bannerbanner
Растяпа. Подруга для председателя
Растяпа. Подруга для председателя

Полная версия

Растяпа. Подруга для председателя

Язык: Русский
Год издания: 2023
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 4

– Молодец! Закуси.

Взял и бутерброд с колбасою.

– Учи, не учи, – поучали меня подвыпившие второкурсники, – всё равно без шпор не пойдёшь на экзамен. Так что…. А давай за службу. Вот где было хорошо!

Ещё раз приняв «на грудь», я начал подвывать со своей кровати, листая конспект:

– А приказ приближается – это можно понять

Старшина всё старается нас на кухню (камбуз?!) загнать….

А за столом уже пьяный базар:

– Ссстараешшшьссся, ссстараешшшьссся, а на экзамен придёшь, а там – бац! – такой плевок в душшшу….

– Учти, мореман: хороший студент – хороший инженер, а плохой – главный. У тебя голова на плечах есть?

– Ну, как бы да.

– А почему ты ею не пользуешься по назначению? Учти, мореман, то, что ты сейчас зубришь, в жизни не пригодится, потому что выпускники ДПА по специальности не работают никогда: только директорами, но широкого профиля – от Успенского кладбища до ресторана «Арктика».

Заниматься уже не хотелось. Думать тоже. Но привычка, как известно, вторая натура, и я листал конспект, вслушиваясь в разговоры подвыпивших коллег.

Вошли две девушки с журналом санитарного состояния комнат.

– Что это тут у вас? Ага, пьянка! Ну, всё мальчики, ставим «банан».

– Ну, что вы, девчата, разве мы пьём? Всего пару рюмок – первую и несколько вторых.

Боков кинулся их уговаривать и, кажется, в коридоре уговорил. Вернулся:

– Прикалываются: староста этажа – парень. А вообще-то это они на тебя, Антоха, пришли посмотреть. Такая популярность у женского пола, а ты зубришь вечера напролет. Или ты избегаешь их по другим причинам?

И пропел:

– Время идёт – забывать о том нельзя

Нужно прожить нашу молодость не зря….

Силинский:

– Ну, так верни их обратно – сейчас мы им старшину на блюдечке подадим, голенького….

Собутыльники заинтересовались:

– Ты что, как дембельнулся, нигде, никого, ни в какую щель?

Я промолчал, вспоминая. Солнце пронзительно светило в прозрачном воздухе, выбивая лучами искры из белого праздничного убранства деревьев за окном. Декабрь, и уже в аудиториях припахивало Новым Годом. Физик охлопал ладони от мела:

– Успеваете записывать?

– Успеваем.

Передали записку: «Мы с подружкой поспорили – какой ветер моряки считают самым благоприятным?» Предлог познакомиться и встречаться? Эх, прекрасные вы мои – не до вас сейчас, и я написал: «Который юбку выше задирает».

Парни посидели еще, и ушли в парк догоняться пивом. Звали меня….

На румяных боках облаков ещё догорал закат, но на улице уже зажглись фонари. Я с ненавистью задёрнул шторы и, не раздеваясь, завалился на нерасправленную кровать. И зачем только Господь придумал женщин?

Завтрашний день обещал быть трудным. Как, впрочем, и все дни подряд. А может, устроить себе выходной? Сходить куда-нибудь, расслабиться, отдохнуть…. И непременно с девушкой. Выходной, чёрт бы его побрал! Мне, организму, моим мозгам нужен отдых – ибо этот вечер на выходной не тянет. И ещё – сильно хотело напиться. Наверное, я алкоголик. Или параноик. Или…. Надо спать.

…. Мы целовались у реки – мой посох Хранителя, её мешочек из шкуры енота для женских дрючек валялись подле. Над нами ярко светила луна.

– Эола, мне нужно идти на лекцию, – тихо я произнёс, с трудом отрываясь от её губ – и ненавидел себя за то, что должен был это сказать.

– Иди, – сказала она, но не отпустила меня из объятий, а наоборот, прижалась ко мне и закрыла глаза…. Долго молчала, потом сказала, – Хранитель, не уходи…. Только не смейся…. Я темноты боюсь. Всё время кажется, что….

Я поцеловал ее, и…. дальнейшее касается только нас двоих….

В декабре жизнь моя несколько утряслась. Вернее, в ноябре я ещё носился, как угорелый, пытаясь заполнить все бреши от пропущенных занятий, но потом понял, что восполнить весь объём упущенных знаний всё равно невозможно, и сосредоточился на текущих. Вообще, жизнь студенческая стремительна – вряд ли найдётся такой гений, который смог бы приобретать знания ещё быстрей. По крайней мере, я на такого не тянул. Но старался. Кое-что у меня получалось, а многое нет. Что изменилось?

Во-первых, стало заметно, что некоторые мои коллеги о пройденных материалах мало что помнят, плохо разбираются в них или вообще ничего не поняли, но на что-то надеются. Это меня успокоило.

Во-вторых, шпоры, шпоры – со всех сторон мне твердили – шпоры выручат из любой ситуации. Можно, говорили, даже не учить, и приводили примеры. Это меня расхолаживало.

В-третьих, я явно переусердствовал в погоне за знаниями, истощил свой закалённый военно-морской организм и ни о чём кроме сна более не мечтал. Вслед за усталостью подкатило равнодушие. Готов был плюнуть на свой жёсткий режим, выспаться, выпить и поволочиться за девушками, если бы не Пим Дырявый. Я просто наяву видел его ухмыляющуюся физиономию, как он подписывал приказ о моём отчислении – а я, мол, что говорил? Нет, уж, дудки! Такой радости я тебе, Валенок Изношенный, не доставлю. И мучил себя над конспектами до трёх часов ночи, всё более теряя вкус к жизни.

В-четвёртых, на меня смотрели, как на маразматика – никто не восхищался моим усердием и первыми успехами (а как же без них!). Наоборот, все ждали, когда я сойду с ума, и меня можно будет кормить сигаретами, или вешать плакат на спину «Дайте пинка деду флота советского». Я это чувствовал, но к толпе не ластился – салажня, много они понимают в настоящем морском характере.

В-пятых, мне не могли простить равнодушия к женскому полу. Не было его, но разве всем объяснишь? Сначала прекрасная половина (так говорится, на практике – едва ли десятая часть всего поголовья) терзалась любопытством, потом ненавистью (чувство сродни любви), потом презрением – пустили слух, что я голубой. Успокоились на негативных последствиях службы на атомной подводной лодке и перестали доставать анонимными записками подобно той, о которой я уже говорил.

Ну и в-шестых…. жизнь продолжалась, и нужно работать.

Губу обратно закатай – девчонок ему захотелось! Это я ругал свой организм, волокший моё невыспавшееся тело на первую пару к 8-00.

Ах, так! – взбрыкнул он.

И что ты мне можешь сделать?

А хочешь, штаны тебе обделаю? Вон на те ножки посмотри.

Я вспомнил, в Анапе такое бывало – на первый этаж учебного корпуса заходили девчонки с гражданки, пообщаться со знакомыми курсантами через перила. С такими коленками (я о девчонках)…! Хватало одного мимолётного взгляда – пока до четвёртого (где был класс самоподготовки) этажа доберёшься, не только у меня случался конфуз.

Слушай, перестань, а. Веди себя прилично.

А хочешь, всем бабам покажу, что ты о них сейчас думаешь.

Не поверят – они считают меня голубым.

Или подводником – а я их моментом разубежу.

Чтобы отвлечься от тревожащих мыслей, решил заговорить организму зубы – я знаю, почему ты такой противный.

Ну и…?

Заклинающую зверей помнишь? Вот эта старуха в тебе сидит.

Кажется, умолк, удивлённый.

А я уже в аудитории, и всё внимание человеку за кафедрой….


2


Сергей оглянулся от дверей, прошёлся по фигурке Клары Оскаровны взглядом профессионального растлителя, подмигнул (ну, не ей, конечно) и вышел. Плюснина подсела ко мне:

– Теперь с вами…. Что мы имеем?

Иванов дождался меня в коридоре:

– Как она тебе, Дед?

– Милая женщина.

– А ты заметил, как она покраснела, когда сказала про девятилетнего сына?

Я промолчал, но подумал – почему ты-то не покраснел? А сказала она про сына следующее:

– Мой девятилетний сын разбирается в аналитической геометрии лучше вас, Иванов.

– Ну, как? – это он теперь про зачёт.

– Допустила, но сказала, что векторной алгеброй будет заниматься со мной после сессии на каникулах.

– Ты уж не теряйся, – вздохнул Иванов. – Тётка незамужем.

Потом встрепенулся:

– Ты сейчас куда?

– Тридцать первое декабря! Куда спешат все добрые люди? Конечно, домой, за стол, как любящий сын примерных родителей. Вообщем, на электричку и в Увелку.

– Нет, Дед, постой – ты мне здесь нужен, причём позарез.

Я возмутился:

– Серый, я три года не был дома, после дембеля только три дня, потом сразу сюда и опять на два месяца. Да они там с ума сходят – ждут, не дождутся.

– И ты меня бросишь? Между прочим, сам заварил….

Вот он о чём. Случилось нам с ним как-то выпить – гитару в зубы и на второй этаж. Субботний вечер – общага полупуста, а в комнате 228 жили две первокурсницы – Света Аверина (из нашей группы) и Ленка Харчевникова (с гидравлики). То ли Светка Серёге, то ли он ей строили глазки на лекциях, а тут такой случай…. Короче, пошли женихаться. Добавлю – у Серого прекрасный голос и отличный аккомпанемент на гитаре.

Светка вышла:

– Мальчики, к нам нельзя.

– А что так? – Серёга насупился.

– Пришли земляки Ленкины с четвёртого курса, сидят, пьют вино.

– Сколько их? – это я.

– Четверо.

– Пригласи-ка хоть одного.

Вышел Валерий Железнов – парень не только из того же Миасса (город такой), что Серёга, но из одной школы и одного с ним класса. Впрочем, это для информации – разруливал я.

– Слушай, братишка, у вас пять минут, чтобы с достоинством уйти через дверь – по истечении этого срока, я вас повыкидываю в окно.

У меня под галанкой тельник, и я стучал пальцем в железновскую грудь.

Он вернулся посовещаться, и, посовещавшись, вчетвером покинули комнату раньше указанного срока.

Потом у Серёги был с ними конфликт в электричке – тогда он отбился, но его предупредили, что нанесенная обида смоется только кровью. У нашего старосты два хвоста по зачётам, и ему не до Нового года в родительском доме – надо готовиться, надо сдавать – третьего января уже консультация на первый экзамен. Короче, Серый завис, остаётся в общаге и приглашает разделить с ним компанию. Что там затевает Железнов, одному ему известно – то ли уедет домой, то ли нет, и заявится к Серёге с требованием сатисфакции.

Придётся остаться.

– Слушай, а девчонки в общаге?

– Зайдём, узнаем – если здесь, пригласим.

Серёга опять о своём:

– Когда мы с Оскаровной рядом сидели, по-моему, неплохо смотрелись, а?

– Серый, ты маньяк.

– Я всего лишь ищу судьбу. Ну и что, ребёнок девяти лет – главное, мама симпатичная, и хороший человек.

Я вспомнил тот вечер в комнате у девчонок. После ухода четверокурсников, мы играли в фанты – Серёге спеть, Светке сплясать и вдруг…. Ленке поцеловать Анатолия.

Мы одновременно повернулись и уставились друг на друга. Чёрт! Меня кинуло в жар, потом голова закружилась. Она неуверенно шагнула ко мне. Я обнял её, но не спешил целовать – уткнулся носом в роскошные волосы, вздохнул всей грудью восхитительный запах…. Как объяснить то, что между нами возможно сегодня произойдёт?

– Лена, я… люблю тебя.

Она подняла на меня огромные глаза, и наши губы встретились.

Я проснулся оттого, что шевельнулась Лена. Открыл глаза. За окном уже брезжил рассвет – наверное, девятый час. Девушка доверчиво прижималась ко мне, щекоча ресницами шею. Я осторожно погладил её по пушистым волосам, разметавшимся по подушке. Разве можно обидеть такую девчонку? Всё равно, что поймать бабочку и оборвать ей крылышки.

– Ты не в обиде?

– А ты?

Ничего между нами не произошло – были только объятия и поцелуи.

– Не надо, – сказала она, и мне этого хватило, чтобы не переходить границы, очерченной резиночкой её трусиков

А Серый нападался с кровати – Светка тоже не уступила.

– Слушай, если Ленка сегодня напьётся, она надаёт мне по шее – ведь я ей тогда в любви объяснился, а после ни разу не подошёл.

– Да, Дед, плохи твои дела – такое девчонки никому не прощают. Впрочем, их иногда трудно понять – очень они странные, загадочные и нелогичные существа. Сначала рыдают, что мы их не любим, а потом скандалят, когда подходишь, и прогоняют.

– А у тебя со Светкой как?

– Да никак. Я ей сказал, что без секса никаких отношений.

– А она?

– У неё глазки на мокром месте – она думала, мы с ней под ручку будем ходить в кино. Детский сад, короче.

– Ну, подружил бы для начала….

Иванов категорично:

– Дружбы между мужчиной и женщиной не бывает.

И я поменял разговор:

– Слушай, если их будет толпа, ты не лезь – я знаю, как с этой братвой обращаться. Если не осажу, вызову Железяку один на один и так начищу ему пятак, что другим не захочется драться.

– Ты, Дед, действительно такой крутой?

– Запомните, рядовой – когда русский воин бьётся за правду он патологический герой. А где машутся моряки – там вообще посылайте за плотником.

Был полдень, когда мы покинули институт – до Нового года двенадцать часов.

Серёга пожал мне, прощаясь, руку:

– Давай, подгребай к нам часиков в восемь. Ты сейчас спать?

Не мешало бы выспаться в уходящем году. Но и долги ещё не все розданы – зачем они в новом? Прыгнул в троллейбус и покатил на улицу Доватора по врезавшемуся в память адресу.

Иногда судьба сама улыбается: встретил Афоничкина у подъезда его дома, под руку с девушкой – не убежать, не отбрыкаться.

– Ну, здравствуй, дорогой!

Он ко мне обниматься, а я его кулаком снизу в челюсть – тресь! – не сильно, не до смерти, чтобы очухался.

– Помнишь, гнида, должок?

Афоничкин сплюнул кровь от прикушенного языка.

– Что тебе надо, чтобы ты отстал?

– Тельник с начёсом, который украл, или пять минут драки.

– Хорошо, – согласился Афоничкин.

Я его девушке:

– Засекайте – через пять минут верну вам вашего кавалера или то, что от него останется.

– Я сейчас в милицию позвоню, – обеспокоилась она.

– Не надо, Соня, это наши дела, – он снял шапку, шарф, куртку и отдал ей.

Афоничкин ринулся на меня сломя голову – глупец, на что он рассчитывал? Драка – это не просто удары руками, ногами или головой, это очень красивый танец, в котором надо больше думать, чем двигаться. Эмоции должны остаться за кругом – они мешают сосредоточиться, а значит, надеяться на успех.

Этот поединок – хоть я на него и не особо-то рассчитывал – прокручивал мысленно много раз. Но вот чего не ожидал, так это свидетеля в лице милой девушки. Я знал, что Афоничкин подлец, помнил, что его следует наказать, но если бы в подобной ситуации встретился он мне с ребёнком, и малыш попросил: пожалуйста, не трогайте моего папу – как бы я поступил? Не правда ли идиотские мысли приходят в голову, когда кулаки свистят у косицы?

Я тянул время – у меня не было злости, и смущала девушка, поглядывающая на часы. Наверное, она думала – то, что мы делаем в порядке вещей у бывших морских пограничников. А я не знал, как закончить драку. Раньше знал, а теперь нет – все планы мне эта Соня спутала. Может, с Афоничкиным поговорить? Дать ему срок – пусть тельник вернёт, да и забыть все эти дела. Пусть он меня убедит, что изменился – любовь его сделала порядочным человеком. Вот как Курносого…..

Он ведь искренне шёл ко мне обниматься – думал, что сослуживца увидел, а я его по морде кулаком – бац! Сейчас у него уже был подбит глаз (белок красный, как у вампира), течёт кровь из носа и рта, а меня он ни разу и не достал – я даже не запыхался, и думал об эффектной концовке. Руки-ноги-шею ломать ему желания уже не было, как и устраивать сотрясение мозга. Так что же с тобою делать, Афоничкин? Обида в прошлом, мы в настоящем…. Простить, тебя, тварь?

Призадумалавшись, утратил бдительность, и один раз он таки меня достал. Я облизнул разбитый уголок рта и отступил на пару шагов:

– Ладно, давай поговорим.

Девушка вмешалась:

– Ребята, время…. Вы сказали пять минут.

Афоничкин повернулся и пошёл одеваться. Я остался на месте:

– И ничего не скажешь?

Он натягивал куртку:

– Да пошёл ты….

– Слава Богу, – проходя мимо, я бросил девушке, – не мне быть его женой.

Она не осталась в долгу:

– Бог, когда мужчин создавал, не очень тщательно выбирал материал.

Наверное, она была очень умна, и Афоничкин её устраивал таким, каким был. Или что-то обо мне имела в виду?

Остаток дня я проспал. А после шести общага загудела – на всех этажах чадили кухни подгорающим маслом, засновали разнаряженные девчонки, звенела стеклотара в пакетах у поднимающихся по лестнице, и на входе городские ругались с вахтёром. В каждой обитаемой комнате накрывались столы. В восемь часов на втором этаже в телезале грянула дискотека. Все веселились и праздновали наступающий Новый Год.

– Что невесёлый? – встретил меня Сергей Иванов.

– Уже где-то отметился, – заметил Курочкин припухший уголок моего рта.

– А пусть не лезут.

– Мы победили? – спросил Сергей.

– Увы, старый, ничья.

– Ну что? – предложил Иванов. – Метнемся к стаканам?

И царственным жестом указал на стол. По студенческим меркам он вполне был приличным, разве что салфеток не хватало, а так было всё – вилки, стаканы, закуски, выпивка и кастрюля варёной картошки. Ждать было некого, а нас было трое – Володя Курочкин не поехал в свой город Свободный Амурской области. Нет, был ещё телевизор, который обещал культурную программу праздничного вечера. Да ещё Железнов где-то с компанией….

Празднество началось. Сергей предложил:

– За наступающий!

Выпили.

– Внизу танцы – пойдём?

– Ага, из меня балерина….

– Девчонки здесь?

– Светка здесь, Ленка уехала.

– А Железнов?

– У него в комнате целая компания городских парней.

– Может, закроемся? – предложил Курочкин.

Мы с Серёгой в один голос:

– Ну, уж нет!

– Тогда не перебирайте, чтобы быть в форме.

– Ты что, боишься ужраться с банки пива?

– И литра водки…, – проворчал Курочкин.

Но сосед по комнате его не одобрил:

– Ты, Вован, забыл бессмертные слова великого поэта – и долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я литрой пробуждал…

Голова кружилась, я жевал бутерброд, смотрел на экран телевизора, и мне было всё равно – пусть начинают, а мы закончим – устроим четвёртому курсу Варфоломеевскую ночь. Кстати, для меня тоже не чужому. Меня ещё помнили ребята в группе ДПА-401. Они и сказали, что Железнов дерьмо ещё то – с ним надо быть осторожнее.

– Будем! – мы сдвинули стаканы.

– Любовь – это шизофрения, – неожиданно заявил Серёга, жуя селёдку.

– То есть?!

– Да потому что она никогда просто так не проходит – вечно с какими-нибудь катаклизмами, а, то и с летальным исходом.

– И часто эта шизофрения на тебя находит?

– Упаси Бог! Боюсь больше триппера.

– А Клара Оскаровна?

– Ну, ты, Дед, как лох. Умна, красива, есть квартира…. Мальчишка маленький – привыкнет.

Я поддержал его мысль:

– Зачёты с экзаменами в кармане. На втором курсе разведёшься и женишься на сопроматичке.

– Правильно мыслишь, – Сергей потянулся к трёхлитровке с пивом. – Всем наливать?

– Ну, жорево с поревом – это понятно. Не понятно – зачем жениться?

– Я же порядочный человек.

Мы весело расхохотались получившейся шутке. Праздничный вечер!

Иванов снова вернулся к теме:

– Нет, мужики, к чёрту душу, жениться надо на теле – красота увяла, и любовь прошла без разрушительных последствий.

Вова поддакнул:

– Остались привычка и семья.

И я влез с вопросом:

– Серый, слабо на Светке жениться?

Иванов пренебрежительно:

– Ага, невеста без причинного места.

– А что ж ты тогда к ней лез?

– Я что ли? Это мой пенис – лезет, собака, куда попало после первой же рюмки водки. Нет, Дед, счастья на Свете.

– Это как у попа – все молитвы о том, что ниже пупа.

Допив из стакана пиво, Иванов поменял застольную тему:

– Дед, а ты как любишь трахаться – сверху, снизу, сзади, спереди? Или как?

Вот вопросик! Не отшутишься.

– Я, Серый, девственник.

У Иванова челюсть отвисла.

– Врёшь! Что, нигде, никого, ни разу?

– Да было пару раз. Но ощущение после – будто меня самого отымели.

Серый неожиданно согласился:

– Да-а, это как повезёт – всё от бабы зависит.

Потом взял гитару:

– Споём, братва!

И запел:

– Срок прошёл двум армейским годам

И теперь по домам, по дома-ам…

На вокзалы, в порты, на маршрутном такси

Покидают Сибирь старики….

Потом добавил не в мотив:

– Да, служба, Дед – вроде отвратна, а тянет обратно….

Настало время покурить.

Между этажами на лестничных площадках чёрного хода стояли старые кресла из телезала – сколоченные в ряд. Мы присели, закурили. Девчонки шмыгали по ступеням вверх-вниз в коротких юбчонках, предлагая бесплатный стриптиз. Нет, друзья, это непохабно – рассматривать стройные ножки до самого основания. Сердечно и мило, с любовью к процессу – это как живопись в картинном зале: круглые ляжки по-зимнему белые, незагорелые на фоне подолов.

Проводив очередную взглядом, Серёга спросил:

– Знаете анекдот про училку, наклонившуюся за мелом?

Не стал рассказывать, напрягся, услышав новый перестук каблучков. И когда дивное видение упорхнуло в коридор четвёртого этажа, произнёс:

– Как на Западе-то хорошо – уплатил девице, и айда, пошёл.

– Такие и у нас на вокзале водятся, – высказал своё мнение Курочкин.

Но Сергей его проигнорировал:

– Знаешь, Дед, почему они так одеваются? Чтобы их хотели. Я хочу – почему не дают?

– Наверное, приглядываются.

Иванов критически осмотрел меня:

– Дед, тебе срочно надо менять прикид. В таких клешах тебе даже баба-яга не даст.

Я посетовал:

– Денег нет, и времени нет заработать. Может, после сессии…

– Тогда постись, – Иванов улыбнулся, – рыцарь без страха и порока.

– Ты анекдот хотел рассказать про училку, – напомнил Курочкин.

– Да он не смешной. Пойдём за стол – представление кончилось.

Да, что-то застопорились девичьи миграции.

В комнате Серёга принялся разливать:

– Кто за ляжки, а мы за фляжки. Чем бабы думают, а? Такие парни пропадают без ласки.

Курочкин глубокомысленно сказал:

– Учёными доказано, что мысль мужчины возвращается к теме секса в среднем каждые сорок пять секунд, а женщины….

Иванов, который об этом думал всегда:

– Они вообще о нём не думают – жилят, стервозы!

Отхлебнув пивка, Сергей указал на меня пальцем:

– А ты что глубокомысленно молчишь? Мужик, не думающий о бабах, существо очень подозрительное. О чём он тогда вообще думает? Не иначе, как о контрреволюции. Таких надо ловить и лечить впечатлениями – например, на стриптизе.

– Я согласный, – просто сказал.

И мы опять дружно расхохотались.

Потом осторожно заметил:

– Слушай, Серый, а может, мы того – немного не дотягиваем до женского идеала? Может… ну, как они говорят, не герои их романа.

Иванов замахал над головой пальцем, будто пророча – на самом деле, подавившись картошкой, и было видно, что он уже крепко «подамши»:

– Нет, Дед, дело всё в том, сколько ты ей можешь дать в социальной значимости – ты должен быть либо отличником, либо спортсменом, либо профсоюзно-комсомольским деятелем, вобщем фигурой, на которую оглядываются, о которой говорят, чтобы было чем твоей тёлке перед подругами хвастать. А то, что у тебя длинный, толстый и аккуратно загнутый никого не интересует. Короче, знаешь, кто кадрит самую красивую девчонку нашего курса Таню Васильеву? Чемпион института по штанге ….

В комнату, заставив нас вздрогнуть, ввалился выпивший Бузука – парень из группы ДПА-132, старший брат которого учился и жил вместе с Железновым.

– Бухать хорошо! – заявил он убеждённо и критически осмотрел сервировку стола. – А не бухать плохо.

Серёга достал четвёртый стакан, во все налил:

– Ну, что там?

Гость выпил, выдохнул:

– У них там бабы, им не до вас.

Когда он вышел, я спросил:

– Шпион Соглядатый?

– Разведчик.

– Железнов, я думаю, не дурак – зачем ему портить себе праздник, – рассудительно заметил Вова.

И мы загрустили – вечер без драки и девушек становился скучным. Курочкин собрал грязную посуду со стола, пошёл помыть на кухню и пропал.

– Серый, – предложил я, – бери гитару, пойдём пиариться перед дамами.

В курилке Иванов только чуть поднял голос до высот известного солиста группы «Смоки» – ну, там, «…водки найду!», к нам тут же поднялись с третьего этажа три девицы, изрядно выпившие красавицы, с предложением:

– Мальчики, откройте.

– Джастен момент!

Это была бутылка сухого вина с глубоко засаженным в пробку штопором. Пока Серёга на английском объяснял очарованным слушательницам, что он ничего не может, я, зажав бутылку между колен, вывернув локоть, изо всех сил тянул за штопор пробку. Она заскрипела и вдруг гулко бабахнула. Я чуть с кресла не слетел.

– Ура! – крикнули девчонки и кинулись целовать Серёгу.

Ему же передал бутылку.

На страницу:
2 из 4