Карабах – горы зовут нас

– Все, последний раз, командир, слово офицера, – он хотел еще что-то сказать, но замолчал и сел на свое место.

– Вот что, вечером доложишь, как можно использовать артиллерию, находящуюся у нас и в батальоне Сафарова. Обойди все окраины вокруг города и выбери огневые позиции – Гридасов молча закивал, но было видно, что мысли его где-то блуждают, в поисках возможности похмелиться.

Полковник посмотрел на комбата, который, опустив голову, сидел, зажав руки между коленками.

– Наверно они были вместе, и теперь тот боится показать свои трясущиеся руки, решил он и не стал спрашивать комбата о проделанной работе.

Закончив совещание, приказал заняться исполнением распоряжений, а сам, взяв автомат и полевую командирскую сумку, пошел к машине. За ним, так же молча шел Магеррам. Возле машины его ждал Тябрик и командир взвода батальонной разведки Видади Рустамов.

– Товарищ полковник к движению готовы, доложил порученец и открыл заднюю дверь машины.

– Я всегда буду ездить сидя на переднем сидении, – зло сказал он солдату и открыв дверь, залез в кабину «УАЗ».

Все расселись по местам, и они выехали из пионерлагеря.

Сегодня впервые полковник видел Шушу днем. Узкие улочки, старинные дома, зажатые между многоэтажками, сочетались с красивыми старинными орнаментами стен. Он вертел головой, стараясь запомнить улицы, переулки, но, убедившись в тщетности своих намерений, откинулся на сиденье и стал смотреть на горы, окружающие со всех сторон крепость. Пропетляв по городу, машина выехала за город. Достав карту, стал следить за маршрутом движения, запоминая ориентиры, небольшие приметы, так как он не был уверен, что ему не придется ездить по этим дорогам и в ночь, и в туман. Спускаясь с центра города по восточным склонам горы Иса-Булаг, на котором находилась Шуша, пересекли крепостную стену и выехали на площадку, где стояло несколько вооруженных солдат.

– Этот пост называется « верхняя заправка» – сказал Магеррам, – а эти бойцы из отряда Рамиза Гамбарова. Военные приветствовали машину взмахом автоматов, и нельзя было понять их, то ли они радуются новому командованию, то ли ругают его. За постом дорога пошла на спуск. Слева она прижималась к скалам так, что казалось, если упадет камень, то обязательно накроит всех. Справа крутой спуск уходил в такую глубину ущелья, что дна его сверху не было видно. Спуск упирался в небольшой мост через мелкую горную речку. Выехали на развилку.

– Куда теперь? – спросил водитель?

– Направо дорога ведет в село Хальфяли и Кайбалы, поэтому сворачивай налево, – сверив дорогу на карте, приказал полковник. Водитель включил вторую передачу и повернул машину влево. Начался подъем по разбитым горным дорогам. Машину бросала из стороны в сторону. Сидящие на заднем сиденье Магеррам, Тябрик и разведчик Видади Рустамов, шарахались то влево, то вправо, ударяясь головой об душки крыши автомобиля, отмечая количество ямок и ухабов. Чертыхаясь и вцепившись за поручни, полковник старался запомнить все приметы маршрута до Косалар.

Дорога шла по хребтам, поднимаясь все выше и выше. Изумительный ландшафт открывался для полковника, который впервые в жизни видел настоящие Кавказские горы так близко. Въехали в лес.

Дубовый лес весело гудел от ветра. Напористый воздушный поток, с северо-запада делал свое доброе дело. Он очищал кроны деревьев от сушняка, непрочных и поврежденных веток. Многовековые дубы, грабы раскачивались, стряхивая с себя все ненужное и отмерзшее за зиму. Деревья свободно раскачивали тяжелыми ветками и издавали шум, напоминающий морской шторм. Иногда по лесу раздавался тяжелый скрип разлома, отжившего свой век дерева. Петляя по лесу, поднимаясь и спускаясь по крутым склонам, где порой колеса на половину зависали над пропастью, наконец, поднялись на вершину, чистую от деревьев.

Остановились полюбоваться открытым пейзажем.

Низкие облака висели над горами. Ветер утих, в лесу воцарилась тишина, немного таинственная, пахло мхом, молодыми листочками, распустившимися на ветках, на солнечной стороне крон. Они упрямо тянулись к небу, радуясь влажному теплому воздуху и открывающемуся миру природы. Птицы, выпорхнув из своих гнезд, завели свою дневную симфонию. Весь лес наполнился веселыми звуками зябликов, корольков и тысячи различных пташек, которых можно было встретить, только здесь в горах Карабаха. Наверно карабахские ашуги, подражая весенним голосам природы, тренировали свои голоса, аналогов которому не было нигде. Прелесть весеннего обновления тронуло душу полковника, и он не мог поверить, что здесь он только потому, что кто-то хочет забрать у него это чудо природы.

До Косалар, как указывала карта, оставалось километров семь, это если по прямой, а так по лесной дороге, которая шла серпантином по склону хребта, не больше 10 километров. Увиденная красота, внесла немного радости и облегчения. При въезде в село, у обочины стоял старый «УАЗ», вокруг которого слонялись вооруженные люди.

– Вот вам и эскорт, мой дорогой друг, – Магеррам не смог скрыть своего сарказма. Сам Фазили Ашраф выехал тебя встречать.

– Кстати, как они узнали, что мы приедем именно сегодня?– задал риторический вопрос полковник.

– В этом то и дело. Здесь все поставлено на службу главе исполнительной власти. Как только мы выехали из своего лагеря, так каждый человек, кто встретился нам на пути, тут же докладывает начальнику полиции, а тот уже Бахманову.

– Ну, что же, учтем на будущее. Еще не хватало, чтобы мне указывали, что мне делать, а чего нежелательно. Полковник вышел из машины и приветствовал комбата местного отряда самообороны. Быстро расселись по машинам и поехали к местной школе, где размещался штаб батальона. Несколько десятков человек, многие из которых были гражданскими людьми, с любопытством рассматривали приезжих. Проходя по коридору одноэтажной школы, полковник обратил внимание, что в классах стоят кровати, аккуратно заправленные солдатскими одеялами. В кабинете директора школы, переделанном под штаб, был накрыт стол. Стены украшали графики, какие-то плакаты по зоологии, висела географическая карта Азербайджана, на которой были нанесены красным и синим карандашом черточки. Подойдя к ней, полковник внимательно стал рассматривать, понимая, что из-за отсутствия военных карт, комбат отмечает свои посты и позиции противника.

Комбат Ашраф находился рядом, но вопросов не задавал, наверное, он от природы был человеком немногословным.

Миловидная девушка в камуфлированной униформе занесла сладости и чай. Роста она было не больше полутораметра, такая худенькая, что когда расставляла стаканы, все увидели тонюсенькие пальчики на ее руках. Расставив, принесенное угощение на столе, девушка вышла.

– Это, что за детский сад у тебя комбат, – спросил полковник, указывая на дверь, в которую она вышла. Комбат стоял, переминаясь с ноги на ногу, обдумывая вопрос. Чувствовалось, что он плохо говорит и не понимает русский язык. Ему на помощь пришел Магеррам, – а это Джейран из Хачмаза. Говорят, там она пользуется большим авторитетом, как ясновидящая. Народ собрал ей деньги и купил армейскую машину, вот на ней она и приехала сюда. С тех пор осталась в батальоне.

– А ты откуда все знаешь, Магеррам, – не мог скрыть удивления полковник.

– Так о ней по телевизору даже передавали и рассказывали, как героине.

– А мне показалось, что это просто самореклама. Лишь бы пощеголять в военной форме. Да и ладно, если мужики не хотят воевать, так пусть девчонки защищают мужскую честь, – с ухмылкой высказался полковник.

Фазили хотел что-то сказать, но смолчал. На его скуластом лице забегали жевалки. Расселись. Комбат разлил чай и встал в стороне.

– А ты что не садишься с нами?– спросил Магеррам Ашрафа.

– Садись комбат, в ногах правды нет.

– Скажи мне Ашраф, как тут живут люди, чем занимаются в этих горах? Просто я себе не представляю, какая тут бывает зимой, и чем можно здесь заниматься. Фазили прокашлялся и, посмотрел на Джахангирова, – Да ты рассказывай на азербайджанском языке, комбриг понимает, но пока плохо говорит, так что не стесняйся, – стал подбадривать его Магеррам.

– В горах все живут тем, что летом делают заготовки для себя и своей скотине, а зимой сидят дома. Иногда охотятся, кто хочет, или сидят в чайхане, когда погода позволяет, – немного басовитым голосом стал рассказывать комбат.

– Глубокой зимой, когда над горами бушуют снежные метели и непогода заваливает ущелья рыхлым снегом, куда тут пойдешь. Холодные ветры, морозы загоняют людей в свои дома и живут они там как, медведи в берлоге, дожидаясь весны. Дороги никто не чистит, так что даже в районный цент до Шуши невозможно доехать. С наступлением марта, месяца, когда с Ширвана дуют теплые ветра, тогда снег начинает подтаивать, становится тяжелым и садится, а промерзшие ветки деревьев начинают сбрасывать с себя застаревший снег, жизнь постепенно входит в свое русло. В марте лес начинает свободно размахивать гибкими своими ручищами – он невольно посмотрел на свои руки – воздух делается ласковым, прозрачным, и тогда все вокруг веселеет. Ашраф продолжал свой лирический рассказ, рассматривая огромные свои ручища. Руки у него были покрыты цыпками, обветренные, с красными пятнами на кончиках пальцев, от постоянного обморожения.

– Даже вороны и те каркают веселей, – улыбаясь, закончил он свой рассказ. Апрель уже, так что теперь веселей будет не только воронам, но я надеюсь, будет и на нашей улице праздник, – с усмешкой сказал Фазили.

– Ну, тогда проясни свою мысль, почему вы так плохо живете, что ждете, когда кто-то приедет и развеселит вас? Слова полковника, поняли все присутствующие. В комнате воцарилась тишина, только с коридора доносились голоса каких-то спорящих людей. Жевалки, снова забегали на скулах Ашрафа.

– Лично я никого не жду, и ни с кем не враждую. Пока вы не приехали, сам я в Шушу не езжу, без надобности, иногда посылаю кого-нибудь, если Бахманов собирает собрание. Да охраняю вот это село Косалар, со своими бойцами – с какой-то злостью в голосе, процедил комбат.

Видно было, что ему очень не приятно ворошить «грязную кучу», сложившуюся между командирами отрядов.

– Меня не интересуют, ваши взаимоотношения, комбат, меня интересует только один вопрос. Что вы делите и не можете разделить, если даже Ахунд( главный мулла района) с Кораном не мог вас помирить?

– Мне ничего не надо, а поделить не могут те, кто воруют, а другие должны гнить в этих горах, перебиваясь с куска хлеба на воду – зло рубанул Фазили.

Да что там говорить, вы и сами могли наблюдать тех, кто больше всех возмущался на совещании. Так как они понимают, что лафа скоро кончится, вот они и бесятся, – все больше и больше распылялся командир батальона.

Полковник решил сменить тему разговора.

– Ашраф, ты мне скажи, что делают армяне на твоем направлении и чем в первую очередь надо тебе помочь?

– У меня в отряде люди в основном, приезжие из Гянджи и Агдаша. Из местных всего двадцать пять человек. На постах стоят люди по трое суток бессменно, теплой одежды нет, многие болеют и уезжают домой, а пополнения не дают. Кому хочется стоять на постах в этих горах, лучше же жить в городе и спать в теплых домах. Оружие просил, так не дали. Один автомат на двоих солдат, некоторое оружие вообще учебное, стреляет только одиночными выстрелами. Когда уехал Рагим Казиев, командиром назначили Эльчина Мамедова, комбата спецназа, тот хотел распределить людей поровну, так против него выступили Наиль и полицейские. Если бы Рамиз Гамбаров поддержал бы его, может быть, тогда они послушались. Но у того плохие отношения с начальником полиции Байрамовым и его замом Эльданизом Кулиевым. Тофик Огуз, тот вообще, сам по себе, работает только на имидж, хотя он человек отчаянный и смелый. Не хочет вмешиваться в передряги. Гуманитарная помощь оседает в амбарах, которым руководит человек Байрамова. Она делится между его приближенными людьми, так что, вот такие вот дела, – подытожил Ашраф. А армяне, все это знают и поэтому с каждым днем наглеют. Роют новые посты, захватывают новые высоты. Чтобы как-то прекратить разговор, который уже тяготил присутствующих, решили проехать на посты и своими глазами увидеть, что там твориться, за одно познакомиться с районом обороны батальона.

– Скажи, Ашраф, а карта с боевой задачей у тебя есть? – спросил полковник и сразу же пожалел об этом.

– Да откуда карта, – занервничал снова комбат, – Я, что разбираюсь в ней, что ли. Я же не кадровый офицер, даже в армии был во внутренних войсках, охранял зеков.

–А как вы распределяли районы обороны, и какая у тебя боевая задача?

– Товарищ полковник, не издевайтесь надо мной, – здесь каждый сам по себе. Вы только приехали, много чего не знаете, но надеюсь, скоро вы многое увидите и узнаете. Так что поехали на посты, – сказал Ашраф, резко встал и вышел из кабинета.

– Ты комбриг не обижайся на него, – Магерраму было неприятно видеть происходящее. Я был здесь пару месяцев назад, тогда обстановка была еще хуже, чем сейчас. Просто надо во всем быстро разобраться, не то дождемся беды. Вражда захлестнула всех, вплоть до солдат. Было время, местные боевики, хотели вообще, расстрелять Эльчина Мамедова, но вмешался Казиев, тогда чуть его не грохнули.

– Давай сделаем так, – полковник повернулся к Рустамову, который молча сидел за столом.

– Видади, ты поезжай на самый левый флаг обороны, посмотри посты и посчитай, сколько там стоят солдат, а мы поедем на правый флаг там разберемся. Встречаемся в 15 часов, чтобы вернуться в Шушу засветло.

Рустамов подхватил свой вещмешок, автомат и вышел. В сопровождении комбата, полковник поехал на пост, который именовался «Фонарь пост» на самую высокую точку в полосе обороны батальона.

Через полчаса, пробиваясь через трущобы, подъехали к подножью горы, на вершине которого, по словам комбата, располагался пост. Оставили машину у подножья высоты, пошли пешком. Двести метров им пришлось преодолеть по скользким камням, покрытым слизистым мхом. Эти метры показались полковнику марш– броском на длинную дистанцию.

Задыхаясь и обливаясь потом, поднялись на высоту вслед за комбатом, который казалось, шел по асфальту, а не по кручам. Ноги ставил уверенно и ни разу не поскользнулся. Дыхание его было ровным, будто вообще он не прилагал никакого усилия при подъеме. На голой площадке, прямо на скальных камнях подстелив еловые ветки, лежали пять бойцов, укутанные в рваные одеяла и матрацы. Обувь вся была изорвана, на армейские ботинки были надеты галоши. Увиденная картина, ужаснула полковника.

– Сколько времени вы находитесь тут на посту?– спросил он отдышавшись. Гюльоглан, старший боец на посту, к удивлению полковника сносно говорящий на русском языке, посмотрел на комбата и сказал:

– С января месяца.

– И все время вот так на открытой местности, да?

Тот, кажется, еще больше изумился вопросу.

– А как еще можно на посту находиться, – вопросом на вопрос ответил солдат. Полковник оставил вопрос без ответа. Достав бинокль, он стал рассматривать противоположные подножья гор. Вот его взгляд остановился на свежевырытом грунте.

– А что, там, – указывая на бугорок – спросил он у Гюльоглана.

– Это армянские окопы, там левее еще есть, только они замаскировались дерном.

– Тогда скажи мне командир, – обратился полковник к комбату: – почему армяне выкопали окопы, а твои солдаты все четыре месяца живут на скалах, даже пункт обогрева у них нет. Как же они ночью выживают тут, это же кощунство так относиться к людям, – еле сдерживаясь, спросил полковник. Фазили ничего не ответил, он молча стоял и жевал сухую травинку.

– Сколько постов появилось у армян за последнее время? – полковник обратился к солдатам, молча сидящим на скалах. Вы ведь тут все давно приметили, правда, ведь?

Лопоухий солдат, покрытый мелкими угрями, и черными от копоти руками заулыбался:

– Мы к ним в гости не ходили, чтобы знать, сколько они там нарыли окопов, – сверкая озорными глазами, сказал он.

– Может, со мной сходим, да посмотрим с близи, – так же весело спросил он у этого смельчака.

Тот сразу спрятал свою улыбку, глаза сделались злыми.

– С этим автоматом, да, – он потряс оружием.

– А что не стреляет, что ли?

– Солдат пригибаясь, приблизился к полковнику.

– Вот смотрите, – он показывал на ствол, – тут дырка, стреляет только одиночными, давай махнем автоматами, тогда пойду с тобой в разведку – в его глазах опять забегали чертики.

Все присутствующие внимательно ждали развязки. Еще утром Гюльоглан сказал, что из Баку приехал военный, который будет их командиром и, что его нужно ждать на постах. Сначала солдаты не поверили, мало ли их в последнее время приезжают в штаб, но чтоб гости приехали на посты, такого никто не мог припомнить. Теперь вот этот, говорящий на русском языке человек, при котором даже их комбат молчит, что-то жестко говорит, обращаясь к своим сопровождающим.

– И так ты со мной или нет? – снова спросил полковник у солдата, который уже начинал нравиться ему. Солдат напоминал ему его детские годы. Вот таким смелым и бесшабашным был он в детстве, и никто не мог его пристыдить или внушить уважение, если он сам не проникался к ним уважением. Боец перебросил через плечо учебный автомат, нахлобучил вязаную шапочку, прожженную в нескольких местах, нагнулся и, достав бечевку, стал перевязывать ботинки, надетые, на галоши. Закончив приготовление, он кивнул, показывая свою готовность.

– Магеррам, ты останься здесь, а мы с комбатом спустимся в ущелье и обойдем высоту вот с той стороны, чтобы посмотреть передний край противника.

– Ну, что боец, пошли, – он подмигнул солдату, как своему старому знакомому. Они спустились с высоты на дорогу, пересекли ее и начали подъем в гору. Солдат пробирался через заросли, и вел группу, только ему известными ориентирами.

Через полчаса, хода, он стал часто останавливаться и прислушиваться к шуму леса. Лес совсем затих и притаился. Полковник ничего не замечал, ни прелести весеннего леса, ни щебетания лесных пташек, его слух был только сосредоточен на сигналах, которые время от времени подавал идущий впереди солдат, щелкая пальчиками. Подкрались к вражескому посту, обойдя его, расположились выше, в метрах пятидесяти, затаились. Достав бинокль, полковник стал медленно вести наблюдение, просматривая каждый выступ, каждый бугорок, отмечая про себя все нюансы. Кто-то дернул его за рукав бушлата. Он повернулся и увидел, как Ашраф показывает вниз, левее от них. Направив в указанное направление бинокль, он просеял лес через призмы прибора и увидел несколько труб, направленных в небо. Подправив диоптрию, под скалами ясно увидел, умело замаскированную минометную батарею.

– А батарея-то недавно поставлена здесь, – отметил он, всматриваясь в свежий дерн, уложенный не так аккуратно по брустверу. Солдат, щелкнул пальцами, как щелкает птица королек, чтобы обратить на себя внимание. Глаза его были расширены. Видно было, что он заметил что-то такое, что оно поразило его воображение. Боец тыкал в небо, руками показывая треугольник, намекая на крышу дома. Поведя биноклем по вершине горы, на склоне которой они лежали, полковник увидел накат из бревен.

– По всем приметам это был КП (командный пункт). Вот тебе и армяшки, – мысль пронеслась в голове, напоминая размеры строения и конфигурацию КП батальона.

Вспомнился утренний разговор с разведчиком Гурбаном. Нет, не зря тут появились эмиссары из Еревана, готовятся, значит.

Полковник стал медленно сползать, увлекая за собой своих сопровождающих.

В штабе батальона их уже ждали Рустамов с командиром роты, который приезжал с Фазили в Шушу.

Доклад разведчика, полностью соответствовал той картине, которую они уже наблюдали на посту в районе высоты «Фонарь». Сопоставив доклады и увиденное на постах, полковнику стало понятна тревога командира батальона, высказанная в начале беседы. В случае наступления армянских отрядов, самостоятельно батальон удержать свой район обороны практически не сможет.

Записав доклад Рустамова, и комментарии к его докладу командира роты Гюндузя, так он представился при знакомстве, решили вернуться в Шушу.

В сопровождении комбата выехали из села и направились на посты в деревне Халфяли. В самом селе практически людей уже не было, они все покинули насиженные места после боев за Кяркиджахан, которое армянские наемники сожгли дотла. Полковник впервые встречался с прикомандированными полицейскими, которые были собраны из всех управлений полиции Азербайджана. Вместе с подполковниками, майорами на постах стояли и рядовые работники полиции, это был для него шок, если не сказать большее. Сопровождающий его майор полиции, от постоянного недосыпания и недоедания, еле держался на ногах. Шли десятые сутки его командировки, и он только и ждал, чтобы ему разрешили собраться обратно домой.

О количестве постов, на линии обороны, он не имел никакого представления. Беседуя с людьми на постах, полковник не смог понять, как же в Баку собираются

удержать Шушинский район, если вот так безалаберно относятся к людям посланным сюда для защиты мирных жителей. Офицеры, которые прослужили не менее десяти– пятнадцати лет в органах, как «бомжи» жили в заброшенных домах, питаясь тем, что могли купить или отыскать в подвалах оставленных домов. Безразличие к этим людям, говорило о том, что никто из правительства не имел понятия, что творится в Карабахе.

Сопровождающий его подполковник Джахангиров видел, каких усилий стоило полковнику, чтобы вот так спокойно смотреть на страдания людей, и он как мог, подбадривал его, успокаивал, прекрасно осознавая трагичность положения.

В Шушу вернулись, когда наступали сумерки.

Наскоро поужинав, комбриг решил встретиться с Рамизом Гамбаровым и поэтому попросил телефонистку на почте отыскать командира батальона. Через минуту из батальона дежурный доложил, что комбат выехал в штаб бригады.

Он сидел за столом, обдумывая последние новости, когда в дверь постучались и в сопровождении старшего лейтенанта Алиева вошли Гамбаров и Сафаров. Оба комбата были взволнованы, это было заметно по их виду, – поздоровавшись, Рамиз не стал скрывать, что приехали они к нему, хотя знают, что весь день он провел в горах и устал. Но вопрос, с которым они приехали не терпит отлагательства.

– Знаете, товарищ полковник, в последнее время по ночам из города вывозятся все ценности музеев, государственных контор и магазинов. Только за прошедшую ночь моими солдатами были остановлено около 10 машин. Тревога охватила и семьи бойцов, многие прямо задают вопрос: – Куда бегут жители города?

Самое главное, выезжают в основном, начальники и те, кто стоит в руководстве района. Вот мы и пришли к вам, узнать, что творится. Самое тревожное, что солдаты, которые добровольно пришли в Шушу, тоже уходят, мотивируя свой поступок тем, что они добровольцы, т.е. «как добровольно пришли – так добровольно и имеют право уходить». Чем больше рассказывали командиры про сложившуюся обстановку в городе и на прилегающих постах, тем отчетливее становилось понятно, что идет закулисная борьба между группировками в стране и это видно по положению в Шуше.

Рамиз Гамбаров, один из представителей Народного фронта, стал вспоминать, что противостояния начались, после убийства в своем кабинете главы исполнительной власти города.

Власть в Шуше перешла в руки Низами Бахманова, назначенного из Баку, вопреки желаниям аксакалов района. Это назначение не понравилось Рагиму Газиеву и его сторонникам, которые пытались контролировать поступающую в город гуманитарную помощь в виде денег и продовольствия.

Сферы влияния делились до тех пор, пока последний не стал Министром обороны. Но на местах остались те, кто получает от него указания. Одним из них является Наиль Казимов и его отряд, подытожил свой рассказ Рамиз, дополненный Сафаровым. По словам Сафарова, только Тофиг Огуз, был единственным человеком, кто мог обуздать Наиля, но тот отошел в сторону и в интригах не участвует, заняв выжидательную позицию. Беседа затянулась. Уже было за полночь, когда в штаб буквально влетел водитель Фахратдина Сафарова:

– Командир Ислам снял своих людей с постов и собирается покинуть город – с порога закричал он.

– Как снял?– не понял Сафаров, – он же на Кайбалинском посту должен быть?

– Ну, вот командир, – Рамиз не скрывал своей досады, – вам еще одна новость, про то, что кто-то намеренно сеет хаос в районе.

Сорвав бушлаты с вешалки, они с Сафаровым заспешили в батальон. Джахангиров посмотрел на полковника,

– Может и нам съездить туда и по горячим следам разобраться с ситуацией на месте?

– Не стоит, пусть сначала командир батальона расспросит их. А уж если тот решит, что ему нужна наша помощь, тогда уж поедем.

– А обстановка то накаляется с каждым днем, тебе не кажется, дорогой друг? – спросил он у Джахангирова. Рустамов докладывает, что при разговоре с Гюндузем он уточнил список личного состава, так там оказалось всего 65 человек. А Алиев пришел сегодня от Мамед-киши, у которого в роте не больше 40 человек и то водители, которые постоянно на выезде. Так что мне придется все-таки, в первую очередь, уточнить, сколько же всего народу здесь с оружием в руках. Понимаешь – полковник прямо посмотрел на друга – я же не мальчик, все прекрасно вижу и сам. Рагим Газиев, когда отправлял меня сюда, то сказал, что тут свыше 3000 тысяч человек, а ведь он врал. Но чтобы до конца выявить наличие личного состава, для этого я решил привести бойцов к присяге. Если я не смогу приемом присяги, привязать солдат к закону, удержать их в бою не представляется возможным. Это самое главное.