Сексуальные маньяки. Психологические портреты и мотивы

Следователи со стажем говорят, что как таковое убийство на сексуальной почве не является чем-то новым, в отличие от явного роста его распространенности. Растет и внимание общественности к этой проблеме, в первую очередь из-за повышенного интереса СМИ к этим зачастую странным сенсационным преступлениям. Они пугают людей именно в силу своей кажущейся непредсказуемости.

Исследования феномена убийства

Общество считает убийство отвратительным и в то же время широко распространенным явлением, и поэтому многие аспекты убийства были предметом исследований в самых разных областях знаний. За последнее десятилетие свой вклад в научные исследования, посвященные феномену убийства, начали вносить и органы правопорядка, обладающие богатым и постоянно расширяющимся опытом анализа обстоятельств и подробностей преступлений.

Наука исследует это жестокое преступление с различных точек зрения. Эпидемиологические исследования анализируют демографические данные жертв и преступников (Constantino et al., 1977) и закономерности случаев причинения смерти (Rushforth et al., 1977; Wolfgang, 1958). Попытки классификации убийц предпринимались во всех научных областях. Их типизировали по мотивам (Revitch, 1965), видам умысла (Kahn, 1971), числу и типу жертв (Frazier, 1974; Cormier and Simons, 1969). Однако в большинстве научных работ убийство по сексуальным мотивам не рассматривалось отдельно от остальных видов убийства (Perdue and Lester, 1974).

Исследования убийства можно разделить в зависимости от областей знаний, в которых они проводятся: (1) отдельные журналистские расследования; (2) психологические экспертизы лиц, свершивших убийство; (3) исследования убийств и убийц в социологическом контексте; (4) правовые аспекты преступления и (5) закономерности обстоятельств и подробностей совершения преступления.

Журналистский подход

Первый вид исследований включает способы информирования общественности о совершенных преступлениях. Это могут быть газеты, иллюстрированные журналы или книги. Авторами обычно бывают журналисты, иногда получившие опыт работы в правоохранительных органах, как, например, Джозеф Уэмбо – бывший детектив, написавший документальный роман об убийстве полицейского «Луковое поле»[3].

Новости об убийствах вообще и об убийствах на сексуальной почве в частности вызывают у населения сильный эмоциональный отклик. Заголовки СМИ заостряют внимание публики на необычных аспектах («Дело о расчлененке», «Начинается суд над убийцей-вампиром»), жертвах («Последние часы жизни жертвы»), серийности («Убийца снова наносит удар»), развязках («Следующая остановка – электрический стул») и годовщинах событий («14 июля 1966 года»).

Еще одним видом коммуникации являются иллюстрированные детективные журналы, в которых часто публикуются вскрывшиеся на судебных процессах факты и результаты журналистских расследований. Кроме того, журналисты (Keyes, 1976), а также практикующие психиатры (Brussel, 1968; Schreiber, 1983) пишут книги для массового читателя.

Психологический подход

Ко второму виду относятся исследования отдельно взятых убийц с точки зрения наличия психических заболеваний, детских предпосылок к преступному поведению и обусловленности преступного поведения реакциями на конкретные раздражители. Сюда же относятся и исследования с целью определения методик коррекции поведения заключенных, совершивших насильственные преступления.

Исследования характерных черт отдельно взятых убийц имели место еще двести лет назад. В конце XVIII века швейцарский мистик Иоганн Каспар Лафатер придумал физиогномику – метод определения характера человека по строению его лица. Примерно в это же время Франц Йозеф Галль утверждал, что френология – учение о строении черепа человека – позволяет получить точное представление о его характере и умственных способностях. И физиогномика, и френология применялись в исследованиях преступников, а преступные деяния убийц пытались объяснить путем изучения их посмертных масок (Attick, 1970).

Среди более современных научных подходов, объясняющих склонность к насилию особенностями физиологии человека, можно упомянуть теорию, основанную на факте наличия у некоторых жестоких преступников редкой хромосомной аномалии под названием XYY-синдром (Jacobs, Brunton and Melville, 1965). Согласно ей, наличие дополнительной мужской Y-хромосомы означает большую вероятность склонности индивида к агрессивному поведению и насилию. Эта идея привлекла к себе повышенное внимание в 1968 году, когда стало известно о наличии XYY-синдрома у Ричарда Спека – мужчины, за один вечер убившего семь студенток медицинского училища. Позднее было установлено, что дополнительной Y-хромосомы у Спека нет. Последующие исследования показали, что большинство людей с этой аномалией не демонстрируют повышенной агрессивности, хотя вероятность ее обнаружения у мужчин-преступников в четыре раза выше, чем у обычных мужчин (Bootzin and Acocella, 1980).

За последнее десятилетие в связи с психологическими проблемами всех видов усилилось внимание психиатрии к функциям мозга. Ученые изучали неврологические, генетические и биофизиологические компоненты убийцы (Lewis et al., 1986; Morrison, 1981).

Психологические теории, объясняющие агрессивное поведение, распространены значительно более широко по сравнению с теми, в основе которых лежат физиологические особенности человека. Как и в исследованиях, основанных на изучении физических свойств индивида, в таких психологических исследованиях основное внимание уделяется личностным особенностям отдельно взятых убийц. Согласно Бутзину и Акочелла (1980), психологические теории можно распределить на три категории: (1) исходящие из психодинамики (неосознанные конфликты детского возраста порождают поведенческие аномалии); (2) исходящие из бихевиористики (поведенческие аномалии являются результатом неадекватного обусловливания) и (3) исходящие из гуманитарно-экзистенциальных взглядов (поведенческие аномалии – результат ощущения личной несостоятельности).

Теоретические основы личностно-ориентированных исследований агрессивности могут существенно разниться, но обычно у них есть одна общая черта – группировка индивидов по категориям. Классификация и систематизация помогают ученым разбираться в причинах человеческой агрессии и находить методы коррекции и искоренения агрессивного поведения.

В некоторых современных исследованиях межличностного насилия предлагаются типологии, включающие множество категорий. Так, Уилле (1974) группирует убийц по десяти типам: (1) депрессивные; (2) психически больные; (3) убийцы с органическими дисфункциями головного мозга; (4) психопаты; (5) пассивно-агрессивные индивиды; (6) алкоголики; (7) истерические личности; (8) детоубийцы; (9) умственно отсталые убийцы и (10) убивающие ради полового удовлетворения. Для сравнения: Гуттмахер (1973) предлагает шесть категорий убийц: (1) «обычные» убийцы без заметных психопатологий, но с дефицитом социальных ценностей; (2) социопаты, стремящиеся отомстить обществу в целом за перенесенные в детстве издевательства; (3) алкоголики, которые убивают жен из страха потерять их; (4) убийцы, сводящие счеты с утратившим к ним интерес объектом любви; (5) шизофреники в состоянии галлюцинаторного бреда и (6) садисты, убивающие для получения сексуального наслаждения.

Другие исследователи ограничивались меньшим количеством категорий убийц. Мегарджи (1966) утверждает, что существует только два типа крайне агрессивных людей: (1) низкоконтролируемые личности, реагирующие агрессией на фрустрации или провокации, и (2) сверхконтролируемые личности, которые копят в себе сдерживаемую агрессию вплоть до момента перехода к насилию. Саймон (1977) исследовал тридцать убийц и распределил их на три группы. Убийцы типа «А» были склонны убивать импульсивно, часто демонстрируя оружие и находясь под воздействием алкоголя. Убийцы типа «В» совершали убийство скорее под влиянием жертвы, как правило женщины, с которой ранее состояли в связи. Убийцы типа «АВ» поддерживали устойчивые, хотя и садистские отношения со своими жертвами и несли самый большой риск совершения будущих актов человекоубийства. Танэй (1972) вывел три категории поведения, направленного на лишение человека жизни: эгосинтоническое убийство, совместимое с представлениями совершающего лица и воплощающее его сознательное желание; (2) эгодистоническое убийство, несовместимое с представлениями совершающего его лица и происходящее против его сознательного желания (преступник находится в состоянии измененного сознания), и (3) психотическое убийство, когда убийца находится в состоянии помешательства.

В немногочисленных исследованиях, рассматривающих именно убийства на сексуальной почве, выдвигается предположение о наличии двух типов убийц: насильник-убийца, или убийца со смещением агрессии (Cohen et al., 1971; Groth, Burgess, and Holmstrom, 1977; Prentky, Burgess, and Carter, 1986; Rada, 1978), и убийца-садист (Becker and Abel, 1978; Bromberg and Coyle, 1974; Cohen et al., 1971; Groth, Burgess, and Holmstrom, 1977; Guttmacher and Weihofen, 1952; Podolsky, 1966; Prentky, Burgess, and Carter, 1986; Rada, 1978; Ressler, 1985; and Scully and Marolla, 1985). Подольски отмечает, что насильники, убивающие жертву после полового акта, делают это преимущественно затем, чтобы избежать поимки. По данным Рада, такие убийцы крайне редко получают половое удовлетворение от совершенных убийств и почти никогда не совершают половой акт с умерщвленной жертвой. В то же время для садиста убийство является частью его ритуализированной фантазии (Groth, Burgess, and Holmstrom, 1977). Для такого убийцы агрессия и сексуальность сливаются в единый психологический опыт садизма, в котором агрессия становится сексуально возбуждающей. По мнению Бриттейна, для этого типа убийц основное значение имеет порабощение жертвы, а жестокость и причинение боли являются лишь его средствами.

Распределяются по категориям и сами системы классификации убийц. По Этену (1980), системы первого типа исходят из единообразия (шаблона) признаков конкретного типа насильственных преступлений. Теоретически выявление такого шаблона позволяет установить причину преступления. Системы второго типа исходят из предположения о том, что насильственные преступления совершаются психопатическими личностями; системы третьего типа исходят из того, что к насильственным действиям приводит некое сочетание социальных и психологических факторов.

Упомянутые выше работы – лишь некоторые примеры множества различных систем классификации склонных к насилию индивидов. Тем не менее они наглядно демонстрируют, что разные таксономические системы имеют мало общего друг с другом. Таким образом, как указывают Мегарджи и Бон (1979), они не слишком полезны в качестве источников информации для практических решений в области борьбы с преступностью и имеют скорее теоретическое применение. Схожие критические замечания высказывает и Танэй (1972), который выражает озабоченность отсутствием существенного прогресса в сдерживании убийств, невзирая на наличие многочисленных описаний этого вида преступлений. Научные работы, в которых делается попытка дать как новое описание, так и новый способ решения проблемы преступного поведения, основаны на теории научения (Samenow, 1984). Ученые (Yochelson and Samenow, 1976) в течение многих лет исследовали заключенных, находящихся в тюремных психиатрических больницах, и установили наличие у закоренелых преступников, вне зависимости от их происхождения, определенных стереотипов мышления, отличающих их от общества в целом. Иначе говоря, преступное поведение порождается образом мыслей преступника, а не влиянием среды или иных факторов, которыми принято его объяснять. По мысли ученых, из этого следует, что изменение преступного поведения должно подразумевать изменение образа мыслей индивида, а не среды, в которой он находится.

Социологический подход

Помимо исследований и классификаций на основе личности убийцы, наука рассматривает убийство и как некое общественное явление. В частности, социологи изучают насильственные преступления в социальном контексте их совершения. В подобных исследованиях рассматриваются культурные факторы и особенности общества, которые могут способствовать агрессивному поведению. Подобно социологам, в своих исследованиях, посвященных убийствам, историки также исходят из мнения о том, что характер насильственных проявлений в данном обществе в данное время является уникальным способом демонстрации многих присущих этому обществу черт (Buchanan, 1977).

В частности, подобный подход к осмыслению насильственных преступлений был предложен Вольфгангом и Ферракути (1982). Эти ученые полагают, что в силу явных различий между социологическим подходом с акцентом на индивиде и социологическим подходом с акцентом на культурных аспектах криминология должна интегрировать различные способы исследования убийства. Хотя понимание структуры социума, в котором действует убийца, не менее важно, чем понимание его личности, почерпнутая из социологических исследований ценная информация не всегда пригодна для практического применения. Кроме того, люди, занимающиеся практической стороной проблематики убийства, не могут брать на себя задачу подтверждения теоретических выкладок ученых.

Отталкиваясь от необходимости такой интеграции, Вольфганг и Ферракути исследовали убийства на почве страсти или из желания причинить боль, но не убить. Они предположили, что во многих культурах существует некая субкультура агрессии, и утверждали, что в гомогенных субкультурных группах количество убийств значительно выше. Применение насилия в субкультуре агрессии подрывает ценности общества в целом. Хотя представление о ценностях как о фактических мотивах определенного рода поведения можно критиковать за чрезмерное упрощение, некоторые конкретные поступки действительно можно считать отражением базовой ценностной системы.

В социологической литературе внимание также уделяется и жертвам. Одним из наиболее распространенных подходов к анализу жертвы являлось использование концепций жертвы по неосмотрительности и жертвы-соучастника. Ганс фон Хентиг считал жертву одной из причин преступления. В 1948 году он заявил: «В известном смысле жертва сама формирует убийцу… Для того, чтобы узнать, кто он, нужно познакомиться со вторым участником события». Мендельсон (1963, с. 239–241) развивал основные положения виктимологии в процессе подготовки к суду над человеком, которого никогда не привлекли бы к ответственности за убийство бывшей жены и ее любовника, не будь первая «настолько порочной натурой». Вольфганг (1958, с. 252) использовал понятие потенциальной жертвы в своем широко известном труде о феномене убийства применительно к случаям, когда «особенностью роли жертвы в драме убийства является первичное использование ею физической силы против своего будущего убийцы». В качестве примера он приводит мужа, накинувшегося на готовившую завтрак жену с молочной бутылкой, кирпичом и куском бетона. Женщина зарезала его разделочным ножом, который был у нее под рукой. Вольфганг (1958) установил, что спровоцированные жертвами убийства составляют 26 % от 588 убийств, исследованных им по материалам полицейских рапортов в Филадельфии. Дополняя эти представления, Шэфер (1968, с. 152) заключил, что «далеко не всем преступлениям было суждено случиться; часто именно небрежность, опрометчивость или провоцирующие действия жертвы способствуют возникновению преступного замысла и его воплощению».

Большинство исследований, посвященных феномену убийства, предлагают в основном теоретический подход к проблеме и мало применимы для задачи предотвращения преступлений.

Современные ученые отмечают, что социологические исследования феномена убийства важны не только для понимания его природы, но также для осмысления социальных взаимоотношений, прежде всего существовавших в прошлом. В своем труде о сенсационных убийствах викторианской эпохи Эттик (1970) уделяет особое внимание показательным для этих случаев деталям общественной жизни. Приведенные Эттиком статистические данные об убийствах свидетельствуют, что, несмотря на изменяющиеся от эпохи к эпохе характерные особенности, общая картина явления остается неизменной. Так, по данным Эттика, в период между 1837 и 1901 годами подавляющее большинство убийств были бытовыми по своей природе, а следующую по величине группу составили убийства при совершении тяжкого преступления. Анализ цифр, приведенных в отчете «Преступность в США» за 1981 год, дает примерно аналогичную картину распределения по категориям: на почве конфликта – 37,5 %; неизвестные мотивы – 22,5 %; в процессе совершения тяжкого преступления – 19,4 %; прочие мотивы – 18,6 %; с наличием элементов преступного умысла – 2 %.

Правовой подход

Деятельность юридического сообщества обычно освещается в специализированных научных журналах, а иногда о результатах работы юристов сообщает также учебная литература (Heymann and Kenety, 1985).

В правовой сфере проблема убийства чаще всего рассматривается в разрезе судебного разбирательства. Если точнее, обзоры судебной практики обычно посвящены конкретным судебным делам. Как правило, особое внимание в них уделяется стратегиям обвинения и защиты.

Подход со стороны правоохранительных органов

Наконец, в практике правоохранительных органов важнейшими аспектами исследования убийств являются следствие, установление подозреваемых лиц и их задержание. В правоохранительных органах, ответственных за борьбу с преступлениями против личности, убийства анализируются особенно тщательно. В отличие от других областей знаний, правоохранители не рассматривают в качестве своей основной задачи объяснение поступка убийцы, а считают таковой определение личности преступника на основании того, что известно о его действиях. Преступник, названный в одной из работ излучателем сигналов в процессе совершения преступления (Willmer, 1970), должен быть идентифицирован максимально быстро, чтобы предотвратить дальнейшие акты насилия. Несмотря на то что научные труды о причинах насильственных преступлений могут приносить определенную пользу в разыскной работе, органы следствия должны адаптировать научные результаты для собственных нужд. Психологическое портретирование и протоколы оценки личности преступника – это методы, в которых сочетание достижений науки и традиционных методов расследования используется для борьбы правоохранительных органов с проявлениями агрессивного преступного поведения.

Психологическое портретирование преступника (профайлинг) успешно применяется правоохранительными органами во многих областях деятельности и считается одним из способов сужения круга подозреваемых в ходе следствия. Это экспертная оценка, которая не устанавливает личность преступника, но дает представление о том, какими особенностями характера и поведения должен обладать человек, совершивший определенное преступление.

Использование базовых психологических характеристик помогает службам безопасности аэропортов в проведении мероприятий, направленных на предотвращение авиаугонов и перевозки наркотиков. Поиск характерных черт позволяет выявлять в массе авиапассажиров потенциальных угонщиков и наркокурьеров.

Методы профайлинга используются также для идентификации авторов анонимных писем (Casey-Owens, 1984) и лиц, угрожающих насилием в письменной или устной форме (Miron and Douglas, 1979). В последнем случае с помощью психолингвистических методов создается «словарь угроз», на основе которого компьютер присваивает каждому слову послания определенную категорию. Затем путем сравнительного анализа использования слов в послании и использования тех же слов в обычной устной речи или переписке определяются характерные признаки лексики и речевые обороты, присущие только его автору. Тем самым полицейские не только устанавливают факт единого авторства серии угроз, но и получают представление о происхождении и психологических особенностях правонарушителя.

В деятельности правоохранительных органов широко применяется метод профайлинга, заключающийся в составлении психологического портрета преступника. Зачастую он предоставляет информацию, которую невозможно получить иным путем.

Методы профайлинга применимы также и к лицам, совершившим изнасилование или поджог. Детальный опрос жертвы изнасилования о поведении насильника позволяет сотрудникам правоохранительных органов создать психологический портрет преступника (Hazelwood, 1983). В основе этого метода лежит теория о том, что поведение отражает особенности личности, и, следовательно, изучив его особенности, следствие может определить тип человека, совершившего преступление. Личностные особенности поджигателей можно выявить на основе анализа информации из Единой базы данных о преступлениях (Rider, 1980). Знание психодинамики поджигателей помогает следователям определить круг подозреваемых и разработать стратегию и тактику их допросов.

Применение профайлинга в расследовании убийств на сексуальной почве считается особенно эффективным, поскольку, как отмечалось выше, многие из таких преступлений выглядят безмотивными и дают очень мало зацепок для установления личности убийцы. В убийствах из ревности, в результате семейной ссоры или сопровождающих тяжкое преступление присутствует легко идентифицируемый мотив, сообщающий важнейшую информацию о личности убийцы. Многие убийства на сексуальной почве подобной информации не дают, и для установления личности преступника следователям нужно обращаться к методам, дополняющим традиционные способы расследования.

Основой психологического портретирования служат личностные особенности преступника; из обстоятельств и деталей убийства на сексуальной почве можно почерпнуть массу информации о поведении убийцы. Методы профайлинга позволяют следователю увидеть эту информацию с нового ракурса. Так, во многих случаях убийств на сексуальной почве кажущееся отсутствие мотива подкрепляется, казалось бы, случайным выбором жертвы. Однако, как указывает Лунде (1976), этот выбор основан на восприятии убийцей определенных черт жертвы, имеющих для него символическое значение. Хотя сами жертвы наверняка не имеют представления об этом, убийца может исходить из того, что им прекрасно известно об их роли в его бредовом представлении. Соответственно, анализ схожестей и различий жертв конкретного убийцы может дать важную информацию о мотиве, казалось бы, безмотивного преступления. А это, в свою очередь, может вывести на информацию о личности преступника.

Сама по себе идея создания образа убийцы не нова. В 1960 году Палмер опубликовал результаты трехлетнего изучения пятидесяти двух убийц, отбывавших заключение в тюрьмах Новой Англии. Среднестатистический убийца по Палмеру совершил свое преступление в возрасте 23 лет, застрелив незнакомого мужчину во время ссоры. Это выходец из низших слоев общества, не достигший успехов ни в учебе, ни в работе. У него была благонамеренная, но социально неблагополучная мать, а в детстве он подвергался физическому и психологическому насилию.

Схожим образом Риццо (1982) исследовал более тридцати убийц, направленных на судебно-психиатрическую экспертизу. Он заключил, что среднестатистический убийца – 26-летний мужчина, скорее всего, знакомый со своей жертвой, а наиболее вероятным мотивом его преступления является материальная выгода.

Психологическое портретирование, используемое правоохранительными органами в наши дни, призвано делать несколько больше, чем просто давать описание типичного убийцы, если о существовании такового можно говорить в принципе. Следствие должно оценить место преступления с позиции возможности обнаружения деталей, указывающих на тип личности преступника. Хотя Лунде отмечал, что убийства в художественных произведениях не имеют ничего общего с реальными (1976), связь между описанными в популярной литературе детективными методами и современным профайлингом действительно можно проследить. Так, отличительной чертой знаменитых литературных сыщиков является внимание к деталям: от них не ускользает ни одна мельчайшая деталь с места преступления. В детективном романе Уилки Коллинза «Лунный камень», впервые опубликованном в 1868 году, сыщик Кафф говорит:

«На одном конце следствия было убийство, а на другом – чернильное пятно на скатерти, которого никто не мог объяснить. Во всех моих странствованиях по грязным закоулкам этого грязного света я еще не встречался с тем, что можно назвать пустяками».

Такое внимание к деталям не менее существенно и для современного профайлинга. Каждая мельчайшая деталь преступления тщательно изучается с целью составления психологического портрета убийцы.

В отличие от литературных сыщиков, в профайлинге не полагаются на то, что дело может быть раскрыто на основании какой-то одной улики. В действительности не существует сломанной спички, которая приведет полицейских прямиком к убийце. Напротив, опытные психологи-криминалисты рассматривают картину преступления во всей ее полноте. Совершенно очевидно, что информацию об убийстве может дать лишь комплекс улик, а не каждая из них в отдельности.