Олег из иных миров

Олег выбрал правильное направление, судя по тому, что запах усиливался с каждым пройденным километром. Он углублялся в лес, в направлении заброшенной животноводческой фермы. Скоро показались знакомые полусгнившие постройки, ангары с прохудившимися крышами. Раньше там держали скот. Когда-то он провёл там несколько дней, отсыпаясь после удачной охоты. Место было глухое и безопасное, но далёкое от источника еды.

Запах здесь кружил сознание, становился невыносимым. Олег осознал, что не может повернуть назад… Незримая сила тянула его сюда, волновала, обещала нечто блаженное… Мир словно окрасился в другие цвета, стал светлым и солнечным, прекрасным. Хотелось рычать, петь и танцевать!

Олег прошёлся между постройками, зашёл в первый ангар. Темно, ничего… Затем во второй, третий… Только в шестом ангаре он ощутил чьё-то незримое присутствие. И чем он только думал – даже не прошёлся вокруг для проверки на засаду…

Сверху что-то яростно зашипело. Олег отпрыгнул в сторону и приготовился к бою. Трухлявую деревянную балку опутывало нечто бесформенное и маленькое. Совсем маленькое. Не больше ведра. С кучей мерцающих в полутьме глаз, с пастями, полными мелких зубов. Оно шипело, явно испуганное. И никак не решалось переходить в атаку.

Так Олег встретил Аллу.

10.

Отпуск у Андрея выдался что надо! Деревня, банька, походы в лес с женой и сынишкой. Да и с одинокой постаревшей матерью увиделся – год не навещал её, всё в работе, да в работе. Пирожки из русской печки, шанежки и блинчики – словно бы вернулся в детство! Даже достал из хлама, хранившегося в сенях, старый баян – и, о чудо, смог на нём что-то сыграть! Пальцы помнят! А какие тут живописные края… Душа отдыхала после этих бесконечных смен на заводе, в этих унылых серых цехах, где ничего не было видно из-за газов от плазморезов! И сыну тут нравилось больше, чем в городской бетонной коробке. Но вот наступил вечер, к ночи уже нужно быть дома, чтобы успеть выспаться и выйти завтра на смену. После отпуска работа всегда кажется адом…

– Папа! Папа! – воскликнул семилетний Данил. – А когда мы поедем на рыбалку ещё раз?

Андрей с некоторой грустью задумался и вздохнул. Не скоро. Следующий отпуск только зимой, но не потащишь же сынишку с собой по морозу и сугробам.

– Следующим летом! – ответила за Андрея жена. – Когда у вашего вечно занятого папы будет отпуск.

– Ну почему… – пробубнил Андрей. – Можно попробовать как нибудь на выходных…

– Это ж когда у тебя бывают выходные? – усмехнулась жена. – Государственные праздники – и то работаешь. Пашете на деректора завода, вон как уже растолстел. Платит грош, так ещё и вас заставляет работать сверхурочно.

– Да уж, – кивнул Андрей. – Но зато эти две недели мы провели отлично! Данил вон сколько рыбы наловил! А, Данька? Рыбак мой!

Андрей гордился сыном.

– Поскорей бы лето! – сказал Данил. Он закидывал воображаемую удочку в воображаемую речку за окном и делал вид, что рыбачит.

– А это что… – стала приглядываться жена куда-то вперёд. – Какие-то люди в костюмах…

Впереди дорогу перегораживал зелёный БТР, вокруг стояло пятеро солдат в костюмах химзащиты. Это что такое?

– Учения, наверное, – хмыкнул Андрей.

– А дорогу зачем перекрыли?

– А хрен его знает… Сейчас спросим.

Машина приблизилась к БТРу, Андрей начинал сбавлять скорость. Но тут произошло нечто странное. Солдаты вскинули автоматы и прицелились, прямо в их машину. Жена ахнула.

– Какого х… – Андрей не успел договорить – лобовое стекло пробили пули. Андрей утопил педаль газа и вывернул с дороги, в инстинктивной попытке уйти от обстрела, но в грудь, в живот и в руки страшными толчками вонзался свинец… Даже это не пугало больше, чем ледяной предсмертный крик жены. Андрей не справился с управлением, и автомобиль врезался в дерево.

Последнее, что видел Андрей – это развороченное пулей темечко своего мёртвого сына.

***

– По дороге едет автомобиль, – доложил по рации боец. – Со стороны деревни. Гражданские.

– Всех ликвидировать, – ответил Нойманн. – Никого не упустить.

***

Саня в это время лежал на мягкой кроватке в неплохом номере отеля. В наушниках играл лоу-фай, листалась лента с новостями в Интернете. В ход шла уже третья бутылка пива – после препаратов, которыми его накачали, заходило оно как-то сложно, с отвращением. Где-то он раньше слышал, что с помощью психоделиков можно излечить свои зависимости, но не думал, что придётся это проверить на собственной шкуре. По телу разливалось алкогольное тепло и нега, но в них будто крылась какая-то опасность. Саня боялся снова потерять трезвость. Как же он полюбил трезвое состояние за прошлую ночь! В итоге он отложил бутылку в сторону. К черту. Всё равно не расслабиться толком. Когда за тобой следят.

Предполагать самое худшее – отличное правило для того, кто хочет остаться на свободе.

Олег жив. Они не сказали об этом прямо, но всё выдала оговорка плешивого службиста «Мы должны были узнать всю правду. Речь шла о безопасности тысяч, а то и миллионов людей. Вы ведь представляете, на что способен Олег?». Формулировка подразумевала, что Олег ускользнул от них и представляет опасность. Живучий гад!

Не-е-е. Уехать в другой город будет роковой ошибкой. Хотя поначалу это казалось радостной и обнадёживающей идеей, начать всё с чистого листа. Они явно хотят, чтобы он вывел их на Олега. И следят за ним. Так просто отпустить – даже не запарились реалистичней вскружить голову! Саня обманул их под теми препаратами? Черта с два. Он наверняка на самом деле рассказал, как ему было весело жить с Олегом. Конечно, ещё имелся шанс, что в его голову залезло чудовище, и теперь Саня действительно невменяем. Но даже в этом случае логичным было бы либо поместить его в лечебницу, либо всё равно использовать как наживку. Сане ещё не удалось заметить преследователей, но он был почти на сто процентов уверен, что те где-то рядом. Чрезмерно озираться по сторонам было опасно – нельзя дать им и намёка на то, что он всё понял.

Но что делать дальше…

Если выйдут на Олега – Саню тут же упакуют обратно. Организация грабежей так просто с рук не сойдёт. А что с ним будут делать – страшно представить. Снова мучения под препаратами, но уже в лечебнице? Вряд ли его посадят в обычную тюрьму, проще счесть видавшего чудовище психом.

Убегать в другой город нельзя. Они подумают, что Саня напуган, больше не хочет иметь дел с Олегом, сочтут бесполезным в качестве наживки – и упекут за решётку. Либо со временем поймают Олега и всё равно упекут.

Если и подаваться в бега, то с Олегом. Так будет безопаснее. Но этот вариант тоже очень не нравился Сане. Он сулил кучу проблем, седые волосы через пару лет, моральную измотанность вечного беглеца. Ведь одолеть Систему он не сможет, даже объединившись с чудовищем. Чем сильнее и проворней они будут давать отпор – тем сильнее будет их прижимать организация. Саня перешёл дорожку всему человечеству, объединившись с чудовищем. Теперь ему нет места в социуме, нет прощения. И назад пути тоже нет. Какая же жгучая и отчаянная мысль… Раскаяние. В такое не хотелось верить, в другое ушко тут же шептал ангелочек – нет никакого преследования, это всё паранойя, начни новую жизнь и кайфуй! Кайфуй! Авось пронесёт!

Делать вид, что он ищет Олега и тянуть время? А если за ним следят службы, чтобы проверить на вшивость? И этим поиском Олега он наоборот выкопает яму, его признают рецидивистом и – здравствуй Магадан.

Короче, Саня понял, что он в полной заднице, как ни крути. Сраные спецслужбисты! Могли бы хоть убедительней отпустить его на свободу? Чтобы он не насиловал сам себе мозги подозрениями, а вместо этого покайфовал пару недель в неведении…

Саня не знал, что делать.

***

– Володя, – тихо обратился к Нойманну старшина Калуев, когда они отошли поговорить на обочину лесной дороги, подальше от остальных бойцов. – По-другому точно никак? Грех на душу брать.

– Нет, – ответил Нойманн. – Они все уже мертвецы и без этого. Мы только облегчим беднягам страдания.

– Они точно – всё? Это стопудов?

– Споры были унесены ветром в сторону этой деревни. Разведчики замерили концентрацию в воздухе. Местность заражена.

– Вот как… – кивнул Калуев. – Но все ли там заражены?

– Пойми, – сказал Нойманн. – Если мы не сделаем своё дело – через несколько дней все живое здесь превратится в такой ужас… А потом их мёртвые тела начнут распространять новые споры. А если люди разъедутся по городам? Всех не отловишь. Масштабы окажутся просто катастрофическими. Мы и так уже на грани коллапса. Ведь заражены не только люди – птицы, звери. Упусти мы сейчас одну мышку – возникнет новый очаг.

– Пиздец, – Калуеву всё это очень не нравилось. – Ну и нахрена они тащили эту тварь сюда? Прошляпили, гниды, а мы теперь мирных жителей убиваем. Никогда не пойму такое. Зачем тащить опасную тварь сюда?

– Незачем, – ответил Нойманн. – Как и думать над этим. Нам нужно поторапливаться. Время ограниченно. Мы ещё не завалили Вивере, а в городе объявилась «Плоть», как мне сообщили только что.

– Ещё и «Плоть»? – расширил глаза Калуев. – Я, бля, даже в Чечне так не охуевал, как сегодня!

– Надо было с другой ноги вставать нам всем, – мрачно пошутил Нойманн и поправил автомат.

– Ты серьёзно пойдёшь с нами? – спросил Калуев. – Зачем?

– По-другому не могу, – ответил он. – Я отдал такой жестокий приказ, а марать руки будете вы. Грехи нужно делить.

– Чудной ты командир, нигде подобных не встречал… Гореть будем в одинаковых котлах, полковник, – Калуев вытянул две сигареты – себе и Нойманну.

– Гореть в аду за то, чтобы и этот мир не превратился в ад.

***

11.

К деревне стянули основные силы Отдела, даже несмотря на то, что прямо по городу в открытую сновала «Плоть». Заражение сулило ущербы куда бОльшие, чем если «Плоть» покрошит полгорода в труху. Но пока та тварь была ещё слаба, судя по докладам, которые слышал Нойманн. Её преследовали только десять человек из Отдела, оставленных в городе на всякий случай. Двух бойцов они уже потеряли. Жаркая неделька…

А тем временем в небе над деревней и ближайшими окраинами, где скрывалась Вивере, пролетали один за другим самолёты со специальными химикатами, которые должны были ликвидировать споры, а так же уничтожить всё живое. Птиц старались отстреливать.

– Начинаем, – сказал Нойманн. – «Альфа», «Бета», выдвигаемся. Остальные – следите за оцеплением.

Две группы заходили с разных краёв длинной улицы – из которой и состояла деревня по большей части. Имелось ещё два отростка, уходящих к полям, но дома там пустовали. Благо, деревня не такая уж и большая – не наберётся и сотни жителей. Девяносто четыре человека, судя по данным разведки. Девяносто четыре человека на двадцать одного бойца. Примерно по пять грехов на каждого.

Нойманну уже не раз приходилось убивать мирных жителей – специфика работы такая. После контакта с некоторыми «объектами» человек будет представлять опасность для общества. Но чтобы расстреливать сразу всю деревню… Это было тяжело психически для многих бойцов.

А Нойманн сейчас не чувствовал ничего, хотя, казалось бы, должен. Когда он с «Альфой» вломился в первый дом и расстрелял всю семью из шести человек – среди которых было четверо детей – он ничего особенного и не ощутил. Наверное, он ожидал от этого слишком большого эмоционального отклика, приготовился к самому худшему. И в ужасе мечущиеся ребятишки, в спины которых влетали пули, не вызвали даже отвращения к самому себе. Владимир удивился своей чёрствости, но подумал, что эти секунды ещё аукнутся ему в кошмарных снах. Психические травмы всплывут позже. Ещё успеет загнаться. А пока следовало пользоваться холодностью ума.

– Дальше, – сказал Нойманн бойцам спокойным голосом. Группа двинулась к следующему дому.

Покосившаяся избушка, чёрные старые брёвна, облезлая краска на окнах. Запах старости. Калуев распахнул ворота ногой.

– Пиздец… – вырвалось у одного из бойцов, когда перед группой появилась бабушка. Этого следовало ожидать, конечно же. Убить несчастную старушку. В деревнях таких навалом. Но ожидать и быть готовым – это вещи разные… Вот так и закончится её жизнь – в своём же дворе.

– Чего вам… – не успела договорить она. Пули пробили грудную клетку и тело рухнуло на цветочные клумбы, ещё содрогаясь в последних конвульсиях.

С другого конца села закричали.

– «Бета» спалились? – сказал Калуев на пути к следующему дому.

– Рановато, – хмыкнул Нойманн. Крики резко прервались.

– Оперативно, – заметил Калуев.

– Оперативно – это если бы она не успела закричать.

Раздались выстрелы.

– Ух ты, – сказал Калуев. – Охотничье. У нас проблемки, кажись.

«Бета» столкнулась с вооруженным сопротивлением. Один из мужиков заподозрил неладное, увидев, как окно соседского дома разбилось неудачным рикошетом. Внутри происходило нечто ужасное. Из окна выпрыгнула женщина с криками, но ей всадили очередь в спину. Какие-то боевики, похоже, из какой-то террористической организации, подумал мужик и бросился за своим ружьём. Он был наслышан об историях в Беслане, о рейдах террористических группировок в обычные деревни для устрашения. Нужно было действовать быстро. Он в спешке прицелился в уже разворачивающегося боевика и дважды выстрелил. Тот ахнул и повалился, скрывшись за окном соседского дома. Остальные боевики тут же разбежались по углам, словно тараканы…

Долго мужик всё равно не продержался. Он пытался сообщить в полицию, оповестить всех через соцсети, но связи не было, её глушили. Бойцы «Беты» вовремя сориентировались и, пока одни отвлекали того стрельбой – другие зашли к нему буквально со спины, через окно на кухне. К этому времени Нойманн и Калуев с бойцами опустошили три участка. Все молчали. Говорить было не о чем, все переваривали увиденное, услышанное, не могли оправиться от ужаса всей ситуации. Каждый невольно проводил аналогии со своими собственными семьями – дрожали руки, к горлу подступал ком.

В темнеющем небе пролетали самолёты с химикатами. Группы «Санитаров» уже заходили в зачищенные участки и стаскивали тела в кучи. «Альфа» и «Бета» продвигались дальше по ничего не подозревающей деревне. С каждой минутой жителей в ней становилось всё меньше. Скоро две кучи холодных трупов на разных концах деревни перестали расти. Мухи, что интересно, не слетались. Вероятно, они уже были поражены химикатами, от которых листва на деревьях жухла, а заросли высокой травы в огородах начинали печально клониться к земле.

Нойманн стоял у одной из таких куч, как бы испытывая свои нервы на прочность, и отдавал «Когтю» команду сжечь её. Броневик подъехал ближе и щедро полил месиво из трупов напалмом. Ярко вспыхнуло пламя. Нойманн подумал, что противогаз очень выручает. Хоть и не покурить – зато не придётся наслаждаться ароматами барбекю и блевать. Остальные бойцы не хотели видеть человеческие костры и потому ходили где-то в стороне. И правильно сделали для своей психики. Потому что под завалами пылающих конечностей стали раздаваться крики. Какой-то недобитый умник решил то ли претвориться мёртвым, то ли просто потерял сознание, а теперь очнулся от ужасной боли. Он верещал, как свинья на бойне, и не мог выбраться из под завалов. Нойманн глядел на всё это испуганными глазами и понимал – этот самый крик оказался последней каплей для его хладнокровности. И ведь не помочь никак, не прервать страдания, потому что не видно, кто кричит! Барьер оказался сломлен. Слишком много всего за один день.

– Нойманн, приём, приём, как слышно?! – раздался крик в рацию. Варшавский? Чего кричит так? Что-то опять стряслось? Нойманн дрожащими пальцами зажал рацию:

– На связи, слушаю.

– Прекратить операцию по зачистке!!! Прекратить убивать людей!!!

Это ещё чего…

– Мы уже завершили зачистку. Сжигаем тела, приём…

– Твою мать… – поник Варшавский. – Информационный отдел… Тупицы! Я их лично расстреляю! Они перепутали деревни! Эта деревня чиста! Нужно оцепить и ликвидировать другую деревню! Ветер дул не в эту сторону!!! Поспешите, ребята!!

Рация выпала из ослабевшей руки Владимира. Он стянул с себя противогаз и безудержно блевал.

Действительно – утром он встал не с той ноги.

Фьить, ха!

12.

Первая любовь – это прекрасно! Это самое сильное, что можно испытать в жизни! Всё вокруг расцветает, хочется петь и танцевать. И Олег не был исключением. Их с Аллой свела сама судьба. Не феромоны, которые были выпущены готовым к взрослой жизни созревшим телом Аллы. Вовсе нет! Сама судьба! Какая она была умная, милая, красивая! Олег влюбился в неё с первого взгляда, с первого нюха. Её элегантные щупальца, заставляющие трепетать; её сверкающие в ночной темноте десятки соблазнительных красно-жёлтых глазок; тысячи острейших зубок в её аккуратненьких пастях; возбуждающе капающая с неё выделяемая биомассой слизь.

Но Алла была в беде. В битве с нехорошими человечишками она очень сильно пострадала и находилась на грани издыхания, не в силах раздобыть себе еду. Она укрылась в этих сельскохозяйственных ангарах заброшенной фермы. Поэтому Олег усиленно ухаживал за Аллой. Приносил к ней тела убитых грибников, охотников и бомжей. Ей тоже нравилась четвёртая группа крови! Они были похожи! У них много общего! Поначалу Алла боялась и была не разговорчивой. Чего уж там – Олег сам стеснялся! У него совершенно не было опыта общения с девушками! Он, конечно, пытался назначать свидания по интернету, и один раз даже получилось – с какой-то анимешницей. Но тогда во время встречи розовласая девушка не выдержала невообразимого ужаса и принялась звонить в полицию. Пришлось её схавать для своей же безопасности.

Короче, Олег был затворником, неуверенным в себе. Но то люди! А это – сородич, которая нравилась ему по-настоящему, а не только по запаху мяса! Поэтому он старался вести себя, как настоящий кавалер. Он проявлял инициативу, шутил шутками из паблика «Очень Смешные Анекдоты», носил цветы и еду. Хотя… На цветы у Аллы оказалась аллергия. Она с них чихала. Но от мяса не отказывалась.

Особенно Алла любила младенческое мясо. Об этом она упомянула как-то невзначай, поведав историю, как пару лет жила в роддоме, питаясь исключительно новорожденными и погружая всю больницу в пучину хаоса, в бесконечные судебные дела, увольнения и расследования. Чуткий Олежек быстро сообразил – желаемая дичка была в рук… в щупальцах возлюбленной через несколько часиков.

Алла прихрустывала вопящим младенчиком в лунных лучах и с весёлым обрадованным настроением продолжала историю о своей жизни на чердаке и закоулках роддома. Её любимым хобби было пугать сторожей. Но не напрямую, дёшево и без изюминки. Она выстраивала целые представления, расписанные по сценарию. Где-то передвинет кружку, где-то оставит следы слизи, украдёт ключи и откроет двери, а потом подставит одного из сотрудников, подкинув связку в карман. Такими аккуратными мазками изысканного художника она погружала роддом в состояние тихого ужаса. А в кульминациях – совершала убийство, похищала младенца или даже светилась напрямую, пугая жертву до усрачки. Жрала она мало, никогда не отращивая много биомассы. Ей нравилось быть юркой! Особое удовольствие после всего этого ей приносило подслушивание через вентшахты разговоров акушерок, которые распространяли слухи о чем-то неизведанном и только ещё больше пугали друг друга.

Слухи эти вышли за пределы больницы, сначала за дело взялась полиция, детективы, но всё было безуспешно, потому что никто в здравом уме не будет подозревать «призраков» или «демонов». Садили и увольняли обычных людей. Небольшой группе студентов, пишущих научную работу про паранормальные явления, кое-как удалось выпросить провести две ночи в стенах больницы. Похищения младенцев никому репутации не делают, а если эти студентишки раздуют чего неправильного по телеку? Но ситуация с неведомой тварью обострялась, никто им не верил. Чудаковатые студенты-паранормальщики – их единственная надежда. Они наставили камер, диктофонов и принялись караулилить. Это были самые счастливые пара дней для Аллы. Она показала все свои самые коронные фишки. Поначалу она никак себя не проявляла, позволив студентам расслабиться и начать заниматься своими студенческими делами – курить травы и заниматься совокуплением. Тут-то она и уронила в пустом коридоре какие-то железные утки – как все пересрались! Студенты принялись спорить, кто-то ржал и махал рукой, мол это всё персонал подстроил, а кто-то впадал в панику. Тогда они решили просмотреть видеозапись с камеры неподалёку и… Им удалось разглядеть малозаметное движение в тёмном коридоре. Что-то неразборчивое… Студенты стали гораздо серьёзней. Остаток ночи они не спали, патрулировали роддом, а на утро показали видео персоналу.

Те не слишком удивились, они лишь кивали головами! Ведь им уже доводилось видеть ЭТО. Лишь краем глаза. Но они рассказали, как здесь раньше работала акушерка, на которую эта тварь напала. Бедняжка тронулась рассудком и из роддома перевелась в психбольницу – но уже в качестве пациента.

Студентам дали добро на следующую ночь. Они понимали, что столкнулись с чем-то ужаснейшим, и они видели слишком много фильмов ужасов, чтобы не запастись оружием. Кто-то стащил у отца ружьё, кто-то выпросил у знакомого пистолет. Остальные взяли колюще-режущее, на всякий пожарный защитились рунами и прочими «магическими» символами, навешали чеснока, прихватили святой воды и распятия.

Наступила ночь. И снова в том коридоре упали железные утки. Студенты метнулись на звуки при оружии, проверили камеры, увидели в каком направлении мелькнула тварь – и бросились следом, записывая процесс на видео. А дальше начался полный кошмар, в лучших традициях хорроров. По нарастающей, с тихих шуршаний за спиной – до прямых кровавых стычек, с криками, бегством, попытками дозвониться до полиции и хэппиэндом, когда одной девушке удаётся пробить запертую дверь и убежать на улицу.

Не удивительно, что в дело вмешались те самые особенные спецназовцы. Едва неразборчивые видео попали в сеть – событиями наконец заинтересовались. Алла не была глупой девочкой и потому свалила оттуда ещё до их приезда.

В свою очередь Олег рассказал свои истории! А их у него было навалом. Ведь он не просто маленькая тварь, тихо живущая на чердаках – он концентрат ужаса, крови и жестокости! Его боится весь город! Он уничтожил столько людишек! А ещё он был видеоблоггером и у него было много подписчиков.

– Вот так… – закончил истории Олег и поскромнел.

– Ты такой интересный! – Алла придвинулась к Олегу, обняла своими щупальцами и быстро чмокнула в щёч… куда-то и во что-то, ведь у Олега нет щёчек, у него БЛЯТЬ МЕСИВО ИЗ ГНИЛОЙ ПЛОТИ, ВЕДЬ ОН – БИОМАССА! Чмокнула – и быстро убежала, куда-то на крыши, видимо застеснявшись. Даже покраснев! Олег ещё долго стоял посреди полянки, ошеломлённый и счастливый, вдыхал ночной воздух и мечтательно глядел на звёзды. Так они впервые поцеловались, при свете луны, среди заброшенных ангаров, высокой травы, запачканной кровью малышей…

Алла была немного цундере, немного яндере, немного кудере… в общем всего понемногу, прямо как в аниме! Олег о таком ранее только мечтал. А когда Алла пошла на поправку, то проявила себя как хорошая домохозяйка – она принялась следить за логовом, прибирать кости убитых людей, поливать водичкой нору, в которой спали, варить в огромном котле великолепный суп из бомжей. С луком.

Олег ночами добывал вкуснятину, убегал от патрулей спецназа, а днём спал в объятиях своей единственной и неповторимой.

– А почему – Алла? – спросил как-то Олег.

– Меня так назвал отец. А почему – Олег?

– Отец?… У тебя есть отец?

– Был. Когда-то…

– Ты его съела?!

– Этого я не помню… Так давно всё было…

Олег вдруг понял, что всё это время, увлечённый любовными делами, он не задавал самого главного вопроса, самого важного. Кто они и откуда. Олег не помнил своего раннего детства. А вот Алла…

13.

Дверь в кухню резко распахнулась, с грохотом ударившись о стену.

– Котёл! – рявкнула низкорослая казашка со злобным выражением лица. Она встала в дверях и сверлила своими узкими глазами сидящего за столом тридцатипятилетнего кудрявого алкаша. Позорище!

– Опять за пузырь схватился?! Заканчивай! У нас, блять, дела!

Алкаш даже не удостоил её взглядом. Погружённый в мало кому понятные мрачные думы, он опрокинул гранёный стакан, даже не занюхивая. Откинул с ещё непочатой бутылки сорокаградусной крышечку и принялся наливать. Казашка мигом подскочила, выдернула бутылку из рук алкоголика и с размаху разбила о стену. Котёл было возмутился, но его тут же усмирил рёв: