Игра проклятий. В заложниках интриг

Увидев отца, стоящего посреди залы, Кордия замерла. За те три года, что они не виделись, он не изменился: все такой же моложавый, элегантный. Чуть удлиненная стрижка, яркие светлые глаза, как холодная сталь. Высокий, худощавый, он производил впечатление человека с хорошей физической подготовкой. Она отметила про себя, что Оскар очень похож на него. Может быть, поэтому он не спешил признавать своего незаконного сына: ему не хотелось иметь под боком соперника. Кордия подумала о том, как было бы хорошо, будь ее братья сейчас рядом.

Она перевела взгляд на Лейфа, который что-то с улыбкой рассказывал первому лорду. Он вел себя приветливо и непринужденно, словно роль короля доставляла ему настоящее удовольствие. Корона на его голове смотрелась естественно, словно была сделана лично для него. Заметив Кордию, Лейф просиял, и в его глазах появился озорной огонек.

Спохватившись, она поспешно сделала книксен. До слуха Кордии донеслось ее настоящее имя, которое произнес мажордом. Оно показалось ей чужим, и ей не захотелось на него откликаться. Отец повернулся и посмотрел на нее. Его взгляд был суровым, критичным, словно он не был рад ее видеть, будто убедиться в том, что она жива было делом принципа, а не искренним желанием. Кордии стало страшно и стыдно за то, как она жила три прошлых года. Она опозорила отца, свою семью. Конечно, он все узнает о ее прошлом. Вряд ли, услышав, что она пыталась открыть ад, он поверит, что она не ведьма.

– Господин первый лорд…– проговорила Кордия, боясь посмотреть на отца. Ее голос дрогнул, и дыхание замерло. Отец продолжил молча изучать ее, словно не верил, что перед ним его дочь. Впрочем, эти сомнения ей были вполне понятны, и ей вдруг захотелось, чтобы он признал ее самозванкой, отказался от нее прилюдно. Тогда бы она стала свободной, и ей не нужно было бы возвращаться.

Лейф подошел к Кордии и взял ее за локоть, заставляя выпрямиться. Неслыханная наглость и нарушение этикета! Но ему, конечно же, на это плевать. Сквозь ткань платья Кордия ощутила тепло его пальцев и мягкое поглаживание, от чего ее едва заметно передернуло. Он почувствовал это, и в его карих глазах отразилась легкая усмешка. Сейчас она была в его власти.

Лейф подвел Кордию к первому лорду и протянул ему ее руку. Тот недоверчиво коснулся ее, и она почувствовала холод его ладони.

– Как приятно смотреть на воссоединение семьи, – с восторгом сказал Лейф, – и осознавать, что ты причастен к этому! Я всегда буду благодарен моим подданным, которые ценой своих жизней спасли принцессу, и она оказалась во дворце.

– Ты узнаешь меня? – спросил Лорен, глядя Кордии в глаза.

– Да, отец, – прошептала Кордия.

Первый лорд мягко коснулся ее щеки и, убрав прядь волос в сторону, заставил повернуть голову. «Он хочет убедиться, что это я», – подумала Кордия, когда пальцы отца коснулись шрама, который она получила по его вине – он уронил ее и она разбила голову.

Снисходительно улыбнувшись, Лорен обнял ее и прижал к груди. Кордия всхлипнула и зажмурилась, вдыхая знакомый запах.

– Я рад, что ты жива, – отстранившись, сказал Лорен и провел руками по ее плечам. Кордия заметила, что у него блестят глаза. На бледных щеках выступили красные пятна. У нее заболело под левым ребром. Отец никогда не показывал своих чувств, но сейчас не смог с ними совладать. – Но у меня к тебе очень много вопросов и не все они приятные.

– Постараюсь ответить на все, – сказала Кордия. Лорен кивнул.

Подняв голову, она увидела Дора, стоящего у окна. Он едва заметно улыбнулся ей и тут же опустил глаза.

Глава 3. Таинственный посетитель |Бальтазар

Он обманул его. Предал. Понимал, как он страдает, и молчал, зная правду. Бальтазар бессильно сжал кулаки. Его переполняли горечь и разочарование. Дор казался ему хорошим человеком, тем, с которым он хотел построить деловые отношения и кому он негласно помогал, чтобы вывести врагов на чистую воду. Ради него он шпионил и собирал сведения, надеялся, что герцог оценит это, но вместо благодарности Дор вонзил ему нож в спину. Такое не прощается.

Бальтазар медленно втянул носом воздух, стараясь успокоиться. Карету тряхнуло, когда колесо наскочило на булыжник, и он едва не слетел со скамейки. Успел упереться ладонью в стенку и, дернувшись, откинулся назад. Карета остановилась, а кучер поднял ор, кляня плохую дорогу. Выбравшись наружу, Бальтазар увидел, что колесо сломано. Вот тьма! Стоять и ждать, пока его починят, ему не хотелось. Он дал кучеру денег на ремонт и двинулся вверх по улице.

Шиорония была серо-коричневой. Здания из темного камня чередовались с маленькими и хлипкими постройками, которые сдували важность со своих соседей. Архитектура города была острой, колючей: высокие шпили, высокие окна. Порой казалось, что она хочет задавить жителей своей надменностью и холодом. Но на деле жителям было все равно. По улице ехали кареты, запряженные лошадьми, работали кузницы, торговые ряды зазывали новых покупателей, из ближайшего храма доносились песнопения.

Дети после уроков бежали из школы, на ходу обсуждая новое знание. Образование в Аталаксии было обязательным. Богатый или бедный должен был окончить три класса школы, чтобы уметь писать, читать и считать. Родителей могли оштрафовать, если они не позволяли ребенку ходить в школу. Если было большое рвение к учебе, бесплатно можно было учиться до пятого класса. Профессиональное обучение уже оплачивалось либо родителями, либо нанимателем. Девочки учились наравне с мальчиками, а вот выбор профессий для них был ограниченным: торговля, ведовство, акушерство, управление хозяйством и творческие науки – вот и весь список. Бальтазар вспомнил, что Мина выбрала управление хозяйством. Как только король приблизил его к себе, бывший разбойник позаботился о том, чтобы сестра пошла учиться.

Форма, которой он так гордился еще вчера, начала тяготить его. Бальтазару хотелось сорвать ее с себя, будто она причиняла ему физическую боль. Он был рад своему новому статусу, это давало ему возможность начать новую жизнь. Но то, что этот шанс дал ему тот, кто знал о смерти Мины и скрыл ее, перечеркивало все. Ему не хотелось думать, что Дор причастен к гибели его сестры, это было бы уж слишком, но эта мысль все чаще стучалась ему в голову. Он жалел, что слишком мягко обошелся с Кордией и не допросил ее сам, с тем пристрастием, с которым бы ему захотелось.

Закашлявшись от холодного воздуха, Бальтазар остановился. Его взгляд случайно упал на замызганную вывеску трактира. Плотно поесть и выпить вина – это то, что может сейчас ему помочь и вернуть ясность мысли. Он толкнул скрипучую дверь и вошел в полутемное помещение, тускло освещенное свечами: стоял дразнящий запах свежего хлеба и жаркого. Людей было немного, но едва он вошел, как все взгляды устремились на него. Кто-то обругал, кто-то присвистнул, но большинство изучало его молча. Пожалуй, в такой одежде ему, и правда, тут не место, но еще пару лет назад он был ничуть не лучше, этих мужиков, сидящих здесь.

Жадно сглотнув слюну, Бальтазар сел за свободный стол. Возле него тут же возникли две девицы в открытых платьях, призывающих полюбоваться прекрасными изгибами их плеч и грудями. Он грубо прогнал их. Настроение у него было и без того паршивое, и чужие прикосновения еще сильнее ухудшали его.

– Что желает господин? – подойдя к его столу, спросил трактирщик. Он был невысокого роста, с абсолютно лысой круглой головой и жиденькой козлиной бородкой.

– Рябинового вина, самого лучшего, – сказал Бальтазар, – жаренную индейку с подливкой и пряный хлеб.

– Может быть, господин хотел бы поесть в уединении? Наверху есть комнаты…

– Нет, мне и здесь хорошо, – оборвал трактирщика Бальтазар. – Несите еду.

Трактирщик поклонился и ушел. Бальтазар повернулся к окну, за которым накрапывал дождь. Дни становились все короче, через пару седмиц должна начаться зима. Он вспомнил, как любила снег Мина, и на него снова нахлынула тоска. Она больше его не увидит. Его маленькая девочка, белая, как тот самый снег, больше никогда не сможет радоваться зиме. Он скрипнул зубами от злости, задрал манжет и посмотрел на два рубца на запястье. Один был уже поблекшим, старым, а второй еще алел на воспаленной коже. Две его клятвы отомстить за смерть тех, кто ему был дорог. И он исполнит их, чего бы ему это ни стоило. Даже то, что Кордия – неприкосновенная принцесса, дочь Первого лорда Касталии, – не остановит его.

Если бы это ему сказал не Дор, а кто-то другой, он бы не поверил. Что такого случилось с Кордией, что заставило ее оказаться в Аталаксии? И кем на самом деле может быть Лейф? Что, если он какой-нибудь знатный вельможа в бегах? Ему хотелось немедленно узнать ответы на эти вопросы. А еще ему было интересно, как теперь будут развиваться политические события. Ведь для всех дочь Первого лорда находилась в поездке для поправки здоровья, и ходили слухи, что с каждым днем ей все хуже. Видимо, теперь у нее появился шанс выздороветь полностью и вернуться домой. Он не позволит ей этого сделать.

– Бальтазар? – услышал он за спиной неуверенный голос. Повернувшись увидел молодого человека в военной форме с нашивкой дракона, высокого, худощавого, с синими глазами и русыми волосами Боевой чародей. Подошедший робко улыбался ему, а Бальтазар не мог вспомнить, где он его видел. В памяти вяло шевельнулось имя – Джулиан.

– Он самый, – сухо ответил Бальтазар. – Чем могу служить?

– Да ничем… Просто рад встрече, – улыбнулся парень. – Я Джулиан Грей, друг Грега Даррелла. Познакомились в прошлом году на охоте.

– Да, что-то припоминаю, – наморщив лоб, ответил Бальтазар. Он не успел ничего сказать, как Джулиан оказался с ним за одним столом и помахал рукой трактирщику.

– Здесь хорошо кормят, – сказал он, снимая перчатки. – Часто тут бываю, когда приезжаю в город. Как дела у Мины? Здорова ли она? Я не получил ответ на свое последнее письмо и забеспокоился.

Бальтазар непонимающе посмотрел на собеседника. Он не знал, что Мина общается с ним, хотя между ними никогда не было секретов. Или просто он так думал?

– Я так полагаю, тебя давно не было в Шиоронии… – медленно проговорил Бальтазар, вглядываясь в лицо молодого человека. Сколько ему? Двадцать три? Двадцать семь? Что его могло связывать с Миной помимо переписки? И как он сам мог этого не заметить? – И ты не знаешь последних новостей.

– Что-то случилось? – подавшись вперед, спросил Джулиан. Бальтазар выждал паузу, пока трактирщик ставил на стол его обед. – Я не был в столице три месяца. Меня отправили сюда восстановиться после из-за ранения.

– Мина и Грег убиты, – глухо сказал Бальтазар, налил себе вина и залпом осушил бокал. Затем налил второй и протянул его потрясенному новостью Джулиану.

– Как… как это случилось? – расстегивая ворот мундира, прошептал Джулиан.

– Грега убили, когда он вел слежку для герцога, – облизав губы и ощутив на языке терпкий вкус от капелек вина, сказал Бальтазар. – А Мина…Я могу только гадать, что с ней произошло. Когда я ее нашел, тело сестры уже… было не в порядке, и посмертные воспоминая не смог бы восстановить даже самый сильный чародей.

Джулиан закрыл лицо руками и издал глухой стон. Посетители разом повернулись в его сторону.

– Подозреваешь кого-то? – сквозь зубы прошептал он.

– Да. Герцога и его ведьму, – резко ответил Бальтазар. Джулиан опустил руки и внимательно посмотрел на него. –Что у тебя было с моей сестрой?

– Мы…Я хотел на ней жениться, – признался Джулиан. – Но Мина попросила дать ей время, чтобы проверить наши чувства. Она сомневалась во мне: сам знаешь, какая у меня репутация. Но я был честен с ней, как ни с кем.

Бальтазар ничего о нем не знал, но кивнул. Он не стал ему говорить, что Мина сомневалась в себе, а не в нем и, что у нее были на то причины.

– Что ты собираешься делать? – спросил Джулиан.

– А ты как думаешь? – хмуро спросил Бальтазар и начал есть. От вина у него слегка кружилась голова и горело лицо.

– В таком случае я с тобой, – с готовностью ответил Джулиан и жестом подозвал трактирщика, чтобы заказать обед. Бальтазара задело, что он так быстро пришел в себя после известия о смерти возлюбленной. Ему бы неделю кусок в горло не лез. Может быть, дело в том, что он терял близких людей слишком часто, чтобы научиться смиряться с болью.

– Расскажи-ка мне, что сейчас творится на границе, – сказал Бальтазар, глядя на раскрасневшегося от вина нового знакомого. – Думаю, у тебя полно интересных историй, которыми не грех поделиться.

Джулиан мотнул головой и, издав глухой смешок, начал свой рассказ.

***

Из трактира Бальтазар и Джулиан вышли лучшими друзьями. На улице лил дождь, уже стемнело, и погода не способствовала пешим прогулкам. Потоптавшись на дороге, они решили вернуться назад и снять на ночь комнату. Трактирщик провел их на второй этаж и открыв дверь, с гордостью сказал:

– Это самая лучшая комната!

Окинув ее взглядом, Бальтазар поморщился. Если эта, с облупленными стенами и волнистым матрасом, лучшая, что же в других? Но, напомнив себе, что он пьян и доверчив, расплылся в улыбке и хлопнул трактирщика по плечу.

– Спасибо, друг! Ты наш спаситель!

Джулиан что-то пробормотал и упав лицом на кровать, тут же захрапел.

– Чего-нибудь еще желаете? – спросил трактирщик.

– Нет, у нас все уже есть, – Бальтазар глупо улыбнулся. – Как тебя зовут, добрый человек?

– Рауль, господин, – слегка поклонившись, сказал трактирщик.

– Я запомню, – пообещал Бальтазар и снова хлопнул его по плечу. Тот попятился, и выскользнув из комнаты, прикрыл за собой дверь.

С облегчением вздохнув, Бальтазар подошел к окну и распахнул его. Холодные капли дождя кольнули ему лицо. Он растер их пальцами по коже. Ночная сырость тут же поползла по его рукам, проникая под одежду. Он поежился, но окно не закрыл. Бросил взгляд на храпящего вовсю Джулиана и стал обдумывать то, что он ему рассказал.

Ранение, которое получил Джулиан, было магическим. Границы Аталаксии охранялись не только военными гарнизонами, но и магическими ловушками. Касталийцы, которые все чаще старались прорваться на территорию Аталаксии, использовали чародеев-драммарцев. От их магии и пострадал Джулиан, когда небольшой отряд прорвался через защиту. Нескольких нарушителей удалось поймать, но, едва оказавшись в гарнизоне, они один за другим испустили дух, оставив дознавателей ни с чем. Это были странные смерти, словно кто-то взял и заставил сердца лазутчиков остановиться. Случившееся вызвало ропот среди солдат и породило тревогу, от которой не смогли избавить даже военные чародеи, способные унять любое беспокойное состояние.

Джулиан признался Бальтазару, что это проникновение показалось им странным. Во время нападения он видел плотный пчелиный рой, похожий на облако тьмы, который проплыл мимо, пока они охотились за лазутчиками. Он отправился проверить, что это было, но не нашел ничего подозрительного, а когда собрался возвращаться, что-то ударило его в грудь и огнем расползлось по телу. Он потерял сознание и пришел в себя только через неделю. Долго не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, не чувствовал магию. Когда он немного пришел в себя, его отправили в Шиоронию. Перед тем как Джулиан уехал, другой чародей признался ему, что видел то же, что и он: пчелиный рой.

Все это вызвало у Бальтазара беспокойство. Он думал о том, что драммарцы могли таким образом провести касталийцев через границу. Пару раз подобные прецеденты уже были, что ухудшило и без того сложные отношения между соседями. После убийства короля Козимо Третьего Дронта касталийским наемником между Аталаксией и Касталией вспыхнула война. Драммар, который не желал участвовать в конфликте, стал перевалочным пунктом для войск. Молодая королева Давия не скрывала своего недовольства, что добавляло еще больше хвороста в и без того полыхающий костер войны. Она не желала, чтобы по ее земле ходили чужие войска, и всячески вредила им. Иногда военные потери от ее действий были больше, чем во время боя. Но воевать с ней ни одна из сторон не решилась, опасаясь того, что может случиться: тьма поднимется, и с нею никто не совладает.

И король, и первый лорд хотели переманить Драммар на свою сторону, но Давия, боясь того, что ее решение оскорбит предков и поднимет тьму, сохранила нейтралитет. Хотя теперь понятно, что только сделала вид.

Война, продлившаяся три года, закончилась победой Аталаксии. Еще через год был подписан мирный договор. Новый конфликт начался несколько месяцев назад, когда в Шиоронии был убит посол Касталии. В знак протеста первый лорд задержал в своем порту корабли, принадлежащие Аталаксии, после чего произошло две стычки на границе. И вот сейчас – очередная вылазка…

Бальтазар вздохнул. Знает ли об этом герцог? Он надеялся на это, потому что сам Дор ему ничего не говорил. Бальтазара удивляло, что после того, как он перехватил письмо Дилены, она все еще находилась при дворе, если только у Дора не было своего коварного плана касательно этой девицы. Но это предположение тут же вызвало в нем сомнения: герцог слишком слаб для такой интриги. А еще присутствие при дворе Кордии… К разочарованию примешалось презрение, и бывший разбойник поморщился.

От неприятного предчувствия у Бальтазара заныла спина. Он уже собрался закрыть окно и лечь на пол, но тут к трактиру подъехала карета. Кто-то из слуг вышел к ней с факелом, чтобы встретить визитера. Лица разглядеть было невозможно: прибывший был в плаще, и капюшон помогал ему сливаться с темнотой. Но что-то в силуэте показалось ему знакомым. Бальтазар посмотрел на часы – три ночи. Странное время, чтобы поужинать в городском трактире, особенно в том, который закрылся в полночь. Или этот человек снял здесь комнату и просто возвращается к себе? Терзаемый любопытством, он выскользнул из комнаты и на цыпочках спустился вниз.

Прячась за тяжелой шторой, отделяющей коридор от обеденного зала, Бальтазар пытался разглядеть посетителя. Тот прошел через зал и подойдя к стойке, что-то сказал Раулю. Трактирщик кивнул и поставил перед ним корзинку с едой. На стойку упало несколько монет. Посетитель взял корзинку и двинулся к выходу. На миг он повернулся в сторону лестницы, словно чувствуя, что за ним наблюдают. Этого было достаточно, чтобы в сознании Бальтазара вспыхнуло узнавание. Оскар… Какой тьмы он тут делает?!

Крадучись, Бальтазар двинулся следом за ним. Охотничий азарт мгновенно захватил его, и он ощутил себя хищником. Даже плохая погода больше не отвлекала его. Пригибаясь, чтобы не привлечь к себе внимания, он добрался до кареты. Оскар уже сел в нее и как раз, захлопнув дверцу, опустил занавеску, словно кому-то среди ночи понадобится заглядывать внутрь – деревьям, например. Что такого запретного он скрывает, что даже пустых улиц опасается?

Бальтазар вскочил на мокрый и скользкий задник кареты, больше похожий на полочку для книг. Пару раз чуть не упав, он кое-как устроился, радуясь, что сзади нет окошка и его не обнаружат. Карета тронулась, и его как следует тряхнуло. Он больно прикусил язык и мысленно выругался, глядя на зловещие силуэты домов и храмов, проносящиеся мимо. Не думал, как будет выбираться среди ночи из места, где окажется, следя за бароном. Он наслаждался моментом, предвкушая утоления своего любопытства.

***

Карета остановилась, когда они проехали большую часть леса. Бальтазар промок и замерз, он прижимал руки к груди и старался не стучать зубами от холода. Он полностью протрезвел, и у него начала болеть голова. Кучер спрыгнул на землю и распахнул дверцу. Оскар выбрался наружу, продолжая сжимать ручку корзинки. Вспыхнул огонь факела, и барон со слугой двинулись к небольшому домику, больше подходящему крестьянину, чем богатому молодому человеку. Это еще больше раззадорило Бальтазара. Тайная любовница? Хм…

Дверь хлопнула, и Бальтазар спрыгнул на землю. Прошел по узкой мокрой дорожке, разглядывая маленькие окна, в которых горел тусклый свет. Он позавидовал Оскару, который находился в тепле и мог провести ночь в мягкой постели. Подобравшись ближе, он встал на мокрый булыжник и заглянул в окно. Видно было плохо, но ему удалось разглядеть кровать, на которой лежал человек. Оскар сел рядом с ним и стал что-то говорить. До слуха Бальтазара доносился гул его голоса, но слов разобрать не получалось. С каких пор этот щеголь заботится о сирых и убогих?

Увлеченный происходящим, Бальтазар не заметил, как к нему кто-то подкрался сзади, лишь почувствовал, как что-то острое уперлось ему между лопаток.

– А теперь ты пойдешь со мной, – прозвучал в ночной тишине хриплый голос.

Глава 4. Жестокая правда| Кордия

Кордия не знала, как ей вести себя с отцом. Она старалась отвечать нейтрально, думала над каждым словом, из-за чего выглядела растерянной и медлительной. Впрочем, как и раньше. Только тогда такой ее делал солнечный чай, чтобы никто не заподозрил, что она ведьма. Ей хотелось спросить его об Августине, выяснить, знал ли он о его планах, но она не могла просчитать последствия этого вопроса. Ее терзала совесть, что она сейчас не может находиться рядом с младшим братом, зная, как ему плохо. Неизвестно, сколько времени уйдет, прежде, чем он полностью восстановится. Грета конечно делает все, что может, но магия не всесильна. Может быть, если бы к процессу подключилась и она, все пошло бы быстрее. Но ей приходится сидеть за столом, заставленным самой изысканной едой, и вести светскую беседу, боясь, что кто-нибудь из присутствующих, может ляпнуть о том, что она ведьма.

Отпив глоток вина, Кордия посмотрела на Лейфа и его невесту, принцессу Дилену. То, как они общались, наводило на мысль, что они нравятся друг другу. Лейф оказывал ей знаки внимания, но в рамках этикета, а принцесса принимала их, давая ему понять, что ей это приятно. Кордия ожидала, что испытает ревность, но удивилась, что не почувствовала ничего. Она смотрела на человека, которого считала любовью всей жизни, и он ей был безразличен. В первый миг это испугало ее, а через пару секунд она ощутила облегчение. Ей больше не придется страдать. Все осталось в прошлом. Она свободна от этого мужчины и любви к нему. Теперь между ними всегда будут стоять их поступки.

Кордия перевела взгляд на Дора. Тот оживленно говорил со Стефаном Бартоном о предстоящих скачках за Золотой рог. Это было последнее развлечение перед началом зимы, и к нему тщательно готовились. Чародеи выбирали самый лучший день с точки зрения погоды и энергетики, ставили защиту на лошадей, участвующих в скачках, чтобы никто из них случайно не пострадал. Если это все же случалось, то служило дурным знаком. Лошадь в Аталаксии считалась особенным животным, и если ему не поклонялись, то ценили очень высоко. За гибель скакуна можно было получить тюремный срок. Вечер после скачек заканчивался большим торжеством. В этом году должно было быть празднование свадьбы короля.

– Я не понял, – сказал Стефан. – В скачках будете участвовать вы сами, Дор, или ваша лошадь?

– Я сам на моей лошади, – улыбнулся герцог. – И это будут не первые скачки, в которых я принимаю участие.

– Мило, очень мило, – ответил Стефан, откинувшись на спинку стула. Выглядел он неуверенным и каким-то скованным. Кордии показалось, что он не хотел ехать сюда, но не смог отказать ее отцу. Впрочем, так было всегда: Первый лорд легко манипулировал своими приближенными.

– Мы с дочерью с удовольствием посмотрим на это, – сказал Лорен. – И, возможно, даже будем болеть за вас.

– Это будет честью для меня, – ответил Дор.

– Теперь у тебя только один вариант: победить, – с усмешкой сказал Лейф. – Я ведь тоже приду посмотреть на тебя.

От того, как они смотрели друг на друга, Кордии показалось, что сейчас полетят искры в разные стороны. Это была обоюдная и чистая ненависть.

– Я и не сомневался в вашем дружелюбии, ваше величество, –миролюбиво ответил Дор и слегка поклонился, не вставая со стула.

Кордия заметила, как пристально наблюдает за ними ее отец. Вдруг он обо всем догадался? Ведь он знал Лейфа, и это было не случайное знакомство на пару часов. Он встречался с ним изо дня в день больше года. И сейчас это человек сидит перед ним, называя себя другим именем… Конечно, ситуация была слишком абсурдной, чтобы ее сходу вычислить. Даже если у отца есть сомнения, вряд ли он станет разрешать их, чтобы не выглядеть смешным. А если нет? Ведь он может это поручить тому же Стефану, а тому не привыкать воплощать в жизнь самые странные идеи Первого лорда.

– А где ваш сын? – спросила Кордия, посмотрев на Стефана. – Мне сказали, Леон приехал с вами.

– Посещает местные оранжереи, – сказал Стефан и помрачнел. – Но мне приятно, что вы заметили его отсутствие, принцесса. Ему будет приятно, когда я скажу ему об этом.

– Первая любовь не забывается, да? – улыбнулся Лорен.

Кордия сделала вид, что смутилась. Лейф заговорил об охоте, и Дор тут же подхватил беседу. Она взяла бокал и пригубила вино.