого следопыта.

– Ты говорил с вождём? – решив хоть как-то развеять царящее повсюду уныние, обратился я к Тамиору.

– О чём? – отозвался белобородый.

– О целях нашего путешествия. Инфери почитают Истока Тибору.

– Ага. Тэхтат упоминал, что ты уже допытывал его о местонахождении идола Стража. Но они давно потеряли связь со всеми реликвиями.

– Мне он ответил так же, – насупился я. – Но, может, старец обронил ещё что-то? Что-то, что могло бы помочь в наших поисках.

– Не думаю, – буркнул рыцарь. – Вождь не сказал ничего, что мы бы не знали. Зато много рассуждал о проводниках Истоков. Будто эти существа наделены невероятной жизненной силой, исполняют волю старших богов, а наш путь незримо связан с их предназначением. И прочее-прочее. Все эти бредни мы уже слышали в Висмутовых Столпах да от болтливого приятеля Давинти.

– Почему ты считаешь это бреднями?

– Не знаю, – отмахнулся воин. – Я привык полагаться на свою силу и на крепкое плечо драконоголового товарища. Предания пусть остаются преданиями. Я верю в то, что вижу или могу бросить в кошелек. Вот, к примеру, однажды мне довелось встретить Далру-отшельницу. Настоящая богиня, между прочим, – бородач помолчал и, видимо, решив не отвлекаться на пояснения, продолжил: – А этих так называемых «проводников» никто и никогда не видел толком. Для меня они – слухи да домыслы. Не больше.

– Юкар! – прервал беседу крик следопыта-инфери. – Талран ерк кегата, – донеслось спереди.

– Ты понимаешь, что он говорит, Давинти? – торопливо одернул эльфа бородач.

– Немного. Похоже, пытается сказать, чтобы мы поспешили. Выход совсем близко.

Мы прибавили ходу. Массив гниющего леса заметно редел, воздух постепенно наполнялся свежестью, а непроницаемая дымка сумрака пятилась, отступая за стволы деревьев и боязливо прижимаясь к рубежам своих тоскливых владений. Земляное жидкое месиво всё реже отзывалось противным хлюпаньем при каждом шаге, медленно обретая твёрдость и плотный гул сухой почвы. Повеяло теплом, и вскоре наш отряд упёрся в монолитную стену ослепительного солнечного света. Промозглая сырость окончательно уступила место обжигающему зною, а далеко впереди раскинулась бескрайняя морская гладь, подпирающая песок берегов Кинарта.

Наш юный поводырь замедлился, не заступая за резко очерченную границу владений палящего светила, и с тревогой, словно опасаясь погибнуть в чуждых незнакомых ему условиях, замер и повернулся к нам.

– Ког раташ нарлат, – произнёс он. – Атагат кар мах кра. Ридаши ран.

Мы вопросительно воззрились на стихоплета. Тил же, поняв, что именно требуется в данный момент, прямо-таки засиял от вынужденного всеобщего внимания к своей персоне. Сделал умудренный вид, он наморщил лоб и принялся потирать двумя пальцами несуществующую бороду.

– Инфери говорит, что дальше идти не станет, – заключил поэт, цедя каждое слово исключительно важным тоном. – Он слишком молод, а в его племени запрещено покидать родные земли, не миновав посвящение в ловцы, то бишь до того, как юноша будет считаться мужчиной и пройдёт какое-то наверняка дикое и жуткое испытание.

– Ты точно уверен, что паренек сумел наговорить такую кучу, используя всего несколько коротких слов? – с сомнением и издёвкой переспросил Тамиор.

– Ну не совсем, – протянул эльф. – Я, конечно, позволил себе слегка приукрасить скудную и весьма сухую речь нашего друга, но общий смысл таков.

Дави усердно закивал головой, будто стараясь закрепить правоту за сказанным.

– Кхэлирас догай кра налтаки кар Кинарт.

На этот раз проводник активно указывал прямо на юг. Там среди расплывшегося горизонта угадывались приземистые очертания большого, раскинувшегося во всю ширину береговой линии и уходящего глубоко в толщу материка, города. У кромки набегающих волн еле виднелись длинные шпили корабельных мачт, едва ли не задевающих небо.

– Юкар урхэ, – призывно добавил инфери. – Юкар Ритаки.

Юноша изобразил поклон и дождавшись от главы нашего отряда того же жеста растворился в хаосе извилистых троп Шепчущего прибежища, точно сам был частью сумрачного тумана, царившего над топкой чащобой.

– Он сказал, что нам… – поспешил перевести чуждую речь тил.

– Что нам нужно двигаться на юг дальше и через пару-тройку часов мы окажемся на месте, в самой прекрасной жемчужине Кинарта – портовом городище Ритаки, – передразнил я с улыбкой, нарочито распевая каждый слог, дабы подтрунить над приятелем. – Не утруждайся, Давинти, тут и так всё предельно ясно.

– Ну да, – запнувшись, согласился поэт. – Дословный перевод наверняка звучит по-другому… Хотя я и сам не слишком силён в смешанных диалектах. Но общее толкование верно.

– Тогда вперёд, – скомандовал Тамиор, – не будем терять времени. Доберёмся до места и перво-наперво справимся о купцах, что не прочь прихватить на борт парочку скитальцев.

Бородач громко кашлянул, с ехидством наблюдая за реакцией эльфа. Тот, возмущенно округлив глаза, пересчитывал отряд, загибая для верности пальцы.

– Неужто кого-то забыл? – нахмурился рыцарь, состроив озадаченную гримасу, и тут же залился хохотом. – Да шучу я, – процедил он сквозь смех. – Конечно же, скитальцев трое. Не серчай, Дави.

Тил обиженно скривил рот и насупился, сложив руки на груди…

– Ну да хватит. Привал окончен, – вскоре, вернув себе самообладание и придав раскрасневшемуся лицу сравнительно строгий вид, продолжил Тамиор. – Пока суть да дело, уже и ночь настанет. Нам повезёт, если мы отчалим сегодня. А коли нет, то нужно побеспокоиться ещё и о постое.

– Не думаю, что поиск ночлега в торговом порту может обернуться нерешаемой задачей, – поддержал я напутственную речь товарища.

– Согласен!

Залихватски крякнув, тот махнул пятерней, призывая следовать за ним нога в ногу, и двинулся по намеченному направлению.

Глава 6

Путь до первых хибар на окраине города обещал быть долгим. К тому моменту, как утопающие в зыбучем насте пятки вот уже во второй раз принимались саднить с каждым последующим шагом, утекло не меньше полутора часов. Но Ритаки вовсе не стал ближе. В горле изрядно пересохло, а от берегового простора исходил такой нестерпимый жар, что чудилось будто пресная вода, томящаяся в заплечных мешках, вот-вот закипит и обварит одному из нас спину.

– Из огня да в полымя, – тяжело дыша, буркнул Тамиор и, упершись руками в колени, остановился. – На болотах я чувствовал себя мокрой курицей из-за вездесущей мерзкой сырости, здесь всё то же самое. От невыносимой жары с меня рекой пот льёт. Скверное ощущение – будто жарюсь заживо.

Белобородый сплюнул в песок, мокрое пятнышко тут же испарилось.

– Ох, хе-хе-х! Есть на сей счёт одна веселая история, если позволите… – подоспел Давинти. – Знавал я одного умудрённого веками тила. И имя у седовласого вояки было под стать – крепкое, острое, точно клинок. Так и веяло от него невозмутимостью и честью, – принялся за рассказ поэт, вовсе не дожидаясь согласия. – Звали благородного старика Эдмосом. Некоторое время – а под «некоторым» я подразумеваю срок не менее двух, а то и трех десятков лет – скажем так, служил я управителем хозяйства в его славном имении. Он же щедро платил крышей над головой, достойным пропитанием и скромным, но достаточным для моей непритязательной персоны жалованием. Непременно следует упомянуть, что Эдмос помимо прочих регалий слыл великолепнейшим поваром, и молва та являлась не иначе как чистой правдой. Вдобавок старый тил не мыслил себя без придумок в части изобретения разного рода простых, но крайне полезных вещиц.

– Короче, – попросил я, заметив нетерпеливость во взгляде рыцаря. – Уверен, дружище, некоторых подробностей можно избежать.

– Избежать? Как?! – запротестовал длинноухий. – Конечно нет, мои вечно торопливые спутники. Все детали столь замечательных событий важны в равной мере, и вы обязательно в этом убедитесь, если позволите договорить до конца.

Я пожал плечами и продолжил слушать болтовню эльфа.

– То-то же, – довольный и с ещё пущим рвением продолжил повествование рифмач. – Значиться т-а-а-к… Мой приятель Эдмос долгое время нёс честную и исправную службу в рядах фаворных войск Миндонара. Присутствовал при всех значимых сражениях, имел высокий чин. Только вот к великому прискорбию, я совсем запамятовал какой именно… Ну да сейчас не об этом… Так вот, Эдмос располагал весьма почетным статусом и даже не гнушался принимать глубокое участие в политической рутине восточных, а иногда и западных тилских земель. Однако мир среди народов Тилрадана крепчал день ото дня, а войны с междоусобицами и вовсе канули в лета. Необходимость в исключительно бойком сановнике стала мельчать и в, казалось бы, размеренной, распиханной по полочкам жизни прирожденного солдата наступили чёрные времена – сам Владыка Арманил призвал Эдмоса принять почёт отставки.

Давинти таинственно смолк будто диктовал трагедию с подмостков уличного балагана, и окинул скромную публику быстрым взглядом, дабы убедиться все ли слушают его внимательно.

– Посудить начистоту, – заговорил он снова, – достойный уход не сулил ни стыда, ни дурного глаза, ни авантюры, что оставляла бы отставника с носом. Наоборот, король так расщедрился, что пожаловал ему земли близь столицы, почётный проход в любую часть города и, разумеется, немалое жалование, имеющее силу вплоть до смертного одра. Чего ещё желать? Пируй и наслаждайся свободой. Но для Эдмоса подобное положение виделось совсем в ином свете. Старый служака ещё долго искал справедливости, добиваясь бесконечных аудиенций у Владыки и рассуждая о чести, которую он не до конца отдал родной земле, долге, что до сих пор призывает его руку к сражениям с незримыми, но непременно существующими врагами государства и много о чем ещё. Так длились годы. В конце концов, страсти в мятежной душе улеглись, мирный ход вещей перестал чудиться проклятьем, и он, успокоившись, стал жить, не ведая в чём-либо недостатка. Однако вопиющее недовольство выразить Эдмосу всё же удалось. По-своему, конечно же, – эльф усмехнулся. – Из кирасы памятного парадного доспеха, что был вручен ему в знак благодарности за преданность, старик смастерил некое подобие котла, а точнее стального рукава, что иные зажиточные хозяйки держат для особой готовки. Пристроил несколько петель к передней и задней пластинам, подогнул там, выпрямил здесь, приладил пару ухватов, и вышла отличная посудина, которую хоть в печь ставь, хоть на открытый огонь. Как ни говори, а выдумки седоволосому лису было не занимать.

– И что? – спросил я, не понимая, к чему все-таки клонит тил.

– А то, что наше теперешнее положение прямо-таки взывает к воспоминаниям об одном изумительном вечере.