Безмолвие

– Пес его знает, подсадили. Науменко.

– Не знаю таких… Сам перекусишь, служивый?

Юрий не дожидался ответа, произносил вопрос, уже высыпая из черпака кашу в миску для караульного.

Глава 5

Март 2012 года, г. Новороссийск

В назначенное время Валерий вышел к дверям отеля. Он ожидал увидеть черный автомобиль, что должен приехать за ним. Но единственное, что ждало его на выходе, это голубая вода Цемесской бухты. Валерий посмотрел в сторону моря, куда выходила бухта. На краю берега сквозь дымку торчала огромная корма корабля. Это монументальный памятник битве на Малой Земле, издали кажущийся на горизонте мертвым кораблем с задранным к небу носом. Выброшенный мусор истории. Воображение дорисовало вокруг исполина тысячи подобных обломков. Но нет. Там пустая земля, заросшая высоким сухостоем, заставленная скудным комплектом военной техники. Всё, что осталось от величия империи, самой сильной державы на планете. Погибла память. Знаете, кому мешает память? Чайкам да прибрежным бакланам, что стремятся всё растащить. Память не дает покоя, не позволяет застроить дорогостоящую пядь земли у линии пляжа кварталами многоэтажками. Тысячи квадратов элитного жилья не умещаются на костях павших в этих местах советских бойцов. А вокруг жизнь, пестрят афиши, блестят фасады зданий.

В размышлениях о предстоящей покупке пыльного порта Валерий сел в подъехавший автомобиль. Тронулись не скоро, вальяжно бродящие у побережья туристы неспешно переходили дорогу прямо у носа шофера. Валерий узнал в них своих недавних соседей по столу за завтраком. Такие пассажиры ежедневно выходят из отеля десятками.

Автомобиль с Валерием проехал среди тенистых узеньких улочек по параллельной к набережной улице. После очередного светофора путь пролегал по открытой дороге, справа от которой расположилась обширная Форумная площадь, упирающаяся в море. Хорошо просматривался круизный лайнер, пришвартованный к пристани напротив военного корабля-музея. Взгляд Валерия скользнул по КБК Михаил Кутузов. Промелькнувшая в движущемся окне картина мерещилась ему завалившимся на крен линкором «Новороссийск» в далекой бухте Севастополя полвека назад. Ржавый корабль с транспарантом на мачте служил зеркалом, впитавшим свет истории в скорлупу собственного существования. Бликами солнца он выдавал прохожим несвойственные иллюзии.

Вечером перед деловой встречей Валерий вновь приходил к митингующему с транспарантом кораблю. Велением судьбы он успел на крайнюю экскурсию того дня. Не подгадывая такового счастливого совпадения, он примкнул к команде зевак, что вел экскурсовод по узким лабиринтам корабельных трюмов. Он рассказывал о советском флоте, заграничных походах крейсера, о Владимире Высоцком, что некогда снимался тут в фильме. Когда спустились на нижнюю палубу, разговор зашел об операции по спасению линкора «Новороссийск». Услышанное там еще не раз после приснится московскому менеджеру дивным переплетением мыслей.

Сидя в фойе отеля, ожидая свой транспорт, Валерий поинтересовался в Интернете деталями трагедии линкора. Совсем немыслимым для него стал факт гибели безумного множества юнцов на палубе мирно стоящего на рейде корабля. Они молчали, наблюдая собственную неминуемую смерть. Никому не пришло в голову покинуть установленный регламентом периметр. Ждали команды. Так устроены люди. Валера наблюдал за ними много раз, принося в портфеле весточку о банкротстве. Они смотрят наверх, на главную палубу, где мудрый руководитель скажет веское: «Спасайтесь!». До того никто не предпримет действий. Им все должны, от них ничего не зависит, им нужна команда спасения извне.

– Что ты делаешь на этой фабрике? – как-то спросил Валерий мужичка с запитыми глазами.

– Кручу тот станок, – сплюнул сигарету тот.

– Но ты видишь, на нём неправильно выставлено заземление. Защитный кожух снят, и крутящиеся детали отвратительно шумят! Сделай что-нибудь с ними, пока тебе не оторвало руки!

Мужик посмотрел на Валерия Борисовича с призрением:

– А оно мне надо? Вон, Николаевич, главный по цеху! Пусть и заботится об этом.

– Но это же вопрос твоей безопасности!

Мужик посмотрел на него изумленным взглядом усталого безразличия, коим смотрят на суетливого прохожего, что будит бестолковым шумом. В таких случаях еще бросают ленивым языком: «Не жужжи».

Уйдешь с поста линкора, попадешь под трибунал. Возьмешь спасательную шлюпку, набьешься туда по расчету, без команды сверху – это несогласованный митинг. Жизнь в России приучает человека к единому паттерну: тебе скажут, что делать, до того – не высовывайся.

Валерий в поездке по складской припортовой зоне размышлял о возможностях существования гражданских прав и свобод в рамках военного корабля. Его автомобиль остановился у портовых доков.

При входе в офис Валерия встретил молодой, коротко стриженый мужчина. Его узнал по аватарке из телефона. Сотрудник администрации города оставил приятное впечатление о себе – далеко идущий клерк, в свои тридцать с лишним имеет определенную власть в порту.

– Валерий Борисович, что грустный такой? – Дима протянул руку, когда гость вылез из затонированного автомобиля.

– Дорога, мысли.

Лично они виделись впервые. До того почти год общались исключительно по телефону. Порой созванивались в видеоконференции. По началу спорили. Выгадывали привилегии от сделки каждый в свою сторону. Позже, когда сферы влияния без обид распределились между их хозяевами, ребята попросту спелись, обсуждая юридические тонкости сопровождения сделки.

Дмитрий, как говорится, не по годам был мудр. Однако со временем Валерий стал замечать, что кажущаяся мудрость его оппонента – скорее шаблонные ходы и фразы из некоего бизнес-учебника. Он был типичным продуктом коуч-эгиды, плесенью, проевшей мозги поколения двухтысячных. Эти люди смотрят на успешных людей, добившихся в жизни влияния. Они пользуются исключительно роскошными вещами, демонстрируя свой статус. Им чужды обывательские размышления о смысле жизни, ценности лучей рассвета и предназначении муравья в жизни овцы. Такие люди воспринимают окружающий мир созданным исключительно ради них. Они эгоистично требуют себе удобства на пути к собственному «развитию личности». В таком случае они упускают важную диалектику развития. Личность, как вещь сама в себе, не способна развиться в нечто новое. Необходима внутренняя работа, дополненная историческим процессом становления во времени. Что является источником их развития? Вещь, история или отношение личности к увядающему окружению? По сути, их развитие приходит к отражению собственной значимости на контрасте окружающей действительности.

– Я ожидал, приедешь на белом коне, Юлий Цезарь. Торжественно!

– Цезаря утопили… – отрезал Валерий, следуя вместе с членом администрации к зданию.

– Разве!? Всегда считал, что убили ножом в спину… – засомневался Дмитрий, но осекся, поняв, что данный исторический случай неуместен в контексте сегодняшней беседы.

Опасные аналогии.

– Эзоповым можно и так сказать. А затопили его намерено.

Дмитрий на мгновение застыл в изумлении, пытаясь осмыслить, всё ли правильно расслышал, а после осторожно протянул:

– Загадками говорите, Валерий Борисович… – протянул Дима.

– Не бери в голову, Дмитрий, – Валерий не вспомнил отчество распевающего чиновника. – Линкор был такой «Юлий Цезарь». Его потом свои потопил.

– Не было у нас в порту линкоров, не топили, не причастны, – Дмитрий сложил руки на груди, шуточно перегородив путь к лестнице гостю.

– Знаю, – дружественно улыбнувшись, Валерий похлопал чиновника по плечу.

Процедура, ради которой Валерий проделал долгий путь из Москвы, заняла чуть больше часа.

Документы были согласованы юридическими конторами заранее, размеры «принуждения» к принятию определенных решений на делегацию города были заранее приняты.

Двумя росчерками перьевых ручек власть в городе официально перешла к Московскому клану. О том знали с десяток человек в администрации и пара-тройка в Москве. Ни к чему предавать огласке подобную сделку. Деньги любят тишину, особенно те, что управляли теперь городом через Кипрские офшоры.

Поток прохладного воздуха настойчиво дул в левое ухо. Валера подумал, что надо будет обязательно сказать, чтобы кондиционер перевесили подальше от рабочего стола. На этой мысли он запнулся и улыбнулся в глубине сознания. «Это же не мой кабинет!».

Огляделся по сторонам.

Помещение без излишеств. Аккуратная фанерная мебель: огромный офисный стол и несколько мягкий стульев с обшивкой ненавязчивого фисташкового цвета. Стены были покрашены в кремовый «короед». Местами повешены фотографии с портовыми пейзажами. Распечатанные из Интернета картинки были вовсе не про Новороссийские доки.

– Пройдем, машины у входа, – Дмитрий встал из-за стола, подписав документы вслед за Валерием.

– Чей это кабинет?

Представитель администрации пожал плечами. Он заходил в это здание не так часто, чтобы запомнить секретаршу на входе в офис, не то чтобы знать лично каждого из обитателей местных кабинетов. Валерию было достаточно такого ответа, поскольку самого удивило, для чего вдруг понадобилась эта информация. Будто интуитивно спросил что-то для себя. На данный момент ему хватало знакомства с директором порта и парой его заместителей.

Они проследовали по светлой лестнице с хромированными перилами. Незамысловатый разговор разносило эхо полупустого здания.

– Зачем такие большие бестолковые помещения выстроили?

Дмитрий удивленно посмотрел на москвича.

– На мой взгляд, это здание значительно моложе соседних. Судя по конструкции, вот там, – Валера показал на кирпичное строение, занимающее весь вид лестничного окна, – цех по ремонту какого-то оборудования.

– Почти, – почесал подбородок Дима, – там первый этаж забит холодильными установками. Чинят их там.

– В порту?

– Удобно. Тут же выгружают различный скоропорт. Надо же где-то чинить холодильные установки, которые гибнут на такой жаре, словно бабочки-однодневки, – Дима отошел от окна и продолжил путь к выходу, – а это здание планировалось как большой офисный центр. Тут лет пять назад программа реновации была. Здание построили, презентации какие-то завлекающие вели, а потом всё как-то… что-то и потом…

– Дай угадаю, строительный подрядчик порта – какой-то знакомый городского чиновника?

Дима рассмеялся. В его смехе звучали истерические нотки.

– Его жена, – пояснил Дима, вытирая выступившие от смеха слёзы.

Валера цокнул языком.

Машины стояли у ворот, водители не стали утруждаться и выходить из приятно охлажденных кожаных кресел. Дремали, выжидая высокопоставленных пассажиров.

– Покурим?

Валера кивнул головой, подобная мысль его посещала с тех пор, как болезненно запершило в горле от кондиционера в кабинете. Сейчас бы прогреть связки горячим кофе или продезинфицировать коньячком, чтобы не шли воспалительные процессы, но и дым сигарет неплохо справится с такой задачей.

Валера достал серебристый портсигар из дипломата, прикурил, предложил Диме.

Тот отказался, щелкая зажигалкой у своей излюбленной марки сигарет.

– Какие еще производства вы тут развели в порту?

– Ну… – Дима затянулся дымом, перебирая в голове, о каких предприятиях можно говорить, а про какие стоит тактично умолчать перед глашатаем новых хозяев порта. – Всякого разного понемногу. Мужички местные стараются развивать мелкое производство, мы им не мешаем.

– В моих наивных представлениях порт – это там, где много кораблей и вокруг полно всяких корабельных плотников, боцманов, рыболовных сетей и прочее.

– Как в фильмах про пиратов?

Валера ухмыльнулся.

– Почти, – именно картинку с вооруженными чумазыми людьми в старинных треугольных шляпах он вспомнил первой при упоминании слова «порт».

– Нет, современный порт – это километры неиспользуемых производственных площадей. Когда строили в советское время подобных монстров, – он обвел сигаретой пространство вокруг, – станки были громоздкими, товары были неманевренными. Чтобы загрузиться, следовало самосвал загнать в ангар, к примеру. Сейчас всё иначе. Производственные мощности не габаритны, но выдают продукции соизмеримо больше. Им не надо столько места. А море одно, оно мельче не стало. И корабли в доках одни и те же.

– И хозяин у них один, – подхватил мысль Валера.

– И он не хочет выводить отсюда то, что ему будет мешать.

– А если все эти пустые здания снести?

– Это денег стоит.

– А на месте построить что-то пригодное к погрузке суден…

Дима помахал головой, затушил окурок об крышку урны, перекрывшим горло хрипом выдал:

– Дохлый номер, – сплюнул вслед за окурком в урну.

– Что так?

– Никто не захочет вписываться в этот весьма затратный проект, зная, что через несколько лет хозяин порта может смениться и захочет строить здесь что-то иное. Или вовсе подумает выкупить то, что у тебя есть, по бросовой цене – он же хозяин земли. Откажешь такому, он тебе пути кислорода перекроет, что сам доволен не будешь, отдашь выстроенное кровным трудом предприятие, на которое работал всю жизнь, за бесценок, лишь бы долги покрыть. А новые хозяева продадут недоделанное, но, в принципе, выгодное и грамотно спроектированное производство какому-нибудь турку. Тот, в свою очередь, по тайским технологиям навезет оборудования блочного, выстроит конвейер по сборке суденышек или штамповке консервных банок. Деньги мимо города пойдут. Налоги тот турок будет платить на родину, кое-какую пошлину в «Рашке», а больше, конечно, отдаст хозяину порта за аренду.

«Поэтому вы его выселили» – мелькнула мысль в голове Валеры. От прошлого собственника земли администрация ничего не имела. Потому и подставили, довели до монастыря. Хозяева Валеры, видать, предложили неплохо поделиться.

Дима умолк, поняв, что слишком разоткровенничался. Подписанный сегодня договор в финансовом плане касался получения прямых дивидендных выплат новым хозяевам порта. Однако он никак не определял обязательства субподрядов, трудящихся в порту. Эта ниша так и осталась пока еще в кармане администрации.

– Поехали выпьем, что ль, за сделку, – не дожидаясь москвича, Дмитрий побрел к машине.

Валера покрутил в руке недокуренные полсигареты. «Capitan Black» длиннее всяких там «Парламентов». Их раскуривают под долгий разговор. За это Валера и выбирал данную марку сигарет, более отнесенную к сигариллам. Оппонент, подсознательно ориентируясь на длинную сигарету, продолжал и продолжал говорить, пока тлеет табак. А что зря молча стоять? В этот перекур собеседник сорвался с крючка.

– Вы докуривать будете?

Валера только после слов заметил рядом с собой облокотившегося на кирпичную стену рабочего. Тот сложил руки на груди и ждал то ли обеденного перерыва, то ли когда солнце чуть спрячется за здание, и дорога домой будет пролегать не по солнцепеку.

Валера не сразу понял, кто и что у него спрашивает.

– Сигарету, – рабочий показал на тлеющий предмет в руке Валеры. – докуривать будете?

– А, нет…

– Можно? – мужчина подошел к москвичу и ловко подцепил из его пальцев дымящийся сверток.

Валера хотел было идти следом за Дмитрием, но покидать подошедшего с просьбой человека, не обмолвившись и парой слов, было неловко.

– Давно работаете в порту? – растерянно произнес менеджер.

– Всю жизнь, – мужчина крепко откашлялся. – Хорош табачок, спасибо.

Короткие волосы с проблесками седин на кончиках, а может это капельки пота средь редких волос. Красная морщинистая кожа. Валера пытался угадать, сколько ему лет и как долго тянется его рабочая «вся жизнь» в порту. Терялся в догадках от сорока до пятидесяти лет.

– Как только кончил девятый класс в перестройку, больше некуда было податься. Тут хоть консервную банку из дока стащишь, и то ужин. Вот как жили.

Тридцать пять, быстро посчитал в уме Валера и ужаснулся. Перед ним стоял сверстник, чуть старше его.

Еще лет пять, и у Валеры тоже появятся седины, а под глазами вырастут мешки от недосыпания.

Нет. Эта жизнь не для него.

– Бывай, мил человек, – Валера махнул рукой и пошел к машине.

Площадка перед административным зданием порта была не заасфальтирована, покрыта всё тем же затертым в труху бетоном, коим заливали огромные доки в советские времена. И цивилизации той, развитой, не осталось, а следы ее промышленной мощности всё еще ощущаются под ногами. Садясь в машину, Валерий постучал туфлями друг об друга, стряхивая цементную пыль. Кончики туфель не так блестят, как в кабинете. Запылились всего-то за два шага по порту.

Зажужжал телефон, это пришло сообщение от Маши.

«Что делаешь?».

– Поехали пообедаем, – буркнул он водителю, а подруге написал:

«Курю со своими новыми мертвыми душами».

В ответ пришел грустный желтый кружок.

***

Машина остановилась на застланной плиткой набережной.

– Сегодня днем ты спросил меня, отчего я так понур, – нарушил уединение в шуме волн Валерий.

Они сидели на балконе ресторана, неподалеку от отеля «Hilton». Удачное расположение на главной набережной города, а также отличная картина проданного с потрохами порта на противоположном берегу бухты послужили критериями выбора на вечер этого заведения. Будний день подходил к концу, и солнце еще звало горожан на послерабочие прогулки по набережной. Заведение пустовало, и жадные до чаевых официанты всматривались в вальяжно раскинувшихся у балкона джентльменов.

Валерий вспомнил, как по пути от гостиницы до этого ресторана ему встретились памятники «самодержавного типа». Белогвардейский офицер, обдуваемый бурным ветром, что расправлял парусом бронзовый плащ, тянул за узды строптивого коня. Скакун не хотел подчиняться воле хозяина – отправиться на противоположный берег моря, в бегстве от новой идеологии, кровью растекшейся на былых зеленых пастбищах. Конь боится покидать Родину, но офицер его тянет, поскольку тоже понимает, без рабочей лошадки на том берегу жить станет туго. И более того, он не хочет оставлять коня им… преследователям. Скульптура запечатлела мгновение Исхода, когда держатели былого порядка гонимы искать свое новое место в далеких краях. Но искусство литого металла сокрыло от уличного зрителя следующую сцену, где офицер, не желая оставлять на этом берегу своего коня, поскольку не может забрать с собой на пароход… застрелил его. Чтобы не доставался никому.

К чему символы ностальгии по самодержавию? Почему вообще Валерий стал обращать на внимания символы и знаки судьбы? Повестка дня сегодняшнего. Общество, в котором он чувствовал себя рыбой в воде, вернулось на двести лет назад, в крепостное право. Вместо барской грамоты теперь подобные портфельчики с акциями и договорами. Захочет раб сбежать с дворянского поместья – нет привязи. На деревне нынче кнут послаще для крестьянина выбран – кредитный договор. Сиди в этой яме, мужичок, и не рыпайся. Да только знай подгребай под собой землю плодородную да наверх передавай барину в уплату долга. Тем самым делаешь свою яму глубже. Ай да Мишка с Борьбой, ай да сукины дети, хитро придумали!

– Я ожидал увидеть в твоем лице больше энтузиазма, – пояснил чиновник. Ему не хотелось оставить впечатление беспардонного торгаша, радующегося фатальной ошибке соперника, приведшей к краху. Ведь именно так можно расценивать сегодняшнюю сделку со стороны покровителей Валерия Борисовича.

– По дороге в порт я услышал историю, потрясшую меня, словно смерть младенца. По сути, это и была таковая смерть – сотен нерожденных малышей, что сгубила номенклатура и тупость.

– Простите, я не совсем понимаю.

– В порту стоит корабль «Михаил Кутузов». Он свидетель и последний надежный друг, причастный к трагедии линкора «Новороссийск». Мне кажется очень важным знаком, что данный корабль находится именно в нашем порту, – Валерий осекся, осознав, что уже употребляет собственное местоимение относительно порта. – Это символ самый громадный из тех, что способен написать человек. Буквы по широкому песчаному пляжу «SOS». С берега они непонятны бегающим вокруг жителям погибающего островка. Зато видны издалека пролетающим самолетам. И этот корабль говорит: «Смотри»! Каждому жителю города говорит: «Вы горите».

– Эко, тебя, брат, от бурбона разнесло…

– Постой. Я недоговорил. Чем мы сегодня занимались? Мы перезакладывали крестьянские души в новый банк. Для них что-то поменялось?

Дима покачал головой с мутным взглядом.

– Они могли повлиять на произошедшее?

– Вооруженное восстание с изъятием у тебя портфеля?

– Как минимум! – приободрился Валерий, услышав собственную озвученную мысль. – Мы – Россия современная. Мы новая Россия. Новороссийск. При передаче корабля из гавани померевшей Империи в нас была заложена бомба. Экономическое неравноправие и юридическое бесправие. И представь, усилиями нескольких диверсантов эта бомба подорвалась. Наш корабль тонет. Ты посмотри, что творится с экономикой! Мы перезакладываем и продаем имущество, сами при этом ничего не производя! Ты, лично ты, сколько поимел при сделке сегодня? Последние акции порта ушли из рук государства. Теперь мы, частники, распоряжаемся правом входа иностранных кораблей в акваторию Российской Федерации. Мы главные хозяева, которые решают: кто друг нашей стране.

Валерий посмотрел на чиновника и не произнес: «… а дружба, нынче продается, да, Дим?».

Дима обомлел, не ожидая столь резкого поворота расспросов. О сумме, упавшей на его счет, он не расскажет и прокурору под пытками.

– А ты… и я – крошки сбираем. Всё растащили и продолжают воровать. Высасывать воздух из кают, что наполняются мутной водой. Новороссийск тонет! Это видно всем! Все знают, надо спасать экономику России! Но никто ничего не делает! Только еще более разбираем пробитый корпус, пытаясь сделать из его остатков себе плот. Но металл корпуса тонет шибче. Это минутное послабление.

– Валерий, ты раскачиваешь лодку.

– Эта лодка уже дала крен на восемьдесят семь градусов. И уверено идет по курсу на дно.

Они синхронно осушили налитое в бокалах и перевели взгляд на порт.

– Тебе было бы легче, если все семь тысяч рабочих порта сегодня заблокировали КПП на въезд, не пуская машину в офис для подписания?

– Нет. Это запоздалое действие. Я был бы спокоен, если год назад избранные этими семи тысячами представители твердо отвергли предложение моего коммерческого директора.

Дмитрий повернулся к морю, более не находя в себе сил продолжать беседу.

***

Валера решил прогуляться вдоль ночной набережной в одиночестве. Водителя отпустил еще по приезде в ресторан, а с Дмитрием и вовсе не хотелось говорить. Этот человек из администрации был по-своему эрудирован, болтлив и приветлив, но такое дружелюбие лишь маска менеджера, продающего с выгодой для себя просроченный товар. Но что более напрягало Валерия в общении с Димой – тот был самой что ни на есть наглой продажной шкурой. В этом человеке Валера видел свое отражение. Он один в один такой же гнусный тип, противный саму себе, лишь стоит остаться вот так, как в данный момент, – наедине с морем и ветром.

На противоположной стороне бухты скупо горели несколько рядов фонарей. Оттуда дул холодный ветер, что заставлял московского менеджера ёжиться в легком белом пиджачке. Прижал шапку рукой, чтобы не сдуло ветром. В ответ проходящая мимо семейная парочка приветливо помахала рукой, решили, что Валера галантно приподнимает перед ними шляпу.

Валера обернулся. Мужчина и женщина средних лет, может, чуть старше его самого. Они прогуливались по набережной, а впереди них бежала маленькая лохматая собачонка. Она изредка потявкивала, отбегала на газон, а после кружилась у ног хозяйки. Вспомнил, что Маша как-то говорила о мечте завести собачку, в ту пору, когда остепенится с поездками и решится на оседлый образ жизни.

И вот посторонние люди теперь удалялись со взора Валерия. Он рисовал в воображении картины, что это он с Машей так галантно и лениво гуляет вдоль Цемесской бухты, посвистывая скотч-терьеру, чтобы не убегал далеко.

Написал Маше: «Не спишь?».

«Что хотел?» – пришло чуть позже.

«Может, сходим куда-нибудь вместе, когда вновь окажемся в Москве?».

Валера отправил сообщение, но тут же захотел его стереть, отменить; слишком прямолинейная просьба. Но поздно, абонент прочитал сообщение. Мужчина выругал себя за поспешность, следовало подумать над более игривой и в то же время однозначной формулировкой предложения выйти на новый уровень отношений. Не старые-друзья-любовники, а уже сложенная пара любящих сердец – некий полуфабрикат перед замешиванием теста в семью.

Девушка на противоположном берегу Черного моря тоже не спала. Ее ответ не заставил долго ждать и порадовал Валерия своей конкретностью.

«В апреле я возвращаюсь. Как раз подумала сходить на рок-мюзикл один. Друзья порекомендовали. Составишь компанию?».

Валера знал, что этот вопрос вовсе не является таким поверхностным. Она, наверное, продумывала этот ход не один день. Ее что-то беспокоит, и совместный поход с Валерой хоть что-то да значит.