Анчутка

– Ну смотри, я от чистого сердца, так сказать, курс молодого бойца. – Анчутка был разочарован.

– У нас таких бойцов – как зайцов. Благодарствуем.

– Если передумаешь – ты знаешь, где меня найти, – анчутка обижено засопел и отвернулся.

– Ну, не буду отвлекать. – Леха помахал домовому рукой и вернулся к рюкзаку.

Анчутка перебирал сухпай, придирчиво разглядывая пакеты с галетами, потом ойкнул и посмотрел на егеря.

– Леха, а хлебушек то мы и забыли!!!

– Успокойся уже, хлебушек нам Сидор испечет. Не останешься без хлебушка, оголодавший ты наш.

Собрав рюкзак, Леха подтянул ремни, достал термос и пошел к двери. Надобно и вправду Сидору напомнить про хлеб да зелень. И термос чаю к утру налить, все в дороге веселей.

***

Спустившись в обеденный зал, он в упор столкнулся с внимательным взглядом ведьмачьих глаз. Крепкий седой человек сидел за столом перед тарелкой с картошкой и огромным куском тушеного мяса, и внимательно смотрел в глаза Лехи.

Анчутка вцепился Лехе в волосы.

– Леха, ты давай, отвлеки его, а я за пулеметом сбегаю.

– Сиди спокойно, пулеметчик. И отпусти волосы, больно же.

Разговор

Взгляд ведьмака говорил о том, что появление егеря для него не стало неожиданностью. Леха, впрочем, тоже понимал, что эта встреча по любому должна была состояться, но в данный момент требовалось привести мысли в порядок.

Черту под неловкой паузой, как всегда, подвел анчутка.

– О волке речь, а волк навстречь.

Егерь подошел к стойке, попросил у Сидора ужин и присел к столу ведьмака.

– Триза, ведьмак. – Прищурившись, Триза посмотрел на анчутку.

– Леха, егерь. – Леха уловил взгляд ведьмака и кивнул в сторону анчутки, – а это анчутка.

– Странная нечисть. Медальон не реагирует.

– Ну и хорошо. А то сотрется о доспехи, пока поужинаем.

Подошел Сидор, поставил тарелку с ужином перед Лехой, затем отошел и вернулся с тремя стаканами.

– Когда еще посидишь в такой замечательной кампании, – Сидор разлил из кувшина по стаканам компот. – Могу предложить самогону, а то вы какие-то напряженные.

Леха с ведьмаком одновременно покачали головами.

– Ну нет, так нет.

Леха кинул в рот кусок мяса и посмотрел на ведьмака. Самому начинать разговор не хотелось. Ведьмак тоже не торопился к разговору.

Сидор, уловив напряжение, деловито предложил: – Учитывая кампанию, которая собралась за нашим… э… дружеским столом, можем поговорить о нечисти.

Ведьмак задумчиво посмотрел на Сидора, потом на анчутку.

– В ваших краях о нечисти говорить язык не поворачивается. Все озабочены исключительно тем, как бы не обидеть кикимору или водяного. О более мелких экземплярах я вообще промолчу.

Сидор покачал головой: – я больших бед от нечисти не припомню. От дураков то хлопот поболее бывало. Но на дураков почему-то ведьмаки не берут заказов.

– У каждого свой хлеб, – Триза уже жалел, что поддался на этот разговор.

– В наших краях драконов давненько не встречали, а с остальным сами управляемся. Так что хлеба на дороге не валяются. – Сидор допил компот и пошел за стойку, где уже крутилась помощница.

Анчутка, услышав про хлеб и поняв, что немедленной драки не будет, забеспокоился и потряс Леху за плечо.

– Лех, ты про хлебушек точно не забудешь?

Триза, усмехнувшись, посмотрел на анчутку, потом перевел взгляд на егеря.

– Мне рассказывали, что ты в кампании с вампиром.

Анчутка возмущенно фыркнул.

– Я попрошу выбирать выражения! Мы кровопролития не приемлем!

Леха оторвался от тарелки.

– Это кто со мною вампира углядел?

– Попалась мне по дороге одна шайка, они и углядели. Между прочим, под большим впечатлением находятся.

– Их впечатления до сих пор под кустами мухи доедают, – Леха усмехнулся. – Нервный какой-то разбойник пошел.

– Последствия дурного образования и морального разложения, – ввернул анчутка.

– Я думаю, насчет самогона мы погорячились. – Леха махнул Сидору. – Есть предложение по рюмочке за встречу.

Заказав графинчик самогону, егерь с ведьмаком выпили за встречу. И, как водится после первой, разговор зашел о делах. Леха вкратце обрисовал Тризе перспективы.

– Тут, ежели с нечистью добром не разошелся, так сам дурак. И, собственно говоря, так оно и есть. Из откровенно лихих созданий тут только что злыдни. Но порубать их в капусту – так прилетит навья, а от нее мечом не отмашешься. Проще их в мешок, да прикопать. Как ты понимаешь, с этим и без ведьмаков управляются. А вся остальная нечисть большой беды не делает, а зачастую и к хозяйству приставлена. Овинники, дворовые, банники, полевики. Про домового сам понимаешь – куда без него. Кикиморы и лешаки – у тех вообще хозяйство такое, что без пригляду ни в лесу, ни в болоте порядку не будет.

– Это я уже понял. – Триза задумался. – Ну а тебя не по мою душу прислали?

– Поглядеть, конечно, требовалось, чтобы без нужды не рубил трофеи, но главная беда была в пещере.

Леха обстоятельно рассказал Тризе про пещеру, ее непростую историю и беду, которую учинили беглые каторжники. Триза слушал с интересом, особенно когда Леха рассказывал про книги алхимиков и коридоры с колбами, ретортами и иной хитрой посудой.

– Ремень то у друга твоего хитрый, – Триза посмотрел на анчуткину пряжку. – Не от гномов?

– От них, конечно.

– Я и вижу, не человеческих рук дело. В нашей кузнице такого не скуют. Очень хитрая пряжка.

– И что в ней хитрого? – Не утерпел анчутка.

– Не знаю, – пожал плечами Триза. – Но что-то в ней есть. Сила в ней какая-то, для меня не очень понятная.

– Ну, если до гномов доберемся – у них и спросишь. – Леха посмотрел на анчутку.

Триза задумался.

– А вы в пещеру не собирались? Мне бы книги алхимиков посмотреть.

– Думаю, что завтра и пойдем. Собирались, конечно, в другую дорогу, тебя искать, но встретились без мытарства.

– Не помешаю вашей компании?

– Не помешаешь. Как раз к вечеру доберемся. Да и провиантом я запасся, честно говоря – одному не пожрать. Так что будешь спасать продукт.

– Нам еще хлебушка Сидор обещал, – анчутка подозрительно посмотрел на ведьмака.

– Хлебушек нужен. – рассудил Триза. – Я вот думаю, схожу с вами в пещеру, а потом в столицу буду собираться. Южные провинции ведьмака не прокормят.

– Не загадывай вперед, как Бог приведет.

– Знаю. Загад не бывает богат.

Доев ужин и выпив еще по рюмке, егерь с ведьмаком засобирались по своим делам. Договорились с рассвета перекусить и двигаться в дорогу. Напоследок. Уже уходя, Триза обернулся и посмотрел на анчутку.

– Спасибо за печенье. Честно сказать, меня раньше нечисть не угощала.

Леха удивленно посмотрел на анчутку, но тот, помахав ведьмаку лапкой, полез на стол за краюхой хлеба.

Дойдя до комнаты, Леха сел на кровать и в упор посмотрел на анчутку.

– Что за печенье? Ты что, раньше его видел?

Анчутка засмущался.

– Да я во сне к нему подошел, а он совсем голодный. У меня печенька была, я ему и дал.

Леха уже давно понял, что удивляться с анчуткиных выходок – дело дурное. Шишу хлебушка, ведьмаку вон – печенье. Впору открывать раздачу благотворительных ужинов, как у Ордена Милосердия.

Егерь лег спать, а задумчивый анчутка сидел на столе и разглядывал пряжку на ремне.

– Видишь, Леха, у него мечи такие и доспехи, а печеньку ему никто не давал. Довели страну.

Этимология Кощея

С утра, позавтракав и добавив в рюкзак пару краюх еще горячего хлеба от Сидора, Леха вышел во двор. Триза уже ждал, ковыряясь в седельной сумке.

– Утро доброе!

– Доброе, егерь. В путь?

– Ну а куда еще.

Триза забрал у егеря рюкзак и приторочил к седлу.

– Сегодня у нас верхом рюкзак поедет, а мы с тобой пеше прогуляемся.

Первое время они шли неторопливо, примеряясь к шагу друг друга, а потом, поймав ритм движения, пошли уже спокойно, споро, привычным походным шагом.

Роста и телосложения егерь и ведьмак были ровней, ухватки тоже были похожими и выдавали в них людей, с которыми шутковать незнакомцу дороже обойдется. У Тризы, ясное дело, торчащие из-за спины рукояти мечей настраивали любого встречного на уважение издалека. Однако подойдя поближе, любой встречный понимал, что в сторону егеря тоже плевать дороже обойдется.

Но так как дорога к Черным Скалам была пустынная, ни разглядывать Леху с Тризой издалека, ни тем более плевать вблизи было совершенно некому.

Анчутка же сидел верхом на рюкзаке, время от времени с упоением нюхая лежащие под верхним клапаном теплые караваи хлеба и созерцая окрестности.

Леха с Тризой обсуждали разных тварей и их ухватки. Триза рассказывал особенности поведения русалок и кикимор в далеких землях, где в результате ведьмачьей селекции выживали только совершенно суровые разновидности. Леха недоумевал.

– Ты такие ужасы рассказываешь… Чтобы русалка прохожего топила, или кикимора на кого бросалась – такого я вообще не припоминаю.

– Так у них там жизнь не сахар. Сам посуди – как увидят, так бегут за ведьмаком. Тут ваши кикиморы – как овечки, сидят да лягушкам щелбаны раздают для порядку. А там, например, водяная баба имеет ядовитые зубы, и сразу притопит. А если не притопит – так от яда долго все равно не протянешь.

– Откуда же у кикиморы зубы ядовитые?

– Естественный отбор, понимаешь ли. Они и топят прохожих с той целью, чтобы свидетелей не оставлять. Концы, так сказать, в воду. А если не притопят, так к ним либо ведьмак придет, либо всем селом соберутся и будут молотить чем попало. Я же говорю – жизнь не сахар.

– Да уж, довести кикимору до состояния водяной бабы – это там народец очень постарался, я тебе скажу.

– Так культурно продвинутое общество, однако. Друг другу должны улыбаться, уважение преподносить, даже если тошнит с души. Вот и отрываются на всех, кто под руку попадется.

В общем, дорога была не скучная. Шли, точили лясы, перебирая различную нечисть. Перед Лехой представал совершенно жуткий естественный отбор, в результате которого даже хухлик мог запросто отвертеть голову зазевавшемуся ротозею. В общем, без осинового кола и ведра святой воды отходить от дома в поле или, не приведи Господь, в лес, было положительно невозможно. Да и осиновый кол совершенно не гарантировал от тяжелых телесных, а то и летального исхода.

– Да, я сводки читал из ваших земель, там нечисть на рану крепкая, а то и бессмертная. А от кого Кощей Бессмертный пошел? И вправду он бессмертный? Там, говорят, какой-то сложный алгоритм.

Триза рассмеялся.

– Почти бессмертный. А пошел он от одной дамы, как говорится, с пониженной социальной ответственностью.

***

Как известно, вампиры неотличимы от человека ни внешне, ни ухватками. И нередко в их душе пылают чувства не только гневные и темные, но и совершенно светлые и чистые, что поэты называют любовью, а деревенские грубые мужики – похотью.

И вампир Кощей под влиянием этого светлого и чистого чувства крепко повадился захаживать к одной скучающей даме. Ну там, стихи почитать ей перед сном, или просто попить чаю.

Но по своим делам вампир время от времени отлучался, так как вел обширную торговлю в ближайших и отдаленных провинциях. И при этом дама оставалась в одиночестве то на неделю, то на две.

И дама, не будь дурой, быстро смекнула, что скучать две недели в ожидании Кощея совершенно неинтересно, и это время она может провести с пользой для личного духовного или еще какого-нибудь развития.

По иронии судьбы, читать на ночь стихи или попить чайку в свободные от Кощея вечера повадился один ведьмак, маявшийся в то время в ожидании какого-то крупного заказа.

По законам жанра, дорожки ведьмака и Кощея должны были пересечься. Точнее, дорожка была одна, и совпасть должны были только место и время.

И вот в один из вечеров ведьмак, наконец получивший заказ, решил сделать даме сюрприз – явиться с корзиной изысканных заморских сладостей, в тяжелых доспехах, и устроить прощальный ужин, по местному – отходняк.

Дама же, совершенно не ожидая ведьмака, встречала в опочивальне Кощея.

Ведьмак, зайдя с корзиной в опочивальню, увидел свою даму в объятиях какого-то ушлепка и, недолго думая, выхватил меч.

Вампир же, увидев перед собой ведьмака, решил, что это происки конкурентов, и решил сделать ноги. И в тот момент, когда он сиганул к окну, ведьмак сделал стальным мечом «туше», которое пришлось вампиру в то место, которое ведьмак в жизни бы не разглядел, будь на Кощее штаны. Или хотя бы гульфик.

Собственно, на том бы история могла и закончиться, но Кощей понимал, что оставленные в руках ведьмака органы могут пригодиться для приготовления эликсиров, от которых вампирам не будет совершенно никакого спасения. Поэтому он не стал прыгать в окно, а вернулся в комнату и схватил ночной горшок, куда упало по случайности все отсеченное имущество.

Ведьмак при этом сделал еще два выпада, поразив Кощея в печень, но тот, разумеется, не обратил на это совершенно никакого внимания. Как позже написал трубадур, «схватил яйцо и был таков».

Дама же, не растерявшись ни на секунду, поведала ведьмаку душераздирающую историю о том, как страшный демон пытался ее опорочить и, возможно, даже обесчестить. И только благодаря ведьмаку она сохранила все вышеперечисленное.

Рассказав эту историю знакомому трубадуру, ведьмак отправился на исполнение заказа. Трубадур же, находясь в состоянии эйфории от необыкновенной истории и многодневной выпивки, описал схватку почти что не привирая, лишь заменив неблагозвучный ночной горшок на утку, и непонятно зачем приплетя туда зайца.

Впоследствии же история про Кощея ввиду многочисленных неточностей при пересказах обрастала совершенно уж фантастическими подробностями, дойдя до наших дней в виде устоявшегося сказочного образа.

***

Анчутка, вытянув шею, внимательно слушал историю про незадачливого вампира. Потом, подумав, спросил Тризу: – а если бы ведьмак первым пришел, что бы вампир делал?

– Не знаю. Скорее всего, пришел бы в бешенство и полез драться.

– Ясно. В этот вечер без членовредительства бы никак не обошлось.

– Конечно. Но вампир пришел первым, и именно поэтому родилась легенда про утку, яйцо и Кощея Бессмертного.

Анчутка задумался, ущипнул кусочек от краюхи хлеба и поудобнее устроился на рюкзаке.

– Ранняя птичка больше клюет. Но дурак тот червячок, что встал раньше птички.

Ауки

За неспешным разговором кампания углубилась в лес. Когда солнце, просвечивая сквозь кроны деревьев, поднялось в зенит, решили устроить привал и перекусить. Местечко было Лехе знакомое, невдалеке как раз обитала кикимора, чей подарок болтался у анчутки на поясе.

Облюбовав ствол упавшего дерева, Леха скинул с лошади рюкзак и достал сыр с колбасой, краюху хлеба и термос. Триза, одобрительно поглядывая на приготовления, отошел к краю поляны, поискал что-то и добавил к столу пяток стеблей ревеня и еще каких-то зеленых побегов.

Пешая дорога всегда пробуждает хороший аппетит, и кампания неторопливо жевала изрядного размера бутерброды, между кусками похрустывая зеленью и прихлебывая чай из кружек.

Анчутка, сидя на рюкзаке, пощипывал краюшку хлеба.

Идиллию обеда нарушил дикий вопль в лесу. Егерь с ведьмаком захлопнули рты и прислушались. Вопль повторился, приблизившись, а через несколько мгновений на поляну вылетела сойка, роняя перья из изрядно ощипанного хвоста.

Увидев людей и лошадь, сойка сделала какой-то совершенно умопомрачительный пируэт, вопль перешел в непрерывное стрекотание и, отчаянно работая крыльями, птица полетела в заросли.

Анчутка отложил краюшку в сторону и прислушался. Ведьмак тоже насторожился, повернув голову в ту сторону, откуда прилетела птица.

Леха не обладал ведьмачьим чутьем, поэтому проглотил очередной кусок бутерброда и поднялся.

– Что там учуяли, братья по нюху?

– Какой-то шум, вроде визжит кто-то, – Триза тоже поднялся.

Анчутка залез егерю на плечо. – Пошли, Леха, там какой-то шум у ауков, кричат.

***

Открывшуюся глазам путешественников картину нельзя было назвать лесной идиллией.

По поляне носилось полтора десятка ауков, визжа и ухая. Один с заплывшим глазом сидел в сторонке, аукая и ухая особенно жалобно. А в центре поляны на пне стоял аука с пучками перьев на плечах и бросался в бегающих сосновыми шишками.

– Ну, с сойкой мы разобрались, похоже это ауки у нее хвост дернули, – Леха обвел поляну взглядом.

Анчутка соскочил с плеча егеря, – Леха, погодь, сейчас разберемся.

Выйдя на середину поляны, он отобрал у сстоявшего на пне ауки шишки и свистнул в два пальца. Беготня на поляне замедлилась, а потом совсем остановилась.

– Так… крокозяблики… сюда все идем, – анчутка непринужденно смахнул с пенька ауку с перьями и сел, заложив нога за ногу.

Ауки столпились возле пня и, не отрываясь, смотрели на анчутку.

Леха подмигнул ведьмаку и прошептал: – на это стоит посмотреть. У анчутки просто талант устраивать разборки с нечистью.

– Кто обидел птичку? – Анчутка посмотрел на ауку с перьями на плечах.

– Мы не обижали, нам крылья были нужны, – пропищал тот.

– Какие крылья?

– Ну, эти, анчуткины. Мы играем. Анчутка же не бывает без крыльев.

Анчутка был слегка обескуражен.

– А при чем здесь анчутка?

– Мы играем в анчутку, победителя разбойников. – Аука с крыльями терпеливо объяснял слегка притупившему анчутке происходящее. – По поляне разбойники бегают, а анчутка замок защищает. В кого шишкой попал – тот убит.

Анчутка кивнул в сторону ауку с заплывшим глазом, – а по этому, похоже, из пушки стреляли?

– Нет, – аука потупил глаза. – У него крыльев не было, а он захотел анчуткой быть.

– Ты посмотри, – анчутка хмыкнул. – Всякая козявка лезет в букашки.

– Я не в букашки, – пропищал аука с заплывшим глазом. – Я тоже хочу героем быть. Про него вон какие истории рассказывают, а еще кикимора сказала, что он ее из плена освободил.

Анчутка загордился, посмотрел на собравшихся орлиным взглядом и театрально откашлялся в кулачок.

– Крокозяблики, во первых, нас было двое – я и господин егерь. Историческая правда должна присутствовать.

– Во вторых, война народная имеет цели благородные.

– И в третьих – солдат ребенка не обидит. Поэтому не драться, порухи гражданским не учинять, и у птичек хвосты не дергать. Анчутку играть по очереди, чтобы никому обидно не было. Вопросы будут?

Аука с крыльями забеспокоился.

– А если я крылья сделал, то как они без крыльев анчутку будут играть? Я им крылья не отдам.

Анчутка похлопал своими крылышками, разглядывая их, задумался и посоветовал:

– Крылья каждый может сделать из листьев лопуха. Они у меня вон какие – из кожи, а не из перьев. И тогда у всех получится играть анчутку.

Ауки оживленно заохали, заухали, а кое-кто даже и зааукал.

– А теперь построились! – Анчутка вытянулся на пеньке во фрунт.

Ауки забеспокоились, сбились в кучку поплотнее и на всякий случай отошли от пенька на пару шагов.

Пришлось анчутке хватать этих бесенят за лапки и строить в шеренгу вручную. Когда с построением было покончено, анчутка снова залез на пенек, осмотрел кривоватую шеренгу и волевым решением объявил порядок выбора анчуток.

– Ты – анчутка первый. В первой игре играешь. Ты – анчутка второй. Во второй игре играешь. Ты – третий.

Всего набралось шестнадцать номерных анчуток.

– Всем все понятно?

Понятно было всем все. Во всяком случае, шеренга вразнобой закивала.

– Замечания, предложения, личные просьбы будут?

Просьба была одна, и та коллективная – послушать рассказ про схватку с разбойниками, так сказать, из первоисточника.

Анчутка покосился на егеря с ведьмаком, грустно вздохнул и сослался на срочные дела.

– Если кто не понял или не расслышал – играть без членовредительства и ущерба для окружающих. Начали, крокозяблики!

И, подойдя к ауку с подбитым глазом, протянул ему лапку: – Пойдем, найдем лопух да сделаем тебе крылья.

Вернувшись от ауков, егерь с ведьмаком доели бутерброды и двинулись дальше. На Тризу анчуткин бенефис произвел впечатление.

– Мне что-то подсказывает, что в этом лесу в ближайшее время разбойникам лучше не появляться. Ауки, конечно, пока что шишками кидаются, а вот кикимора может и притопить. – Триза был в прекрасном расположении духа.

– Да, после разорения пещеры алхимиков у местной нечисти сложные отношения с разбойниками. – Ответил Леха. И, покосившись на анчутку, добавил: – И, к счастью, с нами легенда борьбы с организованной преступностью.

Триза хмыкнул.

– Хочу заметить, что со слов потерпевших, легенды про ужасного демона – победителя разбойников ходят не только среди ауков.

И, обернувшись к анчутке, спросил: – Я надеюсь, войнушка в анчутку у ауков не нанесет большого ущерба окружающим? Может, надо было им найти более мирную игру?

Анчутка почесал ухо, посмотрел на валяющиеся вдоль дороги сосновые шишки и помотал головой.

– Если армия не воюет, то она разлагается.

Пропажа

Барон Перийский Аркадий Четвертый сидел на кожаном диване в каминном зале и принимал посыльного. Долговязый прохиндей с нехорошим взглядом принес от графа Мандрита письмо, а также устные разъяснения.

Письмо, по обыкновению, гласило, что податель сего письма наделен милостию обсудить вопросы, которые граф, к несчастию, лишен возможности обсудить с глубокоуважаемым господином бароном с глазу на глаз, по ряду серьезнейших обстоятельств.

Серьезнейшим обстоятельством, препятствующим встрече, было то, что барона невыносимо мутило в присутствии графа. Смотреть на напыщенного брехуна, жмота и прощелыгу барон не мог более пяти минут. А в случае попыток заговорить – и того меньше. Как барон ни крепился при последней встрече, как ни старался соблюдать этикет, но ужимки графа и его привычка хватать собеседника влажными руками за руки пробуждала в бароне неуемную тошноту.

Граф в ту встречу, насколько мог, старался расположить барона.

– Хе-хе, барон, не устали с вашей нечистью возиться? Может я приставлю вас к более приличным делам при дворе, хе-хе? А то, понимаете ли, в свете начинают болтать всякий вздор, хе-хе.

Барон лаконично ответил, что к своим приличным, равно как и неприличным делам граф может приставить швабру, чтобы не упало при дворе, а если кому-то хочется нести всякий вздор, то барон может прислать дюжину благодарных слушателей. Которые будут беспрестанно находиться подле болтунов, и выгнать их порой не представляется никакой возможности.

Засим, как говорится, барон откланялся, а побледневший граф предпочел не провожать гостя до порога, махая ему платочком из окна.

***

Барон указал посыльному на кресло и повернулся к камину.

– Граф спешит донести до сведения господина барона, что недалеко от столицы накануне были схвачены разбойники. Дело, конечно, заурядное, но они на допросе с пристрастием показали на вашего егеря, которого встретили у Черных Скал.

Барон бросил скучающий взгляд на посыльного.

– И они рассказали немало интересного про вашего егеря. Я бы сказал, весьма интересного.

– Передайте графу, что его мнение о егерях меня совершенно не заботит. А истории разбойников, что рассказывают на допросе, интересуют и того меньше.

Посыльный развел руками: – Это со стороны графа был жест доброй воли, господин барон.

– Любезнейший, если вы заговорили о жестах, то хочу вам сказать, что насчет жестов я большой мастак. Но, боюсь, после них ваша жизнь может круто измениться. И, как вы понимаете, не в лучшую сторону.

Посыльный побледнел, утер платочком под со лба, потом повозил под носом, и попытался выдавить из себя улыбку. Барон слыл человеком сдержанным и рассудительным, но оказаться после его жестов в жарких объятия банника или овинника можно было запросто. И сильно повезет, если изрядно попорченная шкура останется на хозяине.

Впрочем, за барона могла вступиться и не столь суровая нечисть. Бывало, что люди просто давились за едой. Случалось, правда, что и насмерть.

Посыльный сжал кулаки, чтобы унять дрожь, и перешел к делу.

– Я к вам с совершенно деликатнейшим поручением. Дело в том, что у графа некоторое время назад пропала семейная реликвия. И, судя по расследованию, она могла оказаться с большой долей вероятности у Черных Скал. Граф нижайше интересовался – не будет ли у кого-то из ваших людей возможности, если случайно будут у пещеры, посмотреть эту вещицу.

– Что за вещица, которую надо искать столь деликатным образом?

Посыльный замялся. – Э… неразменный пятак. – И снова промокнул под носом платочком.

Барон откинулся и внимательно посмотрел на стушевавшегося посыльного.

– Я надеюсь, граф в курсе Высочайшего Повеления, которое запрещает хранить и тем более использовать неразменные пятаки и неизводные рубли?