Я дома

Майя вздрогнула. София смотрела на нее немигающим взглядом.

– Да, так и есть, – Майя почувствовала, как ее лицо заливается краской.

– А куда она уехала? – не унималась София.

– За город, – туманно ответила Майя, сжимая под столом руки.

– Просто за город? Или это какая-то тайна? – София явно не планировала сдаваться.

– Софийка, да что ты привязалась к человеку! – вступился за Майю Владимир. – Сказали тебе – уехала, значит, уехала.

– Просто Майя нам ничего не рассказывает, а я, как и все женщины, питаю особую слабость к тайнам, даже таким маленьким, – София мило улыбнулась отцу.

– Мама уехала за город к школьной подруге, – наконец-то вымолвила Майя, переведя дух и собравшись с мыслями. – Я просто не знаю, к своему стыду, куда именно. Мама давно не общалась с этой подругой.

– Это что-то в стиле встречи одноклассников? – опять прицепилась к ней София.

– Можно и так сказать, – промямлила Майя.

– Майя, если бы вы только знали, какая у нас Софийка была любопытная в детстве! Ни одна тайна не проходила мимо нее. Выражение «ушки на макушке» придумали, наблюдая за маленькой Софией, – засмеялся Володя.

– И пару раз нас всех дружно подставляла, – оживился Костя. – Помнишь, мы были у деда в гостях, и ты увидела, как мама с папой тихонечко курят? Тебе тогда сказали, что это секрет и никому ни в коем случае нельзя об этом рассказывать. Ты очень серьезно кивнула и, едва успев перешагнуть порог дома, закричала во все горло: «Дед, Ба, я вам ни за что не расскажу секрет о том, что мама с папой курят!» У деда аж глаза на лоб полезли.

– А когда я попыталась выкрутиться и сослаться на то, что Софии показалось, – продолжила сквозь смех Ирина, – папа, конечно же, мне поверил, проворчав, что курят только проститутки. А свою любимую дочь он ну никак к этим дамам не хотел приписывать. София же насупилась и громко возразила: «Моя мама не проститутка!»

Все, включая Майю, покатились со смеху.

– И что вы сделали Софии? – спросила Майя, все еще смеясь.

– Конечно же ничего! – ответила за маму София. – Родители нас никогда ни за что не наказывали.

– Может, и зря, – резонно заметил Владимир. – Не исключено, что порка пошла бы вам на пользу.

– Милый, об этом не могло быть и речи, – улыбнулась Ирина, накрывая его руку своей. – Они были невозможно очаровательными малышами.

– Да-а-а, – согласился с ней супруг. – Оба розовощекие, пухлые, ласковые и шкодные одновременно. Вы, кстати, знали, Майя, что Костя в детстве жить не мог без двух вещей? Без футбола и без Софии. Они даже спали втроем – Костя, Софийка и футбольный мяч! Представляете?

Майя посмотрела на сидящего рядом с ней Костю, который, скромно потупив глаза, ковырялся вилкой в тарелке.

– Хорошо, что Костя вырос, – вклинился в беседу Олег. – Мне бы вряд ли пришлась по душе перспектива делить с ним кровать.

София театрально закатила глаза и поцеловала своего парня в плечо.

– Это да, – согласилась Ирина. – Котята выросли немножко… Честно говоря, даже слишком быстро. Кажется, еще вчера мы их заносили спящими на руках в дом, аккуратно, чтобы не разбудить, снимали с них ботиночки и укладывали в кроватки, подтыкали одеяла и взбивали подушки, а утром неизменно находили спящих в обнимку в одной кровати. И вот они уже самостоятельные и независимое личности, которые сами знают, чего хотят, и крайне редко обращаются к нам за советом… И наступает осознание, что время крошечных ботиночек и пуховых одеялок безвозвратно прошло… Знаете, – обратилась к своим детям Ирина, – если бы можно было повернуть время вспять, я бы вас вообще никогда не ругала, а только бы холила и лелеяла. Но только с возрастом понимаешь, насколько быстротечно время, а детство твоих детей проносится, как одно мгновение…

– Мамочка, за тебя! – София подняла бокал и, вскочив с места, подлетела к маме, крепко ее обняла и поцеловала в щеку.

– За вас! – подхватила Майя, осушив свой бокал до дня.

В заднем кармане ее джинсов завибрировал телефон. Майя посмотрела, кто ей звонит. Мама. Девушка дернулась, озираясь по сторонам. Мама позвонила еще раз.

– Извините, – обратилась она к присутствующим. – Мне нужно ответить.

Выйдя в коридор, Майя обнаружила, что мама успела отправить ей несколько сообщений: «Доехали?», «Почему не отвечаешь? Я смотрю “Голубой огонек”, сельдь под шубой в этот раз удалась. Приедешь домой, попробуешь», «Майя, ответь. Я волнуюсь».

Майя замерла с телефоном в руках, скованная страхом, что ее застукают на месте преступления, и пока мама не решила предпринять еще одну попытку дозвониться до дочери, быстро напечатала: «Все хорошо. Говорить не могу. Здесь шумно».

«Хорошо. Я ложусь спать», – тут же ответила ей мама.

Майя отрешенно посмотрела на прикрытую дверь гостиной, откуда доносился ласкающий ухо шум голосов, и почему-то вспомнила, как когда-то давно, в какой-то прошлой жизни она связала своему папе шарф – обыкновенный белый шарф. Она очень старалась, чтобы папе понравился ее подарок. Путаясь и пропуская петли, Майя вязала его очень долго и бережно, выпуская один за другим белые ряды пушистого полотна. Шарф получился длинный, неуклюжий, местами немного скукоженный и кривоватый, но такой теплый, что мог бы согреть не одно человеческое сердце холодной зимой. Папа очень обрадовался презенту, поцеловал дочь и, повязав шарф вокруг шеи, пошел на работу. Но уже прямо в подъезде снял подарок и затолкал его в портфель. Откуда папа, выходя на улицу без шарфа, мог знать, что в одном из окон их дома за ним внимательно следит пара детских глаз, которые, увидев торчащий из папиного портфеля белый вязаный шарф, вмиг перестали светиться от счастья и наполнились самыми горькими на свете слезами… Почему-то Майя была уверена, что отец Кости никогда бы не снял подарок своей дочери.

Глава 2

Сославшись на усталость и головную боль, София оставила свою семью за столом, пошла к себе в комнату и, упав на кровать, взяла в руки телефон и открыла мессенджер. Она набрала в поиске до боли знакомые буквы, открыла чат и посмотрела на пустой экран – ни фото контакта, ни сообщений, ничего. София была к этому готова – она делала так каждый вечер, прилагая неимоверные усилия, чтобы не написать: «Привет! Как дела?» Но вместо этого по инерции набирала одно и то же имя и молча смотрела на пустой экран, чувствуя, как сжимается от тоски и нежности ее сердце. Неожиданно под именем контакта появилась короткая фраза – «в сети», и София в ужасе отбросила телефон, словно этот человек мог увидеть, как она разглядывает несуществующую с ним переписку.

Они познакомились несколько месяцев назад. Спонтанно, случайно, нелепо. Она много думала, что бы случилось, если бы она не встретила этого человека, но каждый раз приходила к одному и тому же выводу: она не могла его не встретить – это было неизбежно.

В тот вечер они с Костей были у родителей. Это был самый обычный вечер августа, когда лето уже начало сдавать свои позиции, уступая место вкрадчиво приближающейся осени. Дни становились короче, а вечера все прохладнее и прохладнее. София валялась на диване в растянутой майке брата и лениво смотрела сериал. Мама ушла в гости к подруге, а папа, как обычно, сидел у себя в кабинете, цедил коньяк и что-то читал. Костя в тот вечер был каким-то особенно нервным и взвинченным. У него постоянно звонил телефон, он выходил на улицу, чтобы поговорить, что-то бубнил себе под нос и кому-то непрерывно писал.

– У тебя все хорошо? – не выдержала она.

Брат пожал плечами и отложил мобильный.

– Да хрен его знает…

– Это связано с твоими делами? – cпросила девушка, приподнявшись.

Костя кивнул. София знала, что брат, вот уже несколько лет работавший юристом, помогал неким людям продавать фирмы-однодневки, которые те использовали для отмывания денег. Фирмы-однодневки открывались, ничего не производили и сдавали нулевую отчетность, имея в затратах, по сути, одного бухгалтера, минимальные платежи банку за обслуживание и интерес ее брата, который брал на себя самую муторную работу – регистрацию фирмы. Костя оформлял их на кого попало – алкашей, наркоманов, тюремных заключенных и обитателей психиатрических больниц… Существовала такая фирма несколько месяцев, не больше. На запросы из милиции касательно ее деятельности никто ничего не отвечал, ну а если на счет фирмы-однодневки все-таки накладывался арест, Костю предупреждали свои люди из банка, которые тоже были частью коррумпированной системы. Счет опустошался, фирма-однодневка оперативно закрывалась и растворялась в неизвестности.

София никогда не задумывалась, хорошо поступает ее брат или плохо, и тем более не смела давать оценку его действиям. Костя был для нее самым дорогим и близким человеком, которого она любила и принимала любым, четко понимая, что если в один прекрасный день она узнает, что брат случайно или преднамеренно убил человека, она все равно будет на его стороне, помогая закапывать труп.

– Да фирма одна засветилась. Органы уже под нее копать начали. Не знаю, по какой причине… Меня уже вызывали в мусарню, спрашивали про нее: кто директор, чем занимаются, какие сделки…

София напряглась и села, уставившись на брата испуганными глазами.

– Не переживай, я чист, – успокоил ее брат. – Вообще, очень странно, что меня вызвали. Их интересует другой человек. Меня попросили дать показания, что он выступает от лица директора, и обещали в таком случае оставить в покое… Но у них на меня ничего нет, а что-то нарыть еще нужно постараться. Я тут сделал пару звонков и выяснил, что они не только мне это предлагали. Такое ощущение, что на этого человека хотят повесить фирму, которой пользуется весь город.

– Ты знаком с этим человеком?

– Можно сказать, что нет, но он мне нравится. По крайней мере, то, что я про него знаю. Он какой-то настоящий, честный, несмотря на свою нечестность, если ты понимаешь, о чем я, – усмехнулся Костя.

– И ты хочешь его как-то предупредить? – догадалась девушка.

– Да, – кивнул он ей в ответ. – Вот думаю сейчас доехать до этого человека и рассказать ему про мутную тему, которая вокруг него происходит, если он, конечно, станет меня слушать… Поедешь со мной?

– Я?! Куда?

– Мне сказали, что он сейчас с друзьями за городом отдыхает. Можно попробовать доехать и поговорить.

– А я тебе там зачем?

– За компанию, – Костя стушевался.

София знала брата как облупленного и понимала, что тот просто боится ляпнуть что-то не то перед серьезными мужиками и по-детски трусит, что его пошлют и даже на порог дома не пустят.

– Ты уверена, что я тебе там нужна? – переспросила она.

Брат кивнул.

– Тебе это будет полезно? – уточнила София.

– Да, думаю, да. Ну и как-то по совести я поступлю. Мне кажется, так правильно. Вместе же все работаем. А в ОБЭПе те еще…

– А далеко ехать?

– В соседний поселок.

– Окей, – вздохнула София и встала. Усмехнулась, вспомнив, что за их недолгую жизнь куда только по просьбе брата не ездила.

София надела домашнее трико, натянула поверх растянутой майки брата толстовку и, сунув ноги в сланцы, пошла к машине.

Они быстро долетели до места по темной и пустынной дороге. София никогда раньше не была в этом поселке. Домов здесь было практически не видно за высокими кирпичными заборами, увешанными камерами и антеннами. Около некоторых коттеджей даже стояли будки с охраной.

Костя присвистнул.

– Да, сестренка, это даже близко не похоже на дом наших предков.

София с любопытством разглядывала окрестности. Здесь и вправду жили очень богатые люди.

– Приехали, – наконец-то сказал Костя, когда они уткнулись передним бампером машины в высокие металлические ворота. – Я постараюсь быстро.

Девушка кивнула. Она видела, что Костя волнуется, поэтому не стала ворчать и, устроившись на сиденье поудобнее, приготовилась ждать.

Неожиданно ворота распахнулись и из них вышел мужчина лет сорока пяти. Улыбаясь, он подошел к пассажирскому сиденью и постучал в окно. София робко опустила стекло.

– Добрый вечер, – еще шире улыбнулся мужчина. – Денис, – представился он, протянув девушке руку.

– София, – ответила она, невольно улыбнувшись в ответ.

У мужчины были добрые карие глаза, ямочки на щеках и слегка волнистые волосы с легкой проседью.

– Я тут случайно узнал, что Костик приехал не один, и был крайне возмущен, что он оставил девушку одну в машине. Идемте в дом, – пригласил он ее жестом.

София увидела, как в дверном проеме замаячила родная фигура брата. Костя улыбался. Значит, все было в порядке.

– Идемте, я прошу, – продолжил уговаривать мужчина с добрыми и теплыми глазами. – Мы тут немного отмечаем мой день рождения. Скрасьте наш вечер.

София напряглась. Она была одета явно не для торжественного случая.

– Спасибо, я не при параде, – смущенно ответила она.

– Да мы тут все не при параде, – засмеялся Денис. – Заходите, я прошу.

Продолжая смущаться и стесняться, девушка все-таки вышла из машины и последовала за гостеприимным Денисом в открытые ворота. Они прошли по узкой брусчатке, с двух сторон подсвеченной невысокими фонариками, и оказались на внутреннем дворике с просторной беседкой, громкой музыкой и толпой людей, которые курили, заливисто смеялись и время от времени чокались бокалами, поздравляя именинника.

«Блин!» – София стушевалась. Ее домашние треники с вытянутыми коленками и неопрятный хвост на голове смотрелись в этой веселой и нарядной компании крайне нелепо.

– Вино? Виски? Шампанское? – предложил ей по-прежнему гостеприимно улыбающийся Денис.

– Вино, – выпалила она и, крепко сжав пальцами протянутый бокал, забилась в уголок.

Ей было крайне некомфортно. Краем глаза София видела, что Костя разговаривает с каким-то мужчиной. Дениса тут же позвал кто-то из гостей, и, оставшись одна, она наконец-то вздохнула с облегчением и принялась с любопытством рассматривать гостей. В основном это были мужчины, старше ее и Кости лет на десять-пятнадцать. Взрослые, успешные, они лениво потягивали виски и перебрасывались словами. Была здесь и пара женщин. Они держались вместе, постоянно поправляли волосы, жеманно потягивали вино и о чем-то шушукались. На Софию никто не обращал внимания.

Внезапно она почувствовала, что кто-то на нее смотрит. Это был мужчина. Высокий, подтянутый, в темных джинсах и яркой сиреневой толстовке. София встретилась с ним глазами и неожиданно для себя ощутила, как громко забилось ее сердце. Как будто этот мужчина был в ее жизни кем-то очень важным и значимым, тем самым человеком, ради которого она сюда приехала. Поймав ее взгляд, мужчина кивнул и двинулся в ее сторону. София разволновалась, испугавшись, что приближающийся к ней мужчина услышит, как неистово трепещет в ее груди сердце. Она резко поставила бокал на стол, судорожным движением распустила волосы, а потом, осознав нелепость этого поступка, нервно собрала их обратно в хвост и снова схватила бокал, вцепившись в него еще сильнее, чем прежде.

– Как дела? – спросил незнакомец. У него были холодные, пронзительно голубые глаза, и София невольно поежилась.

– Хорошо, – ответила она, чувствуя, что теряется под этим пристальным взглядом.

– Я не слышу интонации, – сказал он. – Ты в удовольствии от этого дня или в усталости? А может быть, в опустошении?

София смутилась еще больше.

– В замешательстве, – неуверенно ответила она.

– Я тоже, – произнес он задумчиво. – Столько сил сейчас потерял. Прямо в песок ушли…

София не знала, что на это сказать. Ее пугал и одновременно завораживал этот мужчина. У него была на первый взгляд самая обыкновенная внешность, без каких-либо ярких черт или отличительных особенностей: не большие и не маленькие глаза, обычный прямой нос, ровные губы – не тонкие, но и не мясистые, стандартный мужской подбородок, совершенно прямые волосы – в темноте они казались темно-русыми. Но что-то в нем было жуткое, страшное и очень опасное. Он был хищником, и София это почувствовала каждый клеточкой тела.

«Наверное, все дело в глазах, – подумала она. – Никогда в жизни не видела таких холодных глаз».

– У тебя очень красивые глаза – чистые и открытые, – словно читая ее мысли, произнес мужчина. – Они умеют плакать и знают, что такое боль, но при этом продолжают доверять миру.

– Вам нравится, когда девушка страдает? – растерялась София.

– Нет, страдать – это смириться, – грустно ответил мужчина. – Ты никогда не смиришься, потому что умеешь чувствовать любовь. Не всем это дано.

– Вы философ?

– Скорее сбившийся с пути романтик, – усмехнулся он. – Ты знаешь, у меня было очень много возможностей наделать ошибок. Да что уж, я их и до сих пор делаю. Вот только когда подходит время собирать камни, иногда страшно. Не хочется все потерять, понимаешь?

Она не понимала. Она вообще ничего не понимала, чувствуя себя двоечницей, которая вытянула на экзамене не тот билет и сейчас пытается судорожно напрячь свои немногочисленные извилины, чтобы хоть что-то вспомнить и не ударить в грязь лицом перед профессором. София занервничала и еще крепче вцепилась в бокал. Она только сейчас заметила, что мужчина держит в руках чашку с чаем.

Где-то вдалеке громко засмеялась одна из женщин. София невольно посмотрела в ее сторону. Женщина была явно пьяна: она вызывающе сидела на краю плетеного кресла, закинув ногу на ногу и, выставив вперед глубокое декольте, хохотала во весь рот, обнажив ровный ряд белоснежных зубов, обрамленных красной помадой.

– Хуже всего, когда женщина уверена в своей красоте. Это превращается в самоуверенность, а потом в надменность, и красота уходит. Женщина вмиг становится хищницей, а если она хищная, то, скорее всего, и ненасытная, – произнес незнакомый мужчина, проследив за ее взглядом.

– Вы не любите красивых женщин? – удивилась София.

– Обожаю. Общество красивых женщин мне нравится гораздо больше, чем общество мужчин. А вы? – спросил он ее в ответ, ухмыльнувшись краешком губ.

– А я люблю умных, – выпалила она наобум.

Она не знала, что еще можно было ответить, чтобы показаться взрослой, остроумной, уверенной в себе, как та женщина с белоснежными зубами и красной помадой. Этот мужчина пугал ее, смущал и притягивал одновременно. Она чувствовала, что он играл с ней, как кошка с мышкой, путая и сбивая с мыслей так, что Софии начало казаться, что она пробирается через болото, но с каждым сделанным шагом увязает в нем все глубже и глубже.

– Я с тобой не познакомился. Мне, бывает, нравится иногда так с кем-нибудь разговаривать. Как будто я продолжаю незаконченный разговор, как заочную шахматную партию. Так появляется некая ниточка между людьми. Сплетаешь из этих ниточек паутину и ждешь, когда попадется что-нибудь важное… Клим, – добавил он и впервые за время их разговора по-настоящему улыбнулся.

У него была удивительная улыбка – наивная, легкая, по-мальчишески задорная. От этой улыбки в его глазах заплясали тысячи солнечных лучиков, а может быть, и тысячи чертят, София не была до конца уверена, зная лишь одно: это самая красивая на свете мужская улыбка, которую она видела.

– София, – ответила она и тоже улыбнулась.

– София, – повторил он, словно пробовал ее имя на вкус. – София, а ты знаешь, что у тебя мои глаза, только добрые. А еще волосы. Такие же медные.

Присмотревшись, она только сейчас заметила, что у его волос действительно был медный оттенок. Правда, не такой яркий и насыщенный.

– Я в детстве был рыжий, как солнышко. А с возрастом рыжина практически ушла, оставив лишь легкий намек, что когда-то я был его любимчиком.

– Чьим? – зачем-то уточнила она, продолжая путаться в его витиеватых мыслях.

– Солнышка, – засмеялся Клим.

София тоже засмеялась, чувствуя себя полной дурой в глазах этого сильного и уверенного в себе мужчины.

– Я сейчас поеду. Тебя подвезти? – неожиданно предложил ей Клим.

– Да, – поспешно выпалила она и тут же мысленно послала в свой адрес тысячу проклятий.

– Хорошо, тогда жди меня около машины. Я сейчас попрощаюсь со всеми и подойду.

София послушно кивнула и пошла в сторону выхода. Она подумала, что, возможно, ей тоже стоит попрощаться, но окинув взглядом гостей, поняла, что им нет до нее никакого дела и вряд ли кто-то вообще заметит ее отсутствие. Ни Дениса, ни Костю она не увидела.

Дойдя до ворот, София осознала две вещи: во-первых, она не знает, какой у Клима автомобиль, а во-вторых, совсем не знает и самого Клима, но зачем-то собирается сейчас с ним уехать.

«Дура!» – в который раз за вечер подумала она про себя и, поежившись от ночной прохлады, обхватила плечи руками.

– Софийка, ты куда? – раздалось у нее за спиной.

В метре от нее стоял запыхавшийся брат.

– Я поехала домой.

– Не понял, – удивился Костя. – Дай мне еще пару минут.

– Меня подвезут, – нерешительно ответила она.

– Кто? – еще больше удивился Костя.

София тяжело вздохнула. Раньше она никогда так не поступала и всегда ставила Костю на первое место, но тут, в этом незнакомом доме, она вдруг почувствовала что-то необъяснимое, едва уловимое, что-то очень хрупкое, но в то же время невероятно сильное, то, что вынуждало ее оставить Костю одного и уехать куда-то в ночь с мужчиной, которого она видела впервые в жизни…

– Куда ты собралась? – настойчиво повторил брат, взяв ее за предплечье.

– Меня довезет Клим, – выпалила она, отдернув руку.

– С ума сошла! – зашипел он на нее.

Костя покраснел, и даже в сумерках девушка видела, как надулись на его шее вены и гневно заблестели глаза. София смотрела на самого близкого на свете человека и не знала, что ответить. Она прекрасно понимала, что брат злится и нервничает, потому что боится за нее, но ничего не могла с собой поделать, настолько сильно ее тянуло к тому незнакомому мужчине.

– Костик, со мной все будет хорошо, – попыталась она его успокоить, хотя сама не была до конца в этом уверена. – Я уже все решила, ты никак не сможешь повлиять на ситуацию.

– Тот человек, про которого я тебе говорил, это Клим, – выпалил брат в надежде, что это образумит его сестру.

– И?

– И?! – передразнил ее брат. – Ты понимаешь, что он не дружит с законом? Сильно не дружит…

– А как же «он какой-то настоящий, честный, несмотря на свою нечестность» – не твои ли это слова?!

– Не будь дешевкой! – разозлился Костя.

– А ты не будь придурком! – парировала София.

– Я ему сейчас скажу, что ты никуда не поедешь!

– А я скажу, что уже взрослая девочка и сама буду решать, с кем и куда мне ехать! – выпалила она в ответ. – Что бы ты мне сейчас ни сказал, я все равно уеду с ним!

– Это действительно того стоит? – спросил Костя поникшим голосом.

София ничего не ответила. Она понимала, что тот прав. Тысячу раз прав, но ничего не могла с собой поделать. Костя посмотрел на нее в последний раз, грустно и разочарованно, и, развернувшись, растворился в тени незнакомого дома.

Клим подошел к ней через пару минут. Он был еще больше погружен в свои мысли и, казалось, совсем не замечал, что его кто-то ждет. Растерявшись, София последовала за ним к машине и села рядом на переднее сиденье.

Мужчина посмотрел на нее так, словно видел впервые.

– А-а-а… – протянул он.

Девушка в который раз почувствовала себя полной дурой и уже хотела выйти из машины и вернуться к брату, которого ненароком обидела.

– Только заскочим в одно место, – сказал Клим куда-то мимо нее.

София кивнула, понимая, что ему не интересен и не нужен ее ответ. Она злилась на себя, что побежала за ним по щелчку, бросила брата, а теперь неуютно жалась на пассажирском сиденье рядом с этим напряженным и замкнутым мужчиной. Она посмотрела на него украдкой и невольно залюбовалась его четким профилем, словно высеченным из камня, плотно сжатыми губами и длинными красивыми пальцами, которые с силой сжимали руль. София догадывалась, что что-то случилось, что-то очень серьезное, что выбило этого сильного мужчину из равновесия.

– Что-то не так? – не выдержала она, нарушив пронзительную тишину.

Мужчина пожал плечами.

– Ты нервничаешь… – произнесла она куда-то в темноту.

Клим улыбнулся.

– Снаружи я нервничаю всегда больше, чем внутри. Даже сам удивляюсь, какой там штиль – ни намека на бурю. Ты знаешь, мне дед всегда говорил: «Самое главное – это холодная голова». Он знал, что я часто испытываю гнев. Гнев – это чувство Богов. Гнев подчиняет людей. Злость – это чувство людей. Со злостью можно справляться, а вот с гневом – нет. Потому что гнев этот не твой, а того, кто стоит у тебя за спиной и защищает.

– Твой дед был очень мудрый. Вы с ним общаетесь?

– Уже нет, к сожалению.

София кивнула, продолжая любоваться его четким профилем.

– Его сбила свадебная машина. Представляешь? Для кого-то этот день был самым счастливым в жизни, а для моей семьи стал очень грустным… Жаль, что мои дети не успели с ним познакомиться.