Анчутка

Во дворе возле старосты стояли мужики, по случаю ведьмачьей победы бросившие свои дела. Староста, проводив мальчонку с мешком задумчивым взглядом, посмотрел на собравшихся.

– Чего стоим, уши греем? Аль день субботний?

– Для интересу, – коренастый мельник почесал бороду. – Сколько живу, а ведьмака впервые вижу. И не слыхал прежде, чтобы полуденница кого серпом резала. Танцем заморить – про то рассказывали, а про серп не слышал.

– Так в нее мечом никто и не тыкал, – влез в разговор один из мужиков.

– Ты смотри, какие знатоки собрались, – старосте не нравился разговор. – Может, кто желает ведьмака сходить ремеслу поучить?

Желающих не нашлось, и мужики потихоньку разошлись. День и вправду был не субботний.

Староста зашел в трактир, спросил кружку квасу и задумался. То ли полуденница в здешних краях завелась особо злобная, серпом начала махать, то ли ведьмак попался зряшный, но эта история ему не нравилась. До появления ведьмака полуденница самое большое – голову могла припечь, да и то если в солнцепек работать удумал. А завтра, глядишь, кикимора кувалдой махать начнет, с такими то историями. Не зря про ведьмаков слухи разные ходят.

Допив квас и выйдя на улицу, он твердо решил: ведьмаку два дня на поправку, и скатертью дорога. Не буди лихо, пока тихо.

Пещера

К пещере Леха подходил уже затемно. Издалека было заметно, что пещера непростая – вход прикрывала тяжелая дверь из толстых досок.

Анчутка заметно приободрился. – Хорошо тому, кто в своем дому. Погодь, не заходи.

Он спрыгнул с рюкзака, но не исчез, по обыкновению, а подошел к камню возле входа, пошарил под ним и достал густой веник.

– В каждой избушке свои игрушки.

– Ну ты даешь, – Леха всего ожидал от нечисти, но вот веник в списке анчуткиных потех не значился.

– Это тебе. Там на пороге соль рассыпали, никак мне нельзя.

Анчутки, как и многая другая нечисть, соль не переносили, поэтому Леха молча взял веник и открыл дверь. Пещера была не то, чтобы большая – огроменная была пещера. Вдоль стен торчали сталактиты со сталагмитами, на некоторых виднелись какие-то надписи. Длинные галереи коридоров тянулись в разные стороны. На полу валялись разбросанные котлы разных размеров, какие-то алхимические реторты прозрачного стекла,

– Ты вроде говорил, что пещеру спалили, а что-то не видно копоти, – егерь повернулся к анчутке.

– Так не огнем палили, огонь то нам не навредит, некоторым даже в радость. – Анчутка подтолкнул егеря. – Мети уже, нам еще внутри разобраться надо.

Сметя полоску соли возле порога, Леха прошел внутрь. Через трещины в своде проникал свет, разгоняя мрак до состояния легкого полумрака в центре. По краям света уже не хватало, и входы в коридоры едва угадывались.

Анчутка протиснулся следом, однако через пару шагов остановился как вкопанный. Даже на крылышках шерсть стояла дыбом.

– Знаки там, в углу. Не могу я.

В углу, слева от входа, и впрямь виднелись нарисованные на полу знаки. Два знака стихий и знак Врат, открывающий дорогу между мирами. Вокруг знаков – огарки свечей. Вдоль стены стояли столы со штативами, ретортами, из которых клубились медные и стеклянные трубки. В углублении стены был выдолблен очаг. Он был почти до краев заполнен черным пеплом, из которого торчал расплавленный медный котел. Видимо, тот самый, откуда и полезла нечисть в гости к облажавшимся алхимикам.

Егерь сгреб в кучу остатки свечей. Знаки стихий, отсыпанные солью, поддались легко, а вот со знаком Врат пришлось повозиться. Краска оттиралась тяжело, пришлось посылать анчутку за водой на улицу. Анчутка с двумя медными котелками, подобранными тут же, скакал как конь по чертополоху, и к концу процедуры от двери до угла бежал прямо-таки ручей.

– Ты, я смотрю, решил кикимору сюда переселить? – Леха закончил со знаками и осмотрел разлившуюся лужу.

– Вот теперь можно и осмотреться, – анчутка взгромоздился на котелок побольше.

– А что тебя то с этих знаков корежило, они ведь нечисти Врата открывают. – Егерь заинтересованно смотрел на нечисть.

– Нечисть нечисти рознь. Ты с каждым из своего мира легко живешь?

– Мир… – Леха задумался. – Мир что огород, в нем все растет. Кого то и стороной обходишь.

– Вот и у нас такая история. Ладно, пошли на экскурсию.

Обойдя по кругу пещеру и послушав рассказы анчутки, Леха понял, что пещера была для всякой нечестивой мелкотни чем-то вроде убежища и санатория одновременно. С элементами ярмарки. Тут знакомились, обменивались новостями, подлечивались после неудачных встреч с деревенскими колдунами, а то и дьяками, меняли у гномов из дальнего коридора всякие украшения на кто-что-стибрит. Короче, жили полноценной жизнью.

Но потом шайка беглых каторжан завалилась в пещеру, закрыли от нечисти ходы-выходы солью, а прихваченного по дороге колдуна заставили вызвать демонов с целью их подчинения. Неизвестно, что было дальше, так как обитатели пещеры стремглав уклонились от подобных экспериментов по окрестностям.

Внезапно анчутка на полуслове оборвал рассказ и прислушался.

– Там, в коридоре, кто-то есть.

Леха скинул рюкзак, достал поляризационные очки и «Вихрь». Кто бы ни был в коридоре, это наверняка не милый белый пони- любимец детворы.

– Погоди, из наших кто-то, – анчутка слегка толкнул егеря назад. – Давай я посмотрю, только убери затвор соляной.

Леха смахнул соль, полоской просыпанную у входа, и отошел. Анчутка метнулся в коридор и исчез. А через минуту появился, таща не то за руку, не то за лапу, не то за копыто маленького шиша. Леха совершенно не ожидал увидеть шиша в пещере – эта мелкая нечисть живет возле дорог, занимаясь мелкими пакостями. В основном – корчит дули путнику, за что и получила свое прозвище. Шиш безуспешно упирался, но анчутка, как паровой буксир, не обращал на это ни малейшего внимания.

– Хлебушка не найдешь? Оголодал он, давно тут сидит.

Хлеба в рюкзаке не было, поэтому Леха распаковал пачку галет.

– Без хлеба куска всегда тоска, – обрадовался анчутка и засунул галету шишу в рот.

Шиш энергично задвигал челюстями, повизгивая от удовольствия, потом неожиданно закатил глаза, опрокинулся на спину и застыл.

– Переваривает, – одобрительно сказал анчутка. – Месяц не жрамши.

Анчуткины хлопоты

Дело шло к ночи, и Леха, оставив шиша на попечение анчутки, наскоро перекусил и уже в полудреме постелил себе спальник. Переходы по проселочным дорогам с рюкзаком за плечами усталость копят, как паутинка мушек. Пока идешь – вроде бодрый, а сел – не встанешь.

Во сне до егеря доносились какие-то писки, шорохи, пару раз что-то упало на пол, и он твердо решил поутру анчутку зашибить.

На рассвете лучик света через трещину в потолке упал егерю прямо на лицо. Потянувшись, Леха открыл глаза и покосился вправо, к стенке. «Вихрь» лежал рядом, прикрытый егерской курткой. Слева же, недалеко от егеря, стоял, переминаясь с копыта на копыто, анчутка, и терпеливо ждал.

– Анчутка, знаешь, что я вот прямо сейчас хочу?

Анчутка навострил ушки и торопливо подошел к егерю: – чего, Леха?

– Чтобы ты проснулся, а вокруг тебя дьяки со святой водой. И с солью. Ты что стоишь, как смертный грех над душой?

– Я, Леха, это… Хлебушка больше нет?

Егерь вздохнул и потянулся к рюкзаку. Достав небольшую, на четыре галеты упаковку, он протянул ее анчутке.

– Благодарствуем, господин егерь, – анчутка схватил галеты и засеменил к коридору неподалеку.

Леха же впал в ступор. Когда общаешься с нечистью, чаще поглядываешь на крестик, чем на собеседника, но чтобы благодарствуем, да еще господин. Леха даже пощупал пальцем зубы – как там, клыки вампирьи еще не режутся? Вроде не резались.

Достав коробку сухпайка, Леха решил перекусить на улице. Заодно пора уже было подумать о дальнейших планах.

Пока он трапезничал, через дверь прошмыгнул шиш и исчез. Вскоре вдалеке затрещала сорока, к ней присоединились сойки. Леха наскоро проглотил кусок рыбной консервы и накинул ремень «Вихря» через плечо, в положение «стрельба одной рукой от живота». Мало ли кого несет.

Птичий балаган вдалеке расходился кругами, однако не приближался в сторону пещеры, а удалялся. Так обычно разбегаются круги по воде от упавшего камня. Послушав, егерь отложил автомат и решил спокойно закончить завтрак.

Насколько он понимал, одна из проблем решалась успешно – пещера почти разблокирована, надо будет еще обойти коридоры и посмотреть, нет ли в них каких-нибудь сюрпризов.

Второй проблемой был залетный ведьмак. Местные старосты, конечно, не кинутся подчищать все леса от леших и кикимор – люди с понятием, традиции и поверья чтят. А с учетом того ценника, что ведьмаки выставляют за каждую голову нечисти, вера в традиции становится просто незыблемой. Но ведьмак может и случайно набрести на нечисть, и устроить рубку. Такое случалось. Поэтому в ближайший день надо будет дойти до ближайших деревень, разузнать планы старост на борьбу с нечистью. Да и провианта прикупить – на одном сухпайке сидеть грустно.

***

В пещере между тем происходила невиданная суета. Анчутка прыгал по углам, расставляя котелки, реторты и прочий алхимический мусор каким-то одному ему ведомым образом. При появлении Лехи он как раз тащил поломанный табурет в угол пещеры, где уже валялась куча хлама.

– Это у нас капитальная уборка или легкий ремонт? – Леха попытался вникнуть в смысл происходящего.

Анчутка приладил табурет ножками вверх возле большого котелка, отошел на пару шагов и бросил, так сказать, ретроспективный взгляд на свою работу.

–Леха, а ты ведь нашего брата любишь?

– Мля, – Леха насторожился. – У меня и без вашего брата родни хватает. Давай, выкладывай, что надумал?

– Мы клич кинули, что пещера снова годная стала. Шиш ходил, сорокам сказал. А сороки – сойкам.

– Понятно. А эти разнесут до Дальних Земель, их не заткнешь.

– Собраться мы хотим. Как в былые времена. Посидеть, поболтать. Может и гномы придут, я себе хочу пряжку на ремень выменять.

– Так я у тебя ремня не видел.

– Не видел. Так если пряжку не сменяю у гномов, то и не увидишь. Какой же ремень без пряжки то?

– Собирайте, чего уж. Для того пещеру и чистили.

– Вот и я думаю – посиделки устроим. А посиделки – это чтобы все могли посидеть. Для кикиморы котел, ей вода нужна. Лесные ауки на табуретках посидят, хухлики в маленьких кастрюльках, они и сами маленькие. Злыдни если придут – по углам разойдутся, они только меж собой сплетничают. А полевики к нам редко заходят, у них забота – поле беречь. Сейчас неспокойно, глаз да глаз нужен. Ну а остальные сами разберутся, кому где сидеть.

В дверь проскочил вчерашний шишок. Анчутка радостно махнул лапкой, подзывая его поближе, и достал утрешнюю пачку галет. Шишок схватил упаковку и запихал ее в рот. Или в рыло, Леха не разглядел.

– Ты что в упаковке то жуешь, там бумага с фольгой, – Леха решил, что свинство в пещере надо пресекать.

– Все полезно, что в рот полезло, – анчутка решил стать на сторону защиты. – Ему силенок надо поднабрать.

– И долго он силенки набирать будет на чужих харчах?

Анчутка задумался на секунду. – Не, еще разок-другой ему поесть – и как новый будет.

– Он мне и старым нравится. Передай – хлеборезка закрывается.

– Совсем не дашь? Ни крошечки? Ни капелюшечки? – Анчутка, если бы мог, так пустил бы слезу. А так просто стоял с безнадежным выражением на морде, заглядывая егерю в глаза.

– А когда меня не было, он как кормился?

– Так шиш с дороги кормится. Кто присядет перекусить – он краюшку и стибрит.

– Ну так пусть и кормится, как все.

– Понял, не дашь. – Анчутка повернулся и пошел в сторону коридора. – Самим надо провиант искать.

И, покосившись на шишка, развел лапками: – нужда да голод выгонят на холод.

Хухлик

Первый гость нарисовался неожиданно и, честно говоря, при совершенно удручающих обстоятельствах.

Леха достал термос и налил кружку чаю. Однако не успел сделать первый глоток, как в горле запершило, чай пошел не туда, и егерь закашлял. Анчутка обернулся, охнул и прыгнул к егерю. Бесцеремонно засунув лапу в кружку, поболтал там, фыркнул и поспешил в угол.

Леха, кашлянув еще разок, надвинул поляризационные очки и увидел, что анчутка тащит за хвост мелкого хухлика. Тот болтался, не сопротивляясь, прижав лапы к брюху и закатив глаза.

Анчутка, хоть и сам был нечистью, но в отношениях с егерем довольно хорошо различал ту грань, где дела людские расходились с нечестивыми. И, видя покровительство со стороны Лехи, старался отношений не портить.

Хухлики были совсем мелкими пакостниками, однако хлопот от них бывало порой побольше, чем от крупных злодеев. Появлялись они обычно из воды, и любимым занятием было залезть в тарелку с едой. И там уж резвились, на что способностей хватало – либо борщом штаны зальют, либо чаем губы обожгут, а то и всю тарелку на ротозея вывалят.

– Кто плут, для того и кнут, – анчутка тряс хухлика, словно хотел стрясти его с позвоночника.

– Сюда иди. И эту скотину тащи. – У Лехи зародилась мысль, что ведьмаки, возможно, не такие уж и кровожадные. И порой бывают весьма полезными.

Анчутка подошел, таща хухлика на вытянутой лапе за хвост, как престарелая дама дохлую крысу. Хухлик хоть и висел вниз головой, но при приближении к Лехе извернул голову набок и смотрел почти прямо.

– С какой целью залез в кружку, проходимец? – Леха размышлял, как себя вести. Злобиться бессмысленно – нечисть она и есть нечисть. Но и спускать с рук тоже не хотелось.

– Я ведь ради шутки, – хухлик смотрел совершенно чистыми глазами и, кажется, недоумевал, что за такое внимание к его персоне.

– За такие шутки в зубах бывают промежутки.

Анчутка оживился, шмякнул хухлика на пол, залез ему в пасть и протянул Лехе лапу, – Держи, Лех.

В лапке лежали два маленьких острых зуба.

– Это что, подарок такой от чистого сердца? – Леха искренне недоумевал. – У него же зубы к утру новые вырастут.

– Не к утру, а к жавташнему вешеру, – прошепелявил хухлик.

– Еще одна такая шутка, и ты до обеда не доживешь, – пообещал Леха. – Принесу петуха, и посмотрим, кто из вас шутник.

Анчутка забеспокоился, – Лех, не надо петуха. Он орать начнет, все же разбегутся.

– Тогда у нас распорядок будет следующим, – егерь понял, что без вертикали власти в пещере никак не обойтись.

– Берешь этого пакостника, инструктируешь, и ставишь у входа. Чтобы каждый входящий знал, что я – егерь Семаргла. И при первой же шутке, а тем паче мелкой пакости, прикрою я вашу лавочку немедля. Да и вообще, устрою здесь курятник и сдам в аренду мужикам из ближайшей деревни. Пусть петухи орут, чтобы вы и близко не подходили.

Анчутка стоял смирно, выкатив глаза и выражая крайнее внимание. Хухлик же на всякий случай снова притворился дохлым, повиснув вниз головой в анчуткиной лапе.

– Вопросы есть? – Леха смерил застывшую парочку самым строгим взглядом, на который был способен.

– Нету у нас вопросов, господин егерь, – анчутка взял под козырек.

– Тогда немедля организовать дежурство у входа. И мне список гостей по всей форме на стандартном листе бумаги. Кто, с какой целью, имена подельников и все такое.

Хухлик открыл глаза, поднял голову вбок и удивленно спросил: – каком листе, господин егерь?

Леха понял, что маленько переборщил. Если хухлик и вправду решит пропускать всех по инструкции, то долго ему не жить. Превратят в болотный туман и задуют через соломинку какой-нибудь болотной жабе в задницу. В целях воспитания и уразумения.

– Еще раз: стоишь у входа, всех входящих предупреждаешь, что в мою сторону даже не смотреть. За любую пакость карать буду по всей строгости. А за шутки – еще строже.

– Понял, – пропищал хухлик с облегчением. – За шутки до обеда не доживут.

– До обеда, может, и доживут. В качестве второго блюда.

На какие кулинарные рецепты могла сгодиться нечисть, Леха не знал, но угроза произвела сильное впечатление. Анчутка снова взял под козырек, что-то прошептал хухлику в ухо, показывая при этом то на дверь, то на Леху, то на россыпь алхимических реторт. Хухлик висел вниз головой, старательно кивая.

Получив самые подробные инструкции, хухлик был отпущен и умчался к двери в пещеру.

***

После инцидента с хухликом егерь сполоснул кружку, долил в нее остатки чая и, достав галету, присел на рюкзак. Пока нечисть собирается, делать в пещере нечего. Не ровен час, еще какой-нибудь шутник нарисуется. В то же время коридоры он так и не обошел, а надо. Слишком много в этой пещере творилось разных историй, и желательно получить хотя бы приблизительное представление об этом месте.

Допив чай, Леха встал с рюкзака и едва обернулся, собираясь убрать кружку, как нос к носу столкнулся к анчуткой, стоящим за спиной.

– Млин, – Леха от неожиданности вздрогнул, – ты что, в призрака пещеры со мной поиграть решил? Я ведь могу и ушибить от неожиданности.

– Лех, а Лех… – анчутка стоял, переминаясь. Леха с одного взгляда понял, что нечисть снова решила что-то клянчить. – А дашь хлебца чуток. А то гости придут, угостить бы…

Леха в уме прикинул, что сухпайка у него осталось от силы дней на пять, а дальше хоть самому у шиша крошку хлеба выпрашивай.

– Анчутка, у меня что, хлебоприемный пункт? Или вы когда в пещере обитали – может, к вам булочник приезжал? Твои гости – твои и кости.

Анчутка обреченно вздохнул и, бормоча что-то под нос, побрел в угол за очередным мусором. Леха прислушался.

– Дожили. Дома ни корки, а к нам гости с горки.

Посиделки

Уяснив, что канючить у егеря провиант больше не удастся, анчутка продолжил приготовления к посиделкам.

Хухлик стоял у дверей, ожидая гостей.

Леха, достав из рюкзака масляную лампу, зажег фитиль и пошел на осмотр коридоров. Надо разобраться, какие неожиданности могут вылезти из этих углов, а заодно определиться, где можно пересидеть, в случае чего, эти анчуткины посиделки.

Обход коридоров занял почти весь день.

Леха насчитал семь коридоров различной протяженности, ширины и внутренних особенностей. В некоторых были оборудованы лаборатории, и различная утварь была разбросана и расставлена в изобилии. Судя по снопам высохшей травы – алхимики не жалея сил занимались выпариванием, возгонкой и смешением различных масел и эликсиров. В обвалившихся деревянных ящиках лежали различные минералы всевозможного цвета и структуры. В баночках на столах виднелось еще что-то, по прошествии времени превратившееся в коричневую спекшуюся массу.

Два коридора когда-то были жилыми. Там стояли полати, а в отгороженных уголках – сбитые из истлевших досок кровати, видимо для начальствующего состава. В нишах возле кроватей лежали стопки древних книг в кожаных переплетах. Леха из любопытства потянул одну книгу, что лежала у изголовья кровати, но она при прикосновении рассыпалась в прах.

В целом, все выглядело в крайней степени обветшалым и древним, и трогать что-либо егерь не стал. Того и гляди рассыплется, превратившись в пыль.

В одном коридоре, на удивление, пыли было поменьше, стены поровнее, он упирался в огромный камень. Судя по бороздам на полу, камень неоднократно откатывали в сторону. Вспомнив рассказ анчутки про гномов, Леха решил исследование закончить. Гномы сильно не любят, когда кто-то сует нос в их дела. Можно остаться и без носа. Утащат в свои пещеры, и никто тебя больше не увидит, и не услышит. Поэтому Леха, не раздумывая, развернулся и пошел к выходу из коридора.

***

Тем временем в пещере посиделки развернулись с таким размахом, что егерь даже опешил.

В углу, где анчутка организовал места для прибывающих, яблоку некуда было упасть. Леха насчитал с десяток шишей, которые сидели кружочком на полу и неторопливо отщипывали кусочки от принесенной кем-то краюшки хлеба.

Семь или восемь шишиг расположились неподалеку, возле реторт, время от времени плеская из них водичку на комочки болотного мха и протирая мордочки. Они кокетливо поглядывали на шишей.

Шиши, в свою очередь, пялились на них во все глаза, пуская слюни и толкая друг друга в бока.

Ауков, мелких лесных бесов, на глаза попалось не менее дюжины.

Количество хухликов учету не поддавалось, так как они гроздьями толпились возле котлов и реторт.

Возле самого большого котелка сидели две кикиморы и разматывали моток пряжи, о чем-то оживленно беседуя с луговиком.

В самом темном углу проскальзывали какие-то зыбкие тени, которые Леха даже через поляризационные очки разглядел с большим трудом. Это, вроде бы, были злыдни, но более детально рассмотреть не удалось.

Поодаль за перевернутым сундуком сидели трое домовых и один полевик, неторопливо кидая из маленькой кружки игральные кости.

Вообще, ни домовые, ни полевики без крайней нужды от своего жилья не отходят. Это ауки, мелкие лесные бесенята, мечутся по всему лесу и могут собираться группами, путая заплутавшего путника. Домовые же дом стерегут, и коль пришли в пещеру, значит, дом их разорила либо война, либо пожар. Будут отсиживаться в пещере, покуда в новый дом не пригласят. У полевика тоже забот хватает, и уйти он мог только с разоренного поля.

В центре посиделок на перевернутой табуретке сидел анчутка и оживленно что-то рассказывал, махая лапами, крыльями, делая страшные глаза и крутя хвостом.

Леха подошел поближе и тихонько присел возле стены, чтобы не смущать никого из присутствующих, да и самого рассказчика тоже.

Как выяснилось, анчутка рассказывал про героическую защиту лесного замка, который они с господином егерем обороняли от конной армии разбойников. Судя по тому, что анчутка называл ее второй армией, первая сгинула где-то на подступах к замку, пока Леха бродил по коридорам пещеры.

Исходя из повествования, героическая осада находилась где-то на второй неделе. Анчутка, войдя в раж, описывал подробности стрельбы из пушек, ружейных залпов и накатывающихся атакующих волн. Егерю в рассказе, ради справедливости, отводилась роль руководителя обороны, анчутка же стрелял из всего, что смотрело в сторону неприятеля, подносил патроны, катил ядра, лил на головы со стен кипящую смолу, а в перерывах перевязывал раненых и хоронил убитых.

Повествование производило на публику сильное впечатление. Шишиги тайком вытирали слезы комочками водорослей, в них же время от времени и сморкаясь. Шиши, отводя взгляд от шишиг и вытирая слюни, закатывали глаза и грызли на нервяке копытца. Хухлики сидели застывши, как статуи, в наиболее трагические моменты падая в обморок. Ауки закрывали мордочки лапками, ухая и аукая в знак одобрения.

В общем, в пещере царила атмосфера творческого экстаза с полным погружением. Леха поймал себя на мысли, что любой ярмарочный фокусник повесился бы от зависти на ближайшем суку, окажись он сейчас в пещере.

Когда анчутка сделал очередную драматическую паузу, Леха деликатно покашлял и постарался удержать его от неминуемой кровавой расправы над третьей конной армией разбойников.

– Ты насчет убитых не перегибай, у нас столько народу в провинции не живет.

– Не любо – не слушай, а врать не мешай. – анчутка покосился на егеря и как заправский оратор сделал театральную паузу.

– Господин егерь, прошу проникнуться, – обратился он к сидящим, поведя в сторону Лехи лапкой и крылом одновременно.

Слушатели взорвались бурными, продолжительными аплодисментами, местами переходящими в овации. В связи с тем, что у доброй половины вместо ладоней были копыта, овации больше походили на работу карьерной камнедробильной установки.

Поклонившись почтенной публике, Леха накинул на плечо рюкзак и пошел в один из коридоров, где заранее присмотрел себе тихий уголок. Назавтра нужно дойти до деревни, и ночные посиделки ему были ни к чему.

Сборы

Наутро в пещере было тихо. Нечисть, нагостившись, наобщавшись и кое где даже наоттопырившись, к рассвету разбрелась по домам. Как ни веселись, а до первых петухов надо успеть, чтобы не отсиживаться в дороге под сомнительными корягами и кустами.

Анчутку Леха застал недалеко от входа. Тот сидел в углу, сияя от счастья, и натирал об шерсть на крылышке медную пряжку.

– Глянь, Леха, какая пряжка! – Анчутка послюнявил коготь и поковырял на пряжке какое-то пятнышко.

Пряжка и впрямь была хороша. Медная, кованая массивная рамка сияла благородным металлом, а медный шпенек был украшен красной бусинкой.

– Ну, с таким приданным ты у нас теперь первый парень. – Егерь порадовался за анчутку. – Сбылась мечта.

– Ты представляешь, Леха, они даже менять не стали на кто-что-стибрит. Сказали – держи, за выдающийся вклад в культурную жизнь пещеры и личные творческие заслуги.

– Ну хоть не за боевые, – вздохнул егерь. – А то ты вчера размотал уйму народу. Целых две конные армии, не хухры-мухры.

– Так, Леха, брехать – не пахать, брехнул, да отдохнул. – Анчутка наслаждался минутами славы.