Дневник из преисподней

Я перестала блуждать по лесам Маэленда, но я не вернулась к принцу Дэниэлю. Я прожила в замке правителя Ночных земель много-много лет – почти целую жизнь, и единственным моим другом оставался лишь арус. И самым светлым в этом промежутке моей жизни было то, что я ощущала себя просто человеком – без способностей, без умений и талантов, в сердце которого горела лишь маленькая звезда…

Как бы ни текло время, в какой-то момент у нас возникает желание остановить его, – не потому, что мы хотим остановиться сами, и даже не потому, что желаем продлить эти мгновения на долгие минуты, а то и дни, а потому, что осознаем – с этого мгновения начинается совершенно другая жизнь. Наша жалость и сожаление по утраченной версии жизни или пройденной ее полосе заставляют нас бояться наступающих событий, за которыми следует совершенно новая жизнь. Но такие события неизбежны.

Для меня они были радостными и означали начало новой жизни, одновременно рождая чувство легкой грусти по утраченной дружбе. Мой арус познакомил меня со своим новым семейством и его недавно народившийся котенок бесстрашно полез ко мне на руки, привлеченный необычным запахом. Это было знаком наивысшего доверия ко мне, признания членом своей семьи, но это было и окончанием наших совместных путешествий по лесам Маэленда. В тот день я поняла, что моя жизнь здесь окончена и мне пора возвращаться…

Отец Дэниэля отнесся к моему решению совершенно спокойно. Казалось, он даже одобряет его. И в этот раз до границы меня проводил мой арус. Мы тепло попрощались, осознавая оба, что вряд ли увидимся снова, и я никогда не забуду его страстного порыва продолжить со мною мой собственный путь. Но он вернулся в мрачные и темные леса своей родины, за несколько секунд преодолев расстояние между мною и границей леса. И я искренне любовалась его грациозными прыжками, пока он не скрылся среди деревьев.

Чувство, которое охватило меня, было сродни чувству потери, но без его горечи и боли. Мне не было одиноко, но желание увидеть кого-то близкого прямо сейчас и желание рассказать ему, что я чувствую, было просто невыносимым. И я позвала Алекса, и он пришел, и унес меня в горы – в свою пещеру, где горел яркий огонь, шумела подземная река и перед входом цвели леесы, так похожие на бордовые и розовые азалии моего мира…

Глава пятнадцатая

ДЕНЬ ПЯТНАДЦАТЫЙ: «Ты веришь в предчувствие? Нет… Я – ветер в твоих волосах. Я в них угасал от любви, запутавшись в русых кудрях».

Мы любим, потому что наделены этим даром. В нас так много любви, что она не исчерпает себя до конца наших дней. Но именно ее бесконечное множество сокращает количество прожитых лет.

Любовь – наш пропуск на небеса, но мы построили из нее лестницу, ведущую в бездну. И одна только мысль беспокоит меня сейчас – я стою на последней или на первой ее ступени? Для меня это важно, ибо силы мои на исходе, как и отпущенное мне время. И сделать один только шаг – неизмеримо легче, чем пройти еще один бесконечный путь, ведущий во тьму. Мне не страшно и я чувствую облегчение оттого, что этот день, – возможно, последний день в моей жизни…

Время, проведенное с Алексом после долгих лет разлуки, стало самым прекрасным из всех прожитых лет в его мире. Оно, словно золотая середина нашего счастья, запомнилось мне больше, чем вся радость или боль, пережитые мною. И я не хочу рассказывать милорду об этих днях, потому что Алекс не хотел бы этого.

И как все хорошее, эти счастливые дни однажды закончились, дав начало последним пяти годам моей жизни, наполненным нескончаемой борьбой за возможность сохранения мира. Моя неудача или мое предательство, если посмотреть на ситуацию с позиции милорда, привели к началу войны и моему возвращению домой.

Даже сейчас на краю бездны я не могу спросить у милорда, что произошло с его миром после моего возвращения, ибо подобное неведение – всего лишь маленькая слеза на щеке, а знание правды – водопад горьких слез и бесконечных сожалений.

Я вернулась к Дэниэлю, потому что Рэймонд Эдриан вмешался в политическую жизнь Элидии, заявив собственные притязания на трон. Рэй не мог воевать с милордом – у него не было для этого ни ресурсов, ни финансовых возможностей. Но у него оставались преданные ему люди, не прекратившие борьбу, и их попытка убить милорда почти увенчалась успехом.

Ни милорд, ни Дэниэль так и не рассказали мне подробностей этого покушения. Но милорд был ранен, и какое-то время до нас доходили слухи, что он умер, так что Дэниэль вынужден был объявить своего рода чрезвычайное положение в стране, означавшее, по-сути, готовность к войне.

Затем Дэниэль получил письмо от своего брата, из которого стало ясно, что милорд выздоравливает и не подозревает принца в покушении на свою особу. Письмо было знаком мира и одновременно посланием для меня – в нем милорд сообщил о смерти Рэймонда, приложив в доказательство прядь его волос…

Я плохо помню свои последующие действия. Письмо вызвало состояние крайней ярости и жгучей боли, а ощущение мягкости светлых локонов на ладони почти помутили мой рассудок. Я только помню, как меня стаскивали с Огонька мои же собственные гвардейцы, а я хотела, но уже не могла вызвать к жизни черную силу Шэрджи…

Только ближе к вечеру Дэниэль лично развязал мои руки, привязанные к кровати, убедившись в том, что я его понимаю и могу здраво рассуждать. Он много говорил о том, что никто, кроме самого Рэя, не мог сделать выбор или повлиять на судьбу. Он сказал, что не будет останавливать меня, если я захочу отомстить, но ему придется отвечать за последствия моих действий, и я должна это понимать. Дэниэль был прав – как всегда, но легче от этого не стало…

А через несколько дней я получила письмо от Рэймонда, написанное им незадолго до смерти. И я поняла, почему он звал меня перед смертью по имени, почему шептал мое имя, чтобы не закричать от боли:

«Я надеюсь, что вы никогда не прочтете это письмо, но я пишу его вам, потому что утратил надежду, но не утратил веры в свои силы. А еще потому, что любил вас и скрывал свою любовь даже от себя.

Это так странно – любить человека, которого почти не знаешь. Мне даже кажется, что я создал из вас символ и полюбил его, а не реальную девушку из плоти и крови.

Я ощутил, как боль и наслаждение превращаются в единое целое, словно пойманному зверю дали глоток свободы, а затем снова заперли в клетку. И вы – это глоток свободы, что я ощутил. Я не могу его не любить.

Теперь вы знаете, кто я и почему жизнь милорда так важна для меня, почему я жажду его смерти. Его жизнь – это смерть для меня, а его смерть – моя жизнь.

Я всегда буду любить вас и никогда не отрекусь. Моя душа бессмертна, пока вы помните обо мне…».

Я не плакала, когда читала письмо Рэймонда, но его гибель стала началом в череде тех событий, что в итоге привели к войне. Его чувства, о которых я узнала слишком поздно, его вера в меня и моя победа над Шэрджи повлияли на мое решение, стали причиной, по которой я не сдержала обещания, данного милорду.

Среди черных камней в его сне, грозившем стать вечным, я обещала, что буду рядом с ним до того дня, когда мы оба примем решение: каким бы оно ни было. И я нарушила свое слово, что в итоге вынудило милорда отдать соответствующий приказ Анжею, ибо терпению даже любящих нас людей наступает конец, если мы не оправдываем их ожиданий.

И все же, подозревая о последствиях тогда, и зная о них сейчас, я все равно не изменила бы своего решения. Я не смогла бы находиться рядом с милордом, ибо мое сердце не принадлежало ему совершенно. Я никогда не лгала ему и не смогла бы лгать или притворяться. Именно честность всегда была основой наших отношений, и мы хорошо понимали друга друга, почти так же, как я понимала Алекса, а он меня.

Если бы милорд понял, что происходит со мною еще тогда – а он бы точно понял, Алекс был бы мертв уже давно. И я не смогла бы противостоять Королю Орлов Лану, что в конечном итоге изменило судьбу Алекса и мою собственную жизнь. Но в глубине души я все еще обвиняю себя в том, что неисполненное обещание привело к цепи событий, окончившихся войной, которую я стремилась предотвратить изо всех сил.

После гибели Рэймонда прошел почти год и милорд прислал мне письменное приглашение, напомнив о моем обещании и той свободе, что я получила взамен. Письмо привез Анжей и вручил его мне с видом человека, хорошо ознакомленного с его содержанием. Письмо было кратким и не угрожало мне, но еще больше слов, чем написано на бумаге, было сказано Анжеем лично. Он озвучил свое мнение сразу же, как только понял, что я не приму предложение милорда и больше не вернусь в Элидию.

– Он не может вам приказать. Он может лишь просить. Но вы не должны сомневаться в том, что нужны ему. Ваш отказ приведет к решениям, которые уже не исправить, не пересмотреть и не изменить. Их последствия приведут к войне, которой, как мне кажется, уже не желает и сам милорд. И вы недооцениваете его гордость, Лиина.

И я согласилась с ним и ответила, что предвижу последствия своих действий не хуже его, но все равно не могу вернуться, потому что не могу дать милорду того, чего он так жаждет. Я знала, что была искренней с ним, обещая остаться рядом, но я также знала, что единственным моим желанием было вытащить его из сна, грозящего стать не просто вечным, а самым последним в его жизни. Я всего лишь хотела спасти милорду жизнь, не особо задумываясь над собственной судьбой, и мое обещание было лишь следствием моего желания. И по этой причине моя собственная честь не считала себя обязанной соблюдать те клятвы, что были даны ради его спасения, ради его блага, ради тех, кто окружал милорда, любил его и был ему предан. Мое обещание было словом, но не клятвой моего сердца, словно ложь во спасение была единственным выходом из сложившейся ситуации. Но только в тот момент я совершенно не осознавала, что лгу милорду. Для того, чтобы я поняла это, Рэймонду Эдриану пришлось умереть. И я не могла вернуться и посмотреть в глаза человека, которого я спасла, зная, что другой человек, которого я тоже однажды спасла, любил меня и умер, призывая меня.

Я не откликнулась на призыв милорда и в любом случае не смогла бы. Я даже отомстить за Рэймонда не могла, но навсегда запомнила, как черная ярость затмила мой разум, поглотив последний оставшийся свет, и как я пыталась призвать на помощь саму тьму, желая отмщения. В тот момент я хотела смерти милорда всем своим сердцем, искренне желая причинить ему боль. И потому приглашение милорда вернуться к нему осталось непринятым. Я не смогла бы снова солгать его слишком красивым глазам. Не ради себя, не ради него и не ради Алекса. И моя правда могла уничтожить не только Алекса, она была способна уничтожить нас всех, ибо я была способна на все в ту минуту, когда узнала о смерти Рэймонда.

На следующий день я передала Анжею письмо для милорда, не желая, чтобы мой Хранитель на словах объяснял милорду мотивы моего отказа. Кроме того, это было бы трусостью – не объяснить милорду причины отказа. И я написала ему третье и последнее письмо в своей жизни:

«Милорд… Я называю вас правителем целой страны, но даже не знаю вашего имени. И я не понимаю, хочу ли я знать его, хочу ли называть вас по имени, обращаясь, как к близкому другу.

Впервые в жизни я не хочу видеть вас и слова вашего письма не затронули моего сердца. Вы не просите меня, не приказываете и не угрожаете мне, и я благодарна вам за это. Но я так близка к тому, чтобы нарушить свое обещание, что мне становится страшно независимо от ваших слов.

Я не боюсь своего решения, и его последствия не пугают меня. Больше всего меня устрашают те изменения, которые произошли со мной и моей душой.

Я думаю, что тьма, о которой вы говорили, действительно, существует, и несмотря на все мои усилия, она поглощает меня. И я не могу ее остановить…

Еще до гибели Рэймонда я искренне считала, что изменилась и победила тьму. Я ошибалась и всего лишь небольшая полоска света отделяет меня от полного мрака и темноты. Вы – единственный, кто способен окончательно поглотить этот свет, не задумываясь и не останавливаясь, и потому я не могу к вам вернуться.

Я нарушаю свое обещание, свидетелем которого была сама смерть. Но я прошу вас помнить, что боролась с нею ради вас и никогда не нуждалась в вашей благодарности.

Именно свет толкал меня к этому и заставлял спасать вас тогда, когда вы сами желали умереть. И если я по-прежнему буду нужна вам, спросите себя, какой я нужна вам? Жаждете ли вы света или тьмы, или их равновесия, все еще существующего где-то внутри меня?

Я прошу у вас понимания, милорд, и прощения, даже если они будут всего лишь временем, которое вы подарите мне. Но я не могу отказаться от себя, как Рэймонд не мог отречься от меня, ибо цена этому слишком высока. Я не смогу ее заплатить…».

Анжей уехал, увозя с собою мое письмо, и милорд никогда не заговаривал со мною о нем. Даже спустя какое-то время, когда он приехал в Эльдарию по приглашению принца Дэниэля, он вел себя так, словно никакого письма и не было. Казалось, он смирился с тем, что я дорожу его жизнью, но почти не считаюсь с его честью.

Возможно, он даже принял тот факт, что моя собственная честь не считала себя чем-то ему обязанной. Но я всегда знала, что есть предел тому оскорблению, которое можно нанести милорду без ущерба для своей жизни.

Сначала я не сдержала своего обещания остаться рядом с ним, а потом сбежала от него фактически из под венца, не просто оскорбив его честь, а нанеся смертельный удар по его гордости, ибо всему миру объявили, что я принимаю предложение стать женой. Такое невозможно забыть, только не с его гордостью и честью. И я никогда не ждала его прощения, даже не надеялась на возможное примирение, и потому не просила о мире.

Покидая милорда, я знала, что прощения не будет и впереди меня ждет только смерть, но я не считала ошибкой принятое решение. Просто в какой-то момент моя уверенность в том, что честность была основой наших взаимоотношений, переросла в абсолютную уверенность, что мною всего лишь манипулируют.

Впервые, усомнившись не только в чувствах милорда, но и в его желаниях, я перестала доверять и собственному мнению, но я не смогла понять, почему Анжей не убил меня? Он передал мне ответное послание милорда на острие своей шпаги и оставил умирать на обрывистых берегах черной реки. Вот только правильно ли я поняла его? И насколько желания милорда соответствовали собственному приказу и последующим действиям моего Хранителя?

Иногда я спрашиваю себя – почему Анжей не исполнил свой долг до конца, а оставил меня умирать под звездами ночного неба? Это было решением моего Хранителя или милорда? И я сама не решаюсь спросить об этом ни того, ни другого. Что бы я делала, ответь милорд «да» на мой вопрос?

Отомстив за свою гордость, но дав мне шанс выжить, милорд мог бы начать все заново и дать мне время и возможность пересмотреть свое решение. Еше не зная о моих чувствах к Алексу, он мог догадываться о них, но Алекс стал Королем Орлов и наше будущее с ним с точки зрения всего мира, а не только милорда, было уже невозможным. Умирая, я звала Алекса, но не надеясь на его помощь, а прощаясь с ним. И в моей памяти остались лишь боль и страх перед смертью, и еще неимоверное желание вернуться домой – желание сбежать от всего, что со мною произошло.

Сейчас я думаю, что оно было самым ошибочным из всех в моей жизни, потому что мое бегство открыло дорогу милорду в мой собственный мир, и именно здесь он убил того, чья жизнь стоила для меня дороже всех миров…

В любом случае после отъезда Анжея милорд не сделал ни единой попытки связаться со мной. Меня же захватили иные чувства и эмоции, не оставившие места той самой тревожной бдительности, которая так докучала мне все прошедшие годы.

Нестерпимое желание видеть Алекса охватило все мое существо. Я всего лишь хотела слышать его голос, смотреть в его глаза, находиться рядом с ним, но эти чувства стали насущными, как глоток воды или кусок хлеба, как теплый солнечный свет или ночная прохлада, как мое дыхание, как воздух, без которого невозможна сама жизнь.

Алекс показал мне свой мир, ничего не скрывая, и я проводила в небе так много времени вместе с ним, что Элидия, Эльдария, Тэния и Маэленд воспринимались маленькими точками среди звезд в бесконечном пространстве голубых небес.

Но люди не рождены для полетов и как бы тепло я не одевалась, холод так и не стал моим другом. Человеческие жизни такие хрупкие и так легко ломаются, как и человеческое здоровье. Небеса и пещеры не могли стать мне домом, и было неудивительно, что однажды я простудилась и серьезно заболела. Скорее удивительным было то, что я протянула так долго.

Моя простуда быстро переросла в нечто более сложное и опасное. В родном мире я никогда не болела пневмонией или тяжелыми инфекционными заболеваниями, и не могла представить себе, что значит видеть сны не в ночи, уютно посапывая в своей кровати, а в горячечном бреду, полном боли и насилия. Я в подробностях помню картины, которые приходили ко мне в беспамятстве одна за другой, и в них было столько боли и крови, что мне не хватает мужества признать очевидную истину – это были мои воспоминания, а не воспоминания Шэрджи.

Болезнь погружала меня так глубоко, что душа вспоминала события прошлых жизней, словно она умирала не раз и не раз возрождалась, но в каждой жизни она боролась за нечто светлое и очень важное. Я уходила так глубоко в воспоминания своей души, что видела, как снова и снова умирала моя телесная оболочка, и как умирали те, кого я убивала во имя жизни, мира и справедливости – всего, что ценила в прожитых жизнях. И совершенно неожиданно во время болезни я осознала, почему не чувствую ни любви к себе, ни прощения со стороны самих Небес.

Когда мы убиваем во имя великих целей, мы умаляем их значение, и они перестают быть великими. Во имя жизни спасают, ради мира живут, справедливости жаждут, но не убивают ради них.

В горячем бреду я дралась на стенах средневековой крепости, и мой меч разил нападавших врагов, а потом я падала с ее стен и в краткий миг перед тем, как умереть, осознавала, что умираю в одиночестве, никого не любя, без семьи и детей.

Я ползла по снежным сугробам в белом маскировочном халате, и мой отряд обнаруживал враг, и я убивала врагов, прикрывая отступление основных сил, а потом погибала и моя кровь заливала белый снег – последнее, что я видела перед тем, как погрузиться во тьму.

Я хватала свою шпагу под тревожный свисток боцмана и неслась на палубу вместе с остальными членами команды, и видела черные паруса и черные флаги приближавшегося корабля. И судно брали на абордаж, и смерть носилась по вантам, а в голове билась одна единственная мысль – не сдаваться живой.

Я гналась за убийцей по темным улицам старого города и меня подгоняла боль, потому что я видела обескровленное тело юной девушки и ее кровь на камнях мостовой, и не было в моем сердце пощады к ее убийце, как не было и жажды правосудия, ибо справедливой казалась лишь его смерть.

Мои жизни, прожитые когда-то, поднимались с самого дна самого глубого колодца, откуда нет возврата. Но они поднимались, и утерянные навсегда воспоминания возвращались ко мне, словно преследовали определенную цель. И когда я наконец-то очнулась, первое, что пришло мне в голову – это мысль о каждой человеческой жизни, как еще об одном испытании, которое проходит и будет проходить человеческая душа, пока не очистится от всего, что делает ее черной.

Но множество прожитых жизней не является бесконечным, и потому в каждой новой последующей жизни мы подсознательно чувствуем, как нас догоняет сама вечность. Она обречет нас на тьму, если в самый ответственный момент, определяющий наш выбор, мы ошибемся. И если одна ошибка – лишь повод исправить ее в последующей жизни, то ошибки, совершаемые нами в бесконечной череде новых возможностей, порождают лишь бездну и тьму.

Моя первая мысль закончилась следующей – я не прошла испытания ни тогда, ни сейчас, потому что в каждой жизни моя душа выбирала не просто борьбу с врагом, она выбирала войну и воевала всегда. Я не сеяла хлеб, не растила детей, не построила дом, не взрастила сад. И Небеса не любили меня, но каждый раз даровали мне новую жизнь и очередную возможность, потому что я защищала других людей, потому что я понимала, что значит жертвовать собственной жизнью, потому что я жертвовала ею ради других, а не только убивала тех, кто, казалось, заслуживал смерти.

Если мне дадут еще одну возможность, если Небеса захотят приблизить меня к себе, я изменюсь. Я выберу жизнь, в которой будет свой сад, и я посажу в нем цветы и деревья. Я построю свой дом возле реки, и над ним бесконечно и вечно будут гореть яркие звезды, и никогда в моем доме не поселится пустота. Мой сын будет моим продолжением и моим искуплением перед небом и совестью моей души. И я научу его жизни, а не тому, как убивать легко и безболезненно…

Мои кошмары не позволяли мне очнуться слишком долго. Казалось, их подпитывает сама смерть, каждый раз приветствующая меня в самом конце очередного земного пути, который проходила моя душа. Я почти умерла в своем последнем сне, переживая мгновения боя, грозящего обернуться полной катастрофой. И в тот момент, когда я поняла, что вот-вот умру, я открыла свои глаза.

Мастер смотрел на меня и улыбался мне одновременно измученной и радостной улыбкой. И точно такой же улыбкой с нотками облегчения улыбнулся мне Алекс. И я подумала, что смогу изменить свою жизнь и пройти еще одно испытание, не совершая больше ошибок. Я подумала об еще одном шансе, на который могу рассчитывать, и который дадут небеса. Я подумала о своем доме и своем малыше. Я подумала, что мне хватит времени, чтобы измениться самой. Но мне не пришлось додумать собственные мысли до конца, потому что в наши жизни вмешался Лан Эли Гэр, используя мою беспомощность и слабость Алекса, который бодрствовал возле моей постели значительно больше, чем спал. И я не знаю, было ли спонтанным решение короля Орлов избавиться от нас обоих или нет, и подозревал ли он о моей размолвке с милордом. Но он явно понимал, что я и Алекс уязвимы, как никогда, и милорда вряд ли озаботит моя дальнейшая судьба.

Король Орлов Лан Эли Гэр обрушился с неба, как огромная серая туча, и упал на землю возле нашей палатки, откуда Алекс выносил меня на руках, чтобы я наконец-то увидела солнце после долгих дней и ночей забытья. Одним взмахом крыла он отбросил в сторону Мастера и я увидела, как мой Учитель падает на траву, и больше не двигается. В следующий миг Алекс закричал, а затем положил меня на землю и бросился на брата, изменяясь так быстро, что в считанные секунды две огромные птицы столкнулись друг с другом на земле и ринулись к небесам, нападая уже в воздухе. И я закричала им вслед в немыслимом беспокойстве, не понимая до конца, брежу я или нет.

Страх и беспокойство придали мне сил, и болезнь отступила, загнанная вглубь, а навстречу ей поднялись неведомые мне ранее знания. Символ власти орлов Годертайн вдруг предстал перед моими глазами, словно наяву. И голос мертвого короля проник в мои уши из глубины воспоминаний: «Годертайн учит нас, как убить душу орла, не затронув его человеческого тела. Я передал тебе свои знания, потому что все мы были когда-то людьми, и небеса не покинут нас, пока мы остаемся орлами, но вместе с людьми!». И я поняла, что означает фраза на древнем языке орлов, начертанная на Годертайне: «Небеса не вечны!». И я также поняла, как лишила когда-то всех орлов их способности летать.

Я не просто прокляла их, я захотела, чтобы они почувствовали мою человеческую боль, чтобы они спустились на землю и пролежали на камнях целую вечность с переломанными ногами, и никогда не смогли бы подняться с земли. Я захотела лишить их крыльев, даже не понимая своих желаний.

Внезапно успокоившись, словно вновь обретенное знание помогло обрести и холодный рассудок, я закрыла глаза и повернула невидящий взгляд к небесам, где сражались Алекс и Лан. Я увидела тьму и светлые дорожки серебристых огней, которые сталкивались друг с другом, перемещаясь в ночном пространстве. Я увидела размытые серые тени, тянувшиеся за светом, и ухватилась за них, и потянула к себе. И оба орла пали с небес к самым моим ногам.

Я ощутила не просто силу, а огромную власть, переполнявшую меня, и огромную ненависть к Лану, которая сожгла во мне все остальные эмоции. Все воспоминания о причиненной им боли разом вернулись ко мне и поглотили все на своем пути. И я не остановила себя, потому что не хотела останавливаться. Отрицание Ланом всего человеческого, что было во мне и в Алексе, что было в его отце и в нем самом показалось мне отрицанием самой жизни и всего того, что она дает людям и орлам. И что бы ни говорило мне мое сердце, униженная Ланом душа и не забытая мною боль были низвергнуты со своих пьедесталов и сожжены в огне ярости и гнева, охвативших меня. В порыве ненависти, желания отомстить, страха за жизнь Алекса я отпустила из собственных рук только одну нить, освобождая лишь одного орла, а вторую уничтожила, окончательно разрывая связь между птицей и человеком в теле Короля Орлов Лана.