Туда, где растет амарант

А вот теперь вопросов не возникало. Верзила. Из всех, кто мог появиться в столь позорный момент, судьба выбрала заклятого врага.

Тем не менее, вскоре Кристину схватили за шкирку и вытащили на гальюнную площадку. Которую, к счастью, она уже достаточно залила водой. Она приникла к настилу всем телом, боясь встать и пошевелиться.

– Да отцепи клешню от ведра, – с хохотом приказал Верзила, забирая у обессилевшего юнги инструмент. – Как только додумался сюда с ведром припереться?

– И со шваброй… – простонала Кристина в отчаянии. – Чистить гальюн…

Верзила расхохотался еще пуще, но новый крен «Отважного» заставил его заткнуться и схватиться за снасть.

– Иди-ка отсюда, Кри, – потянул он несчастного юнгу за воротник к полубаку. – Вот же краб пресноводный… Кто чистит матросский гальюн?.. Урс тебя посылал в офицерский, а это на корме!

– На корме? – упавшим голосом уточнила Кристина.

С помощью Верзилы она встала на дрожащие ноги и доползла до борта.

– Ну, переваливайся, – подтолкнул не слишком вежливо Верзила Хузо. – Я с Веселым Роджером парой слов перекинуться хочу с глазу на глаз.

И хохотнул.

– Ты ведь про офицерский не в курсе?

Кристина, намертво прицепившаяся к фальшборту, покачала головой.

– Он в каморке на корме, чтобы наше дорогое капитанство в море не свалилось ненароком. Вот туда и иди!

Кристина сглотнула. Зря она жизнью рисковала?.. И спас ее от всех бед вот этот… Хузо.

– Вот что значит, что ты приносишь счастье, – поднял вдруг палец Верзила. – Давно я так не веселился.

И на новом крене он схватился за канат покрепче и… Кристина поспешила отвернуться и убраться восвояси. Жалея о потерянной швабре, в дополнение ко всему.

Кубрик гремел от смеха. Кристина протолкнулась к своему гамаку боком, но незамеченной пройти не удалось.

– Кри! – захлопал в ладоши Крепыш Санчес. Так все звали этого дылду без волос. – Ты и правда приносишь счастье?

– Эй, парень – не камбала, – ткнул его в бок Старый; кроме как Стариком его и не величали. – Вот ты на гальюн взял бы швабру, а?

– Он ее в море спустил, – добавил Верзила.

Кристину пронзила дрожь. И тут она вспомнила папу Мигеля.

Вокруг него так же собиралась толпа и смеялась. У камина. И он смеялся с ними. Над собой, над ними, над миром. Неважно. Просто смеялся. Когда смеешься, ничего не страшно.

«Разве я такая важная персона, чтоб запрещать над собой смеяться?» – спрашивал папа Мигель маму Карлу в ответ на упреки.

И Кристина торжественно улыбнулась. Офицерский гальюн смердел, как протухший рыбный суп, но после матросского – цветочек… Странно звучит, верно?

– Зато, знаете, – проговорила Кри, приходя к неожиданному выводу, – мне жаль офицеров – воздух у них там точно хуже, чем у нас.

Крепыш Санчес будто залаял как хриплый старый пес у тетушки Нины. А потом Старик, а дальше и все остальные, включая Верзилу. Мертвец Перес показал пальцем в Кристину и согнулся пополам: его тряс беззвучный смех.

– Тысяча медуз, откуда Урс этого парня вытащил? – воскликнул Старик и похлопал Кри по плечу тяжелой ладонью. От него пахло дешевым табаком и недельным потом. – Петь умеешь, летучка?

– Умею, – кивнула Кристина с важным видом. Если приглядеться, эти матросы даже симпатичные. Правда, ковыряются одним и тем же пальцем в ногах и в носу. Такое непростительно, как ни крути. – А что значит «летучка»?

– Летучая рыба, – шумно отозвался Верзила. – Не знаешь морской грамоты, ай-ай..!

– Спасибо. Хузо, – улыбнулась Кристина очаровательной и хитрой улыбкой.

Верзилу передернуло. Новый взрыв смеха заставил кубрик содрогнуться.

– Тебе бы девчонкой быть, – хлопнул по плечу Мертвец Перес Кристину. И она почувствовала, что немного побледнела.

– Никаких девчонок! – горячо возразил Старик. – Женщина на судне – к беде!

– Началось, – проворчал Верзила.

– Вот вы, зелень сухопутная, не верите, а я подольше вас на плаву, – обиделся Старик.

Громом среди ясного неба пробили склянки. Матросы радостно вскочили.

Верзила по дороге отвесил Кристине легкий подзатыльник. Она обернулась гневно, но ей только подмигнули.

Уровень счастья явно повысился. Просто от ее присутствия?.. Папа Мигель был совершенно прав.

В кубрике остались Кристина и Старик.

– А почему женщина на судне – к беде? – осторожно уточнила Кристина, отыскивая свой рундучок. Ей до смерти хотелось понюхать припрятанной корицы.

Старик оживился.

– Ах, ты еще не знаешь? Верно, ты же юнец совсем… Небось, и узлов вязать не умеешь?

Кристина покачала головой.

– Вы меня научите?

Старик согласился. Кристина протянула ему кусочек коричной коры.

– Что это?

– Корица.

Старик объяснил, что каждое судно в душе – женщина. А все беды от того, что женщины вечно ревнуют друг друга. Вот и говорят, что женщина на корабле – к беде.

Кристина подумала, что это бред, но не стала говорить вслух. Про ревность бред. А вот то, что судно – это женщина… Отчего же тогда капитан Энрике назвал фрегат «Отважным»?

Глава 15. Свистать всех наверх!

Сегодня Кристине удалось с закрытыми глазами завязать булинь. И он легко «раздернулся», когда Старик потянул за конец. Старик крякнул и сообщил, что следующий узел будет якорный.

У Старика и пальцы как булини.

Это во-первых.

Во-вторых, «Отважный» не ревновал ее. Если не считать случай с матросским гальюном, больше за борт не бросало. Или фрегат не женщина, или ее не раскусили, или ревности не бывает.

В-третьих, и это было в самых первых, сегодня ей удалось пробить защиту капитана Энрике, на один короткий момент. Совсем короткий. Но шелковый шейный платок от укола ее шпаги у него развязался.

А теперь, в полуденный штиль, Кристина и канонир Пабло были приглашены в капитанскую каюту.

Каждый ли матрос удостаивался чести переступить ее порог?

Верзила уверял, что нет.

Уверял, что только Хуан-Урс. И то, только один раз.

Кри в нерешительности остановилась перед дверью, то поднимая, то опуская кулак. Быть избранным – страшно. И волнительно. И замечательно.

Потому что ее выбрал сам капитан Энрике.

Канонир Пабло выбрался через люк со своего царства – нижней палубы – и, заметив юнгу, подмигнул:

– Ветра в парус, Крисеныш! Что дрейфишь?

И стукнул в косяк увесисто.

Прозвище «Крисеныш» прилипло к Кри после первого и последнего урока. Когда она увидела, чем занимается канонир – артиллерией. Кристина отказалась учиться наотрез.

Кристина считала, что люди не имеют права отнимать чужие жизни. Выстрел издалека – это подло.

Ведь Пабло сказал: цель артиллерии – в первую очередь, экипаж и такелаж, чтобы ослабить противника перед абордажем.

Но Кристина не собиралась целиться в людей сквозь еле заметную бойницу.

Канонир Пабло только посмеялся, переложил трубку за другую щеку и потрепал юнгу по голове. И сказал, что, когда они встретят наконец Искателя Ветра, «Крисеныш» изменит свое мнение.

На что Кри запальчиво воскликнула: «Никогда!»

К тому же, за пушками все время кто-то норовил справить нужду. Те, кто дрейфил перед гальюном.

На том уроки канонира и закончились.

«Отважный» – военный корабль. Его миссией являлось выследить Искателя Ветра – одного из самых отчаянных пиратов. Того, который дерзнул пройти Гибралтар и грабить казну под самым носом короля.

Капитан Энрике крикнул из глубины каюты: «Войдите!»

Канонир Пабло хмыкнул, глядя на застывшего в трансе юнгу, и толкнул дверь. Кри опомнилась и шагнула в святое святых вслед за канониром.

Даже свет стеснялся капитана Энрике – сквозь решетчатые окна он лился осторожно и тихо. Так, что можно было увидеть воздух…

Канонир Пабло расхохотался.

– Крисеныш, разорви меня пополам!

Капитан Энрике стоял над столом, склонившись над картой. Шейный платок на месте, как полагается. На лбу – глубокая морщина. За спиной, как тень – старший помощник. Мрачная, худая и бледная личность Гарсия. За глаза команда звала старпома Гарпией. И заслуженно опасалась и побаивалась. Еще была пятерка офицеров, штурман и судовой врач, но сейчас – только Гарпия.

– Пабло, не разводи шум, – приказал капитан. – Подойди сюда.

Заметил юнгу и поманил пальцем:

– И ты, Кри, тоже. Тебе будет полезно.

Затаив дыхание, Кристина заглянула в карту, на которую смотрели капитан, офицер и канонир. Ей казалось, что ее посвящают в важное таинство… Совершенно незаслуженно!

Она совсем не заметила, как поморщился Гарсия, посмотрев на засаленный платок на голове Пабло.

– Сейчас мы примерно здесь, – указал тонкий мертвенный палец Гарпии на пустое пятно. Рядом было написано «Гибралтар».

– Думаете, он тут нас и ждет? – покрутил бороду Пабло.

– Он не просто так зовется Искателем Ветра, – сказал капитан. – Он может быть где угодно и когда угодно. Но это наиболее вероятная точка, лейтенант прав. Гарсия, проверьте рассчеты штурмана. Пабло, артиллерия готова?

– Так точно, капитан.

– Лейтенант, вы свободны, – заявил капитан Энрике.

Гарсия картинно поклонился, на миг смерив Пабло ледяным взглядом (Кри он вовсе не заметил), а затем удалился.

Канонир Пабло остался. И снова хлопнул Кри по спине со всей силы.

– Ну, что, опять сдрейфил, юнга? Капитан, Крисеныш тебя боится.

Капитан Энрике вздохнул и упал на стул, подпирая лоб руками.

– Пабло, снова ты за свое… Кри, я тебе обещал сегодня показать секстант?.. Совсем забыл… Погоди немного…

Кри заморгала. Она прежде не видела капитана таким. Усталым? Верно, потому он и оступился в утренней схватке. Под глазами у него выросли мешки.

В нем словно не было жизни.

– Ничего страшного… – Кри как можно жизнерадостнее огляделась по сторонам. – У вас есть книги?

Капитан Энрике с усилием встал. Он горбился. На палубе Энрике всегда был капитаном. А здесь… только человеком.

Внутри Кристины вдруг сделалось темно. И в этой темноте она уменьшилась и осталась одна. Впервые. До боли захотелось оказаться в объятиях папы Мигеля и послушать очередную сказку. Она сдержала упрямую слезу отчаяния и мотнула головой.

– Вот, – подошел капитан к полке и сунул в руки Кри синий толстый том. – Труд по историографии Магеллана. Тебе будет полезно прочесть.

– Да не говори, что это капитанская книжка – сопрут, – подсказал Пабло. Он бессовестно лопал виноград из тарелки на капитанском столе. – А свое матросы не тронут. Рундук – это священно. Энрике, юнга отказался от уроков артиллерии, тебе известно?

Кристина нерешительно покрутила том в руках, глотая слезы. И робко пошевелила губами:

– Ах… а как же сказки… У вас нет?..

Канонир расхохотался. Канонир много хохотал. Но счастливым от того не выглядел. Кристина знала, что у него в груди одна большая рана. Но от ядра какой пушки или кулеврины… Он не говорил. А она не спрашивала.

Людей нужно спрашивать, от чего у них дыры в груди?

Только самых близких.

Капитан Энрике поднял бровь, встречаясь взглядом с юнгой.

– Сказки?..

– Крисеныш! Какие сказки в каюте капитана?

– Вы не понимаете, – торопливо пояснила Кристина. И вспомнила папу Мигеля у огня. Как мама Карла говорила, что он неправ. А он доказывал ей. – Сказки нужны, они важны, ничуть не меньше, чем история и география. Ведь сказки они.. для души. Когда душа заблудилась и устала, когда ей одиноко и грустно, именно хорошая история – то, что нужно, чтобы найти дорогу домой. Когда кажется, что вокруг ничего хорошего не осталось, сказки приходят на помощь и лечат сердце.

Канонир промолчал. Энрике тоже. А потом ответил коротко и жестко:

– Нет.

– Нет? – вытаращила глаза Кристина, прижимая к груди историографию. Капитан Энрике… он устал, он повержен, он потерян… И отказывается?

– Нет, – повторил капитан Энрике и вернулся к карте. Будто бы все еще с ней не закончил.

Канонир Пабло тоже заглянул в карту и взял в руки увеличительное стекло.

Кристина теребила переплет. Это невозможно. Это неправильно… Так не бывает… Разве люди счастливыми быть не хотят? Если они не хотят, то как… им помогать? Нужно ли? Зачем? Зачем тогда им дарить счастье? В «Горизонте» или где бы то ни было еще?

– А что лечит ваше сердце? – в отчаянии воскликнула Кристина.

Энрике провел рукой по лбу устало. Словно она говорила чепуху.

– Сердце не нужно лечить.

– Как это – не надо?! Но ведь…

– Кри, довольно чепухи… – капитан заговорил таким голосом, что Кристина съежилась. – На сегодня…

В дверь постучали и без приглашения в щель протиснулся Гарпия.

– Стрельба со стороны берега, – спокойно объявил он, игнорируя юнгу. – Галеон «Иоанна», атакован шхуной без флага. Название не разглядеть.

Канонир Пабло вскочил.

– Кальмарьи кишки! Это он!

Он сжал кулак и посмотрел на капитана с воинственным ожиданием. Гарпия молчал, но вид у него был красноречивый и торжествующий.

Искатель Ветров – они думали, что уже положили его в карман.

Как будто поймали краба.

Капитан Энрико уже превратился в капитана: с великолепной выправкой, мешки под глазами исчезли, он подхватил перевязь со спинки стула.

– Свистать всех наверх, Гарсия! Будем надеяться, Пабло, будем надеяться…

Кристина вжала пальцы в многострадальный переплет историографии. В этой суете она была маленькой и ничтожной. И для капитана… ее не существовало. Понимаете?

– А мне… что делать?

– Как всем – занять место согласно штабному расписанию. – Капитан Энрике уже надевал шляпу. – Хуан подскажет. Да, – остановил он юнгу, готового уйти, – повесь сегодня шпагу на пояс.

Дружески и безжалостно крепко сжал ее плечо:

– Возможно, сегодня удача наконец нам улыбнется. Молись за это, Кри.

Кристина опустилась на рундук, все цепляясь за историографию, как за конец лага. Когда Мертвец Перес выпал за борт, ему бросили именно конец лага. И вытянули. Повезло, что был штиль.

Кристина бросила все и последовала за Энрике. Сначала за собой, но потом она решила, что к себе ее приведет именно капитан Энрике.

Она ушла из «Горизонта», как бы решив, что рождена сделать что-то великое, особенное, если уйдет. Для себя, для папы и мамы, для Холма Святой Марии, для… мира. Такого большого и необъятного. Словно там, за горизонтом, она должна была бы узнать все о Вертикали и Горизонтали, стать иной. Той, что приносит счастье.

Потому что в ней половина Вертикали и половина Горизонтали.

Потому, что она должна раскрыть тайну амаранта.

И во всем этом Энрике светил ей звездой.

Даже когда был строгим капитаном, неизменно стоящим на шканцах с подзорной трубой.

А теперь, в один миг, звезда погасла. Энрике… совершенно точно не знал, зачем он живет.

Кристина всхлипнула. Папа Мигель… зачем мечтать, если мечты – они то, что разбивается?..

Безутешно она уткнулась носом в историографию Магеллана и расплакалась.

«Отважный» вздрогнул всем телом и раздался невозможный грохот.

Историография упала на пол. Кристина вытерла нос кулаком.

– Летучка! – в кубрик влетел Верзила, перемазанный копотью. – Там такое! Что ты тут якорь сушишь? Мы снесли бизань у Искателя Ветра! Если б не «Мария», мы б его тут же в щепы разнесли… Зато идем на абордаж… Ты че?..

Он заметил мокрое лицо юнги.

Кри мотнула головой, но слезы обиды, страха, отчаяния, этого ужасного чувства, что все не так, упорно налезали на щеки.

– Разводишь мокроту, как девчонка… – презрительно сощурился Верзила. – Ты ж дерешься нормально, чего боишься? Хотя тут… кулаки нужны.

Верзила был не тем, кто мог бы понять.

Но никто не должен был узнать, что она девчонка. Она замаскировалась так же верно, как «Отважный».

Глава 16. На абордаж!

Абордаж близился к своему грозному началу. Взбудораженные матросы высыпали на палубу, и до юнги дела никому не было.

Хуан-Урс возбужденно сжимал саблю в руке, и глаза его горели звериным огнем.

Крепыш Санчес взметнул кулак кверху:

– На абордаж!

И ему вторил леденящий душу вопль восторга, едва ли человеческий.

Офицеры, державшиеся особняком вблизи квартердека, проверяли заряд пистолетов и вглядывались в два судна, которые, казалось, протяни ладонь, и вот. «Отважный» огибал их с носа.

«Мария» уверенно шла ко дну. Внизу утопающие цеплялись за обломки. На втором спешно выполняли оверштаг. Но уйти у него не было шансов.

Канонир Пабло уже поднялся с нижней палубы. Его работа кончилась. Старик и Верзила, вместе с Мертвецом Пересом и остальными, готовили абордажные крюки.

Капитан Энрике застыл на шканцах, как статуя. Торжествующая. Холодная. Ждущая. Статуя, в которую единственно и мог превратиться мальчишка, улыбнувшийся всего однажды.

Окруженный офицерами.

Кристина закусила губу. Что она должна делать?

Можно ли делать счастливыми тех, кто уверен, что знает лучше, как жить, но абсолютно неправ?

Шпага папы Мигеля холодила бедро сквозь полотняные штаны.

Почему люди думают, что счастье – вот такое?

Может, она не спасет всех. Но Энрике глаза она откроет. Капитан будет улыбаться. По-настоящему. Или она не дочь папаши Мигеля. Тогда и жизнь не зря.

Кристина выскочила на палубу в тот момент, когда Крепыш Санчес метнул последний абордажный крюк. Выскочила со шпагой наголо, со стеклянными глазами, с силой сведенными в одну линию бровями – просто навстречу будущему. Так бывает, когда ты совершенно не в силах предположить, что там – в этом самом будущем, да и пытаться нет желания. Потому что будущее предугадывать смысла нет. Ты бросаешься сломя голову вперед, и будь, что будет.

Потом об этом вполне можно пожалеть. Наверняка. Даже абсолютно точно. В девяти случаях из десяти.

Но сейчас – не до мыслей о сожалениях. Потому что жить – это значит ЖИТЬ. А не отсиживаться в кубрике.

Сейчас вообще не до мыслей.

Матросы, солдаты и офицеры один за другим с воинственными криками сыпались на палубу намертво пришвартованного корабля.

Корабля таинственного Искателя Ветра. Брига «Маргари».

Капитан Энрике уже приземлился на квартердек врага, в самую гущу схватки. Он уверенно рубился с тремя противниками, и его шпага блистала на заходящем кривом солнце яркими вспышками.

Звон шпаг, глухие удары кулаков, редкие выстрелы, сплошной туман, а в нем – водоворот человеческих тел, запах дыма, стоны и победные вопли, стук корпусов судов друг о друга, яростный всплеск случайной волны и качка.

И наползающий кровью закат.

Это все – неправильно. И Кристина – здесь. Что делать, когда ты там, где тебя быть просто не должно? Бежать? Это трусливо. Папа Мигель не сбежал бы.

Но и не плясал бы под чужую дудку.

Только под свою.

Ее дудка – это амарант, это счастье. Это особая миссия – сделать капитана Энрике счастливым. Кристина усмехнулась – он даже и не знал, как вляпался. Теперь у него есть собственный телохранитель.

Она рассмотрела Хузо Верзилу. Матрос дрался в кулачном бою на самом краю фальшборта, как петух. Правый глаз у него напоминал рыбий пузырь. Кристина поморщилась.

Она не была с ними.

Старик на носу упал на бок. Крепыш Санчес метнулся помочь ему, но сам получил от пирата сквозной прокол. И из его плеча потекла кровь на сияющую алым палубу. Такая она сама по себе или от заката?..

Кристина зажмурилась. Так быть не должно.

Третий корабль – он тонул медленно, но верно. Ватерлиния давно скрылась под водой. Несколько человек тихо крались к корме. Среди них – знатная донна в богатом платье.

Кристина когда-то страстно мечтала иметь такое. Кажется, что это было бесконечно давно.

Кристина вложила шпагу в ножны.

Еще один выстрел. И потом – гром среди ясного неба, и «Отважный» задрожал всем корпусом. Кристина схватилась за фальшборт: доски на шканцах вывернуло наизнанку, чтобы дым и огонь вырвались наружу.

Враги выстрелили в упор и загнали пушечное ядро в чрево «Отважного»! Кристине показалось, что это не «Отважного», а в нее саму. На чем они пойдут домой, если…

Мертвец Перес вывалился за борт, нелепо взмахнув руками.

Двое офицеров упали без движения.

Гарпия бросился к мосткам.

Несколько дерущихся вспыхнули огнем и с криками прыгнули в море.

Капитан Энрике обернулся, продолжая будто играть шпагой и удерживать оставшихся противников на расстоянии. Никто никогда не смог бы быть ему равным.

Но команда капитана Энрике проигрывала бой.

«Отважный» заскрипел – - его мачты переплелись с мачтами «Маргари», и он приподнялся из воды, как поверженный.

Сердце Кристины дрогнуло: с марса одной из этих мачт маленький стрелок хладнокровно навел аркебузу прямо на капитана. Она не поняла, что делает, когда в два шага влетела на изуродованный квартердек, схватилась за обрывок рангоута и оттолкнулась ногами. Взмыленное море меж связанных судов пронеслось внизу в один миг. Она врезалась прямо в капитана Энрике, едва не нанизавшись на острие чужой шпаги, а потом что-то обожгло левое плечо, словно разрывая его на кусочки, как минуту назад пушечное ядро – шканцы «Отважного».

Кристина успела только подумать, что у них с «Отважным» слишком много общего.

– Капитан! – крикнул кто-то с палубы. Голосом Урса.

– Ваш капитан повержен! Рубить кошки! – среди пепла, пламени и стонов раненых раздался громовой голос.

И звон шпаг и кулаков затих. А затем застучали тесаки, словно по самим ушам.

Кристина открыла глаза. В голове мутилось.

«Но это неправда!», – было первой мыслью. – «Они не видели, что это всего лишь я».

– Кри! – на колене перед ней стоял сам капитан и тряс за здоровое плечо. Левое болело, но пальцами пошевелить получалось. – Ты меня слышишь?

Тот, кто был его противником, собрался было проткнуть их обоих, и Кристина закричала:

– Капитан! Сзади!

Энрике обернулся и успел увернуться, перевернувшись на палубе. Кри выхватила свою шпагу из ножен, но та за что-то зацепилась, и вот – острие шпаги противника приставлено к ее горлу.

– Отступаем! – скомандовал надорвавшийся голос Гарпии откуда-то издалека.

Песка, чтобы бросить в глаза, не было… Кри пошарила рукой по палубе, скорее по привычке. Это был порох?.. Горсть не вышла полной. Но выбора не было.

Кристина метнула пылью в противника, и тот закашлялся – удалось!

Юнга ладонью отбила шпагу и перекатилась на живот, но вскочить не вышло – подвела левая рука. Кристина воззрилась на нее с удивлением: плечо намокло, болело и отказывалось слушаться. С трудом опираясь о колено, она встала и таки взмахнула шпагой.

«Отважного» с кораблем пиратов соединяли лишь несколько кошек. И кто-то спешил их рубить. Старик и Верзила через последний мосток спешили на «Отважный». И тащили за собой Крепыша Санчеса. Гарпия и офицеры уже были там. Гарпия командовал, кто бы сомневался. Офицеры встали на одно колено, чтобы осыпать уходящего противника картечью.

А капитан Энрике, прижатый в угол спиной, дрался позади, сцепив зубы. Он знал, что не сможет победить. Но продолжал сражаться, как тигр. Потому что капитаны не сдаются.

Кристина отплюнула прядь волос, попавших в рот, и встала в стойку. Она не отдаст им своего капитана!

Противник навстречу наконец прокашлялся, но Кристина успела его сбросить вниз по лестнице, прочь отсюда.

А с другой лестницы раздался тот самый громовой голос, приказавший рубить кошки, донельзя веселый:

– Теперь, ребята, поднять паруса, лечь на правый галс! Полный вперед! Прямо к проливу!

Кристина обернулась: штурвал крутанул кто-то, лицо кого закрывала широкополая шляпа, а из под нее висели смутно знакомые пепельные пряди… Только была видна хитрая и довольная улыбка от уха до уха.

Капитан Энрике тоже его заметил, забыл про шпагу и воскликнул:

– Искатель Ветра!

Искатель Ветра. Неотцепленная кошка со скрежетом царапнула по дереву фальшборта и отпала.

«Отважный» плюхнулся в воду со всей силы, и рангоут «Маргари» освободился. На месте бизань мачты все еще валил дым, но на остальных в небо взлетали паруса.

– А, он еще жив? – обернулся Искатель Ветра. – Выбросьте его за борт, да поживее.

И Кристина рассмотрела его лицо.

– Бускадор! – выдохнула она и уронила шпагу.

Искатель Ветра вздрогнул и встретился глазами с Кристиной. Его пепельные пряди под шляпой развеял ветер.

– Ты? – поднял он бровь в удивлении. И его тоже словно пронзила дрожь. Но штурвала он не отпустил. И лихо крутанул его в сторону, заставляя «Маргари» развернуться.

С «Отважного» долетел прощальный залп картечи. Стукнулся о фальшборт – «Маргари» легла на бок.

– А лучше… – прищурился Бускадор – впрочем, он не был Бускадором, никогда! Он всегда был Искателем Ветра. Вероломным пиратом и разбойником. – Лучше пока оставьте. Чувствую, он нам пригодится.

Кристина нагнулась поднять шпагу, но встать не смогла. Плечо наконец стрельнуло дикой болью. Она больше не была в силах встать. Потому что очередной идеал и звезда только что сгорели на ее собственных глазах.