Полная версия
Жемчуг цвета крови
Мужчина, мельком глянув на большие настенные часы, шагнул в душевую. Холодная вода прогнала остатки сна и сладкой истомы....
Когда Ленор вернулся в кубрик, Вилены в кубрике уже не было.
«Встретимся на построении», – усмехнулся он. Через разрез на груди он забрался в «комбез» – тонкий, прочный и теплый комбинезон темно-синего, почти чёрного цвета. Работать сегодня предстояло на глубине, а времени на переодевание, скорее всего, командование – не даст....
Командир подразделения подводного спецназа пару раз испытал (на собственной шкуре, на чьей же еще), что означает командирская фраза: «К исполнению приступить немедленно»!
Однако на общее построение «кракенов» Ленор так и не попал.....
– Как отдыхалось? Как спалось?
Крепкий широкоплечий мужчина с обвисшими плечами бывшего борца-тяжеловеса и сизым носом профессионального пьяницы глянул с хитрецой; прошелся по рубке, заложив руки за спину....
Командир базы – комбаз – до того, как "зашагал вверх" по административной лестнице, много лет прослужил третьим помощником начальника центра подготовки частей специального назначения.
Всех частей.
Ибо времени и ресурсов на то, чтобы для каждого рода войск устраивать отдельный лагерь, у повстанцев не было.
Под его неусыпным оком набирали силу «кракены», «коршуны», «барсы» и весь остальной «животный мир», составлявший элиту вооруженных сил строителей нового коммунизма.
Дискриминации или просто ограничений по половому признаку в войсках, особенно в элитных частях, давно не было (более всего девушки ценились в разведке). Служебные романы между молодыми людьми вспыхивали, как порох в казенной части древнего кремниевого ружья… (Ружье, кстати, было настоящим, и висело оно на стене кабинета начальника лагеря).
А где любовь – там всегда соперничество, ревность....
Доходило и до смертельных случаев....
Редко, но – доходило.
Курсанты-краснофлотцы, не поделив "коллегу"– красавицу, насмерть схватывались в День Быка – так полуофициально-полушутливо называли здесь обязательные еженедельные спарринги «в полный контакт».
Группами или попарно сходились в небольшом восьмиугольнике, заплетенном прочной металлической сетью....
И бывало, что выходил из восьмиугольника только один; второго – выносили…
От этих "боев без правил" освобождали только будущих пилотов. Остальные бились – все, включая девушек.
Причем, самыми беспощадными были именно они…
Ленор мысленно поморщился.
…Каким-то образом каперанг – начальник лагеря – уже узнал о его редких рандеву с Виолой – подчиненной Ленора и гражданской женой Феликса, «кракена»-подводника из его подразделения.
Разумеется, Феликс тоже был "в курсе", что его гражданская "жена" неровно дышит к их командиру. Он даже пытался пару раз поставить Ленора на место, – во время тех самых Дней Быка, которые для спецназа никто не отменял и после «учебки», и которые являлись неотъемлемой частью регулярной подготовки «кракенов».
Но…
Ленор был умен, силен и опытен....
Дважды Феликс пытался отделать соперника, но всякий раз схватка заканчивалась быстро, причем не в пользу её инициатора....
Тогда он решил проучить «по-мужски» уже свою возлюбленную, – вызвал её на бой.
В крохотном подразделении, где все отношения, сколько ни скрывай – как на ладони, его подлость не прошла. Дорогу Вилене к решетчатой калитке преградил командир подразделения; и он же занял её место в восьмиугольнике....
Ленор тогда так измордовал ревнивца, что с ристалища его унесли, а потом он два или три дня отлеживался в медицинском отсеке....
Ухаживала за ним все это время, разумеется, Вилена.
Но и потом Феликс – упрямый, как молодой бычок, и ревнивый, как старый мавр, не успокоился. Как-то раз подговорил на спарринг со своим командиром одного командированного – огромного бугая-«спеца».
Шкафообразный соперник Ленора поначалу произвел на бойцов, знающих толк в рукопашных схватках, хорошее впечатление. Все, кто имел доступ к такого рода развлечениям, как День Быка, немедленно собрались у сетки стального восьмиугольника.
Но, к большому сожалению Феликса, чуда не произошло. Доблестный представитель тайной полиции не смог отомстить командиру «кракенов» за его "поруганную любовь".
Зато всем стали отчётливо видны различия в принципах и подходах к подготовке войск специального назначения и «жандармов» – так за глаза называли этих заплечных дел мастеров. А отличие заключалось в том, что «спецов» учили бить; да что там бить – убивать голыми руками, но при этом не давали приёмы защиты (и правда, зачем они героям, чья работа – пытать, и чьи противники – просто люди?)
«Жандарм», одними руками способный сломать дерево, если б оно здесь росло, или пробить головой внешнюю переборку базы, – настолько быстр и мощен он был, – оказался несостоятелен в схватке с настоящим противником.
Ленор легко уклонился от первого натиска, сделал финт, другой… Соперник никак не отреагировал на пробные удары. Тогда «кракен» не стал мудрить, разорвал дистанцию и от души припечатал его классическим хай-киком – в голову. «Спец» рухнул на пол восьмиугольника, словно старинный дубовый шкаф, которому незаметно подпилили задние ножки…
....В последнее время "любовный треугольник" никак себя не проявлял, по крайней мере – внешне. Однако многоопытный командир базы знал – "углы" таких "фигур" могут "запылать пожаром" в любой момент.
– Ленор, – я не слепой, – посерьёзнел он. – Поэтому приказываю: все ваши амуры – временно отставить.
– Есть отставить амуры!
– Не паясничай. Не на прогулку вас посылаю…
Комбаз повернулся к офицеру спиной, почти загородив широкой спиной средних размеров сейф, покрутил колесико кодового замка; открыл массивную дверцу.
– Держи пакет! – Приказал он, поворачиваясь. – Вскроешь в заданной точке! Координаты точки получишь непосредственно перед выходом! К выполнению задания приступить немедленно! Всё, можешь идти!
Спал Молот отвратительно. Его мучили кошмары.
Стоило ему ненадолго отключиться – на сознание накатывала черная волна ненависти и злобы. Словно могучая и злая сила стремилась подчинить себе его разум. Мальчик просыпался с криком, вытирал простынею пот, выступивший на лбу, снова ложился, задремывал… и снова вскакивал.
Лишь к утру, когда кошмар отступил, он заснул по-настоящему.
…Громадная черно-белая рыбина, плоская, как манта, и огромная как кит, с белым брюхом и черным верхом качается на поверхности моря. Двое неизвестных, старый и молодой – бедные рыбаки, судя по одежде, – подплывают на лодке к "рыбине", осторожно её осматривают. Все люки у субмарины крепко задраены…
– Гляди-ка, дед! – неожиданно говорит молодой. – Сломаны оба винта. Разве такое бывает?
– Бывает, внучек. Если их кто-то испортит.
– Интересно, в этой лодке есть кто живой?
– Нет, скорее всего. Она болтается здесь уже дня три, и за это время из неё так никто и не вышел.
– Что будем делать?
– А что делать? Отбуксируем к берегу и сообщим куда следовает. Без нас разберутся!
…Смена картинки.
Из черно-белого «ската» извлекают тела тех, кто был внутри. Дедушка и внук дружно отворачиваются, морщатся от смрада.... Отлично видно лицо моряка, которого вытаскивают из подводной лодки последним. Это тот самый «кракен», вступившийся вчера за Молота, не позволивший пленному имперцу оторвать мальчику ухо.
…Молот проснулся.
Некоторое время он непонимающе смотрел по сторонам, пытаясь понять, куда делись море, лодка и рыбаки. Слишком уж реальными были увиденные им во сне сюжеты.
«А что, если это не просто сон? – кольнула беспризорника внезапная тревога. – Мне ведь уже снилась всякая хренотень, которая потом сбывалась. А в этот раз – как?..»
Он быстро оделся, по ходу дела соображая, куда бы понадёжнее припрятать вчерашнюю находку. Не нашел ничего лучше, чем затолкать контейнер поглубже в тот же вентиляционный короб, через который он когда-то покинул «трешку».
Молот выскочил за дверь, быстро огляделся.
Ничего подозрительного!
Извилистую "тропу", ведущую к доку, через который выходят в океан самые маленькие подводные лодки, он знал слишком хорошо…
....Предчувствие – не самая бесполезная вещь в морском деле. Особенно, если это предчувствие чего-то нехорошего.
Ленор в который уже раз – в третий, кажется, – протестировал все оборудование лодки, тщательно проверил оружие, затем системы жизнеобеспечения субмарины....
Командирская "манта" выглядела идеально – словно субмарину только вчера спустили со стапелей на воду.
Но… Как ни странно, идеально-стерильная чистота и настораживала командира «кракенов».
Ленор – порою сам не очень щепетильный по части чистоты, отнюдь не содержал в идеальной чистоте некоторые подсобные (а если честно – то и основные) помещения вверенных ему спецназовских подлодок. Сейчас же «скат» не просто блистал чистотой, он был буквально "вылизан" – от передней кромки отсека управления до рулей глубины и курса.
К аппарату кто-то явно приложил руки.....
Причем, таким образом, чтобы максимально сократить время подготовки, а значит – время пребывания у уреза плавучего понтона, выполнявшего в доке роль мобильной пристани.
– Ну, что, командир, отходим? – обратился к нему матрос, он же помощник капитана, он же – «кракен», он же… Обычно экипаж «ската» состоял из трех человек, но сегодня, с учетом сверхсекретности задания, в «автоном» были допущены всего двое.
– Отходим!
Ленор напоследок обежал взглядом субмарину, затем – док. Поодаль от понтона стояла малочисленная группа людей. Внезапно среди нескольких техников и оружейников он заметил… Феликса!
«Это-то что здесь делает? – неприязненно подумал командир. – Провожает кого-то? Уж не меня ли?»
В группе произошло движение, вперед выбрался невысокий, худенький, хорошо одетый подросток.
"Где-то я его уже видел", – удивился Ленор. -"Где, когда"?
Парнишка пробежал несколько шагов и что-то закричал. Голос его также оказался знаком. Ленор прислушался.
– Дяденька смертник! Дяденька смертник!
«Э-э-э! Вчерашний воришка!»– вспомнил «кракен».
Это и правда был тот самый беспризорник, которому чуть ухо не открутили. Только одет совершенно по-другому… Опять у парня что-то случилось? Ладно, потом разберемся… Ленор повернулся спиной к пирсу, заметив краем глаза, каким взглядом "ужалил" его Феликс.
Сзади послышался громкий всплеск.
– Человек за бортом! – крикнуло сразу несколько глоток.
Ленор обернулся.
Вчерашний оборванец сиганул в ледяную воду и поплыл, стремясь из своих не очень больших сил добраться до субмарины.
Командир спецназовцев, ни секунды не медля, швырнул мальчишке спасжилет, который ему подал из люка напарник. Попал точно под руку горе-пловцу. Тот вцепился в оранжевую ткань… Когда мальчишка был уже у борта, Ленор зацепил его за одежду и без усилий выволок на верхнюю плоскость «манты».
– Зачем с пирса спрыгнул, ты, головастик?! Хочешь, чтобы под винты затянуло?! – Он замахнулся.
Подросток не дрогнул, смело глядя в глаза мужчине. Ленор остановил пощечину в считанных сантиметрах от его лица.
– Говори, что случилось?
– У вашей лодки испорчены винты!
– А ты откуда знаешь?
Мальчишка промолчал, отвернулся от «кракена», пожал плечами.
– Вы просто проверьте!
– Пошел вон! Чтоб мои глаза тебя больше не видели!
Ленор толкнул нарушителя в руки подоспевших солдат из взвода охраны, вернул напарнику мокрый спасжилет и полез в субмарину.
«Бред! – подумал он, проверяя остаточную емкость аккумуляторов и состояние маршевых электродвигателей. – Откуда несмышленышу знать что-то о винтах? Разве что из компьютерных игрушек? Наиграются до одурения, чтоб потом путать свою стрелялку с реальностью…»
Он приказал задраить верхний люк, проверил герметичность судна. Убедившись, что все штатно, отвел вперед рычаг управления.
Лодка отошла от понтона, начала погружаться в воду....
Ленор слегка увеличил обороты левого двигателя, включил реверс правого… Настроение было – хуже некуда. Тревожные предчувствия так никуда и не делись....
«А если этот "герой" прав? – спросил он себя. – Может, подслушал чей-то разговор… Вон, как в воду бросился… Если он прав – что тогда? Кого назначишь виноватым в случае чего?»
Ленор выключил оба мотора, прекратив погружение.
– Доложить обстановку!
– Отошли от причального бона, – сказал напарник. – Находимся в двадцати метрах от выхода в открытый океан.
– Приготовь мое снаряжение. Немедленно!
Матрос даже не спросил, зачем командиру столь срочно понадобился его водолазный костюм.
Ленор, кляня тесноту «ската» (он всегда ругался, когда ему приходилось напяливать на себя громоздкий глубоководный костюм, и восхищался компактностью и малозаметностью субмарины, когда им удавалось скрыться от преследователей), влез в «скафандр». На флоте почему-то прижилось именно космическое наименование глубоководного снаряжения – скафандр.
Затем он выровнял внутреннее давление с забортным, открыл нижний люк…
Разведывательная подлодка поражала своей красотой и совершенством.
Ни одной выступающей части.
Титановый «скелет», залитый специальным веществом, делал лодку почти неотличимой от морского позвоночного; и эту иллюзию дополняло то обстоятельство, что внешнее покрытие корпуса обладало всеми свойствами дельфиньей кожи. Окрас поверхности соответствовал цветам гигантского морского ската – манты. Но самое главное – корпус практически полностью поглощал звуковые, радио и гидроакустические волны! То есть был незаметен на экранах любых радаров.
«Скат» создавали гении краснофлотской инженерной мысли.
Лишь могучий глубоководный тепловизор был способен обнаружить подводную лодку: по тепловому следу, оставляемому «Мантой».
Устранить сей недостаток представлялось возможным, однако требовалась сложная система преобразования тепловой энергии в электрическую, а такая аппаратура занимала слишком много места и в суперкомпактную глубоководную субмарину-манту просто не помещалась.
Единственная внешняя деталь, которая сразу выдавала искусственное происхождение объекта – винты. Небольшие малошумящие винты сложной формы в кормовой части судна.
Именно к ним сейчас и направлялся Ленор.
Беглый осмотр показал, что никаких изменений нет.
Но Ленор никогда не дорос бы до командира элитного спецподразделения, если бы во всем полагался только на беглый осмотр....
Он вынул из нарукавного кармана фонарь, включил его, дотошно осмотрел все детали винтов…
«Дьявол всегда кроется в деталях!» – захотелось воскликнуть «кракену», когда он обнаружил-таки то, что искал.
В болтах крепления отсутствовали штифты фиксации этих самых болтов.
Диверсию подготовил очень опытный специалист морского дела, к тому же досконально знающий устройство разведывательной субмарины. Аппарат, отойдя от базы на большое расстояние – достаточное для того, чтобы сигнал бедствия не мог быть принят на базе, – потерял бы где-нибудь в океане оба винта.
А это означало смерть.
Медленную и мучительную от нехватки кислорода где-нибудь на глубине; либо – опять же медленную и мучительную – от жажды на поверхности океана, который в этих широтах и в это время года затихает мертвящим штилем чаще и дольше, чем где-либо на Умзале, на девяносто пять процентов покрытой этим самым Океаном.
Ленор усмехнулся. Он не был сторонником поспешных выводов, но, если учесть переход их с Виленой отношений в новое качество, а также если вспомнить, кто его сегодня провожал в поход, очень могло статься, что винты подпортил Феликс. Либо кто-то из дружков этого подлеца.
Офицер – диверсант вернулся на корабль за инструментом…
– Ты зачем прыгнул в воду?
Солдат строго посмотрел на задержанного, потом незаметно огляделся по сторонам. Молот сообразил, что охраннику не очень хочется тащить мокрого подростка в штаб через всю базу, и он хотел бы прямо на месте определиться, что с ним делать.
– Я… это…
– О чём вы говорили с командиром лодки?
– Ни о чём мы не говорили!
– Что ж я, слепой, по-твоему?
– Да он хотел мне уши надрать! За чем, говорит, с пирса прыгнул? А я не прыгал! – Молот подпустил слезу в голос. – Не прыгал я, дяденька!
– Как же ты в воде оказался?
– Меня кто-то толкнул… – он заревел, растирая кулаком несуществующие слезы. – Сза-а-ади!..
– Кто? – В голосе солдата появился неподдельный интерес.
– А я знаю? Для смеху, наверное… Дяденька, можно мне домой? А то очень холодно. Мама говорит, если долго ходить в мокром, обязательно простынешь.
– Родители-то где?
«Контрольный вопрос» не застал Молота врасплох.
– Они в мо-о-оре..... – он снова заплакал.
Дальше спрашивать было бесполезно. Это понял бы даже самый тупой охранник. Никакой малец никогда не ответит, куда и на сколько его родители «ушли в море» – большая часть заданий были секретными. А ждать, когда они вернутся, держа паренька под арестом… Для этого надо было иметь каменное сердце.
– Вали отсюда, и быстро! – решил охранник, ещё раз оглядевшись.
– Спасибо, дяденька!
– В следующий раз не подходи к краю причала. Тебя, может, и не толкал никто, нечаянно задели…
Молот уже бежал прочь. Переодеться и обогреться под струями горячего душа, действительно, не мешало бы....
…Ленор включил автопилот, закрыл глаза…
Он любил море, поскольку родился именно здесь, на Умзале – планете, которую зодчие нового коммунизма в Эриданской системе назвали просто и понятно, в полном соответствии с заветами Ильича – Умрем За Ленина!
Коренному умзалийцу не любить море было невозможно – Умзала, по сути, и была планетой-океаном, поскольку всего одна двадцатая часть поверхности этого мира досталась суше, остальное же – морям и океанам, под которыми скрывались богатейшие запасы самых разных минералов, из которых особняком стоял один – монацит....
…Родился будущий командир красных диверсантов в крохотном рыбацком поселке на берегу Океана, и всё детство его прошло под непрерывный шелест волн. Вода была повсюду, куда ни глянь; вода простиралась до горизонта, а также уходила далеко за горизонт …
В имя "Ленор" его родители вместили сразу три столпа коммунистической идеологии – слова "Ленин" и "Октябрьская революция".
Отец новорожденного мальчика работал специалистом по обслуживанию УНЭС – Универсальной электростанции. УНЭС была сердцем каждого из крошечных поселений, угнездившихся вдоль линии прибоя. Мощности компактного генератора теоретически должно было хватать на пятьдесят-сто человек; он, собственно, и создавался когда-то именно как универсальный модуль для обслуживания небольших экспедиций в дальнем космосе или на малоисследованных планетах.
В УНЭС, кроме непосредственно генератора, входило все, что требовалось для выживания и эффективной работы исследовательско-разведывательной группы: опреснитель морской воды, блок для расщепления воды на водород и кислород (первый компонент использовался как топливо, второй входил в состав дыхательных смесей), а также другое вспомогательное оборудование. Что касается водорода, то на нём работали двигатели надводных и подводных судов.
Увы, в реальности мощностей УНЭС хватало на полное покрытие потребностей лишь тридцати, максимум сорока человек.
Когда-то, после Исхода, на новой родине землян коммунистами был построен завод по производству таких модулей; люди успели загодя заготовить несколько сотен УНЭС… А потом завода не стало – началась нескончаемая война между имперцами и коммунистами, идущая уже несколько десятилетий с переменным успехом....
Не стало и инженеров, обладавших знаниями и опытом, необходимыми, чтобы сконструировать другой, более мощный УНЭС.
Собственно, потому-то сначала все коммунистические рыбацкие поселки, разбросанные по океанскому побережью, насчитывали именно такое количество жителей: тридцать – сорок. Однако благодатный климат и пищевое изобилие способствовали тому, что численность рыбаков быстро увеличивалась.
Росло и потребление электричества, стало не хватать пресной воды…
Первым, что урезали специалисты по обслуживанию электростанции, стало производство водорода. Иначе говоря, производство топлива для лодочных и других моторов внутреннего сгорания, было резко сокращено.
– Переходите на парус! – отрезал один из инициаторов этого нововведения, некто Соврес. – Или бурите скважины, чтобы качать пресную воду из-под земли.
Буровое оборудование в силу тотальной нужды на океаническом дне, в рыбацких поселках слыло большой редкостью, и потому вопрос с парусом был решен раз и навсегда.
Однако в поселках, которые возникли вблизи достаточного количества питьевой воды – на реках, ручьях, возле подземных источников или даже ледников, – население начало расти бурными темпами....
В крошечном рыбацком поселке, в котором родился будущий командир «кракенов», едва ли не вся пресная вода поступала из опреснителя.
Здесь, как и везде, рождались дети; они учились, вырастали… Но когда приходило время заводить семью, покидали «малую родину», вынужденные искать место на стороне – там, где вдоволь было не только пищи, но и пресной воды.
Отцу Ленора, можно сказать – повезло....
Его специальность – специалиста по обслуживанию УНЭС, – ценилась весьма высоко, поэтому он смог остаться в родном поселке.
Мать Ленор не помнил. Она умерла вскоре после того, как малышу исполнился год. Погибла нелепо....
…Тёплым летним вечером прогуливалась босиком по верхней кромке прибоя и нечаянно напоролась стопой на острый шип, отломившийся от панциря какого-то чрезвычайно ядовитого морского гада, разбившегося о берег во время быстротечного внеочередного шторма....
....В поселке – полушепотом – передавали друг другу, что перед смертью она не мучились.
Дед по маминой линии становился неразговорчивым, когда внук спрашивал о том, как погибла его мама.
Он повторял Ленору одно и то же: шла по берегу, на что-то наступила, – и рухнула на влажный песок.
Все произошло на глазах нескольких человек. Когда односельчане подбежали к женщине, она была уже мертва. В открытых глазах не было боли или страха – только удивление.
Её так и похоронили – с выражением безмерного удивления на лице.
Отец, глубоко и искренне любивший мать Ленора, больше не женился.
Со временем он стал все чаще пропадать на работе. Была ли тому причиной тоска по умершей жене или того требовало техническое состояние машин и механизмов УНЭС? Кто мог бы дать ответ сейчас, когда прошло пару десятков лет по земному исчислению?
Отца не стало, когда Ленору было девять.
Как ни надежны универсальные механизмы, но и они время от времени выходят из строя. Однажды в поселковом УНЭС произошел обрыв трубы системы охлаждения главного генератора.
Отец Ленора полез внутрь блока, к месту прорыва, из которого под большим давлением вырывался пар. И в тот момент, когда он уже практически закончил работу (завальцевал, пропаял аварийный участок), рядом с этой трубой лопнула еще одна. Пар, нагретый до температуры в двести градусов, ударил прямо в открытое забрало защитного костюма…
Хоронили погибшего в закрытом гробу, а дед в категорической форме запретил подпускать внука к телу зятя ближе, чем на сто шагов.
Дед был суров и справедлив, воспитывал внука в строгости и уважении к любому труду, равно как и людям труда; научил Ленора многим полезным навыкам. Но возможности дать внуку приличное образование у него не было.
Он рано стал брать мальчика с собой в море («Приучаю к труду!» – объяснял он свои действия друзьям и соседям). Ленор, поначалу ненавидевший Океан за то, что тот отнял у него мать, не сразу, не за год или два, но всё же полюбил бескрайнюю голубую стихию, скрывавшую множество тайн....
....А потом пришло время выбора профессии.
На стройного, крепкого паренька сразу "положили глаз" «красные военкомы» – "охотники за головами" военных команд, подбирающие кандидатов в вооруженные силы повстанцев.
После долгих раздумий и короткого совета с дедом Ленор принял решение – идти служить в красный флот.
В коммунистической "учебке", особенно в первые недели, ему было очень тяжело. Сверстники, в совершенстве освоившие компьютеры и прочие электронные штучки, откровенно посмеивались над худощавым, нескладным новобранцем – за его элементарное неумение нажать «три заветные клавиши», выключающие или перезагружающие «вычислитель» (это слово в некоторых колониях Эриданского Союза распространилось куда шире, чем традиционное – «компьютер»).
В кроссах и стрельбе бывший рыбачек тоже ничем не выделялся.
И лишь когда обучение дошло до морских дисциплин…
Полторы, редко – две минуты выдерживали под водой, на одной лишь задержке дыхания, вчерашние подростки, выросшие в подводных "домах" – базах или более урбанизированных поселках, нежели тот, в котором прошло детство Ленора.
