Нормальные сценарии нормальным режиссёрам

«А кем ты был? когда жил?»

«Важно то, кто я сейчас».

«А кто ты сейчас?»

БС медлит. «Как ты думаешь, почему я к тебе пришёл?»

«Не знаю».

«В тебе родилась идея. Нельзя, чтоб она погибла».

Владимир бежит по тусклому грязному побережью. Вот он, вход в его туннель! Но на пути – Фурлабар: «Ты куда, Владимир? Я тебя не отпускаю. Ты понравился мне, ты такой же, как я, только слабый… Но это дело времени. Через тысячу лет наберёшься сил…»

Владимир садится, плачет. «Не плачь, ты же мужчина! – И хриплый хохот. – Я найду ещё таких же, подготовлю, и мы все вместе разорвём этого старика! А пока – отдыхай».

Подбрасывает Владимира; взмах – и Владимир исчезает вдали.

Следующим взмахом Фурлабар обрушивает вход в туннель.

Алексей спешит к своему туннелю. Перед входом робеет; остановился. Затем шагает, вначале несмело – ждёт преграды, – затем решительней; а едва шагнув внутрь – сразу взлетает и несётся среди вспыхивающих огней.

Алексей приходит в себя в палате.

Реаниматолог решает кроссворд, Анестезиолог смахивает крошки со стола в кювету. Увидел взгляд Алексея. «О! Один вернулся!»

«А второй?»

На экране Владимира – ровная линия. «Чёрт! Как теперь его хоронить? Мы же его не оформили!»

Реаниматолог, освобождая Алексея: «Парамедик оформит по скорой. Как неизвестного мужчину».

Алексей стоит, приходит в себя. Поматывает головой.

Анестезиолог с интересом: «Ну, как там?»

Алексей: «Там… совсем не так, как здесь».

Анестезиолог: «Это мы знаем. Ну, а конкретно?»

Реаниматолог: «Ты из трубы-то хоть вылетел?»

Алексей: «Вылетел, да… Обратно не сразу смог».

Анестезиолог: «Это тут свет вырубали».

Реаниматолог: «Ещё бы немного, и ты… ха-ха-ха!..»

Анестезиологу тоже смешно. Реаниматолог утыкается в кроссворд.

Анестезиолог: «Бутерброд хочешь? У меня остался».

Алексей: «Нет, спасибо…» – он рассеян, пошатывается.

Анестезиолог: «А чего там тебе было надо? По какому делу летал?»

Алексей: «Подругу свою… забрать».

Анестезиолог: «Ну, и как – забрал?»

Алексей: «Да…» – опять шатнуло.

Анестезиолог: «Молодец. Поздравляем».

Алексей кивает. Делает шаг к двери.

«Стой! Подожди! – Реаниматолог машет телефоном. – Река в Южной Америке, вторая буква «а»! Шесть букв!»

«Ребята, извините… Я к вам потом зайду… Спасибо…»

Алексей рассеянно и всё так же пошатываясь идёт мимо двери. И проходит сквозь стену.

У Анестезиолога падает из руки бутерброд.

У Реаниматолога падает телефон.

Алексей в коридоре понимает, чтó он только что сделал. Не может поверить. Пробует пройти сквозь следующую стену. Не получается. Ещё раз. Не получается.

Вышедший с трудом из-за угла БОЛЬНОЙ НА КОСТЫЛЯХ смотрит на попытки Алексея. И – бегом – назад.

Погожий осенний день, даже утро. Алексей и Юля неторопливо идут по аллее (или по набережной). Солнце сквозь жёлтую листву. У Юли шея – в ортопедическом воротнике.

Алексей и Юля у него в мастерской. Он показывает ей свою последнюю картину: «Нежность». Два изогнутых тетраэдра, один выше, другой поменьше, приникли друг к другу – чувство взаимной нежности читается сразу.

«Ты отдашь это на выставку?»

«Нет. Я отдам это Парамедику».

«Зачем?..»

«Был такой договор».

«Не отдавай!»

«Это цена твоего спасения».

«Отдай другую!»

«Другой пока нет. Но даже если бы и была…»

«Попроси его подождать и напиши другую. Отдай ему две! Четыре! Но именно эту – не отдавай! Это же мы с тобой, это нельзя никому отдавать!..»

«Именно эту он и хочет. Он её видел».

«Пусть он передумает».

«Он никогда не передумывает».

Юля плачет: «У меня ощущение… с этой картиной он что-то возьмёт у нас… заберёт… у нас с тобой…»

«Пойми… Это договор…»

Уходит с картиной. Юля рыдает.

Алексей у Парамедика. Картина ещё не вынута из чехла. Парамедик предлагает кофе. Пьют. Алексей не поднимает головы.

Парамедик вдруг отставляет чашку.

Из стены выходит БС – но Парамедик почему-то не испуган. Даже приходит в ярость. (Таким мы его до сих пор не видели.) Срывает с петель комнатную дверь, замахивается ею:

«Уходи!..»

«Вместе с тобой. Довольно, демон, тебе здесь быть».

«Это не ты решаешь!..»

«Я послан Высшим Советом».

«Ты в него не входишь!»

«Вошёл».

БС поднимает обе ладони – дверь возвращается на место.

«Я тебе всё равно не дамся!..» – Парамедик близок к исступлению.

«Ну, что ж… Коли так…»

БС уходит в стену – с посохом и сутулясь.

Парамедик садится, успокаивается. «Если кому-то расскажешь – тебе в лучшем случае не поверят. И больше ко мне не приходи».

Алексей кивает.

Вдруг Парамедик сузил глаза: «А почему ты не испугался?»

Алексей колеблется. «Я испугался!»

«Нет! Ты лжёшь! Я видел: ты не испугался!..»

Алексей растерянно молчит.

«Почему ты мне лжёшь?.. Ты с ним знаком! Он подослал тебя ко мне!..»

«Нет! Он не подсылал!..»

Парамедик снова срывает дверь с петель. Заносит над головой: «Сейчас я тебя прихлопну! Как комара!..»

Алексей не может пошевелиться.

Из стены – рука БС, огромных размеров. Указательный палец направлен на Парамедика.

Одежда Парамедика изменяется (возникает чёрная накидка, много складок, шлёпанцы на ногах превращаются в диковинные сапоги). Черты лица становятся резкими.

Палец, повернувшись, манит Парамедика. Он сопротивляется, изгибается, но втягивается в стену. Дверь со стуком падает, остаётся в комнате.

Алексей некоторое время сидит; затем поднимается, забирает картину и уходит.

Идёт по улице с картиной, назад в свою мастерскую.

В толпе, переходящей перекрёсток, БС ведёт за руку (и поддёргивает) маленького мальчика в чёрной накидке со множеством складок и в диковинных сапожках. С Алексеем на миг встречается взглядом. Приподнимает посох.

Алексей: машинально ответный жест, чуть не роняет картину, подхватывает, снова смотрит… но БС и мальчик исчезли – хотя те, с кем рядом они шли, ещё не достигли тротуара.

Алексей продолжает путь – к своей мастерской. Его ждёт Юля.

Солнышко. Тихий, светлый, пастельно-мягкий день начавшейся осени.

КОНЕЦ

ВИЛЬЯМ!..

Заворожённый странным звуком, неслышным больше почти никому, режиссёр безуспешно пытается вставить его в спектакль – но когда наконец тайна звука раскрыта, нам становится не по себе.

Дело было в 90-х. Мой давний приятель сумел подключиться к источнику денег и заказал мне сценарий. Идею он сформулировал так: «Гамлет. ХХ век. С потолка свисает голая электрическая лампочка». Я написал совсем не то, чего он смутно ожидал, но он увлёкся. Он любил и чувствовал театр, а я в театре просто работал. Дважды: сперва осветителем, потом завлитом. Через год, когда уже шёл кастинг, его нашли мёртвым на 4-м километре МКАД. Из всех наших режиссёров, фильмы которых я видел, он остаётся единственным, у кого монтаж грациозен.

Спустя несколько лет я попросил прочесть этот сценарий Алексея Германа-старшего (выдался случай – на лестнице в ЦДК). Ничего обо мне не зная, но ни о чём не спрашивая, он спокойно принял папочку. «Позвоните через две недели». Через две недели он был так же краток: «Ну, что… Давайте искать деньги». «А кто режиссёр?» – я взволновался. У Германа были ученики, и я изначально надеялся – или мечтал – или рассчитывал, – что он отдаст снимать кому-то из них под своим присмотром. Курация Германа – вот что мне виделось пиком удачи.

«Ну, режиссёр найдётся», – ответил он уклончиво, и больше о сценарии не было ни слова, хотя потом мы говорили долго. Он рассказывал, как идут съёмки «Трудно быть богом». Они шли тоже трудно – вплоть до бандитских наездов, препятствовавших работе; бандиты свободно появлялись в ленфильмовских павильонах. (Он объяснил, почему свободно.) Защищаться от них пришлось самим – вооружившись в ответ.

Денег я, разумеется, не нашёл, а Герман в ту пору сам их искал повсюду на продолжение съёмок; шаг за шагом продвигаясь, он вёл борьбу за свой главный фильм, и напрочь забыл он вскоре, я уверен, о разговоре. Мне бы надо было о себе напоминать, да не с чем было. И так и заглохло, а позже уже всё.

В наступившем изменившемся времени я вновь и вновь показывал «Вильяма» – и студиям, и в группах в фейсбуке, и конкретным режиссёрам, известным и весьма известным, – не нашлось никого, кто бы взялся. При этом я не прекращал обнаруживать в тексте возможности уточнений и улучшений; то, что вы видите здесь, – не могу сказать, какой уже драфт. Я решил, что он последний.

НАТ. РЫНОК – ДЕНЬ

В сером будничном утре входят в ворота рынка первые ПРОДАВЦЫ.

Они тянутся с мешками, коробками, тележками, сумками невероятных размеров; и кажутся они меж грузов своих – маленькими.

(Начинаются вступительные титры.)

Утро развивается, и усиливаются краски;

одеваются в товары, обрастают товарами ряды;

и уже не идут, а протискиваются ПОКУПАТЕЛИ;

и вещи свисают над головами Продавцов – массой.

Продают всё.

Продают бесконечно-горизонтально:

ряды тянутся и тянутся, и тянутся – непрекращающейся панорамой.

Продают ярусно-вертикально:

с газетки на асфальте –

с рук у живота –

с прилавка в ряду –

с перекладины над прилавком –

и из-под крыши навеса, откуда доставать одежду приходится шестом.

Толпа кишит-колышется – червеобразно, студнеобразно.

Всё становится чрезмерным, переливается через край. Цвета из скудных делаются яркими, затем едкими.

Бесконечные ряды вдруг ускоряют своё движенье – словно бы в ответ замедлившимся Покупателям, –

и ещё ускоряют, и побежали, и вдруг пересеклись, и вновь пересеклись, цвета совсем неестественны, ряды бегут влево, вправо, туда, обратно, сходясь, расходясь, вверх и вниз, быстрей и быстрей, и титры кончились; и возникает шум города.

Нарастая, доходит до fortissimo – и обрывается.

НАТ. ДВОР-КОЛОДЕЦ – НОЧЬ

Ночь. Замкнутый двор-колодец. Дом частично разрушен. Пробоины окон, перекрытия, одинокие тусклые лампочки. Шум дождя.

На дне колодца у стены стоят ГАМЛЕТ, ГОРАЦИО и МАРЦЕЛЛ.

ГАМЛЕТ

Который час?

ГОРАЦИО

Должно быть, скоро полночь.

MАРЦЕЛЛ

Уже пробило.

ГОРАЦИО

Значит, близко время,

когда виденье примется бродить.

Дождь сечёт лужи. Высоко, в окне какого-то этажа, мерцает свет.

Сильный хлопок.

Все трое прислушиваются.

MАРЦЕЛЛ

Что это значит, принц?

ГАМЛЕТ

Король

сегодня тешится и кутит.

Из обломанной трубы стекает по стене вода. Сквозь звуки дождя всё явственней гул – подземный, страшный.

Все трое прижимаются к стене.

ГОРАЦИО

Смотрите – вот он!.. Принц! Смотрите!..

Из темноты появляется ПРИЗРАК. Он медленно ступает по мокрым плитам.

Дождь не задевает его. Его плащ и шлем – сухие.

Он уже близко.

Манит Гамлета.

Гамлет шагнул от стены.

Марцелл хватает его за руку.

MАРЦЕЛЛ

Не надо, принц! Зачем?..

Гамлет отталкивает Марцелла.

ГАМЛЕТ

(кричит)

Чего бояться?..

Мне жизнь моя – дешевле, чем булавка!..

А что он сделает моей душе,

когда она бессмертна, как и он?..

Дождь бьёт ему в лицо.

ГОРАЦИО

Нет, принц… Вы не пойдёте… Нет…

ГАМЛЕТ

Мой рок взывает!..

MАРЦЕЛЛ

Нет!..

Но Гамлет уже на мокрых плитах – в нескольких шагах от Призрака.

ГАМЛЕТ

Веди! Я за тобой!

Призрак повернулся – и неожиданными скачками уходит к противоположной стене колодца.

Гамлет, спотыкаясь, бежит за ним.

ИНТ. ПОЛУРАЗРУШЕННЫЙ ДОМ – НОЧЬ

Лестничная площадка внутри полуразрушенного дома. Дальше лестница обрывается – но Призрак продолжает подниматься по невидимым ступеням.

ГАМЛЕТ

Я дальше не пойду.

ПРИЗРАК

Ах, да. Ну ладно, слушай…

Над ними висит лампочка; внизу через пролом в стене виден угол кровати.

ГАМЛЕТ

Я готов.

Призрак поворачивается, и мы видим его лицо – измождённое.

Сильный порыв ветра. Гамлет хватается за перила.

Вновь слышен страшный подземный гул.

НАТ. ДВОР-КОЛОДЕЦ – НОЧЬ

Во дворе у стены Горацио и Марцелл ожидают Гамлета.

Увидели. Бросаются к нему.

MАРЦЕЛЛ

Ну что, мой принц?..

ГОРАЦИО

Скажите!..

ГАМЛЕТ

Поклянитесь

вовек не разглашать того, что было.

Заминка.

ПРИЗРАК – ЗА КАДРОМ

Клянитесь!..

ГАМЛЕТ

Вы слышите его из подземелья?..

Клянитесь же!

ГОРАЦИО, MАРЦЕЛЛ

Клянёмся. Да, клянёмся.

ПРИЗРАК – ЗА КАДРОМ

Клянитесь!..

ГАМЛЕТ

Переменим место!

Быстро отходит. Горацио и Марцелл торопливо, натыкаясь друг на друга, перебегают за ним.

ПРИЗРАК – ЗА КАДРОМ

Клянитесь!..

ГОРАЦИО, MАРЦЕЛЛ

Клянёмся! Клянёмся!

ГАМЛЕТ

А ну-ка, здесь?

Указывает место. Горацио и Марцелл перебегают.

ПРИЗРАК – ЗА КАДРОМ

Клянитесь!..

ГОРАЦИО, MАРЦЕЛЛ

Клянёмся!.. Клянёмся!..

Горацио и Марцелл продолжают бегать и клясться – тут, там, –

а Гамлет уходит от них прочь – не оборачиваясь.

ИНТ. КОРИДОРЫ ТЕАТРА – ДЕНЬ

РЕЖИССЁР идёт по коридору. Под мышкой папка.

Палец – чей? – пробует кончик клинка.

Режиссёр идёт. По коридорам, лестницам. Сворачивает, опускается, поднимается.

Рука поглаживает клинок.

Режиссёр идёт.

Странный человек (это ПОЖАРНИК) стоит за углом коридора – в явном ожидании. Прислушивается…

Слышны шаги. Всё ближе.

Режиссёр выворачивает из-за угла, проходит мимо Пожарника. Не глянул на него.

ИНТ. ЗРИТЕЛЬНЫЙ ЗАЛ, СЦЕНА – ДЕНЬ

Режиссёр входит в зрительный зал.

Ряды, ряды, ряды пустых кресел. Полутьма.

На освещённой сцене – к Режиссёру поворачиваются ГЕРТРУДА, Гамлет, ЛАЭРТ, ОЗРИК, КОРОЛЬ.

У Гамлета и Лаэрта в руках рапиры. (Блеснули в движении.)

У Короля и Гертруды – кубки. (Только что чокались ими.)

Режиссёр уселся за свой столик.

РЕЖИССЁР

Где помреж?

Стуча каблучками, подбегает с тетрадкой ПОМРЕЖ – молодая красавица. Тяжело падает в кресло рядом.

РЕЖИССЁР

(к сцене)

Продолжаем. Вино… на стол поставьте.

КОРОЛЬ

(подхватывает, декламирует)

…Вино на стол поставьте! Когда Гамлет наносит первый иль второй удар, или даёт ответ при третьей схватке…

РЕЖИССЁР

Стоп, стоп! Это я вам. Вы – поставьте. Вино.

КОРОЛЬ

(спохватился)

А, да.

Король и Гертруда аккуратно ставят кубки на стол.

РЕЖИССЁР

(заподозрил)

У вас что там, действительно вино?

КОРОЛЬ

(серьёзно)

Нет, нет. Нет.

ГЕРТРУДА

(заверяет)

Нет.

РЕЖИССЁР

Хорошо. Вот отсюда: Гамлет: «Начнём».

ГАМЛЕТ

(Лаэрту)

Начнём.

Скрещивают рапиры.

Бьются. Неубедительно.

РЕЖИССЁР

Стоп. Лаэрт! Кто нападает?

ЛАЭРТ

Я.

РЕЖИССЁР

Так почему ты отступаешь?

КОРОЛЬ

(серьёзно объясняет)

Он его боится.

РЕЖИССЁР

Нет! Он хочет его уничтожить! Начали.

ГАМЛЕТ

(Лаэрту)

Начнём.

ИНТ. ЗА КУЛИСОЙ – ДЕНЬ

В глубине за кулисой стоит МОЛОДОЙ МОНТИРОВЩИК. Смотрит на бьющихся (слышны звон клинков и возгласы).

Он совсем молод; и смотрит так, что рот приоткрылся.

ИНТ. СЦЕНА, ЗРИТЕЛЬНЫЙ ЗАЛ – ДЕНЬ

На сцене – поединок Гамлета и Лаэрта.

ГАМЛЕТ

(кричит пугающе)

А-а-а!..

Подступает к Лаэрту.

ЛАЭРТ

(пугает в ответ)

А-а-а!..

Пятится.

Режиссёр смотрит в пол.

ИНТ. ЗА КУЛИСОЙ – ДЕНЬ

А Молодой монтировщик смотрит на сцену.

ИНТ. СЦЕНА, ЗРИТЕЛЬНЫЙ ЗАЛ – ДЕНЬ

Гертруда протягивает к Гамлету руку – царственным жестом.

ГЕРТРУДА

Вот, Гамлет, мой платок. Лоб оботри.

Ладонь её пуста.

Гамлет не делает встречного движения. С презрением смотрит на пустую ладонь.

РЕЖИССЁР

(кричит)

Где платок?.. Платок – где?..

Все останавливаются.

КОРОЛЬ

Известно, где.

РЕЖИССЁР

Где?..

КОРОЛЬ

Кассио украл.

После секундной паузы все пятеро на сцене смеются.

И Режиссёр тоже.

РЕЖИССЁР

Ладно. Дальше.

(Помрежу, полуобернувшись)

После репетиции – ко мне.

Его голос неожиданно жёсток; Помреж откровенно испугана. Но затем вдруг просветлела, начинает улыбаться.

РЕЖИССЁР

(Гертруде)

Дай ему что-нибудь, быстро!

Гертруда засуетилась; откуда-то возникает грязная тряпка.

Двумя пальцами Гертруда протягивает её Гамлету.

ГЕРТРУДА

Вот, Гамлет, мой платок. Лоб оботри.

Гамлет с отвращением смотрит на тряпку.

РЕЖИССЁР

(его сердит задержка)

Ну, бери же, бери!..

Хлопнул ладонью по столику.

Крышка столика едет вверх. Режиссёр успевает уклониться. Хлопнул сбоку по кнопке, крышка ползёт обратно.

Гамлет держит тряпку двумя пальцами.

РЕЖИССЁР

Ну вытирайся, вытирайся!..

Гамлет делает вид, что промокает лоб.

РЕЖИССЁР

Так. Дальше!

Гамлет с облегчением отбрасывает тряпку в сторону.

РЕЖИССЁР

Стоп! Это платок! Материнский платок! Верни ей!

Гамлет поднимает тряпку и с удовольствием вкладывает в руку Гертруде.

Гертруда тихонько морщится.

Пальцы Гамлета обхватывают её кулачок, зажимая в нём тряпку покрепче.

Король сохраняет серьёзность.

ИНТ. БУФЕТ – ДЕНЬ

За столиком в углу РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН пьют чай, едят пирожные – какими-то особенными, нежными движеньями. Не говорят ничего.

БУФЕТЧИЦА неподвижно стоит. Глядит в пространство.

Входит Гертруда – размашисто, резко и устало.

ГЕРТРУДА

(хрипло)

Два кофе.

БУФЕТЧИЦА

Два?

ГЕРТРУДА

Да.

БУФЕТЧИЦА

Кофе нет.

ГЕРТРУДА

Ч-чёрт.

Покосилась на Розенкранца и Гильденстерна.

БУФЕТЧИЦА

(вяло)

Чай.

ГЕРТРУДА

Знаю я ваш чай. Давайте сок.

Буфетчица из бутылки-полторашки начинает наливать в стакан. Налила. Остановилась с бутылкой.

БУФЕТЧИЦА

Ой, я не спросила… Какой вам?

ГЕРТРУДА

Без разницы. И бутерброд.

БУФЕТЧИЦА

Какой?

ГЕРТРУДА

Ну, этот. Нет, вот тот… Да!

Все бутерброды – с варёной колбасой.

Со стаканом и бутербродом Гертруда садится за столик – самый дальний от Розенкранца и Гильденстерна.

В буфет влетает Помреж.

ПОМРЕЖ

Розенкранц!.. Гильденстерн!.. Срочно к главному режиссёру!

Они жестами показывают, что ещё не закончили.

ПОМРЕЖ

(требует)

Потом, потом! Вернётесь.

Буфетчица вяло тыкает пальцем в калькулятор. Губы шевелятся.

Розенкранц и Гильденстерн надменно проходят мимо Помрежа.

Два ненавидящих взгляда сталкиваются в опустевшем буфете: Помрежа и Гертруды.

Помреж кривится и выскакивает.

ИНТ. КОРИДОРЫ ТЕАТРА – ДЕНЬ

Эластичным шагом идут по коридору Розенкранц и Гильденстерн, держась за руки.

ИНТ. ГРИМЁРКА ЛАЭРТА – ДЕНЬ

Лаэрт с напряжённым лицом читает газету.

Открывается дверь. На пороге стоит Пожарник.

Лаэрт опускает газету, вперяется в него.

Но Пожарник на Лаэрта – не смотрит. С прищуром, неспешно оглядывает гримёрную. Потом поворачивается и выходит.

Дверь остаётся открытой.

Лаэрт разозлённо вскакивает, бросается к ней – но она вдруг закрывается сама, у него перед носом. И даже ещё как-то придавливается.

Лаэрт садится на место. Возобновляет чтение.

ИНТ. ЗРИТЕЛЬНЫЙ ЗАЛ, СЦЕНА – ДЕНЬ

Зрительный зал пуст.

И сцена пуста – лишь куски декораций. Опущенная падуга.

Выходит из кулисы ТАМАРА с веником, в чёрном халате. Принимается сцену подметать.

Намела горку. На совок – и в оркестровую яму.

В ответ раздаётся рёв – низкий, страшный.

ТАМАРА

Ай!..

Роняет совок.

ИНТ. ОРКЕСТРОВАЯ ЯМА – ДЕНЬ

В оркестровой яме, спиной к сцене, сидит ТУБИСТ – обсыпанный мусором. Вглядывается в ноты; пальцы слегка нажимают на клапаны.

Припал к мундштуку. Опять раздаётся рёв – теперь на тон выше.

ИНТ. СЦЕНА – ДЕНЬ

Тамара метёт – торопливо, уже без совка, сразу в яму.

ИНТ. ОРКЕСТРОВАЯ ЯМА – ДЕНЬ

Слева и справа от Тубиста сыплется мусор. Тубист не отрывает взгляда от нот.

ИНТ. СЦЕНА – ДЕНЬ

Тамара продолжает мести и сбрасывать; и то и дело раздаётся рёв – разный по высоте.

ИНТ. КОРИДОРЫ ТЕАТРА – ДЕНЬ

ПОЛОНИЙ идёт по театру и приветливо раскланивается со всеми, кто попадается навстречу –

с печальным ХУДОЖНИКОМ,

с ТРЕМЯ ДЕВЧУШКАМИ ИЗ ЦЕХОВ,

с Королём,

с ФОРТИНБРАСОМ,

с Горацио – одарившим Полония такой же приветливостью,

ещё с кем-то…

Доходит до кабинета Режиссёра.

Тут томятся под дверью Розенкранц, Гильденстерн и Помреж.

Увидев Полония, оживают.

ПОМРЕЖ

Самуил Рафаилович!

РОЗЕНКРАНЦ

Самуил Рафаилович!..

Полоний останавливается.

ГИЛЬДЕНСТЕРН

Вы Режиссёра не видели?..

Полоний думает.

ПОЛОНИЙ

(начинает с грустью)

Вы знаете, в последнее время…

ПОМРЕЖ

Нет! сейчас! вот сейчас!..

Мимо проходит Марцелл.

МАРЦЕЛЛ

(на ходу)

Он у директора.

РОЗЕНКРАНЦ

(обиделся)

Ну, что такое! Сам же только что вызвал…

ПОЛОНИЙ

(разводит руками)

А директор вызвал его.

Двинулся дальше.

ГИЛЬДЕНСТЕРН

(поджимает губы)

Что это за главреж, которого может вызвать директор…

ПОМРЕЖ

(защищает Режиссёра)

Он сам к нему пошёл!

РОЗЕНКРАНЦ

(поражён)

Зачем?..

Помреж отворачивается.

ГИЛЬДЕНСТЕРН

(догадался)

Ругаться. Он всё время ходит к нему ругаться.

РОЗЕНКРАНЦ

(озаботился)

Что будем делать?

ГИЛЬДЕНСТЕРН

Ждать?

РОЗЕНКРАНЦ

А сколько?

ГИЛЬДЕНСТЕРН

Как ты думаешь?

Задумываются оба.

ИНТ. КОМНАТКА МОНТИРОВЩИКОВ – ДЕНЬ

1-й и 2-й МОНТИРОВЩИКИ пьют водку. Молча и сноровисто.

В сторонке от них Молодой монтировщик читает Шекспира – пятый том в издании «Academia».

1-й Монтировщик собрал объедки, кладёт их на пол у пролома в стене.

Оба Монтировщика стоят и отряхиваются от крошек.

Встаёт и Молодой монтировщик, закрывая том.

ИНТ. СЦЕНА – ДЕНЬ

Грохочут молотки.

Это 1-й и 2-й Монтировщики сколачивают на сцене какое-то сооружение. Гвозди по-плотницки в сжатых губах.

По-видимому, это замок.

Молодой монтировщик в сторонке от них пилит.

Пилит и задумывается.

ИНТ. КАБИНЕТ РЕЖИССЁРА – НОЧЬ

Режиссёр стоит у незашторенного окна. Один на один с заоконной чернотой.

ИНТ. СЦЕНА, ЗРИТЕЛЬНЫЙ ЗАЛ – ДЕНЬ

Гамлет – рапира в кулаке – с топотом бросается на Лаэрта.

ГАМЛЕТ

А-а-а!..

Поодаль стоят Озрик и Король; Гертруда сидит в кресле.

РЕЖИССЁР

(в зале за столиком)

Стоп! Всё забыли. Бой! Ставили вам бой?

Гамлет и Лаэрт стоят, опустив рапиры.

ЛАЭРТ

Ставили.

РЕЖИССЁР

Всё забыли. Вы что?

Лаэрт и Гамлет молчат. Гамлет достаёт носовой платочек, вытирает лицо.

РЕЖИССЁР

Ладно. Сейчас… о другом.

ОЗРИК

О чём?

РЕЖИССЁР

О смерти.

Гертруда вздрагивает.

Рядом с Режиссёром возникает ЗАВЛИТ – слегка растрёпанная, крупная, неуклюжая. В руках листочки.

ЗАВЛИТ

Одну минуточку можно?..

(Почти на ухо, горячечным шёпотом.)

Вот что я написала.

РЕЖИССЁР

(отмахивается)

Потом. Потом.