«Характер эстонцев формировали как история страны, так и природа. Долгие тёмные зимы способствовали тому, что эстонцы склонны к несколько мрачному скептицизму и скупы на слова. Но в то же время именно этот длительный период, наполненный рутинной домашней работой способствовал размышлениям и полётам фантазии.

Фольклорное творчество даёт понятие о шкале ценностей ныне урбанизировавшихся эстонцев. Так, обычный герой эстонской сказки никогда не становится королём и не бежит со сверкающим мечом в руке сражаться с чудовищами. Он, скорее, рассчитывает на ум и смекалку, философски общается с самыми разными персонажами, даже с хозяином преисподней, а, в конце концов, просто пытается перехитрить их.

Самоирония, предпочтение рационального подхода романтическому и скептический характер создали представление об эстонцах как об упрямых и погружённых в себя людях. В самом деле они не выносят указаний со стороны и в то же время свято убеждены, что их совет самый лучший. В повседневной жизни эстонцы могут защищать свои права довольно необычным способом – угрюмым молчанием. «Слово – серебро, молчание – золото» гласит старая пословица».

Эсты разных регионов страны в традиционных костюмах. Энциклопедический справочник Советская Эстония, Таллин, 1979 г.

* * *

Ледник, отступая куда-то в северные края Лапландии, оставил после себя занимательный пейзаж – каменистую почву, на которой кроме мха, небогатого на живность леса и болотистых зарослей, отродясь ничего не водилось. Неудивительно, что в схватке с белками, зайцами, бакланами и косулями за эти заманчивые и лакомые пространства победили предки великих эстонцев. По всей видимости, других конкурентов у них попросту не было. Так они и просуществовали последующие девять тысяч лет в гармонии с природой, объясняя для себя особенности окружающего их мира мистикой и волей языческих богов. Эти древние люди жили автономно от остальных очагов зарождавшейся европейской цивилизации и были по-своему счастливы. Вопросы гипотетической экспансии и регионального доминирования их не интересовали. Они просто жили в своём поросшем мхом и камышами заболоченном раю. Так что не стоит удивляться, почему их «сверхплодородная» земля и «шикарный» морской климат так и не поспособствовали рождению большого, в смысле численности, народа. В те стародавние времена количество эстов варьировалось в пределах 100-220 тысяч человек (сейчас их около миллиона). Немного, даже по сравнению с другими этническими группами, прятавшимися от глобальных процессов где-то в дальних закоулках евразийского континента.

Имея определённый опыт погружения в этнокультурную среду эстонцев, предположу, что именно два вышеперечисленных фактора – многовековое затворничество и малочисленность, по сути, предопределили психотип этого народа. Даже сегодня, после столетий принудительной христианизации, в эпоху толерантной бессознательности, глобализации и Интернета этот героический этнос с превеликим усердием цепляется за свои скудные, но от того не менее важные истоки. Чтобы не быть голословным, вот, несколько наглядных иллюстраций:

– здесь на государственном уровне отмечается языческий праздник летнего солнцестояния, являющийся выходным наряду с Рождеством и Днём независимости;

– здесь до сих пор самые распространённые фамилии непосредственно связаны с природой и материальным миром («белка», «болото», «глина», «заяц», «камень», «яблочное дерево» и др.);

– здесь очень гордятся своим языком, считая его не менее красивым и певучим, чем, скажем, французский (хотя бьюсь об заклад, всем без исключения иностранцам воспринимать на слух слова с многочисленными звуками типа «йыу» очень трудно);

– здесь чтут народные танцы и традиционные ремёсла;

– здесь с завидным упорством культивируется преданность народу и Родине.

Вроде как и Европа, а характерных признаков смешения людей, культур да и вообще космополитизма на этой земле как-то не сильно видно. Не помогли окончательно вылечить больного и многочисленные инъекции такими популярными нынче вакцинами, как Democratia Americana Standartus. Так что не стоит удивляться, если на риторический вопрос: «с чего начинается Родина?» типовым ответом, характерным для большинства эстонцев, будет: «мой хутор». Далее, конечно, последуют уточнения, что этот уникальный по-своему хутор расположен где-нибудь в местечке типа Тырва или Карьятнурме.

Для комплексного понимания контекста, в который мне пришлось нырнуть с головой и иметь дело в сумме долгие девять лет, кратко пройдёмся по некоторым последующим вехам исторической спирали этого маленького этноса. Обособленная жизнь эстов была нарушена на рубеже 12-13 веков н.э. Распространённый в те времена среди германских среднеевропейцев лозунг Drang nach Osten, который не имеет ничего общего с ругательством и нецензурной лексикой, а означает лишь в переводе с немецкого «натиск на Восток», привёл жаждущих геополитического господства немецких крестоносцев на земли доселе им неизвестных народов. Рыцари и миссионеры Ордена меченосцев – дочерней компании Тевтонского ордена, реализуя свои задачи регионального доминирования, включая такую важную цель как «тупо пограбить» под прикрытием расширения ареала хождения христианской веры католического образца, без лишних раздумий принялись покорять территорию современной Эстонии. Как гласит здешняя официальная историография, «началась война за независимость». Кого с кем и от кого – не совсем понятно. Своего государства, равно как и городов-полисов у эстов не было и в помине, ведь повышению эффективности ловле рыбы и собиранию грибов это никак не способствует, хотя и не препятствует. Вооружённое сопротивление местами вроде как и оказывалось, но всё это было спорадически и плохо организованно. За несколько заходов христианская вера и кованный двуручный меч нанесли серьёзный удар по эстляндскому политеизму.

Тевтонский орден накатывал волнами и за первый раунд толком закрепился лишь на территории современных северной Литвы и Латвии, походу помножив на ноль отчаянно сопротивлявшихся туземцев – в основном пруссов. Вероятно, в память о бойцовском характере истреблённого балтского племени северо-восточная часть Германии в будущем будет именоваться Пруссией. Чуть позже настала очередь эстов: сравнительно небольшие по численности, но хорошо подготовленные войска крестоносцев, подавили очаги сопротивления, установив свою единоличную и безусловную власть вплоть до границ с Новгородским княжеством (с середины 14 века – Новгородской и Псковской республиками). Некоторые эстонские историковеды, например Март Лаар[8], с пеной у рта доказывали, что к моменту вторжения иноземцев древние эсты-де уже фактически создали своё государство. Затем в ключевых сражениях практически перебили всех оккупантов (запомните это слово – «оккупант»!), однако лишь по чистой случайности из-за некоторых внутриплеменных разборок и нечеловеческого невезения проиграли войну за независимость. Как оказалось, в следующий раз о смысле этого слова – независимость – эсты всерьёз задумаются лет эдак через 800. Ну, и также уместно добавить, что, по мнению Лаара, ставшие к тому времени враждебными для эстов восточные полудикие венедские, т.е. русские княжества, почему-то не помогли храбрым обитателям болот в их борьбе с западным агрессором. Действительно, почему? Не иначе как сговор!

Далее всё было более-менее понятно и логично, с точки зрения классического устройства дел в средневековой Европе. Принудительная христианизация по жёстким католическим лекалам с кострами и процессами над ведьмами, ставшей в некотором смысле первичной инъекцией западноевропейских ценностей, спорадические восстания, смена владельцев территории Эстонии в ходе многочисленных войн, сделок и обменов. Неизменными оставались лишь уклад жизни обитателей болот, лесов и каменистой почвы, да немцы-феодалы, по велению с неба эксплуатировавшие в хвост и в гриву местное население.

В общем, путь к реальной независимости был долгим и тернистым. А пришла эта самая независимость (как это часто бывает) ровно тогда, когда её не ждали и к ней не готовились.

Первая мировая война оставила глубокий шрам на теле народов Европы. Делёж «вкусных» на ресурсы колоний, вылившийся в кровопролитный конфликт глобального масштаба, закончился распадом всех существовавших на тот момент четырёх империй. Шансом «сделать ноги» от власти бывших метрополий воспользовались многие угнетаемые народы. Как и в схожих по своей природе случаях эстонская независимость стала следствием внутриполитической катастрофы стремительно деградировавшей Российской империи: когда ни новая, ни старая власть венедов (эст. venelased – русские) так и не смогли установить реальный контроль над своими теперь уже бывшими зависимыми северо-западными регионами, включая Эстонию.

Декларация независимости Эстонии (Манифест всем народам Эстонии)

от 24 февраля 1918 г.

На этом фоне предпринятая эстонцами смелая попытка к самостоятельной жизни оказалась не то, чтобы слишком успешной. И может быть, конечно, их хрупкое государство имело какие-то шансы в перспективе стать жизнеспособным, но ко Второй мировой войне все ведущие державы готовились тщательно и основательно, прибирая к рукам осколки бывших империй, укрепляя тем самым свой оборонительный и наступательный потенциал. В какой-то степени попала «под раздачу» и страна нашего внимания. Её стаж независимости ограничился 20-ю годами. Не будем вдаваться в детали того периода. Кому интересно, всегда можно ознакомиться с трудами светочей истории во главе с уже упоминавшимся Мартом Лааром, или почитать нормальную историческую литературу.

Стоит отметить лишь то, что несмотря на все достижения науки и техники 20-го века, а также развитие международной и межнациональной коммуникации, эстонцы по-прежнему в массе своей оставались индифферентными к происходящим за пределами их микромира событиям, замкнутыми «себе на уме» хуторянами-индивидуалистами. Умение и, самое главное, желание критически осмысливать глобальные процессы были присуще, пожалуй, лишь небольшой части элиты, получившей образование в Петербурге и говорившей в быту, как правило, на русском языке.

Ну, а потом была новая война. Эстонцы были замечены в сражениях по обе стороны баррикад, хотя значительная часть предпочла всё же пересидеть активные боевые действия на своих хуторах. Многовековая привычка созерцать мир из-за забора не изменила маленькому народу и на этот раз. Мысли о независимости были зарыты вместе с пулемётом в близлежащем лесу или утоплены в многочисленных болотах.

В послевоенное время на смену выгнанным в Германию потомкам средневековых феодалов пришла «семья братских народов». И не то чтобы просто пришла – встал вопрос о пересмотре многовековой формации существования коренного населения. А то как же? Например, счастье иметь электричество в довоенное время эстонцы испытывали лишь в нескольких крупных городах, а бытовые условия никак не монтировались даже со скромными стандартами Советского Союза. Не было ни транспортных узлов, ни сколь-нибудь серьёзного промышленного производства (глиняные горшки, деревянная посуда и виртуозная чистка картошки по правилам немецких феодалов в виде маленьких шариков не в счёт). Одним словом, не было ничего, что создавало бы базу для трудящегося в целях реализации своего потенциала в интересах общества. В полный рост встал вопрос о трансформации привычного для эстов уклада жизни. Так, проблема неэффективного хуторского производства сельхозпродукции была оперативно решена ранее апробированным на территории СССР способом – объединением в крупные хозяйства, т.е. коллективизацией.

Известная всем айтишникам последовательность нажатия клавиш в виде DOS-команды format пробел C: с целью бесповоротной очистки пространства жёсткого диска была, по сути, шкалирована на государственный уровень с соответствующей сельскохозяйственной и индустриальной перезагрузкой. Она была столь необходима для приведения Эстонской ССР к общему знаменателю с новой Родиной, сколь и непонятна её жителям. И вот здесь, пожалуй, кроется корень главной проблемы, отягощающей в настоящее время нормальное взаимоуважительное сосуществование Эстонии со своим Восточным соседом. Глобальная стройка нового порядка неизбежно покусилась на то, что до сих пор было незыблемо и свято на эстонской земле. Многоквартирные дома вместо отдельных хижин с печным отоплением, чужой язык в официальной жизни вместо эстонского или хотя бы немецкого, а также образовавшийся с объединением крестьянских наделов в колхозы и совхозы новый слой тружеников села, презрительно именуемый здесь не иначе как VIP kolhhoosi partokraatia. Хуторской индивидуализм начал стремительно сдавать свои позиции. На смену пляскам у костра с коллективным сжиганием чучел пришли первомайские митинги и демонстрации. Вдобавок ко всему эти масштабные перемены и стандартизация сопровождались не менее массовыми переселениями в Эстонию людей из других регионов СССР. Свежеприбывшие жители по вполне очевидным причинам не понимали, да и не слишком-то хотели вникать в архаичный уклад коренного населения, предпочитая жить по своим привычным и устоявшимся правилам. Тем более, что, как сейчас говорят, федеральный центр поощрял линию на формирование советского человека, устремлённого в будущее. В этом смысле местечковый этнокультурный колорит большой ценности не представлял.

Как бы то ни было, за несколько десятков лет единения с другими народами СССР Эстония существенно разбавила свой моноэтничный состав (хотя эсты также приумножилась соплеменниками до рекордных миллиона с хвостиком), худо-бедно выучила новый язык, усилила научно-производственный потенциал и, в конце концов, превратилась в витрину трудового образа жизни, который не стыдно было показать господам на Западе. С некоторыми нюансами. Состояли они главным образом в том, что внутренне эстонцы так и не пропитались духом (у них и слова-то такого в языке нет), а также ценностями новой большой Родины, и ждали момента, когда можно будет свалить по-тихому.

Как и в случае с первым опытом обретения независимости, всё произошло неожиданно даже для самих эстонцев. Под тяжестью внутренних и внешних проблем не выдержал, надломился каркас «векового союза братских народов» и эти самые народы, подогреваемые внешними науськиваниями партнёров и друзей из-за океана, ломанулись кто куда, пока обломками не накрыло. Подсуетились и герои сего рассказа.

На этот раз к независимости образца 1991 года эстонцы подошли более основательно. Из двух противоборствующих сил (обе выступали за самоопределение) по закону подлости победила наиболее радикальная и оголтелая. Объявив о суверенитете, новая власть оперативно продавила ряд решений, расколовших и без того не сильно монолитное общество на две части. Чтобы с колёс не вдаваться в глубокие дебри (они непременно будут по ходу дела) и тем самым не провоцировать у читателя скопление неприличного объема скуки на единицу времени, отмечу лишь несколько наиболее важных моментов. Прежде всего, был взят курс на максимальное дистанцирование от России во всех возможных проявлениях, в т.ч. в хозяйственно-экономической сфере, а также на скорейшее сближение с западными друзьями, сулившими эстонцам светлое и сытое капиталистическое будущее.

Во исполнение первого пункта на законодательном уровне и даже в Конституции фиксировался один государственный язык – эстонский (несмотря на то, что к моменту независимости неэстонцы составляли до 40% всего населения республики), на гражданство могли претендовать только этнические эстонцы, а также жители первой Эстонской Республики, существовавшей до 1940 года, и их прямые потомки. Кроме того, было громогласно заявлено, прежде всего в Конституции, об основной задаче государства – всеми силами «обеспечить сохранение и развитие эстонцев, их языка и культуры на века». Все остальные, оказавшиеся на территории новой республики и говорившие преимущественно на русском языке, для краткости и понятности объявлялись оккупантами или их потомками. К слову, в наши дни тотальной западной толерантности неэстонцев всё чаще зовут «лицами с иммиграционным фоном». Им открытым текстом рекомендовалось руководствоваться популярному в 90-е годы лозунгу: «чемодан-вокзал-Россия». Предвидя возможный вопрос, отвечаю: последовали, но не все. На сегодняшний день русскоязычные жители составляют около 24-25% всего населения республики.

Ну, а реализация второго пункта, связанного непосредственно с внешнеполитическим планированием, т.е. сближением с товарищами, пардон, господами на Западе, также не заставила себя ждать. Будем честны, тут нечему удивляться. Если плохо лежит (свежеиспечённая республика несмотря на отсутствие природных богатств для целей большой геополитической игры всегда была ценным активом), то надо брать, пока Россия не опомнилась. Запад взял. Быстро, без фокусов, оговорок и условий, включив режим перманентной амнезии по таким якобы принципиальным для него, т.е. Запада, вопросам как права человека, в частности, защиты прав национальных меньшинств. Именно геополитический фактор оказался решающим для весьма стремительного завершившегося процесса принятия этой страны в Европейский союз, НАТО, ОЭСР и ещё много куда.

Таким образом, запустив маховик форматирования общества вспять с поправкой на новые общеевропейские вводные, местная власть предержащая элита похерила всё ненавистное промышленное и иное «оккупационное» производство, открыла свой рынок сбыта друзьям из Евросоюза (тогда он именовался Европейскими сообществами), переняла прозападную политическую и идеологическую информационную повестку, а также примерила на себя роль ответственного члена западной цивилизации. В течение буквально нескольких лет все эсты как один принялась наблюдать с презрением и недоверием за Восточным соседом из-за построенного на внешние спонсорские деньги евросоюзовского забора.

А Восточный сосед? Ну, что же он? Все мы прекрасно знаем или даже помним, что после краха СССР официальной Москве было ни до чего: новое российское государство буквально трещало по швам. Она из года в год молчаливо терпела всё громче доносившиеся из-за забора злословия осмелевшей и местами охамевшей эстонской политэлиты. Кремль фактически закрыл глаза на сегрегацию русскоязычного населения и попытки властей в Таллине по-тихому выкатить России через коллективную поддержку со стороны международных партнёров счёт за мифическую оккупацию и испорченную советскими заводами экологию. Непродолжительное окно возможностей для формулирования и закрепления на бумаге относительно приемлемых правил и принципов межгосударственных отношений был упущен к началу-середине 1992 года. С завершением вывода оставшихся частей Вооружённых Сил России с территории Эстонии в 1994 г. было демонтировано последнее препятствие для раскручивания Таллином русофобских и антироссийских настроений.

Когда в Москве начало приходить осознание реального ухудшения ситуации на северо-западном участке внешнего периметра, тогда вновь вылезли из геополитического небытия два извечных вопроса про виновных и дальнейшие действия. Однако первые робкие шаги Москвы по отрезвлению эстонской элиты возымели скорее обратный эффект. Да, и вообще кто-нибудь у нас знает, что это за эсты такие? О чём они думают? Чего хотят и чем живут? Как с ними работать или хотя бы как их запугать? Даже в бытность СССР мало кто задавался этими вопросами. Есть мнение, что до настоящего времени на политическом уровне в России про них толком ничего не известно. Глобальная политика, как и прежде, обходит стороной болота и каменистую почву, фокусируясь на более важных направлениях.

Полагаю, в общих чертах понятен текущий, не слишком позитивный фон наших межнациональных и двусторонних государственных отношений. В некотором смысле мне, прожившему в Эстонии почти с десяток лет, посчастливилось на собственном опыте прочувствовать, что значит быть Алисой, провалившейся в кроличью нору. Удивительным, странным и местами нелогичным краем оказалась эта страна с её не менее непонятным и слегка враждебным населением.

* * *

Камень, провода и намордник.

Я искренне убеждён, что практически любому человеку наряду с ленью природой также даётся пытливый ум и достаточное количество серого вещества для обработки и качественного анализа потребляемой из окружающего мира информации. Самая интересная часть работы в Эстонии была связана как раз с попытками понять и осмыслить те категории, которыми оперируют местные жители при выстраивании причинно-следственных связей. Без понимания логики партнёра добиться от него чего-либо конструктивно-созидательного ой как не просто. Опуская лирические и, как мне кажется, в ряде случаев закрытые для всеобщего обозрения подробности рутинной работы в диппредставительстве, остановлюсь на некоторых моментах из жизни этого весьма специфического и от того ещё более занятного этноса.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

Решением суда от 21.03.2022 компания Meta признана экстремистской организацией на территории Российской Федерации, а входящие в неё социальные сети Instagram и Facebook заблокированы.

Василий Иванович спрашивает у побывавшего в Японии Петьки, что в этой стране его больше всего удивило? Петька отвечает: «трудно так словами описать, я лучше покажу». Берёт валяющуюся поблизости рессору от трактора «Беларусь» и со всей силы бьёт ею Василия Ивановича по хребтине. Василий Иванович падает, корчится от боли, а Петька ему говорит: «вот, Василий Иванович, а японцы так рукой могут!»

ГИБАЯТ – Глобальная инициатива по борьбе с актами ядерного терроризма – принята в Санкт-Петербурге 15 июля 2006 г. Президентами России и США. Обе страны решили содействовать развитию международного сотрудничества по противодействию ядерному терроризму на основе и для реализации Международной конвенции по борьбе с актами ядерного терроризма, Конвенции о физической защите ядерного материала и Поправки к ней 2005 г., резолюции СБ ООН 1540 и ряда других международно-правовых инструментов, относящихся к недопущению попадания в руки террористов ядерных материалов.

Отдел «Группы восьми» или «G8» в Департаменте внешнеполитического планирования МИД России существовал до исключения России из «Большой восьмёрки» в 2014 г.

В те годы Россия ещё входила в G8 и даже участвовала в параллельных главному политическому саммиту глав государств «ивентах», т.е. мероприятиях, включая молодёжную программу.

Основными поставщиками сведений о древних эстах являлись живший в 16 веке ливонский хронист и проповедник Бальтазар Руссов, автор «Хроники провинции Ливонии», и Генрих Ливонский, летописец «Северных крестовых походов».

http://www.estonica.org/

Бывший Премьер-министр и многолетний депутат Парламента от консервативно-националистической партии «Союз Отечества».

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

<1 2 3

На страницу:

Перейти

3 из 3