«Абулбеков»

Так же быстро они успокаивались и углублялись в чтение каждый своей книги. Тесть очень любил читать. В день он прочитывал по книге. Пришлось пополнять домашнюю библиотеку. Страсть тестя постепенно перешла к Тамаре, а затем и ко мне. Дедушка превратил нашу семью в читающую. Каждую свободную минуту, днем и ночью, мы что-то читали. Делились впечатлениями от прочитанного и менялись книгами.

Как-то тесть подозвал меня к себе и сказал:

– Знаешь, зять, а у меня в городе капитальный гараж есть. Мне он уже ни к чему. Тебе сельскому жителю он тоже явно ни к чему. Забирай и распоряжайся на свое усмотрение.

– Может, продать и машину купить? – предложил я.

– Дело твое. Я тебе его отдаю, а ты распоряжайся, как знаешь, на свое усмотрение.

Так в нашей семье появилась машина. Подержанная иномарка, но в отличном состоянии. Время от времени мы ездили с Томой в лес по грибы да по ягоды, заполняя погреб соленостями, маринованностями и банками с компотами и вареньями.

Выходные проводили, отдыхая в лесу и на термальных источниках.

Время от времени, нет-нет, да и заезжали к Алексею в гости. Братишка летом сумел устроиться на птицефабрику. Что-то там опять слесарил, хотя большого желания работать он не испытывал. Устроился работать больше под нажимом Олеси и тестя. Работа приносила и свои положительные моменты. Лешка стал меньше видеться со своими дружками, а вместе с тем и меньше употреблять алкоголь. Но дядя Коля все же изредка жаловался, что им с Олесей иногда приходится уходить в гости к родственникам, попросту прятаться от пьяного зятя. Да и я стал замечать появляющиеся или уже сходящие с Леськиного личика синяки. «Жигуленок» дяди Коли уже около полугода стоял во дворе «прикованный». «Будет время, я его быстро сделаю», – повторял Лешка. Но машина не ремонтировалась.

Постепенно с нее на запчасти ушли детали многочисленным знакомым и соседям, которые продолжали расплачиваться бутылками. Техника умерла. Мне никак не верилось, что Алексей, имея золотые руки, чинил машины кому-то, а на свою не хватало ни времени, ни усердия, ни желания.

Новый разговор ничего не дал. Он просто не состоялся. Когда я начал с Лешкой разговаривать, он молча развернулся и ушел. Взял свой портфель с инструментом и пошел к соседу помогать чинить машину. Вот и весь сказ. Этим поступком он меня поразил и разозлил.

9

Он появился перед первым сентябрем. Привез кур, выданных под зарплату.

– Вот, гостинцев привез. Знаю, что тебе, братишка, зарплату задерживают. Небось, нелегко приходится.

– Сколько я тебе должен?

Мой, на первый взгляд безобидный вопрос, вверг Алексея в ярость.

– Да, что вы все меня за нелюдя считаете. Что, если пью, так всю совесть пропил? Я не такой. Я могу любить и хочу, чтобы меня любили. Ты еще тут. То учишь, то деньгами попрекаешь.

– Никто тебя деньгами не попрекает. Чего разорался? Давай успокаивайся и проходи в дом. Разговор есть.

– Нечего нам с тобой разговаривать. Меня машина там за поворотом ждет.

– Чего ты все выдумываешь? Какая машина?

– Не веришь, пошли, посмотришь, – он наверняка знал, что я никуда не пойду.

– Ладно, успокаивайся. Я не хотел тебя обидеть. Ведь тебе курей под зарплату дали? Правильно? Они денег стоят. Вот я и спросил про их стоимость. Чего взбесился? – я старался говорить спокойно, не переходя на крик, и не отворачиваться от Лешки.

– Братишка, прости. Курей я вам так привез. Денег не надо. Что я нищий, что ли?

– Опять свою пластинку заводишь?

– Нет, – он успокоился и заулыбался.

– Ну, вот и славненько. Спасибо за мясо. В самый раз привез. Холодильник пустой. Живем на одной картошке. Бегаем подкапывать на огороде. Деньги только на хлеб и молоко тратим.

– А машина?

– Что машина?

– Бензин есть?

– Да. Я сделал небольшой запас. Бочку в свое время постепенно заполнил. Вот сейчас трачу.

– Братан, может, чем еще помочь? Рыбки там привезти? Уточек у мужиков взять с охоты?

– Поразительный ты человек, Лешка. Тебя не обижай вопросами про оплату, а сам помощь предлагаешь, будто я на паперти с протянутой рукой стою.

– Я – это я, а ты – другое. У тебя дети, мои племяши. Их кормить надо. Не тебе привез, а им.

Мы сидели на улице и мирно разговаривали. Я вспомнил про его выкрутасы:

– Лешка, как долго будешь ерундой заниматься?

– Ты про что?

– Про жизнь.

– Из дома еще не выгоняют?

– А-а-а! Ты во-о-от про что? – протянул Лешка и с грустью добавил, – уже выгоняют.

– Берись за ум. Устраивайся на работу. Налаживай быт. Ты же вспомни, как рьяно взялся. И гараж построил и теплицу наладил. Что случилось?

– Не знаю. Вот честное слово – не знаю!

– А я знаю. Сам иной раз за воротник заливаю, дай бог каждому. Совесть потом мучает. Столько гадостей по пьяной лавочке Тамаре наговорю, трезвый перепрыгнуть через эту кучу не могу. Неделю она со мной потом не разговаривает. Но руку на нее не поднимаю. Это, брат, самое последнее дело – бабу по пьяной лавочке воспитывать, да еще и не за что. Вот тебя просто так кулаками помять, небось, обидишься, а?

– Сказал тоже. Ты сперва догони, а потом посмотрим, кто-кого.

– Опять все в шутку переводишь, кобель лысый. Чего зенки вылупил? Что думаешь, брат далеко живет, ничего про твои похождения не узнает? Узнал. Кореша твои и рассказали. И про то, как трепак домой принес, лечились потом вместе с Леськой. Скажи спасибо, что она тебя в тот раз из дома не выгнала. Кобель, ты и есть кобель. И не надо на меня волком смотреть. За свои грехи сам отвечать научись, а не на родне отыгрываться. И еще одно скажу. Не верь своим мнимым друзьям. Что они про Леську говорят, все ложь.

– А ты что, правду знаешь? – Лешка зло смотрел в мои глаза.

– Знать не знаю, врать не буду, но и тебе верить во всякую гадость не позволю. А почему, знаешь? Нет? Потому что видел и вижу, как она тебя дурака одного любит. Понимаешь, Лешка, они тебя специально, ради забавы травят, а ты пьяный все за чистую монету берешь. Прямо скажу, по себе судишь. Считаешь, что если себе позволяешь гулять на стороне, то и она такого же поля ягода. Прекращай дураком быть, пока не поздно. Не можешь найти работу? Давай вместе попробуем что-нибудь придумать. Среди людей живем.

– Спасибо, брат. Красиво все объяснил, – подозрительно спокойно стал говорить Алексей. – Пить мне надо бросать, а не хочу, перед корефанами стыдно.

– Чего стыдно? – не понял я.

– Закодируюсь, а они засмеют.

– А ты не говори.

– Все одно засмеют. Трезвенником прозовут.

– И чего в том плохого? Посмеются да перестанут, но от тебя стороной держаться будут. Хотя сам решай. Я все сказал, что хотел. Думай.

На том и расстались.

Приехали они с Олесей в начале декабре. Разряженные, с подарками. Алексей получил полный расчет с совхоза. Небольшой расчет, но шиковать, пустить пыль в лицо он любил. На работу он так и не устроился, но Олеся была очень довольна и боялась его сглазить. То ли разговор возымел свое действие, то ли еще что. Но Лешка все делал по дому. Когда приезжали ребята, наказывал Олесе и тестю говорить, что уехал в командировку. Старался лишний раз по поселку не ходить, чтобы собутыльники не вычислили. Всю осень работал не покладая рук. Часть урожая оставили себе на пропитание, а большую часть продали или сдали, выручив хорошую прибыль.

Купили для хозяйства мотороллер с кузовом – «муравей». С тестем до первого снега возили домой дрова, выпиливая горелый лес. По ночам Лешка ездил на речку, немножко браконьерил, осеннего кижуча ловил. Не для продажи, для себя, для всей семьи. Жизнь, как говорят местные аборигены, «мала-мала наладилась, однако».

10

Девяносто шестой год выдался урожайным на заход горбуши в реки Камчатки. Ее было настолько много, что местная администрация официально разрешила населению бесконтрольный вылов для личных нужд. На реках была масса народа. Ловили рыбу все от мала до велика. Удочками и сетями. С берега и с лодок. Берега рек были изрыты ямами, в которые сбрасывалась потрошеная рыба. Лесной зверь не утруждал себя в поисках пропитания. Вся пища была на реках.

На западном побережье, возле нашего родного поселка Октябрьского весь берег реки Большой был населен людьми, словно пляж черноморского побережье. Жили и в палатках, и в машинах. На траление выходили по очереди. Толкались, ругались, но снова и снова забрасывали сети и делали траление за тралением, вылавливая горбушу.

Последний раз похожее нашествие горбуши я наблюдал в семьдесят девятом году, когда по реке запрещали ходить моторным лодкам и до минимума сократили проход малых рыболовных сейнеров и буксирных катеров. Когда они все-таки пробегали по речной глади, переливающейся горбами самцов, за ними оставался пенистый кроваво-красный след и перевернутая кверху пузом погибшая рыба.

После очередного дежурства мы с коллегами решили тоже внести свою лепту в рыболовный процесс. Двумя машинами, заезжая друг к другу, мы выдвигались в сторону выезда из города. Заехали ко мне домой. Я переоделся, взял необходимые вещи и, даже не перекусив, отправился в путь. Конечно, без Алексея рыбалка – не рыбалка. Я с ним еще раньше договорился о предстоящей поездке. В поселке подъехали к его дому. Я давил и давил на клаксон, но Лешка не выходил. Наконец-то на крыльце появился дядя Коля.

– А где Лешка? – я задал ему вопрос. – Мы же договаривались, что за ним заедем.

– «Диба», он и есть «диба». Куда-то убег, заи…мучили, – привычной присказкой охарактеризовал события дядя Коля.

– А Леська где? – допытывался я.

– На работе.

– На какой работе? – удивился я.

– В детский садик устроилась. Своего «дибу» выкармливает, заи… мучили. Висит на нашей шее. Хоть бы ты, Васька, поговорил с ним.

– Да я с ним говорил, – невпопад сказал я.

– Поговорил. Ему твои разговоры до одного места, заи…мучили!

– А он дома то был дядь, Коль?

– Куды же ему деваться. Голод – не тетка. Пожрать всегда домой, а нажраться с корешами, заи…мучили.

– Так он что снова в пьянку кинулся?

– А то.

– Васька, а это не он бежит? – спросил Санька из салона моей машины.

– Где?

– Да вон. Смотри, кто-то бежит и руками машет.

Я присмотрелся. Точно он. Мать честная, еле на ногах стоит. Лицо от костра темное. Подбежал ко мне и давай лобызаться. Перегарище вперемежку с черемшой. Хорошо, на мне походная одежда, было бы что новое, все… превратилось бы в старое за одно мгновение. А Лешку радость переполняет.

– Братан! Ик! Братан приехал! Ик!

– Ты поедешь? Или дома останешься?

– Вась, пускай он лучше дома остается, – сказал Саня, – куда эти дрова везти?

– Не-е-ет, я с братаном! На рыбалку!

– Баркаш, давай, наверное, ложись спать. Я лучше на обратном пути привезу тебе и рыбки, и икорки.

– У меня этого добра бочками. Чё, я нищий, что ли? Я с тобой поеду. Сейчас. Подожди минуточку, – он опустил руки и очень смешно, семеня ногами, чтобы не упасть, потрусил к дому.

– Вася, забирай его. Мы с Олесей хоть отдохнем. Если он останется, житья нам не будет. Это он тебя увидел, такой веселый стал, а без тебя… заи…мучили.

– Хорошо, дядь Коль, я его заберу.

На удивление очень быстро Алексей собрал вещи. Принес все только самое необходимое: болотные сапоги, плащевку, пару мешков, полиэтиленовый вкладыш, бутылку водки и закуску.

– У вас стаканы есть? Или из,… ик,… из дому принести? Ик!

– Есть, – сердито сказал Санек, – садись на заднее сидение и поехали. Чтобы я тебя до самой развилки не слышал и не видел. Понял?

– Угу! – Лешка ловко вместе со своим скарбом водрузился на заднее сидение. И замолчал. Это было очень странно. Наверное, вид постороннего человека остановил его от необдуманных поступков.

– Чего приуныл? – Марк, развалившийся на второй половине заднего сидения, смотрел на приутихшего Лешку.

– А это кто? – Алексей наклонился к его уху и шепотом задал вопрос, показывая на Сашку.

– Начальник! – по-деловому просто «окрестил» Марк Санька.

– А-а-а! – до самой развилки Лешка больше не издал ни одного звука. Его глаза очень внимательно смотрели за дорогой.

Но, проехав ее, Лешку нельзя было остановить. Сначала, он доставал Марка, пока тот не выпил с ним. Потом он стал знакомиться, а затем и брататься с Саней. Окончилось все тем, что нам пришлось устроить небольшой привал. Выпили, закусили в спокойной обстановке, на природе. Лешка немного пришел в себя, стал рассказывать всякие небылицы, в основном на любимую тему – о женщинах.

Его фантазия на эту тему уходила всегда очень далеко за границы доступного. Он всегда выступал в роли полового гиганта и мастера виртуоза по части секса. Всю дорогу мы его слушали молча, нередко взрываясь хохотом и заливаясь слезами. Я останавливал машину и, просмеявшись, трогал дальше.

С многочисленными остановками достигли Октябрьского только к вечеру. На землю опустился сумрак. Разместились в районе бывшей первой базы. Нашли свободное место для машины на песчаном берегу. Пока осматривались на местности, Алексей исчез. Махнув на него рукой, мы перекусили. Сходили в поселок за лодкой, взяли по случаю на время у бывшего одноклассника. Расправили сеть и наложили ее на корме лодки. За всеми приготовлениями наступила ночь. Как правило, ночью никто не ловил. Так изредка, кто-то нет-нет, вроде нас, да и выйдет на промысел. Ночь была тихая, звездная. Ни ветерка. Речная гладь не колыхнется.

Управляясь на веслах, я вывел лодку от берега. Марк с кормы постепенно выбрасывал сеть. Сашка со свободным веревочным концом шел вдоль берега. Лодка, подхваченная течением, стала медленно уходить вниз реки. Я дал ей немного свободно проплыть по течению. И, наращивая усилия, стал заворачивать к берегу, изгибая сеть кошельком. Пока я вытягивал, уткнувшуюся носом в песок лодку на берег, Марк с Саней уже выбирали сеть. Я присоединился к ним: «Ого?! Вот, это улов!». Сеть была полная рыбы. Праздно отдыхающие на берегу рыбаки стали подходить к нам и восхищаться ночным уловом. Самые отчаянные начали готовиться к тралению.

– Мужики! Мужики! Только давайте тихо и по очереди, а то сейчас все выйдут на промысел, – суетился молодой паренек на берегу. – По очереди!

– Давайте по очереди, только мы не в счет, – смеясь, сказал Марк.

– А, чё, вы особенные? – подскочил к нему паренек и приблизился очень близко к Марку.

– Особенные – не особенные, базар гнилой. На речке все равны, – вмешался Саня. – Чего разбакланился? Народ побудишь, тебе ничего не останется.

– Так бы сразу и отметились.

Мы уже делали третий замет, когда с берега раздался Лешкин голос:

– Братан! Бра-а-ата-ан! Васи-и-или-и-ий! Ты где?

– Рыбу ловим, чего орешь?

– Братан, пошли в «Насос», там тебя девки ждут. Две. Братан они тебя знают! Плыви сюда.

– Чего орешь? – кто-то на берегу попытался его осадить.

– Ты чё, бык, что ли? – Лешка начал задираться. – Да ты знаешь, кто мой братан? Да он тебя сейчас как лепешку! Закройся в своей палатке и сопи до утра, пока зубы не пересчитали.

– Вась, пошли к берегу, – сказал Саня, – чего доброго он сейчас драку оформит.

– Баркаш, перестань. Иди ко мне. Помоги сетку выбирать, – в темноте на берегу раздался голос Марка.

– Васька! Сашка! Менты поганые, гребите к берегу. Бросай рыбалку. Завтра всю рыбу поймаем. Братан! Ментяра, пошли в «Насос». Там тебя девки ждут, – Алексей орал во всю пьяную глотку, привлекая к себе внимание окружающих.

– Марк, дай ему там по хлебалу, чтобы за базаром следил.

– Вась, Марк мне в ухо съездил. Все, ты мне не брат! – и тишина. Только вода за бортом плещется.

До самого утра ловили рыбу. С рассветом решили отдохнуть. Но как-то душа за Лешку болела.

– Пойду в «Насос», приведу его, пока не нарвался на грубость, – сказал я ребятам и побрел в сторону ночного бара.

– Погоди, мы с тобой, – поднялся Сашка и дернул за плечо Марка.

В «Насосе» Лешки не оказалось. Да его там видели, но куда ушел и с кем, никто не знал. Мы пошли пешком в центр поселка, где была бывшая столовая, а нынче еще один ночной бар. Здесь его тоже не оказалось. Угрюмые, молча, мы возвращались обратно. Я питал надежду и молил про себя Бога, чтобы с ним ничего не случилось и чтобы он оказался в машине.

Вдруг из подворотни раздается женский крик. Мы остановились и переглянулись. Вслед за женским голосом, раздался мужской.

– Он! Точно, он! – сказал я, и мы прибавили шагу.

Из проулочка между заборами выскочила девушка. Она бежала и весело смеялась, время от времени, зовя на помощь. За ней на расстоянии шагов десяти бежал Лешка, покрикивая и рыча что-то себе под нос. Он настолько был увлечен игрой или погоней, что проскочил мимо нас.

– Леха! Брат, ты куда? – заорал я.

Сцена из немого кино. Девушка перестала смеяться и звать на помощь, но все, также быстро перебирая ногами, скрылась между домами. Леха стоял, как вкопанный. Из его ноздрей, казалось, вырывался огонь. Он ссутулился и медленно поворачиваясь, устремил на нас свой прищуренный взгляд.

– О, бычара! – с неподдельным восхищением, произнес Марк.

– Я полагаю, если мы сейчас не тронемся с места, он наскочит и растерзает нас, – добавил вслух Саша.

– Ты, сексуальный гигант, отец маниакальной депрессии, и куда мы гнали добычу? – улыбаясь Алексею, в шутку спросил я.

– Бра-а-тан! Ты-ы-ы?! А, я… – он выпрямился и, слегка пошатываясь, раскрыв объятья, направился к нам.

– Не-е-ет! Только без лобызаний, – я развернулся и пошел прочь.

Выспавшись под свежим морским воздухом, мы порыбачили до самого вечера, но уже без приключений. Лешка показывал чудеса браконьерского мастерства. Какими бы мы ни ходили на траление по очереди и счету, наша сеть всегда была полная рыбы.

Когда уже ехали домой, Саша посмотрел на немое лицо Алексея, улыбнулся и сказал:

– Трезвый – человек, человеком, а пьяный – такое дерьмо. Алексей, в тебе масса положительного. Ты сегодня своим рыболовным талантом затмил видавших виды мужиков, которые из года в год занимаются рыбалкой. Бросай пить и приходи к нам в милицию. Василий рассказывал, что ты прекрасный водитель и слесарь, каких еще поискать.

– Правда? – Лешка аж в лице изменился.

– Правда. Ну что по рукам?

– По рукам, – глаза Алексея блестели.

Но мечте не удалось осуществиться. Лешка со временем даже приступил к стажировке. Нес службу в дежурной части. Возил следственно-оперативные группы на места происшествий. Перевозил задержанных и арестованных. Однако из кадровой службы со временем пришел отказ из-за отсутствия среднего образования. В свое время, бросив обучение в профессиональном училище, он не удосужился поступить хотя бы в вечернюю школу. Долю вины в том чувствовал и я, а исправить ничего не мог.

11

Несколько раз мы собирались съездить в Октябрьский, но все что-то мешало. Нет, рыбалку мы не забросили. В свободное время мы с Тамарой выезжали на речку Авача и спокойно ловили горбушу. Лешка также выходил на лов рыбы, только на реки и поймы, окружавшие его поселок. С разницей лишь в том, что я работал, а он все никак не мог или не хотел устроиться на работу. Алексей не работал долгих три года. Сидел на шее жены и тестя. Иногда перебивался небольшими подработками, шабашками, ремонтами машин и рыбалками. Что-то приносило небольшой доход, что-то сплошные разочарования и слезы.

Осенью я со всей своей семьей приехал к Лешке помогать убирать их картофельные плантации. По полю ходил картофелеуборочный комбайн. Дядя Коля и Леся собирали клубни в ведра и высыпали их в мешки. Алексея нигде не было видно.

– Бог в помощь! – поприветствовал я тружеников села.

– Все бога в помощь кличут, а сами… заи… мучили, – хмуро, но с улыбкой смотрел на подмогу дядя Коля.

– А где великий стратег и тактик одновременно?

– Набегами появляется. Даст указания. Побегает вокруг и снова исчезает, – посетовала Олеся. – А Ванюшку зачем взяли? Замажется.

– Ничего, не замажется. Пускай привыкает. Иди, сынок, дедушке помогай, – посмеялась Тамара.

Мы приступили к сбору урожая. Работали весело и быстро. Картошка вся была наверху. Наклоняйся и кидай в ведро. Не то, что у себя на огороде – ковыряешь землю грабаркой, картошку ранишь, мозоли набиваешь. За работой и время быстрее бежало.

Где-то за окружающими огород деревьями послышался стук и скрежет.

– Во! Работничек едет… заи…мучили, – ругнулся дядя Коля.

К огороду подъехал Лешка на «муравье». Рубашка и остатки волос раздуваются ветром. Усы взъерошены. Лысина загорелая до черноты. Глаза блестят, словно стеклянные. Остановил технику перед огородом и стал осматривать молча работающих людей. А мы специально к нему седалищным местом повернулись и в позе дачника передвигаемся. Смотрел он на нас, смотрел. Слез с «муравья» и ближе подошел.

– А-а-а! Братан с племяшами приехали. Томка, дай я тебя поцелую, – он подскочил к Тамаре и попытался ее приобнять, за что и получил картошкой в лоб. – Чего, дерешься? Я же пошутил.

– Сам дурак, и шутки дурацкие. Мы тут битых часа четыре работаем, а хозяин отдыхает. Где шелупонился?

– Там,…это… ну-у-у, … помогал машину ребятам…

– Не машину ребятам, а опять водку жрал с корефанами, – повысила голос Олеся. – Людей попросил помочь, а сам… не стыдно?

– Не зуди, – насупился Алексей и надул губы так, что усы уперлись в ноздри.

Он молча стал завязывать полные мешки.

– Ванюшка, иди к дядьке. Смотри, вот так держи мешок, а дядька будет его завязывать. Раз! Два! И готово. Молодец. Помощник уже.

Завязанные мешки он сносил в «муравья». Нагрузив полный кузов, Лешка уехал домой разгружаться.

– Обиделся, – засмеялась Олеся.– Вася, а он тебя боится. Если бы вас сейчас не было, ох он нас бы тут поносил, что долго возимся, да медленно работаем.

– Оби-иде-е-елся-я! Мать его так…заи…мучили, – вставил сердито дядя Коля.

Так с шумом и весельем мы собрали урожай. Лешка молча и сердито завязывал мешки и свозил урожай в гараж. Лишь после того, как все было убрано, он заговорил с нами.

– Братан, помнишь, вы с Тамарой собирались бузины накопать, вдоль забора посадить? Я нашел небольшие всходы. Бери лопату, пошли.

– Далеко?

– Нет, вот прямо за кромкой огорода.

Выкопали несколько кустиков бузины, обмотали корни мешковиной и погрузили их в багажник машины. Дядя Коля с детьми собрал мешки, сетки и пустые ведра в кузов «муравья». Всем «табором» поехали умываться и приводить себя в порядок домой к брату.

Лешка всю зиму нет-нет, да привезет сеточку или мешок картошки. На наши отговорки всегда говорил одно и тоже: «Не вам, а детям. У меня картошка сладкая, рассыпчатая. Не чета вашей». Семья большая и, по правде, его помощь в этом была кстати.

В Новый год с девяноста шестого на девяноста седьмой я попал на суточное дежурство. Несмотря на праздник, было несколько выездов. Семейные скандалы. Вроде ничего сложного, но пока оформишь, пока выслушаешь, время и пробежало. Домой вернулся уставший. Дети спали. Тесть смотрел в одиночестве телевизор. Тамара, заслышав, что я вернулся, стала готовить на стол.

– Никто не приезжал? – спросил я.

– Нет. Теща обещалась завтра приехать.

– А-а-а!

Я переоделся, наконец-то освободив тело от надоевшей формы. Умылся и уже собирался сесть за стол, как раздался звонок. Тамара открыла дверь. На веранде раздался мужской голос. В коридор ураганом влетел Лешка. Уже выпивший или еще не отошедший от вчерашнего.

– С Новым годом! С Новым счастьем! – начал он сыпать поздравления.

– Ну здравствуй, Дедушка Мороз, – весело вторя брату, поприветствовал его тесть.

– Чего скучаете? А где праздничный стол? А где мои племяши? Я им гостинцы привез.

После его последних слов послышалось шуршание в детской комнате. На пороге столовой возникли вначале Настя, а следом за ней и Ванюшка. Лешка обнимал их и носил на руках.

– Не урони, – остерегла его Тамара. – Есть с Васей будешь?

– Нет, нам ехать надо.

– Кому нам? – спросил я.

– Тебе и мне.

– Тебе может быть, но мне уже никуда не надо. Я только с дежурства. Дай поесть и отдохнуть.

– В машине отдохнешь. А поешь у моей бабки троюродной.